Принимавшему участие в операции «Брусиловский прорыв» в составе 41-го Армейского корпуса Черкесскому полку, 31 мая 1916 г. было приказано захватить село и железнодорожную станцию Окно

Главным затруднением для отправки целых войсковых соединений был недостаток офицеров, особенно среднего звена, что являлось «вечным злом в русской армии». Большие потери в офицерском составе в первые месяцы войны (потери офицеров убитыми, ранеными, пропавшими без вести составили за 1914 – 1917 гг. 71 298 человек) и запоздалые меры по подготовке прапорщиков создали угрозу боеспособности русской пехоты, ситуацию при которой «казармы ломились от запасных батальонов, а обучить и вести в бой этих солдат было некому» [2.33; 6.606].

Первая русская бригада комплектовалась добровольцами разных полков, людьми грамотными и физически крепкими (личный состав, вместе с запасным батальоном, по штатам: 1 генерал, 180 штаб- и

обер-офицеров и около 9 000 нижних чинов).

Огромный фурор среди французов производил сопровождавший одну из рот полка медвежонок Мишка (в действительности медвежонку присвоили кличку «Земляк»), приобретенный в Сибири (в Екатеринбурге за 8 руб.) во время следования эшелонов во Владивосток (по другим данным Мишка являлся талисманом 3-й бригады – О.П.). Мишка стал всеобщим любимцем и проделал с полком всю кампанию на Французском фронте. Солдаты охотно с ним играли, боролись и внимательно кормили и чистили его. Находясь все время в строю он был известен и французскому начальству, вплоть до генерала Гуро, командующего 1V-й Армией. В одном из боев, превратившись уже во взрослого медведя, Мишка был слегка отравлен неприятельскими газами, но благодаря заботам чинов полка быстро оправился и был зачислен на особый паек. После войны Мишка попал в зоопарк, где и окончил свою долгую, богатую приключениями жизнь.

В августе в Сент-Назере и Нанте высадилась 3-я бригада, в составе которой было много Георгиевских кавалеров, успевших повоевать на других фронтах. 4-я бригада (смешанный состав, в котором «рядом с безусыми новобранцами и бравыми кадровыми унтерами попадалось много бородачей») прибыла в Брест и Ля-Паллис в сентябре-октябре 1916 г. В отличие от третьей – в ней были новобранцы из резервных полков. Её также как и вторую отправили в Македонию, но не из Марселя, а через военно-морскую базу Тулон. В Салоники бригада прибыла на пароходе «Лютеция» 10 – 20 октября 1916 г. В 1917 г. северным путём во Францию прибыла особая артиллерийская бригада генерал-майора И.Т. Беляева и инженерно-сапёрный батальон. В итоге общая численность Русского экспедиционного корпуса достигла 50 тысяч человек. Вся эта сила не имела единого русского командования и находилась в оперативном подчинении французскому генштабу, который и решил использовать 1-ю и 3-ю бригады на Западном, а 2-ю и 4-ю – на Салоникском фронтах.

Воевала 1-я бригада в 1916 г. в составе 10-го армейского корпуса 4-й армии на небольшом участке фронта, к северу от Шалона, в районе города Mourmelon-le-Grand. А на отдых она располагалась в Шампани. В этой самой бригаде служил, тогда молодой солдат Родион Малиновский, будущий министр обороны СССР, маршал Советского Союза. Общение с французами велось через переводчиков, штатских людей, которых «война одела в военные мундиры» [6.609].

Осенью корпус принял активное участие в завершающей стадии сражения под Верденом (с февраля по декабрь 1916 г.), вошедшего в анналы мировой военной истории под названием «Верденская мясорубка» (в ней участвовало 65 французских и 50 немецких дивизий, общие потери составили около миллиона человек). 5-я германская армия пыталась прорвать фронт французских войск, но встретила упорное сопротивление – в значительной степени благодаря стойкости русских, которых после победы под Верденом Париж чествовал как героев.

Часть экспедиционного корпуса на кораблях по Средиземному морю была переброшена на Балканы, где, пройдя Албанию и Македонию, стала лагерем у озера Балатон. Особенностью Македонского театра военных действий были тяжелые климатические и топографические условия голой скалистой местности, а также то, что Союзная Армия состояла из войсковых частей, принадлежавших пяти различным государствам (в состав Македонской Армии входили: французы, русские, англичане, итальянцы и сербы, а со стороны противника: германцы, австрийцы, турки и болгары), что весьма затрудняло командование.

