Е. И. Дмитриева Переписка с М. А. Волошиным 1908-1910 годы 1

Накануне Вашего письма у меня была Ваша «Девочка» (п<отому> ч<то> для меня она — Маргоша, т. е. сделано все, чтобы испортить ее жемчужное имя). Она еще полна Парижем и вами (с маленькой буквы, п<отому> ч<то> здесь есть и Жков> А<лександровач)³⁰, рассказывала много и бессвязно, хочет она тоже очень многого и безграничного. А у меня в моей комнате всегда тихо и немного грустно, лежит очень много книг, кот<орые> никогда нельзя прочитать, сейчас опущены шторы и болит голова³¹. И от этого фразы — неверные и лохматые, но все-таки я буду сейчас писать Вам. Скоро у меня в руках будет переписка Maria d'Agreda, это два толстых тома с миниатюрами, с сохраненной орфографией³², и я уже радуюсь — Вам переведу те фразы, кот<орые> меня остановят. Я уже слышала о Вашей статье в Золотом Руне³³ — мне говорили, что ее нужно читать — я достану — постараюсь. А афоризмы Ваши будут в следующем №³⁴? Просила Вас об Иуде, п<отому> ч<то> в «Эпохе» (кажется, в ней)³⁵ было написано, что Вы пишете о нем статью — я и думала, что она уже окончена.

Было ли где-нибудь напечата<но> Ваше длинное стихотворение, где есть строчки «и были дни, как муть опала, и был один, как аметист»³⁶.

Я все о нем думаю в последнее время, читаю много франц<узских> стихов, очень много Alfred de Vigni³⁷, у меня сейчас какое-то сомненье, кажется, что Вы не должны любить его? А я люблю, как-то почти все в его стихах принимается мной, только нехорошо, что он не любит деревьев, трав и цветов.

Теперь без них грустно и печально; все время дождь и серый, мягкий туман; в нем вчера были совсем белые похороны.

В такую городскую осень я совсем перестаю быть самой собой, или, м<ожет> б<ыть>, делаюсь сама собой, я не знаю; моя внешняя жизнь идет ровно и нехорошо, безо всяких изменений; а во внутреннюю вошла тоска, она приходит каждый вечер около 7-ми часов, и весь вечер я не знаю, что мне делать, и как уйти от нее. Около 11 -ти она куда-то исчезает, и а остаюсь одна, усталая и измученная, и произвожу «грустное .впечатление», как говорят. Теперь, сейчас половина седьмого, и она скоро придет.

Вы теперь, вероятно, дома и читаете, или пишете, у Вас хорошо и уютно.

А я сейчас заклею это письмо и пойду опустить его, буду ходить по темным улицам с дождем.

До свидания.

Лиля Дмитриева.

Комментарии

31. Позже Дмитриева писала Архиппову из Екатеринодара: «Скучаю по моей комнате в Петербурге, затянутой темно-лиловыми розами, о бюсте Данте из мрамора, о старинной, затканная жемчугом, иконе «Всех скорбящих», о гравюре XVI века, — св. Терезе, о письменный столе красного дерева и темном фиалковом кресле.» Ср. стихотворение Волошина «Ты живешь в молчаньи темных комнат...».

32. Имеется в виду переписка Марии д 'Агреда с испанским королем Филиппом IV, изданная в двух томах в 1885 году.

33. В 1908 году в журнале «Золотое руно» были напечатаны статьи Волошина «Демоны разрушения и закона» (№ 6) и «Устремления новой французской живописи» (№ 7/9).

34. Видимо, имеется в виду статья «Horomedon» — классификация видов искусства в соотношении с категорией времени, которая была опубликована в «Золотом руне» лишь в 1909 году (№11/12).

35. Анонс несуществующего «рассказа» Волошина в петербургскую газету «Эпоха» (1908. 22 сент. №2) дал А. Ремизов.

36. Начальные строки стихотворения Волошина «Второе письмо» (закончено весной 1905 года; обращено к М. В. Сабашниковой). Впервые опубликовано в «Золотом руне» (1906. №7/9).

37. Прямых оценок творчества Альфреда де Виньи в статьях и письмах Волошина нами не обнаружено. Однако, по воспоминаниям Ю.Л. Оболенской, летом 1913 года Волошин читал ей вслух поэму Виньи «Моисей» (1822).

