Мусульмане Западной Сибири и православная церковь

Следует констатировать, что предшествующая политика государства не принесла желаемых результатов по обращению сибирских татар в христианство. Ряд исследователей объясняют этот факт тем, что ислам был «довольно сильным конкурентом христианства» и называют его даже «феодальной религией». По мнению Ф. Т. Валеева, лишь «государственная помощь давала местами перевес в ее борьбе с исламом»⁹⁰. Но факты говорят обратное, и они не совсем согласуются с выводами уважаемого казанского ученого.

В 1826 г. на тобольскую кафедру был назначен архиепископ Евгений (Казанцев) (1826-1831), не лишенный литературных дарований, отличавшийся мистицизмом и, по его собственным словам, мечтающий поселиться где-нибудь в отдаленных северных краях, где бы он смог «нести свет Христов». Новый владыка был полон сил и замыслов по усилению миссионерской работы на вверенной ему территории и к тому же не чужд составления модных в то время «прожектов», способных внести коренные изменения и оживить жизнь сибирской глубинки. Им был вызван в качестве главы миссии архимандрит Макарий (Глухарев) из Глинской пустыни Курской губернии. Затем владыка Евгений обратился за содействием к генерал-губернатору Западной Сибири И. А. Вельяминову, который пришел на смену Капцевичу. Но тот в ответном письме сообщил, что «не может осмелиться дать свое согласие на отбытие архимандрита Макария в Кокчетавский округ, не испросив на то Высочайшего соизволения»⁹¹. Осторожная позиция сибирского генерал-губернатора вполне понятна, поскольку население южных областей, граничащих с русскими поселенцами, совсем недавно приняло русское подданство. Поэтому архимандрит Макарий был направлен для миссионерской деятельности на Алтай (в Бийский и Кузнецкий округа), где в то время насчитывалось около 40 тыс. человек местного (неправославного) населения. Впоследствии архимандрит Макарий, знавший язык южных кочевников, вместе с дьяконом Ишимского округа Михаилом Петуховым стал известным проповедником.

В одном из дел Тобольского государственного архива, названным «О ломайской вере и шаманстве между инородцами», хранится проект, датированный 1829 г., который вряд ли знаком широкому кругу исследователей, принадлежащий перу владыки Евгения⁹². Суть его сводится к тому, чтобы учредить на базе Тобольской семинарии миссию для просвещения сибирских инородцев. Автор проекта ссылается на указ Св. Синода, изданный 24 декабря 1828 г., которым рекомендовалось открыть в Сибири, как на юге, так и на севере, ряд миссий, направлять в которые планировалось выпускников семинарии, владеющих языками местных народностей.

Интересна форма работы, предлагаемая автором проекта. Владыкой Евгением планировалось посылать воспитанников Тобольской семинарии «в жилища инородцев» на два года, чтобы там они непосредственно знакомились с бытом и обычаями местного населения, изучали язык, нравы и веру аборигенов, а также переводили на местный язык Священное Писание и молитвы. Будущие миссионеры должны были «склонять инородцев» к обучению детей российской грамоте. За свою деятельность студенты должны были получать жалованье в размере 250 руб. в год и доплату в случае положительных результатов работы. По истечении срока студенты приглашались в семинарское правление, где им предстояло выдержать соответствующее испытание, после чего предполагалось посвятить их в священники и отправить обратно уже миссионерами с жалованьем 1000 руб. в год. С каждым из них должны были ехать два семинариста-практиканта в качестве помощников.