На международной конференции в Шантильи (15 ноября 1916 г.) было решено перейти на всех фронтах в общее наступление с применением максимум сил и технических средств. В наступлении (длилось до конца апреля 1917 г.) были задействованы и русские войска. Однако, уже в январе 1917 г., во время применённой немцами газовой атаки (в ответ на французскую газовую атаку), 3-я бригада понесла большие потери: 300 человек погибло и столько же пропало без вести.

В феврале в России произошла Февральская революция и отрешение императора Николая II от престола. На этом фоне солдат корпуса вернули с Балкан во Францию. Спустя некоторое время революционный резонанс докатился до частей экспедиционного корпуса. В рядах военнослужащих корпуса наступила всеобщая растерянность, которой с выгодой для себя воспользовались многочисленные агитаторы, доступно объяснявшие ход событий в своих листовках и газетах (например, газета «Русский солдат-гражданин во Франции») [9.239]. Русские офицеры не знали, как реагировать на создание «солдатских комитетов» (ротные, батальонные, полковые, бригадный комитеты). В рядах корпуса появились «озлобленные, готовые на все» солдаты, а в офицерской среде «распущенность» (причинами брожений в умах солдат были сведения о революции и отречении императора в России, недополучаемое жалование, само отношение офицеров к подчиненным, боявшихся «возмездия за свою свирепость по отношению к солдатам, так что в некоторых ротах не оказалось ни одного офицера») [6.629]. А французское командование и главнокомандующий генерал Нивель столкнулись с новой головной болью в лице плохо управляемого иностранного вооружённого формирования на своей территории.

На Западном фронте апрельское наступление войск Антанты и Энское сражение, обернулось страшным поражением союзников. Русский контингент, в составе 6-й французской армии, был брошен генералом Нивелем в пекло боёв. Храбрость русских воинов и «блестящие» атаки русских батальонов вызывали восхищение французов. Однако, потери русских войск (в частности, войск ген. Марушевского) при этом были очень внушительными. В результате 1-я и 3-я «особые» бригады потеряли 5183 человека, из которых 70 офицеров (французы потеряли около 120 тыс.). Часть погибших русских воинов (1029 воинов экспедиционного корпуса) была захоронена на русском военном кладбище в 200 км от Парижа у г. Мурмелон.

Русские особые бригады, в секторе VII корпуса, обеспечили главный и единственный успех в грандиозном Энском сражении. После «бойни Нивеля» сопряженной с бесплодными потерями, которые объяснялись «бесталанностью высшего военного руководства», вспыхнули революционные выступления в ряде французских пехотных и артиллерийских полков (беспорядки были подавлены «жестоким расстрелом французских солдат» – О.П.) [9.252]. Обида русских солдат на отсутствовие в тяжелые моменты офицеров и на главкома переросла в откровенную злость ко всем французам. Солдаты себя чувствовали «пушечным мясом, обмененным на оружие». Брожение и напряжённость в солдатской среде стала выливаться в митинги с требованиями возвращения домой [6.639].

Русские воины погибшие в ходе апрельского

наступления у Шмен-де-Дам
Весь июнь месяц продолжалась энергичная переписка начальника французского генерального штаба генерала Фоша с различными ведомствами о необходимости начать отправку русских бригад в Россию не позднее 15 августа 1917 года. Англичане и отказались от перевозки бригад, мотивируя это отсутствием необходимого тоннажа. Русские также не нашли транспорта. Временное правительство России, чтобы избавиться от своих злополучных бригад, предложило французам перебросить их в Салоники. Оно полагало, что русские войска еще могли бы быть использованы на этом изолированном театре военных действий. Французы же не могли навести порядок в собственных войсках, поэтому старались поскорее избавиться от русских, охваченных глубокими революционными настроениями. Сами русские выставляли требование о возвращении на Родин, где они были готовы идти на фронт.

Русское офицерство тоже терзали «внутренние сомнения и думы». Офицеры «беспокоились за свое будущее и старались как-то пристроиться на французскую службу». Большинство из них стремилось остаться в армии, а некоторые «не прочь были устроиться на гражданской работе». Но мало кто из них разделял солдатские убеждения, которые «сводились, главным образом, к тому, чтобы скорее кончать с чуждой народу войной и скорее отправиться домой, в Россию» [9.348].

Союзники не знали, как обуздать революционные настроения в русском корпусе и навести в нем порядок. Как отмечал Игнатьев, по солдатам корпуса иностранцы «судили… о падении дисциплины в русской армии, а неизбежные революционные эксцессы представили на долгие годы хороший материал для антисоветской пропаганды» [6.604].

