Еврей против еврея Иудейское сопротивление сионизму

Эта вера в Избавление, которая сегодня многим может показаться признаком фатализма, является, наряду с соблюдением законов Торы и законов страны проживания, одной из самых существенных черт еврейской жизни до прихода Мессии. Еврейская традиция сформулировала стратегию возвращения в Землю обетованную посредством духовных усилий. Лишь тогда это возвращение может пройти мирно. С этой точки зрения завоевание Святой земли военной силой и концентрация там евреев представляют собой кощунственную узурпацию Божественных полномочий, подрывающую союз с Богом. Поэтому неудивительно, что отвержение сионизма иногда принимает апокалипсический оттенок.

Дабы, забыв о пославшем его Боге, евреи не приняли Мессию за истинную причину своего Избавления, Традиция изображает божественного посланца как человека, далекого от могущества. Часто Мессия сравнивается с Моисеем, единственным человеком, которого Пятикнижие называет смиренным. Согласно традиции, Мессия должен появиться верхом на осле. Такое скромное средство передвижения подчеркивает его смирение перед Богом, от которого одного исходит окончательное Избавление. Другое толкование (ВТ, тр. Сангедрин, 98а) говорит о том, что если народ Израиля будет достоин, Мессия появится «вместе с облаками небесными» (Даниил, 7:13); если же нет, он будет беден и «восседать на осле» (Захария, 9:9).

Критикуя подход, характерный для представителей национал-иудаизма, раввин Моше Собер (1955–2006), сам вышедший из этого лагеря, особенно выделяет их бесцеремонное отношение к понятию Воли Божьей и ссылки на Провидение для оправдания любых действий Государства Израиль:

«Идея о том, что мы можем делать все, что хотим, поддаваться любым искушениям или, не боясь наказания, предаваться всем видам дурацкого самовозвеличивания только на том основании, что у нас якобы привилегированные отношения с Богом, полностью противоречит религиозной вере. Более того, это оскорбление Бога, чью власть определять ход истории мы узурпируем. Традиционное наказание за этот грех — лишить человека Божественной поддержки и оставить его без всяких поблажек лицом к лицу с враждебным миром, пока он не поймет, что лишь тот, кто исполняет Божью волю, может рассчитывать на Его помощь. На самом деле такого рода слепая вера — вовсе не вера в Бога, а вера в самих себя. Она превращает Всевышнего в инструмент, в своего рода „секретное оружие“, которое должно обеспечить нам успех, что бы нам ни взбрело в голову. Это языческое представление, маскирующее безрассудную веру в нашу собственную неуязвимость» (Sober, 30–31). Его предупреждение обращено к тем, кто все чаще «вербует Бога» для оправдания военных акций. Особенно часто это наблюдается у поселенцев на занятых в 1967 г. территориях, но в последнее время и армейские раввины стали вдохновлять солдат на «священную войну». Это, в частности, произошло во время нападения на Газу зимой 2008–2009 гг., что вызвало немало нареканий в самой армии и в израильском обществе (Bronner).

Классическим примером нетерпеливости, приведшей к нарушению клятв, стало восстание Бар-Кохбы. Его история часто служит примером опасностей, заложенных в сионизме. Восстание против римского владычества длилось три года (132–135 гг. н. э.), и один из величайших мудрецов той эпохи рабби Акива поначалу провозгласил его вождя Мессией. Это восстание, пробудившее самые сокровенные надежды, закончилось жестоким поражением. Как и во времена разрушения Первого Храма и Вавилонского пленения, последствия разрушения Второго Храма сперва казались сравнительно мягкими. Подобно тому как царь Ксеркс повелел восстановить Храм менее чем через столетие после начала Вавилонского пленения, римский император Адриан тоже даровал евреям разрешение отстроить Храм заново. Когда же это решение спустя несколько лет было отменено, некоторые евреи сочли это унизительным и призвали к восстанию. Видные раввины того времени пытались остудить горячие головы, но в конечном итоге не смогли справиться с ситуацией. Отдельные нападения на римские военные части начались уже в 123 г. В ответ на это Адриан, в отличие от своих предшественников, стал преследовать евреев за соблюдение заповедей и повелел построить на Храмовой горе в Иерусалиме храм Юпитера. Напряжение росло, но присутствие самого императора в регионе сдерживало открытую борьбу. Лишь в 132 г., когда император покинул Палестину, разразилось серьезное восстание.