В документе сообщается о том, что предложение архиепископа озвучили перед семинаристами, и 17 студентов старших курсов философского и богословского классов вызвались посвятить себя делу миссионерства. Но владыка решил избрать из них 12 человек и «послать по двое к татарам, калмыкам, киргизам, остякам, вогулам и самоедам». К сожалению, в документе нет фамилий этих добровольцев и не сообщается, получил ли продолжение смелый «прожект» архипастыря. Скорее всего нет, поскольку до нас не дошли ни отчеты, ни какие-либо публикации об их деятельности. На наш взгляд, владыка здраво оценил возможности юношей и склонился к мысли, что к столь ответственной деятельности они не готовы. Это косвенно подтверждает факт приглашения примерно в те же годы миссионеров из других епархий, в помощь которым и были приданы семинаристы старших курсов. Вместе с тем, вызывает уважение готовность воспитанников Тобольской духовной семинарии ехать, что называется, хоть на край земли и в тяжелейших условиях заниматься просветительской деятельностью по примеру древних христианских апостолов.

Между тем во второй четверти XIX в. число желающих перейти из мусульманства в православие не уменьшалось. В 1823 г. из числа сибирских татар приняли крещение 240 человек. В отчетах Тобольской консистории за 1833 г. сообщается, что окрещенных «из магометан и идолопоклонников» за год составило 35 мужского пола и 16 женского⁹³. Из их числа хотелось бы выделить нескольких человек, чей переход в православие наиболее типичен.

Сейфутдан Мрясов, сосланный за преступление из Казанской губернии в Сибирь на поселение в 1833 г., был причислен к Надцынской волости. Находился в работах в г. Тобольске вместе с христианами. Окрещен Петропавловским священником 17 октября 1833 г. с именем Роман Гаврилович Захаров⁹⁴. Халит Хуломатявсын Алтов, 25 лет, из солдатских детей. Переведен топографом в Сибирский корпус из Санкт-Петербургского училища. Окрещен 13 октября 1833 г. с именем Александр⁹⁵.

Интересны наблюдения современника отмечавшего, что «некоторые мусульмане посещают церковь, ставя свечи перед иконами. Во время крестного хода они вместе с русскими на месте молебствования; дочери же их, особенно богатых татар, поодаль сопровождают молящееся общество»⁹⁶.
*** *** ***

По мере продвижения пограничных крепостей на юг Западной Сибири и водворения там русского населения встал вопрос об открытии противомусульманской миссии в Акмолинской и Семипалатинской областях. Это произошло в 1837 г., когда Главное управление Западной Сибири было переведено из Тобольска в Омск, но какого-либо конкретного решения на этот счет принято так и не было.

Лишь в 60-е годы XIX в. перед сибирской православной церковью была поставлена задача активизировать противомусульманскую деятельность. Интересна предыстория, которая послужила толчком к активизации сибирского духовенства. В феврале 1864 г. митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Исидор сообщил тобольскому архиепископу Варлааму (Успенскому) о том, что некий Стефан Иванович Пшеничников – гражданин Екатеринбурга – подал ему «Докладную записку» о возможности учреждения в г. Петропавловске «Миссии для обращения киргизцев»⁹⁷. По словам Пшеничникова, «наклонность киргиз к христианству доказывается, что приехавшие в Петропавловск киргизы после обряда погружения в день Богоявления Христа на реке погружаются сами в воду, несмотря на 25-30 градусный мороз»⁹⁸. Митрополит просил рассмотреть эту записку и по возможности решить вопрос положительно.

Сама «Докладная записка» содержала сведения о местонахождении киргизов, которые «присмыкают к Оренбургу», и о том, что «веру Христианскую никто им не проповедует и не разъясняет», в то время как мусульманские проповедники из сибирских татар - частые гости у них⁹⁹. Автор «Записки» предлагает учредить специальную миссию, снабдить ее священными книгами, переведенными на «азиатский язык».

Архиепископ Варлаам ответил Исидору, что киргизы не сосредоточены в каких-то границах, а разбросаны по всем сибирским епархиям, поэтому если учредить миссию именно в Тобольской епархии, то проповедники смогут работать лишь с частью аборигенов. Тем самым Варлаам дал понять, что он не видит перспектив в распространении православия на южных окраинах Сибири. Но, видимо, архиепископ для себя решил до конца разобраться со столь непростым вопросом, поскольку тут же после ответа Исидору направил предписания местным духовным правлениям Омска и Петропавловска по сбору сведений о «верованиях и местах обитании киргизов». С тем же вопросом он обратился в Пограничное управление сибирских киргизов и к сибирскому генерал-губернатору.