После серьёзных потерь особые пехотные бригады были отведены на отдых в далекий от фронта военный лагерь Ла-Куртин близ Лиможа, а затем расформированы. В мае четыре поредевшие бригады слили в две дивизии (по одной на Францию и Македонию).

Первая особая дивизия, под командованием генерал-майора Н. А. Лохвицкого, была размещена в лагере Ла-Куртин. Однако, в дивизии произошел раскол на два враждебных лагеря. Одни были готовы продолжать служить и подчиняться приказам Временного правительства («курновцы», по названию военного лагеря «Курно»), другие требовали немедленной отправки на родину («куртинцы»).

В качестве представителя Временного правительства в Ла-Куртин был направлен генерал-майор М.И. Занкевич. В осложняющейся обстановке комдив генерал Занкевич принял решение отделить группу лояльных властям подразделений от «бунтарей» и перебросить её в район Бордо. Из числа добровольцев артиллерийской бригады генерал-майора И.Т.Беляева, а также лояльной части 1-й дивизии был сформирован ударный отряд, получивший название «батальон смерти».

В Ла-Куртине же остались преимущественно военнослужащие из бывшей 1-й бригады, требовавшие возвращения домой и отказывавшиеся повиноваться приказам российских и французских властей. В этой связи генерал-майор М.И. Занкевич издал приказ о добровольной сдаче властям и объявил ультиматум, срок которого истёк к утру 16 сентября. В 10 часов утра артиллерия открыла по лагерю огонь. За пять дней противостояний по лагерю было произведено более 500 артиллерийских выстрелов. Мятеж был подавлен силами русских частей (Куртин держался 5 суток) при участии французской жандармерии. Более 8000 человек сдались (по официальным данным, число захваченных солдат 1-й бригады и отдельных отрядов 3-й бригады в Куртине составило 8515 человек). Различные источники называют число погибших более 200 и 400 раненных.

После выхода Российской империи (по причине революции и переворота) из «Великой войны», русские, в глазах французской общественности, из союзников превратились в предателей и изменников. По распоряжению французского правительства были расформированы полки особых пехотных бригад и из них были составлены военно-рабочие роты для работ в тылу, в качестве «дармовой рабочей силы» (около 11 тыс. человек). Отказавшиеся от этого были отправлены в Африку на каторжные работы, а «зачинщики посажены во французскую военную крепость» [6.653]. Последних французы заточили в темные и сырые казематы острова Экс («Иль д'Экс», расположенный в проливе Антиош Бискайского залива, туда ссылали дезертиров французской армии). Здесь, а также в закрытых баржах, поставленных на якорь у самого берега, под усиленной охраной, держали голодных и изнуренных «куртинцев» [9.330, 334].

В этот драматический момент генерал Лохвицкий обратился к оставшимся верными присяге и долгу офицерам и солдатам с призывом сформировать боеспособную войсковую единицу для эффективного противостояния германским войскам на Западном фронте [3]. В январе 1918 г. были созданы русские военные базы в Лавале (Франция) и Салониках (Балканский фронт). В апреле 1918 г. из волонтёров особых полков, согласившихся воевать за Францию дальше, было сформировано подразделение Русский Легион (Légion russe) из 4-х батальонов, вошедшее в состав «Марокканской ударной дивизии» (лучшей во Франции) французского Иностранного легиона. Его командующим стал начальник штаба полковник французской службы генерал Лохвицкий, а одним из основателей штабс-капитан В. Васильев.

Французы переводили в легион русских добровольцев Французского иностранного легиона и солдат из рабочих рот. Численность легиона составляла около 2 тыс. человек. Уже весной 1918 г. Русский Легион сражался под Парижем и отличился в тяжелых боях под Амьеном. А в мае принял участие в ликвидации прорыва противника под Суассоном. В критический момент боя под Суассоном, когда казалось, что уже все потеряно, в контратаку был брошен последний резерв – Русский Легион. Это сражение стоил жизни 85% личного состава и почти всех офицеров Легиона. Тогда говорили, что русские спасли столицу Франции. После сражения французская пресса впервые употребила название «Русский Легион Чести».

