Эсеры максималисты в первой российской революции
жүктеу/скачать 1.45 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- § 2. «Московская оппозиция» в партии эсеров
Библиографические ссылки 1. Чернов В. М. Перед бурей: Воспоминания. Нью-Йорк, 1953. С. 195.
6. Протоколы Первого съезда партии социал-революционеров. Б. М., 1906. С. 208.
20. Белокуров И. Н. Из записок аграрника. М, 1926; Деревня в 1905 г.: (По воспоминаниям крестьян). 2-е изд. М., 1930; 1905 год{Сб. воспоминаний участников революционного движения в бывших Самарской и Симбирской губерниях). М.; Куйбышев, 1935 и др.
25. Третий съезд РСДРП: Протоколы: Апрель — май 1905 г. М., 1959. С. 454.
На это же обращалось внимание и в эсеровских прокламациях — См.- ЦГАОР СССР Ф. 1741 (Коллекция нелегальных изданий). Оп. 1. Ч. 6(3). Д. 30648. Л. 1. 39. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 272—273. 40. Кузьмин А. 3. Указ.соч. С. 226; Шишкова А. А. Из истории борьбы большевиков за союз рабочего класса и крестьянства в годы первой русской революции//Вопр. истории. 1955. № 2. С. 15. 41. Левапов Б. В. Указ.соч. С. 99. 42. Леонов М. И. Аграрный террор в программе и тактике эсеров//Великий Октябрь и революционное движение в Среднем Поволжье. Куйбышев, 1978. С. 33—42. 43. Там же. С. 34, 37, 40.
46. Жуков А. Ф. Идейно-политический крах… С. 12.
55. Там же. С. 54—55.
65. [Чернов В. М,.]. Очередной вопрос революционного дела. [Лондон], [1900]. С, 12, 20, 26,
{61} 89. Там же. Ф. 102. (Департамент полиции) ОО. Оп. 1903. Д. 1550. Л. 2 В. 90 Революционная Россия. 1902. № 8. С. 12—14; 1902. № 10. С. 21. 91 ЦГАОР СССР. Ф. 1741. Оп. 1. Ч. 5(3). Д. 24270. Л. 1.
Это подтверждается и воспоминаниями В. М. Зензинова, который в это время находился в Женеве. — Зензинов В. М. Пережитое. С. 180.
109. ЦГАОР СССР. Ф. 5805. Оп. 2. Д. 114. Л. 4. 110. См.: Чернов В. М. К характеристике максимализма. С. 194. 111. ЦГАОР СССР. Ф. 124 (Министерство юстиции). 1904. Оп. 13. Д. 822. Л. 1. 112. Там же. Ф. 1741. Оп. 1. Ч. 6(4). Д. 31938. Л. 1. 113. Там же. 1904. Оп. 1. Ч. 3(2). Д. 14720. Л. 1.
На факт существования Крестьянских союзов, созданных «аграрными террористами», указывалось в одном из номеров «Революционной России». — Революционная Россия, 1905. № 72. С 20.
120. Там же. Ф. 63 (Московское охранное отделение). 1906. Д. 1064. Т. 1. Л. 9.
{62}
{63}
175. Партийные известия. 1906. 22 окт. С. 17.