Вскоре владыке Варлааму пришел ответ на его запрос из Сибирского генерал-губернаторства. В нем, на основе донесения военного губернатора области сибирских киргизов, осторожно высказывалось мнение, что миссионерам небезопасно будет вести свою деятельность в южных областях, где имеет место религиозный фанатизм. И если где-то и можно заниматься проповедованием христианства, то лишь среди проживающих аборигенов в южных сибирских областях не далее 10 верст от пограничных линий, находящихся в постоянном контакте с русскими. По тону письма видно, что чиновники из аппарата генерал-губернатора настороженно относились к инициативам петербургских духовных властей по открытию православных миссий, намекая на возможность волнений среди местного населения. Поэтому они предлагали некий компромисс, который бы заключался в принятии постановления «по Высочайшему повелению» об учреждении «Особой Комиссии, командированной для изучения начал к будущему устройству управления киргизами». Ознакомившись с ответом гражданских властей, члены Тобольской консистории постановили: «В настоящее время учреждение Миссии по делу обращения киргизов будет преждевременно», - о чем и было сообщено митрополиту Исидору 20 ноября 1865 г.¹⁰⁰.

Но не прошло и года, как в ноябре 1866 г. председатель Миссионерского общества князь Николай Голицын вновь обратился к тобольскому архиепископу Варлааму по поводу открытия миссионерского стана на юге Сибири. В его послании не было объяснений, почему петербургское общество столь настойчиво в данном вопросе, и вся мотивировка сводилась к единственному тезису: «Учреждение Миссии – вопиющая необходимость»¹⁰¹. Вряд ли и нам почти через полтора столетия суждено разгадать истинные причины столь бурной активности членов Миссионерского общества и его председателя, проживавших за несколько тысяч верст от казахстанских степей и плохо представлявших себе обстановку среди народностей, совсем недавно ставших подданными российской короны. Вероятнее всего, активность столичных миссионеров можно объяснить проведением либеральных реформ, сопровождавшихся в обществе распространением просветительских идей по отношению к народам Кавказа, Средней Азия и Сибири.

Сибирский владыка Варлаам попал, что называется, меж двух огней: с одной стороны, его подталкивало к конкретным шагам Миссионерское общество, находившееся под покровительством августейших особ, а, с другой - сибирский генерал-губернатор твердо дал понять, что не следует в ближайшие годы раздражать вновь явленных подданных христианскими проповедями. И хотя владыка не состоял в подчинении ни у того, ни у другого, но в определенной зависимости от них все же находился. А потому вынужден был балансировать, чтобы избежать нареканий или иных, более жестких мер. К тому же, Св. Синод пока своего отношения к данному вопросу не высказывал, и его чиновники, скорее всего, наблюдали со столичных высот, чем закончится дело, чтобы затем принять сторону победителя.

Поэтому сибирский архиепископ счел за лучшее тянуть время, не вступая в пререкания с титулованным председателем Миссионерского общества. Он поручил консисторским служащим сообщить Голицыну обо всех трудностях, которые придется претерпеть будущим миссионерам, что и было сделано. Из Тобольской консистории ушло письмо, где описывались предпринятые местным духовенством шаги на ниве просвещения мусульманской части населения южных окраин Сибири за последние шесть лет (с 1860 по1865 гг.). Всего за эти годы удалось обратить в православие 149 человек «из числа киргизов». Сам же архиепископ в отдельном послании выразил полную готовность начать активную миссионерскую деятельность среди местного киргизского населения, если решится положительно вопрос о присылке в Сибирь подготовленных миссионеров и капитальных вложениях на их содержание и службу. Лишь тогда тобольское епархиальное начальство обещало дать согласие на открытие миссии¹⁰².