Страсти разгорались, существенная часть Земли Израиля скоро перешла под контроль Бар-Кохбы. Он стал чеканить новую монету с еврейскими символами и надписью «За свободу Израиля». Но, убедившись в «безжалостной натуре» Бар-Кохбы, мудрецы покинули его, а Талмуд даже дал ему прозвище «Бар-Козиба» («сын обмана»). Они сознавали опасность, нависшую над Бейтаром, оплотом и столицей восставших, но лжемессия, по их мнению, представлял «куда более серьезную угрозу для евреев», чем любое военное поражение. Тем временем римская армия получила значительные подкрепления из других провинций и сосредоточилась на разгроме восстания. Осада и взятие Бейтара нанесли последний удар попыткам восставших завоевать независимость. Наказание и Изгнание, последовавшие за этим восстанием, были гораздо суровее, чем последствия разрушения Храма несколькими десятилетиями ранее, что часто подчеркивают современные религиозные критики сионизма. В результате массовых репрессий, осуществленных римскими властями после подавления восстания Бар-Кохбы, рабби Акива, вместе со многими другими еврейскими мудрецами, принял страшную смерть. Страна была опустошена, а центр еврейской жизни окончательно переместился в другие страны.

Традиция извлекла из этих событий недвусмысленный урок: восстание, возглавленное лже-мессией, оказалось восстанием против Бога и Его законов; именно поэтому оно привело к столь же серьезным, сколь и неотвратимым последствиям. Эта история служит уроком всем, кто может поддаться искушению пренебречь тремя клятвами и попытаться ускорить Избавление.

Однако сионистов (особенно их крайне националистическое крыло) история Бар-Кохбы только упрочила в их стремлении к возмездию и восстановлению национальной независимости военными методами. Как бы бросая вызов Традиции, Жаботинский и его соратники дали название Бейтар своему молодежному движению. Впоследствии это имя получили футбольная команда и поселение, основанное на территории, завоеванной израильскими войсками в 1967 г.

Тора часто используется сионистами для обоснования претензий на Землю Израиля. Некоторые из них сравнивают частоту ссылок на Иерусалим в Торе и в Коране. Другие ссылаются на еврейский обряд, ежедневные молитвы и благословения после еды, доказывая, что на протяжении столетий евреи мечтали о возвращении в Иерусалим. Критики сионизма считают, что это просто фальсификация Традиции: любое упоминание возвращения в Святую землю — это моление Богу о возвращении изгнанников, а не призыв захватить страну. Текст молитвы, которую каждый соблюдающий традицию еврей произносит три раза в день, действительно содержит подобные высказывания, например:

«Благословен Ты, Господь, собирающий рассеянный по свету народ Свой, Израиль! Снова поставь над нами судей, как в прежние времена, и наставников, как было раньше...» (Сидур, 107).

Благословение, произносимое после трапезы, содержит прочувствованные строки о стремлении вернуться в Землю обетованную. В субботу и на праздники это благословение начинается с 126-го Псалма, передающего чувства возвращающихся изгнанников:

«Когда возвратил Господь пленников Сиона, были мы как во сне. Тогда наполнятся уста наши смехом и язык наш — пением. Тогда скажут между народами: „Великое сотворил Господь с этими!“ Великое сотворил с нами Господь — рады были мы. Возврати, Господи, пленников наших, как русла [потоки] в [пустыне] Негев».

Возблагодарив Господа за насыщение Его творений, текст переходит в прошение:

«Смилуйся, Господь, Бог наш, над Израилем, народом Твоим, и над Иерусалимом, городом Твоим, и над Сионом, где обитает слава Твоя, и над царским домом Давида, помазанника Твоего, и над великим и святым Храмом, который наречен именем Твоим. Бог наш, Отец наш! Веди нас, питай нас, обеспечивай нас всем необходимым, пошли нам изобилие и вызволи нас поскорее, Господь, Бог наш, из всех наших бед, и не допусти, Господь, Бог наш, чтобы зависели мы от благодеяний, от одолжений людских, — [пусть дарует нам пропитание лишь] рука Твоя, источник благ, щедрая, святая и несущая изобилие, — чтобы не были мы посрамлены и опозорены во веки веков!» (Сидур, 189).