§ 2. «Московская оппозиция» в партии эсеров Следующим этапом возникновения эсеровского максимализма после «аграрно-террористического» течения явилась деятельность так называемой «московской оппозиции» партии эсеров. Как и в первом случае, причины раскола в московской организации эсеров (в 1905 г. крупнейшей среди местных эсеровских организаций) заключались в непоследовательности политического курса партии в течение первой русской революции, а также в указанных особенностях ее организационного строения. С особой очевидностью оппортунистические шатания партии выявились в период Декабрьского вооруженного восстания в Москве, когда МК. ПС-Р, выполняя указания ЦК партии, проводил линию на возможную отсрочку восстания и не сделал ничего для его успешного проведения. Не случайно именно после Де-{64}кабрьского восстания произошло резкое отмежевание демократических, революционно настроенных низов партии от московского комитета эсеров (и не только от него) и, соответственно, окончательное оформление организации, назвавшейся «оппозиционной фракцией ПС-Р в Москве» или «московской оппозицией («организацией») ПС-Р». Аналогичные процессы имели место в Екатеринославской, Курской, Петербургской, Саратовской, Тульской, Рыбинской, Рязанской, Шацкой, Ярославской и других организациях эсеров1. Деятельность эсеровской оппозиции, в рамках которой «московская оппозиционная фракция» занимала центральное место, охватывает весь 1906 г. Этот год, ознаменовавшийся рядом крупных революционных выступлений пролетариата и крестьянства, явился в то же время годом наметившегося спада революционной волны и начала наступления реакции. Развитие вширь идущей уже на убыль революции наложило отчетливый отпечаток на деятельность партии эсеров и всех ее течений, включая оппозиционное. Развитие эсеровской оппозиции хронологически и по ряду других аспектов (программно-тактические воззрения, организационные принципы и т. д.) тесно связано с историей Союза максималистов. Поэтому обращение к проблеме соотношения этих двух организаций вполне естественно. Впервые эта проблема была поставлена еще самими эсерами, но решалась ими по-разному — в зависимости от принадлежности данного автора к тому или иному течению в партии. Так, если эсеры-максималисты И. Г. Добковский, А. Г. Троицкий и др. полностью отождествляли «московскую оппозицию»с максимализмом2, то оценки эсеров-«центровиков» значительно осторожнее: В.М.Чернов, например, говорил лишь о «новой струе», внесенной в максимализм «московской оппозицией», и вместе с В. М. Зензиновым и А. И. Потаповым пытался затушевать принципиальный характер разногласий между оппозиционерами и эсеровским центром, исходя из стремления свести всю проблему к «местным спорам и личным столкновениям» (выражение Чернова) в московской организации эсеров3. Кроме того, Чернов пытался отождествлять оппозицию с анархизмом, что характерно для оценок максимализма эсеровской историографией в целом. С приездом в январе 1904 г. в Москву посланца ЦК партии эсеров В. М. Зензинова московская «группа»{65} была преобразована им в комитет, которому к осени того же 1904 г. удалось развернуть значительную работу: организация вела пропаганду в рабочих кружках, распространяла в Москве и близлежащих областях литературу и т. д.4 События 9 января 1905 г. в Петербурге не замедлили сказаться на положении революционных организаций по всей стране. По словам В. И. Ленина, следствием начала революции был «быстрый рост сознательности всех классов, выразившийся в громадном усилении крайних партий»5. Стала быстро расти и московская организация эсеров. Однако, по признанию московского корреспондента «Революционной России», «состав новых кружков заполняется главным образом рабочими, не только не участвовавшими в каких-либо организациях, но и вообще мало развитыми … рабочие, вновь примыкавшие к партии, никаких представлений о каких бы то ни было программах партий не имели… [они] носили в себе образ близкого восстания как факт, не пробуя даже разобраться, как оно осуществится»6. Следуя этим настроениям, а также выполняя общепартийную установку, московский комитет эсеров в марте 1905 г. специальной прокламацией призвал население к оружию7. Весной 1905 г. по обвинению в хранении оружия и организации боевых дружин в Москве был арестован ряд эсеровских