Варлаам также просил князя поставить на обсуждение вопрос об открытии Киргизской миссии на очередном заседании Миссионерского общества, однако в осторожных выражениях давал понять, что миссионерские действия на юге Западной Сибири тобольские духовные власти по-прежнему признают «преждевременными и опасными». В подтверждение этому архиепископ указывал на следующие положения в данном вопросе (повторив при этом опасения генерал-губернатора, высказанные им не так давно). Они заключались в том, что:

• 
  киргизы разбросаны на большом расстоянии;
  
• 
  исповедают магометанскую веру;
  
• 
  особой расположенности к христианству не имеют;
  
• 
  миссионерство возможно вести на расстоянии около 10 верст от казачьих линий;
  
• 
  вследствие взятия русскими Ташкента возникло «возбуждение и возмущение» в среде мусульман, которое может усугубиться при появлении миссии.
  

Такая же докладная была направлена и митрополиту Исидору, которого просили «чрез посредство Святейшего Синода» ускорить открытие Киргизской миссии. В то же время архиепископ Варлаам в 1869 г. поручил помощнику Сарысуйского уездного начальника и священнику из Акмолинска М. Никольскому собрать сведения о возможности открытия на юге епархии противомусульманской миссии.

Прошло несколько лет, прежде чем Св. Синод решился обозначить свою позицию, и то довольно неопределенно. В декабре 1870 г. на имя Председателя Православного Миссионерского Общества в Москве поступил указ Св. Синода рассмотреть вопрос о возможности открытия Киргизской миссии. Совет Общества решил для рассмотрения дела создать комиссию под руководством помощника председателя Православного Общества П. Н. Батюшкова. Комиссия запросила у Тобольской консистории сведения по «известному делу». Из консистории пошел запрос в Сибирское генерал-губернаторство.

Через два года (1872 г.) епископ Варлаам в своем запросе генерал-губернатору Западной Сибири вновь поинтересовался «о настроении киргиз по отношению к христианству». Ответ был получен уже его преемником - епископом Ефремом (Рязановым). В нем сообщалось, что «проповедь христианства и может быть допущена среди киргиз, но только с крайней осторожностью», что следовало считать завуалированным отказом властей от содействия духовенству по миссионерскому вопросу.

В 1880 г. руководитель Алтайской миссии архимандрит Владимир (Петров) объехал район Семипалатинска и доложил Св. Синоду о необходимости миссионерства среди казахов. В 1882 г. Синод позволил открыть Киргизскую миссию как часть Алтайской. Миссионером был назначен священник Филарет Синьковский.

Вопрос об открытии миссии возник вновь, лишь когда русскими войсками были заняты Кокандское ханство, Хива и Бухара с Самаркандом. 29 августа 1880 г. Российское миссионерское общество сделало запрос Тобольскому епископу Василию (Левитову): «Неблаговременно ли теперь устроить в Киргизской степи миссию». Идя проторенным путем, Тобольская консистория 30 апреля 1881 г. направила запрос военному губернатору Семипалатинской и Акмолинской областей, на что тот довольно туманно ответил, что «киргизы плохие мусульмане, усвоившие только обрядовую сторону своей религии, то и к христианству они не имеют склонности, а посему открытие среди них миссии – преждевременно».

Для более полной картины деятельности миссионеров в России приведем данные из отчета Православного миссионерского общества, когда 11 мая 1882 г. в Москве состоялось собрание наиболее активных его членов. На тот момент в Обществе насчитывалось 7491 действительных членов. За прошедший год на счет Общества поступило пожертвований 153 472 руб., из которых 152 092 руб. были израсходованы на нужды Общества. На содержание новооткрытой противомусульманской миссии для киргизов в Усть-Каменогорске планировалось выделить 840 руб.; на учреждение православной миссии в Туркестанском крае - 20 000 руб.¹⁰⁴.

В 1881 г. было обращено в православие по миссиям:

Забайкальская миссия – 513 чел.;

Алтайская миссия – 739 чел.;

Камчатская епархия – 10050 чел.;

Астраханская епархия – 113 чел.;

Самарская епархия – 22 чел.;

Пермская епархия – 6 чел.