В дальнейшем Русский Легион принял участие в прорыве укрепленной линии Гинденбурга, прошел Лотарингию, Эльзас, Саар и вошел в Германию. Ему было поручено оккупировать немецкий город Вормс, а бело-сине-красный флаг стал развеваться на Рейне. За жертвенность, смелость и отвагу Русский Легион был представлен к награде французским главнокомандующим и получил на знамя «Военный Крест» и «Фуражер». За проявленные мужество и отвагу многие русские офицеры были награждены французскими орденами. Так, генерал Лохвицкий и капитан Лупанов стали кавалерами Ордена Почетного Легиона. За блестящие победы подразделение стало именоваться Легионом чести, а его личный состав – почетными легионерами.

В начале 1919 г. большую часть солдат легиона отправили в расположении Вооруженных сил Юга России (ВСЮР). Оставшиеся в живых легионеры составили основу 1-го Кавказского стрелкового полка и участвовали во взятии Царицына, наступлении на Саратов. Многие представители легиона, сражавшиеся в Белой Армии, впоследствии вернулись во Францию уже эмигрантами. Также в 1918 году часть русских офицеров и солдат экспедиционного корпуса польского происхождения сражалась с немцами и большевиками в составе польской «Голубой армии».

В 1920 г. в Бизерту (Тунис) пришла Русская эскадра (Черноморский флот). Некоторые из прибывших на кораблях военнослужащих продолжили службу во Французском иностранном легионе, участвовали в Рифской войне и Сирийской компании 1925 – 1926 гг. [12].

Иная судьба ожидала тех военнослужащих, кто стремился в Россию, к своим семьям. Требование русских солдат об отправки их в Россию было отклонено французским командованием. Вместо этого после подавления мятежа в Ла-Куртине и разоружения часть мятежников (около 2 тыс. чел.) с декабря 1917 по январь 1918 гг. отправили на принудительные каторжные работы в лагеря Северной Африки, сначала в Тунис, а затем в Алжир (всего около 4900 чел.). В Африку отправляли также солдат и офицеров с Салоникского фронта. Например, капитан Ряхов, командовавший впоследствии ротой в Легионе, побывал в африканском концлагере за то, что поддерживал солдат на Салоникском фронте. Изнуренных голодом, ослабленных болезнями, морально подавленных русских солдат из «глубоких и сырых, темных и грязных трюмов французских военных … отправляли в места каторжных работ» [8.267 – 268]. Первую группу «куртинских солдат» (1700 человек) из Алжирского порта отправили в город Медеа и разместили в казармах «концентрационного лагеря, обнесенного тремя рядами проволочных заграждений». За общение с местным населением, проявлявшим интерес к русским и их рассказам о революции в России, французские власти, в качестве наказания, заставили русских солдат совершить 412-километровый пеший переход от города Медеа до города Лагауат. Изнурительный переход надорвал и физические и моральные силы военнослужащих, чем воспользовались французские вербовщики иностранного легиона.

С «африканцами» обращались, как с обычными арестантами, установили для них строгий тюремный режим, «полуголодный паек, полную изоляцию от остального лагеря» [9.359, 390]. Из казарм и бараков, предназначенных для размещения русских солдат, было вынесено все, вплоть до коек, матрацев, столов и скамеек, чтобы никто не мог соорудить себе хотя бы примитивной койки. Суточное довольствие заключенных состояло из четверти литра черного кофе, небольшой кружки бульона и 250 граммов хлеба. Провинившихся отправляли в «дисциплинарные батальоны», которые именовали «голодающим батальоном» или «батальоном смерти», где люди обрекались на медленную смерть. Например, под палящим солнцем пустыни они были вынуждены прокладывать железные дороги [6.674]. В лагере Афровиль русских солдат заставляли ходить два раза в день по 18 километров в горы рубить лес и переносить его на себе в лагерь. Из-за суровых условий жаркого пустынного климата, протестных голодовок (в том числе и сухих - без воды; например, в лагере Суракассе русские солдаты перенесли более 20 голодовок), свирепствовавших болезней, многие русские «чудо-богатыри» и «герои Вердена», там сложили свои головы. В 1919 г. оставшиеся в живых были репатриированы в Одессу.

В тоже время Россия, по дипломатическим каналам и через Красный крест, продолжала требовать от Франции возвращения русских солдат. Наконец за ними прибыл пароход. Пускали туда строго по спискам, отсеивая активистов, солдатских депутатов. В Севастополе, куда прибыло судно, «белые» намеривались использовать их в борьбе против «красных». Однако, солдаты, долгое время оторванные от России, отказались сражаться, тем более что в любом случае им пришлось бы убивать своих – русских. От расстрела деникинцами, солдат спасли местные женщины с малыми детьми на руках, которые выстраивались перед ружьями расстрельной команды. Впоследствии, спасенные разбегались кто куда.