Завершение этого благословения — в страстной мольбе:

«И восстанови Иерусалим, святой город, в скором времени, в наши дни. Благословен Ты, Господь, возрождающий по милости Своей Иерусалим. Амен!» (там же, с. 191).

В то время как одни подсчитывают число упоминаний Иерусалима в Святом Писании для оправдания аннексии Израилем Святого города, последователи Традиции видят в этих словах не только выражение духовных чаяний, но и отказ от претензий на земное могущество и мольбу к Творцу о милосердии. Избавление ожидается лишь от Бога, а не от «существ из плоти и крови». Использование этого текста в качестве призыва к войне за национальное освобождение многие считают извращением его истинного смысла:

«Некоторые группы евреев используют цитаты из Библии, доказывая, что Земля Израилева должна оставаться под контролем евреев. На самом деле эти стихи относятся к временам мессианским, а не к нашей эпохе Изгнания.... С тех пор как повелением Божьим евреи изгнаны, у них нет права иметь собственное государство. Напротив, им приказано терпеливо ждать дня Избавления, когда наступит мир между людьми освобожденного и освященного мира» (True).

Противники сионизма с большой неприязнью говорят о том, как израильские руководители используют в своих целях Тору и идею Обетованной земли. В этом они не одиноки. Ведущие ученые также замечают, что использование сионистами иудейских текстов никоим образом не указывает на их приверженность иудейству или Торе:

«Светский мыслитель восхваляет субботу, один из символов иудейства, в таких выражениях: „Больше, чем Израиль соблюдал субботу, суббота хранила Израиль [„соблюдать“ и „хранить“ на иврите передаются одним глаголом, шамар]“. Это означает, что суббота рассматривается как средство, а светское понятие Израиль — как самоцель. Но в иудействе суббота — это святой день, освящаемый Израилем, святым народом, а не тактика этнического самосохранения» (Neusner, 4).

Философ Лейбович в еще более резких выражениях говорит о превращении иудейства в средство политического действия:

«Но есть нечто еще худшее — своего рода дисквалификация — как религии, так и морали, духовное извращение, основанное на лжи и лицемерии и граничащее с кощунством, в том факте, что народ мог использовать Тору для укрепления своих национальных претензий, при том, что большинство его представителей, также как и принятое ими общественное и политическое устройство, не имеют никакого отношения к религиозной вере и считают ее лишь сказками и предрассудками. Проституирование иудейских ценностей — вот что такое их использование для прикрытия патриотических устремлений и интересов. И если находятся евреи, желающие примкнуть к этому национально-оккупационному движению и заходящие столь далеко, чтобы сделать „Великий Израиль“... существенным элементом своей веры, религиозной заповедью, то эти люди становятся прямыми наследниками тех, кто поклонялись золотому тельцу и тоже провозглашали: „вот божество твое, Израиль“ (Исход 32: 4). Золотой телец не обязательно сделан из золота. Он может называться „народ“, „земля“, „государство“» (Leibowitz, 176).

Подтасовка иудейства для достижения мирских целей — что Традиция, естественно, порицает — тем не менее оказалась вполне эффективной. Еврейские массы в России склонились к сионизму, самому популярному из всех еврейских движений накануне Октябрьской революции. Впоследствии подобное использование иудейских понятий в политических целях оказалось не менее эффективным для привлечения евреев из арабских стран, которые, не будучи в курсе идеологических баталий между европейскими евреями, не могли отличить сионизм от иудейства.
Идеи сионизма

Сионизм часто считают очередным явлением ложного мессии (Ravitzky 1996, 79–144; Rose Jacqueline, 1–57). Визит Теодора Герцля в Иерусалим в 1898 г. явился ярким олицетворением разрыва с Традицией. Помимо нарушения субботы, Герцль взошел на Храмовую гору, что строго запрещено еврейским Законом. Любавичский ребе того времени категорически осудил его:

«Он публично осквернил Тору и заповеди. Он приехал в Святой город Иерусалим в субботу и пошел на Храмовую гору. Даже с общечеловеческой точки зрения ему не следовало так поступать. Он открыто нарушил субботу в Святом городе, причем в самом святом его месте, совершив тем самым зло в глазах Господа. Он хотел привлечь внимание и распространить свою нечистую и развращенную идеологию, согласно которой иудейство — это национализм. Предводитель сионистов в самом дворце Бога воздвиг идол национализма, что является бунтом против Бога, неверием в Тору и ее заповеди» (Schneerson, 19–24).