Уже давно от Вас нет письма, я совсем не боюсь и знаю, что оно придет. Но мне скучно без Вас, милый Макс Александрович. У меня теперь очень много занятий и уроков, и разных ненужных работ, т<ак> ч<то> целые дни я сижу в Публ<ичной> Библ<ио-теке>, а по утрам даю уроки. Встаю для меня непривычно рано и очень устаю. Людей не вижу. Не вижу и себя. Когда есть свободное время, то перевожу испанские легенды, думаю о том, что когда Вы приедете, я расскажу их Вам, и они Вам понравятся. Мне — невесело. У мамы последнее время опять плохие нервы, и это тяжело. Мне хочется это написать Вам, п<отому> ч<то> я никому не говорю об этом. Но на весь декабрь мама уедет к брату, и я буду одна — отдыхать. А Вы не больны? Это мне почему-то сейчас пришло в мысли и мне не хочется этого. Вы много работаете теперь и хорошо ли Вам? Я совсем одна весь день, и в уроках, и в П<убличной> Библ<иоте-ке>, и вечерами в моей комнате; и читаю Брюсова, я его мало знала. У Вас нет Вашей карточки, большой и хорошей, а то на маленькой не разобрать черты лица.

Я о Вас много думаю. И грустно, что нет Вас.

Лиля Д<митриева>.

8

24/7.Х1.<19>08

Вот сегодня радостно и светло; вернулась домой усталая, п<отому> ч<то> встаю рано (а я этого не умею), и мама дала Ваше письмо, и оно сразу дало мне много мыслей и радости. Ваш бюст такой хороший, и, Вы правы, значительный³⁸. Лицо греческого мудреца, не совсем Зевса, я его не очень понимаю, а Вы похожи на Эврипида. А потом этот бюст не будет у Вас? Его уже нельзя будет увидеть.

Он будет Вашим?

То, что Вы написали про Ваше состояние во время лепки этого бюста, вдруг напомнило мне «Портрет Дориана Грея» и «Овальный портрет» По, и стало страшно, Ваша душа не уйдет за этим бюстом³⁹?

Я знаю Аделаиду Герцык по стихам в «Цветнике Ор»⁴⁰ уже давно и люблю ее, а из стихотворений три: про трех сестер в башне, оно чудесное, про ключи от жизни, на дне моря, и о том, как она «освящает времени ход, чтоб все шло, как идет» ⁴¹.

И потом она тоже любит осень; хорошо, что она теперь с Вами.

Я, непременно, пойду к Елене Оттобальдовне⁴², п<отому> ч<то> мне хочется знать ее.

Только немного страшно, но совсем, совсем не тяжело.

А потом будете и Вы.

Теперь, что я? У меня нехорошие утра, когда хочется спать, болит голова и нужно давать уроки; а потом, часов с трех я свободна; маме⁴³ теперь лучше, почти хорошо физически, но нравственно в ней что-то уснуло. Точно она может только страдать и тогда терять разум, или быть тупо-равнодушной. Теперь она — здорова, но точно заснула, точно не она. Теперь скоро она уедет на две недели к брату, и я останусь совсем одна; и я жду этого.

Так нужно мне быть одной, но этого никак нельзя сделать. Около меня много людей, и вечера мои коротки; правда, есть много людей, которых нужно любить, а это единственное, что я немного умею делать, значит я должна это делать, хотя не всегда выходит это так, как я хочу, не умею я так любить, чтобы все блестело. И от этого много грусти и печали. Рядом со мной живет теперь одна моя подруга, кот<орая> проходит через всю мою жизнь. У нее много горя и ее зовут Майя⁴⁴; теперь я вижу ее часто и не знаю, как ее нужно любить, и от этого мне тоже грустно. П<отому> ч<то> нужно как-то особенно сильно, глубоко.

Потом я пишу стихи, кот<орые> совсем не такие, как мне нужно, и их я не люблю. Теперь у меня на душе поздняя, темная осень и еще нет снега. Если бы это скоро прошло! Я была несколько раз у теософов, они чем-то манят меня, но что-то стоит между мной и ими - я больше люблю читать их книги.

А мои испанские легенды такие хорошие: они Gustavo Becquer'⁴⁵, писателя XIX века, я их все читала несколько раз, но перевожу лишь вторую, про принца, кот<орый> полюбил, как женщину, лунный луч.