Вопросы противомусульманской деятельности постоянно обсуждались на самом высоком уровне. Наиболее крупным событием стал миссионерский съезд в Казани, куда 8 июля 1885 г. съехались 9 епископов Поволжья и Урала. На нем впервые был вынесен на обсуждение вопрос о совместном сосуществовании в России православия и мусульманства.

Участники съезда обратились ко всему православному населению России с «Посланием», как это было обычно принято в XVI–XVIII столетиях во времена борьбы с расколом. В «Послании» довольно расплывчато и пространно давался анализ состояния православной паствы, «в особенности же православных приходов с инородческим населением»¹⁰⁵. Один из вопросов «Послания» – вопрос «О мерах к ослаблению и пресечению магометанской пропаганды». Там, в частности, говорилось: «Необходимо поэтому употребить все усилия к тому, чтобы обратить их в христианство и через то сроднить с русским населением. Если же они сделаются магометанами, то обращение их к православной вере будет гораздо труднее». Отмечалось также, что «магометанство есть сила крепкая, сплоченная, организованная, борьба с которой требует самоотверженной, неустанной деятельности …, неуклонного действия в одном, строго определенном направлении, согласованном с существующими интересами церкви и государства». Меры по борьбе с мусульманством предлагались примерно те же самые, что и в борьбе с язычеством, если не считать того, что предполагалось устройство специальных «убежищ для приготовившихся к вступлению в христианство». Эти убежища, по мысли участников съезда, должны были предоставлять монастыри и архиерейские дома, где могли на время укрыться от разгневанных родственников, мусульмане пожелавшие принять православие. Отмечалось, что «инородцы, при недавнем сравнительно своем знакомстве с христианством, не смогли еще выйти из того религиозно-нравственного состояния, которое называется двоеверием. … У крещенных татар замечается по местам склонность и приверженность к магометанству»¹⁰⁶.

Рекомендовалось продолжить изучение в семинариях языков местных народностей, принимать на обучение больше мальчиков из местного населения и готовить их затем к служению в родных местах. Допускалось даже использование местных наречий во время церковной службы и полное употребление родного языка того или иного народа, в зависимости от местонахождения церкви. Материалы съезда были направлены всем епархиальным архиереям, в том числе и сибирским.

Как видим, новых направлений или методов в миссионерской деятельности предложено не было. Более того, можно констатировать, что вопрос о приеме в духовные семинарии подростков из числа местных народностей стоял на повестке дня более столетия, но положительного его решения достичь так и не удалось. Открывшиеся перспективы начала нового этапа миссионерства среди мусульман после введения войск в Туркестанский край будоражили умы не только чиновников Св. Синода, но и многих светских титулованных лиц, мечтавших прославить себя апостольскими деяниями, чем сыскать себе славу в обществе, получить соответствующие награды и чины. Но на деле далее сбора пожертвований, призывов к активным действиям и написания статей для печати никто из них не шел. Осторожничали и сибирские архипастыри, хорошо понимая, к каким последствиям могут привести необдуманные шаги при активной открытой пропаганде и агитации христианства среди кочевых народов, настроенных весьма агрессивно к подобным призывам. И если не было жертв среди православных священников, волей или неволей соприкасавшихся по роду своей деятельности со степным населением юга Сибири, то в том заслуга сибирского епископата, не позволившего вовлечь себя и своих пастырей в авантюру по всеобщей христианизации перешедших в русское подданство степных народов.