Его проклятия отсылают читателя к книгам пророков, где описывается несколько эпизодов, когда Храм осквернялся идолопоклонством, часто по прямому приказу еврейских царей.

Реакция на сионизм среди эмансипированных евреев Центральной и Западной Европы была предсказуемой. Они быстро поняли, что сионизм играет на руку их злейшим врагам, антисемитам. Раввины в Германии, Франции, Австрии и Великобритании — где евреи пользовались полными гражданскими правами — практически единодушно отвергли сионизм. Во Франции сионизм был привлекательным прежде всего для евреев русского происхождения, то есть для тех же людей, которые возглавили сионистское движение в Палестине и в большинстве стран рассеяния. Несмотря на различия в общественном положении евреев Западной и Восточной Европы, реакция раввинов всех этих стран на сионизм была одинаковой. Это указывает на то, что ими руководила верность Традиции, а не ситуация и условия, сложившиеся в каждой отдельной общине. Вопрос, который поднял главный раввин Франции Цадок Канн в 1897 г., сразу после Первого Сионистского конгресса, нисколько не утратил своей актуальности: «Ни один из их законов, — гражданских, политических и религиозных, — не еврейский, почему же новое государство должно называть себя еврейским?» (Abitbol 1989, 39).

Позиция французских раввинов была совершенно определенной: сионизм — это «ограниченное и реакционное» движение. Они отказывались признать евреев политически отдельной нацией. «У нас, французских израэлитов, есть родина, и мы намерены хранить ей верность» (Nicault, 21–22). Более того, на Герцля и его сторонников смотрели прежде всего как на «фрицев» (точнее, «бо-шей» — этой презрительной кличкой во Франции начала ХХ в. называли немцев). Среди евреев Франции бесспорно господствовал французский патриотизм с его национальными ценностями, что прекрасно сочеталось с сильным чувством еврейской солидарности в таких вопросах, как помощь евреям во Франции и за ее пределами. С другой стороны, «евреи Франции всегда старались отличать свое неприятие идеологии еврейского национализма от привязанности к Святой земле» (Abitbol 1989, 43).

В Германии, как мы уже видели, противостояние сионизму позволило сотрудничать даже евреям, конфликтовавшим между собой по принципиальным вопросам религии. Сторонники ортодоксии и реформы, к своему удивлению, нашли немало общего в мотивах осуждения сионизма, угрожавшего их положению в Германии. Вопрос двойной лояльности (то есть верности двум государствам в одно и то же время) горячо обсуждался в еврейской прессе, где открыто говорилось о той поддержке, которую сионизм оказывал самому оголтелому антисемитизму. Часто подчеркивалось глубокое сходство взглядов сионистов и антисемитов по трем ключевым вопросам: 1) евреи — это не религиозная конфессия, а отдельная нация; 2) евреи никогда не смогут полностью стать частью общества, в котором они живут; и 3) единственное решение еврейского вопроса — это эмиграция евреев.

Хотя раввин Самсон Рафаэль Гирш писал до официального появления сионистского движения, его взгляды до сих пор вдохновляют сопротивление идеям сионизма (Liberles; Rosenbloom).

Его взгляды разделяли как евреи Германии, что естественно, учитывая вклад Гирша в консолидацию ортодоксии в Германии, так и хасидские группы, не принимавшие его социальных или педагогических взглядов (Hirsch S.R., 461). Гирш поощрял активное участие евреев в делах общества, принятие ими немецкой, или, иными словами, западной культуры, при этом строго соблюдая законы иудейства на личном уровне. Для Гирша еврейский национализм — понятие духовное, не связанное с проживанием в Земле Израиля и тем более — с господством над ней. Истинное возвращение в Сион для него состояло в создании обстановки, позволяющей евреям выполнять свою историческую миссию: жить в соответствии с Торой и ее заповедями. «Не Тора ради государства, но государство ради Торы» (Zur, 111). В то время как Европу раздирали национальные конфликты, Гирш оставался верным классическому положению: Тора, и только Тора, делает евреев коллективной сущностью.