работников. По свидетельству Чернова, московский комитет эсеров в это время «занял одно из самых видных мест во всей партийной организации» и представлял из себя«чрезвычайную дружную и спевшуюся группу»8. В 1904—1905 гг. в него входили Н. Д. Авксентьев, М. В. Вишняк, Я. О. Гавронский, А. Р. Гоц (младший брат уже упоминавшегося Михаила Гоца), В. М. Зензинов, В. В. Руднев, И. И. Фундаминский и другие деятели9, в основном близко знакомые друг с другом еще по годам учебы9. Их работа была организована таким образом, что, по признанию того же Чернова, «новым лицам войти совершенно в их среду было трудно»10, так как комитет пополнялся исключительно путем кооптации родственников и близких друзей «комитетчиков». Демо-{66} кратические низы организации, влившиеся в нее в ходе революции, были полностью отстранены от комитетских дел, а кумовство достигло таких размеров, что и литература, и оружие, и средства комитета распределялись «по знакомству»11. Под централизмом московским: комитетом понималось тогда «чуть ли не право руководящих органов регламентировать каждый шаг и декретировать выполнение каждой детали того или иного, дела», на что указывалось позднее даже в центральной эсеровской печати12. На этой почве летом 1905 г. среди рядовых членов организации началось глухое брожение, проявлением, которого явилась поездка в Женеву, где тогда находился ЦК партии эсеров, двух будущих оппозиционеров, О. С. Емельяновой и одного из братьев Мазуриных, с жалобами на пассивность и недостаточную, с их точки зрения, революционность московского комитета. Первое организованное выступление нарождавшейся оппозиции произошло осенью 1905 г., когда, по свидетельству «Обвинительного акта по делу оппозиции»,, крупнейший из входивших в МК ПСР «районов» — Железнодорожный — «заявил желание иметь с комитетом непосредственные сношения через районных уполномоченных, а не при посредстве так называемых «комитетских кумушек», потребовал присылки нелегальной литературы, признал нужным образовать собственную кассу, добывать деньги и самостоятельно расходовать их, завести свои типографии, мимеографы и самостоятельно … выпускать литературу»13. Так как удовлетворить эти требования комитет решительно отказался. Железнодорожный и Немецкий «районы» произвели требуемые изменения явочным порядком, переизбрав своих представителей в комитет и запретив доступ «комитетчикам» на свои районные сходы, которые были: призваны решать все внутренние дела «районов». Желая пресечь оппозиционные настроения, МК эсеров попытался было удовлетворить некоторые из выдвигавшихся требований, но уже в сентябре, на конференции московской организации эсеров нарождавшаяся оппозиция выступила с проектом нового устава. Проект признавал работу московской организации эсеров «слабой» и «неудовлетворительной» и главную причину этого видел в «излишней централизации» ее устройства14. Исходя из этого, предлагалось ввести «выборность, представительства и управления» с тем, чтобы, как сви-{67} детельствует участник конференции, «дать больше прав и больше влияния низам партии, рядовым работникам,— чтобы комитет не диктовал свою волю, а был лишь исполнителем воли всех членов организации, выносящих свои решения на районных собраниях»15. Такая реформа, согласно проекту, должна была коснуться не только московской, но и вообще всей эсеровской организации. Конференцией проект устава был отвергнут, и с это-то времени начался отход оппозиционных «районов» от МК ПС-Р, который закончился в январе 1906 г. созданием в противовес организации эсеров-«центровиков» (то есть не-оппозиционеров) особой «оппозиционной фракции ПС-Р». Между тем революция продолжала развиваться, втягивая в борьбу с царизмом все новые и новые слои трудящихся. После ареста петербургского Совета рабочих депутатов (3 декабря 1905 г.) инициатива решительного выступления против самодержавия перешла к московскому пролетариату. 5 декабря состоялась конференция МК РСДРП, подавляющее большинство участников которой высказалось за объявление всеобщей политической стачки с последующим переводом ее в вооруженное восстание. Решающим голосом на конференции обладали рабочие, партийные профессионалы — только совещательным16. 