Неизвестно, сколь долго продолжался бы обмен письмами между Петербургом, Москвой, Тобольском и Омском, если бы не решительный шаг нового Тобольского епископа Авраамия (Литницкого), который в 1887 г. предпринял смелую попытку по открытию церковно-миссионерской школы в станице Щучинской Кокчетавского уезда Акмолинской области. Из-за отсутствия каких-либо документальных свидетельств о первых годах существования миссионерской школы в станице Щучинской мы можем судить о ней лишь по более поздним сообщениям. В августе 1889 г. епископ Авраамий во время поездки по южным приходам епархии прибыл в г. Кокчетав, где встретился с местными старшинами из числа киргизов (казахов). Как он позже указывал в своих воспоминаниях о поездке, они показались ему склонными к принятию христианства. Свой оптимизм епископ подкрепил тем, что возложил обязанности миссионера на местного священника Николая Тверитина, а помощницей ему назначил учительницу Глазкову. 4 сентября 1889 г. они открыли противомусульманскую миссию на юге Тобольской епархии (в Акмолинской области).

Но дальше открытия школы власти не пошли. Дело упиралось в отсутствие средств и подготовленных миссионеров. К тому времени изучение татарского языка в Тобольской семинарии вновь приостановилось, а частая смена владык отнюдь не способствовала претворению и организации совершенно нового направления миссионерской деятельности. Уже через год выяснилось, что миссионерская школа, на которую возлагалось столько надежд, не смогла стать тем южным форпостом православия, каковым была первоначально задумана. Николай Тверитин доносил владыке в рапорте, что обязанности его как приходского священника «препятствуют заниматься делом проповеди» а местные власти отказали ему в выдаче открытого листа для разъездов, поскольку от начальства распоряжений на этот счет не поступало. А далее он излагал такие факты, которые ставили под сомнение всю только что начатую просветительскую работу среди степного населения края. Оказывается, родители поначалу охотно отдавали своих детей в школу в надежде, что им за это положена выплата денежных пособий! Когда же они убедились, что никаких материальных благ им за это не причитается, то быстро увезли вчерашних учеников обратно в стойбища, выразив при этом свое негодование по поводу вероломства батюшки, попытавшегося лишить их родного чада. В результате в школе осталось лишь трое учеников, да и то потому, что их семьи находились на дальних кочевьях. Учитель-миссионер предлагал школу закрыть, а здание школы продать. Ответ епископа нам неизвестен, скорее всего, школу закрыли, поскольку более в делах консистории сведений о ней не встречается.

Но, несмотря на первую неудачу, епископ Авраамий продолжал искать возможность открытия других миссий в Семипалатинской области. Он планировал это сделать в уездах Павлодарском и Каркаралинском, тем более, что идеи миссионерства наконец-то стали волновать и местное духовенство, которое предлагало довольно смелые и нетрадиционные решения на этот счет. Так, в рапорте от 12 ноября 1888 г. священник г. Каркаралинска Алексей Шестаков предлагал поручить миссионерское дело монахам, поселив их на старом Беркаринском руднике (в 100 верстах от г. Каркаралинска).

Генерал-губернатор Западной Сибири тоже не остался в стороне и изложил свое видение задач миссионерства. Поскольку, писал он, степные народы мало находятся на одном месте, то и проповедники должны следовать вслед за ними, а это лучше всего сделать, если привлеченные к делу семинаристы будут выдавать себя за купцов или странствующих лекарей и при том незаметно проповедовать слово Божие. Далее он доверительно сообщал: «Весьма сочувствую делу христианской проповеди среди киргиз», - но категорически не советовал духовенству в их обычном облачении появляться среди кочевников. Ссылаясь на то, что после собеседования епископа Авраамия с местным населением «среди последних началось брожение умов, выразившиеся в толках о насильственном обращении в христианство и самовольных сборищах с целью исходатайствовать у правительства назначения для киргиз особого муфтия, который был бы защитником мусульманской веры»¹⁰⁷.

Вновь занявший Тобольскую кафедру епископ Иустин (Полянский) решил узнать, как обстоят дела у противомусульманских миссионеров в соседней Томской епархии, чтобы на основе их опыта организовать действенную работу на вверенной ему территории. В 1890 г. он обратился к томскому епископу Исаакию с просьбой сообщить: на каких началах учреждена миссия, каков ее состав, какое вознаграждение получают миссионеры и имеются ли для них особые станы. На что из Томска пришел ответ, что в противомусульманской миссии находится три миссионера. Один из них является помощником начальника миссии. Жалование каждому миссионеру с квартирными положено 950 руб., и сверх того помощнику на канцелярские расходы 150 руб., псаломщику, который исполняет обязанности учителя – 300 руб. и толмачу 150 руб. На подарки для новокрещенных 120 руб.

Лишь после этого, на основе полученных сведений 18 августа 1891 г. тобольский владыка направил рапорт в Св. Синод с просьбой об учреждении христианской православной миссии на юге Тобольской епархии. Владыка Иустин предлагал открыть в степных районах три стана: в Каркаралах, Акмолинске и Атбасаре с назначением в каждой из них по миссионеру и помощников с толмачом. Оплата их, по мнению преосвященного, не должна отличаться от жалования томских коллег: миссионерам по 950 руб., псаломщикам по 300 руб. и толмачам по 150 руб., не считая затраченных средств на канцелярские расходы и необходимые вещи для крещения и погребения вновь окрещенных.

Рапорт епископа Иустина Св. Синод передал в Совет Православного миссионерского общества, который 5 марта 1892 г. обсудил вопрос и утвердил выделить на содержание миссий на юге Тобольской епархии деньги в сумме 4470 руб. с тем условием, чтобы открытие и назначение миссионеров было произведено тобольским епархиальным начальством. Как только появилось материальное обеспечение, был решен вопрос об открытии миссии на юге Тобольской епархии. 30 апреля 1894 г. Св. Синод в указе на имя уже нового тобольского епископа Агафангела (Преображенского) разрешил открыть православную миссию среди киргиз, населяющих Тобольскую епархию, открытие которой состоялось 1 октября 1894 г.

Но возникла другая проблема – где взять подготовленных миссионеров, знающих «местное наречение» и способных заниматься миссионерской деятельностью. Епископ Агафангел обратился в Казань к протоиерею Е. А. Малову, который руководил миссионерскими курсами при Духовной академии, и учителю восточных языков профессору Машанову, прося их рекомендовать «достойных по своей нравственности, познаниям, любви и призванию к миссионерскому делу кандидатов». Те не оставили просьбу преосвященного без внимания и направили в Тобольск выпускников миссионерских курсов Сергея Целерицкого и Александра Миропольского. Им предстояло жить в Каркаралинском стане, одному - миссионером, а другому - псаломщиком и толмачом. Сюда на должность старшего миссионера в Акмолинский стан согласился переехать протоиерей из г. Березова – М. П. Путинцев, который до этого уже занимался миссионерской деятельностью в Кульдже и на Алтае. Псаломщиком к нему определили сына казака О. Власова – выходца из местного населения и знающего «киргизский язык». Не было миссионера лишь в Атбасарском стане, но и туда ожидали прибытия одного из выпускников миссионерских курсов при Казанской Академии.

6 ноября 1894 г. в Акмолинске совершилось первое обращение в христианство мещанина из мусульман г. Петропавловска 20-летнего татарина Хуснаддина Гиматуддинова Хабибулина. Он долгое время жил рядом с русскими и находился в услужении у купеческого сына А. А. Кузнецова, был знаком с христианской верой, научился читать и писать. Еще год назад он хотел принять крещение в Петропавловске, но не согласились его родители. Когда же в Акмолинск приехал миссионер протоиерей М. Путинцев, то Хуснаддин «почувствовал такое сильное желание поскорее креститься, какого прежде никогда не испытывал». Правда, идти к миссионеру он сам не решился и рассказал обо всем церковному старосте купцу И. С. Силину, который и отвел его в дом к миссионеру. Ежедневно в течение 10 дней Хуснаддин ходил к М. Путинцеву, когда стемнеет, поздно вечером, чтобы соплеменники не смогли узнать о его посещениях. Он выучил молитвы и Божии заповеди, и лишь после этого был окрещен в Казачьей Константино-Еленинской церкви и наречен Николаем в честь святителя Николая Мирликийского.