6 декабря на совместном заседании московского Федеративного совета РСДРП и членов исполкома Совета было решено обратиться к рабочим с призывом начать всеобщую политическую забастовку. Против ее перехода в вооруженное восстание на заседании выступили члены исполкома эсеры В. М. Зензинов и В. В. Руднев. Решение о начале все общей политической забастовки было единогласно подтверждено на состоявшемся вечером того же дня (6 декабря) пленуме московского Совета рабочих депутатов. На следующий день, 7 декабря, в «Известиях московского Совета рабочих депутатов» за подписью самого Совета, комитета и группы РСДРП и комитета ПС-Р было опубликовано их совместное постановление о начале всеобщей политической стачки с 12 часов дня 7 декабря17. В воззвании было подчеркнуто стремление перевести стачку в вооруженное восстание. 8 декабря в мирной забастовке приняло участие уже 150 тысяч московских пролетариев18. Вечером 9 декабря правительственными войсками было разгромлено училище {68} И. И. Фидлера, где собралось около 150 дружинников. В ночь на 10 декабря в Москве появились первые баррикады. Началось Декабрьское вооруженное восстание. Поскольку накануне (7 декабря) был в полном составе арестован Федеративный совет (комитет) — боевой штаб по руководству восстанием, вооруженная борьба началась стихийно, через голову революционных организаций. Директивой, принятой вновь сформированным Федеративным советом в ночь на 10 декабря, непосредственное руководство восстанием перешло к районным Советам рабочих депутатов. Уже 10 декабря в руки восставших перешли целые районы города — Пресня, Сокольники, Рогожско-Симоновский и др. Произошли вооруженные столкновения с войсками10, началось массовое разоружение полицейских. Баррикадные бои шли в Замоскворечье, Лефортове, в районе вокзалов. С началом вооруженного восстания положение московских властей стало критическим. Запершись в Кремле (кремлевские ворота из «предосторожности» было велено облить водой и заморозить), генерал-губернатор адмирал Ф. В. Дубасов одну за другой отправлял в Петербург телеграммы с просьбами прислать дополнительные войска. Опасаясь выступления пролетариата столицы, правительство медлило, однако Дубасов продолжал настаивать. Вечером 13 декабря он направил телеграмму на имя самого Николая, в которой просил «немедля выслать из Петербурга бригаду пехоты»; «иначе,— писал он,— положение может сделаться тяжелым»21. 15 декабря войска в Москву прибыли. Центром восстания, а на языке Дубасова «преступным гнездом», «главным очагом мятежнического движения»22 стала Пресня, на баррикадах которой сражалось до 400 вооруженных дружинников. В дни восстания всей жизнью этого района руководил районный Совет и «Боевой комитет» во главе с большевиком 3. Я. Литвиным («Седой»), командированным на Пресню московским комитетом РСДРП. Что касается эсеровского комитета, то в ходе восстания он ничем себя не проявил, причем такая линия пол- {69} ностью соответствовала пониманию происходящего партийной верхушкой. Если весной—летом 1905 г. эсеры выступали под лозунгом вооруженного восстания, то к концу этого года тон их изданий стал постепенно меняться, и к Декабрю партия в лице своих вождей пришла с полной убежденностью в преждевременности восстания с оружием в руках. «Эсеры, — вспоминал Чернов, — были против борьбы за введение явочным порядком 8-часового рабочего дня…, против третьей забастовки с переходом к вооруженному восстанию». Взамен предлагалось «удерживать завоеванные позиции», «лихорадочно собирать силы» и «выигрывать время»23. Такая позиция, оппортунистическая по своему существу, не отражала революционных устремлений партийных низов и находилась в резком противоречии с настроениями рядовых эсеров, рвавшихся на баррикады. Поддавшись этим настроениям, московский комитет эсеров подписал принятое 6 декабря воззвание, содержавшее призыв ко всеобщей забастовке с переводом ее в вооруженное восстание, несмотря на то, что незадолго до этого в Москву был командирован Чернов, чтобы, по собственному признанию, «узнать на месте, нельзя ли еще предотвратить стачку-восстание» и для ведения соответствующих переговоров. И хотя Чернов позднее считал свою миссию неудавшейся24, полное бездействие МК эсеров в ходе восстания11 заставляет полагать, что семена его проповеди пали в Москве на подготовленную почву. Судя по всему, вся практическая деятельность московского комитета эсеров (который, что