Надо заметить, что миссионеры после удачного начала проповедничества писали в своих отчетах, что если дело так и дальше пойдет, то не стоит ограничиваться лишь крещением инородцев, а в дальнейшем можно будет обучить крещенных степняков хлебопашеству и «создать в степи киргизское оседлое христианское население, которое будет самым благотворным образом влиять на своих кочевых родичей в смысле привлечения их к христианству», надеясь тем самым изменить местное население как в духовном плане, так и в новом устройстве их образа жизни. Трудно судить, какие плоды приносила деятельность миссионеров на юге епархии. Документы об этом умалчивают. Наверняка, кто-то из числа мусульман был окрещен, но говорить о массовом переходе степняков в православие не приходится.

Учрежденная по указу Св. Правительствующего Синода 30 апреля 1894 г. Киргизская миссия Тобольской епархии первоначально состояла из трех станов: Акмолинского и Атбасарского в Акмолинской области и Каркаралинского – в Семипалатинской. В 1895 г. была учреждена Омская епархия в составе двух областей – Акмолинской и Семипалатинской. В ее состав вошли 118 приходов из Тюкалинского, Тарского и Ишимского уездов Тобольской губернии и 29 приходов из Каинского, Бийского и Барнаульского округов Томской епархии¹⁰⁸. С этого времени Киргизская миссия была подчинена Омскому епископу. В 1898 г. миссия имела центр в г. Семипалатинске и располагала несколькими миссионерскими станами. Священники Киргизской миссии ездили по аулам с проповедью Евангелия на казахском языке, устраивали диспуты с мусульманскими проповедниками, создавали миссионерские школы для детей новокрещенных с преподаванием на казахском и русском языках. В храмах миссии службы шли на казахском языке, на клиросах обычно пели по-казахски дети новокрещенных православных казахов.

Начальником миссии в 1899 г. был назначен бывший миссионер Центрального стана кандидат богословия, иеромонах Макарий (Михаил Михайлович Павлов), сын священника Бухтамирской крепости Томской епархии, выпускник Томской духовной семинарии. В 1890 г. он был рукоположен в священники, в 1894 г. поступил в Казанскую духовную академию, а в 1898 г. принял постриг¹⁰⁹.

В 1899 г. при Киргизской миссии состояли следующие станы:

1. Буконский или Преображенский с «поселившимися среди киргиз под именем чалоказаков» 95000 мусульман¹¹⁰. В стане открыта миссионерская школа, в которой обучались 19 мальчиков и 3 девочки, а всего 22 человека. В миссионерском приюте содержалось 9 мальчиков сирот. Всего за отчетный год «браков венчано 8, отпето умерших 26, крещено младенцев христианских родителей 51, из магометан 2 и иудейских 2»¹¹¹.

2. Долонский стан, открытый в 1890 г., с населением 24976 мужского пола и 21386 женского пола, а всего 46362 человек обоего пола. Всего в отчетном году крещено 9 человек.

3. Стан Тумараши (он же Большенарымский).

4. Атбасарский стан. В отчетном году крещено 15 чел. магометан и «присоединено из отступников в магометанство 9 человек, из коих двое русских»¹¹².

5. Александровский стан.

6. Татарский стан.

В 1901 г. за миссией числилось 9 станов с населением 4 633 чел., из них русских - 4121 чел., аборигенов - 512 чел. Церквей и молитвенных домов -11. К 1909 г. число жителей стало: русских 5555 чел., инородцев – 1478 чел.¹¹³. При миссии в 1901 г. было 9 школ, где обучалось 355 учащихся, из них 51 - дети аборигенов. В трех приютах миссии проживало до 50 детей новокрещенных.

В 1902 г. Миссия состояла из 9 станов¹¹⁴: главный стан в Заречной слободе г. Семипалатинска; в Семипалатинской области -Буконский, Усть-Нарымский, Долонский, Шульбинский, Черноярский; в Акмолинской области - Татарский, Атбасарский, Енисейский.