характерно, размещался не в одном из центров восстания, а в районе, занятом правительственными войсками) ограничивалась выпуском информационных бюллетеней «на злобу дня». «…в глубине души мы все были уверены в неизбежности поражения»,— признается через много лет один из эсеровских «комитетчиков»26, а другой назовет московское восстание «авантюрой», «безрассудной импровизацией», к которой «одни стремились и которую другие (эсеровские лидеры. — Авт.) оказались бессильны предотвратить»27. Деятельность складывавшейся эсеровской оппозиции, которая в дни восстания еще формально входила {70}в московскую организацию эсеров, шла вразрез с линией ЦК. Вечером 7 декабря, то есть в день объявления всеобщей стачки, на собрании оппозиционеров было принято решение перейти к боевым действиям; дружина оппозиции получила задание начать «снимать городовых с постов»28. В дальнейшем эта дружина во главе с В. В. Мазуриным действовала на Пресне, где исполняла приговоры созданного рабочими военно-революционного трибунала. Именно ею был арестован и по приговору трибунала расстрелян как злейший враг трудящихся А. И. Войлошников, помощник начальника московской сыскной полиции, до этого много лет прослуживший в московской охранке29. Позднее боевики Мазурина перебазировались на линию Казанской железной дороги, по которой из пригородов осуществлялось пополнение восставшей Москвы и снабжение ее продовольствием и боеприпасами. Активное участие в восстании приняли П. Э. Доблер, А. А. Зайцев, В. В. Мазурин, Г. А. Ривкин, Н. А. Терентьева, А. Г. Троицкий и многие другие оппозиционеры. Г. А. Ривкин вместе с большевиками 3. Я. Литвиным и 3. Н. Доссером («Леший») и максималистом М. И. Соколовым («Медведь») под фамилией «Ильин» входил в Боевой комитет Пресни30. Соколов выполнял функции помощника Литвина, а Ривкин, химик по образованию, организовал в лаборатории Прохоровской мануфактуры производство бомб и фугасов для дружинников3112. 16 декабря прибывшие в Москву войска (лейб-гвардии Семеновский и Ладожский пехотный полки) были брошены на подавление восстания. В этот день для борьбы с боевыми дружинами «мятежников» по линии Казанской железной дороги был направлен карательный отряд под командованием полковника Н. К. Рима-на. 17 декабря по личному указанию премьер-министра {71} С. Ю. Витте Семеновский полк во главе с полковником Г. А. Мином начал артиллерийский обстрел Пресни. Через три дня все было кончено. Сразу после этого на имя Дубасова пришла телеграмма из Царского села, в которой Николай II писал:«С особым удовольствием выражаю вам и вашим подчиненным мою сердечную благодарность за беззаветно верную службу. Радуюсь, что мои славные семеновцы показали себя и теперь молодцами. Надеюсь скоро получить от вас донесение о повсеместном истреблении крамольников»36. Выполняя монаршую волю, каратели истребляли восставших десятками и сотнями. Восстание в буквальном смысле было потоплено в крови. Даже по официальной статистике в ходе баррикадных боев и последовавшей расправы было убито и ранено свыше 800 «частных лиц»13, в то время как потери войск при столкновении с восставшими составили всего 66 человек (из них 40 — легко раненых)38. Несмотря на то, что Декабрьское восстание в Москве окончилось поражением, подвиг пресненских рабочих, по словам В. И. Ленина, не пропал даром. «Их жертвы были не напрасны. В царской монархии была пробита первая брешь, которая медленно, но неуклонно расширялась и ослабляла старый, средневековый порядок»39. Как показали дальнейшие события, московское восстание явилось высшим пунктом развития первой русской революции. Декабрьское вооруженное восстание и оппортунистическая линия, проводившаяся ЦК эсеров в этот период, до крайности обострили отношения между будущей эсеровской оппозицией и «центром». Как писала видная оппозиционерка Е. Д. Акинфиева (Никитина), «декабрьское вооруженное восстание, оставившее нас без оружия, руководства и плана, когда почти на глазах погибли величайшие возможности, окончательно оторвало нас от центра: образовалась так называемая «оппозиционная фракция эсеров»»40. После многочисленных проволочек, связанных с нежеланием четко определить свою программу, в декабре 1905 г. ЦК эсеров наконец созвал 1-й съезд партии. жүктеу/скачать 1.45 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|