В письме литовскому раввину Эльхонану Спектору, крупному знатоку Торы конца XIX в., Гирш ясно изложил свою позицию по отношению к еврейскому национализму. Он напомнил, что отказал в поддержке движению Хибат Цион, когда к нему обратился с этой просьбой раввин Калишер. Последний даже обвинял раввина Гирша в попытке «задержать Избавление». «В этом вопросе я был категорически против раввина Калишера, блаженной памяти. То, что он считал великой заповедью, в моих глазах является немалым грехом» (Shemesh Маrpе, 215). В своем комментарии на стих: «Закон заповедал нам Моисей, наследие обществу Якова» (Второзаконие, 33:4) он подчеркнул, что наследие заключается в Торе, а не в стране, которая в ней обещана потомкам Авраама.

По мере того как сионистское движение укреплялось, оппозиция ему среди германских раввинов становилась все сплоченней. Всеобщая организация немецких раввинов осудила сионистов, в то время лишь готовившихся к своему первому конгрессу: «Усилия так называемых сионистов, направленные на создание еврейского государства в Земле Израиля... [вступают в противоречие] с мессианскими целями иудейства — в том виде, как они выражены в Писании и других религиозных источниках» (Ravitzky 1996, 14). В своем стремлении сохранить традиционные, тысячелетние отношения между евреями и Землей Израиля, немецкие раввины старались также отвести от себя подозрения в нелояльности Германии. В своей оппозиции национализму и сепаратизму сионистов они часто ссылались на пророка Иеремию, который призывал евреев стремиться к благополучию страны их проживания и не уклоняться от обязательств, накладываемых на них этой страной.

Те немногие раввины, которые поддерживали сионистов или просто относились к ним снисходительно, неизменно подчеркивали практическую, внемессианскую природу поселений в Палестине, строительство которых ни в коем случае не следует соотносить с путями Избавления. И действительно, они поддержали эти планы лишь потому, что не смогли предвидеть в будущем ни применения силы, ни заявлений будущих теоретиков сионизма о прямой связи заселения Земли Израилевой с Избавлением. Именно против такого поворота событий, приведшего к царящей сегодня среди последователей национал-иудаизма вере в рукотворную природу Избавления, пытались предостеречь в свое время предтечи религиозного сионизма.

Раввин Нафтали Цви Иегуда Берлин (Нецив, 1817–1893), выдающийся религиозный авторитет и глава Воложинской ешивы в России, опасался агрессивной реакции «других народов», если евреи когда-либо станут смешивать мессианские идеи с политикой. Признавая авторитет раввина Калишера, Нецив отвергал мессианское значение, которое тот приписывал первым поселениям Нового ишува: «Все эти [мессианские] разговоры пошли лишь оттого, что мудрец [Калишер] думал, что свет Избавления забрезжил при его жизни; но в наше время, когда мы подавлены Изгнанием и на нас обрушились новые преследования, мы не должны связывать идею Избавления с заселением страны [Израиля]» (Ravitzky 1996, 3233).

Сегодня может показаться странным, что раввин Ицхак Яков Рейнес (1839–1915), основатель движения Мизрахи, ныне проникнутого духом происходящего на их глазах Избавления, яростно обрушивался на тех, кто увязывал поселения в Палестине с духовными чаяниями. Прекрасно осознавая, что подавляющее большинство раввинов отвергают самое идею сионизма как опасную ересь, он утверждал, что «сионистская идеология лишена даже следа идей об Избавлении... Ни одно из сионистских действий или стремлений даже не напоминает о будущем Избавлении» (Ravitzky 1996, 34). В совместной декларации, подписанной Рейнесом и другими сионистскими раввинами в 1900 г., слышны защитные нотки: «Каждый, кто думает, что сионистская идея так или иначе связана с грядущим Избавлением и приходом Мессии, и поэтому считает ее противоречащей нашей святой вере, абсолютно заблуждается» (Ravitzky 1996, 34). Ясно, что увязывание сионистских планов с эсхатологической перспективой представлялось немыслимым даже для их самых рьяных защитников. Они настаивали на том, что речь идет всего лишь о движении, стремящемся улучшить благосостояние евреев.

Одной из немногих идей, которую разделяли идеологи сионизма и раввины, было полное отрицание мессианского значения сионизма. Безбожники открещивались от иудейства с его ожиданием Мессии, о котором они говорили с иронией и даже с презрением. «Нет у Израиля Мессии, так за работу же!» — призывал поэт Бреннер в 1910 г. (Ravitzky 1996, 35). Активист движения Хибат Цион в России Перец Смоленскин (1842–1885) в 1881 г. предупреждал: «Если вы стремитесь основать колонии в Земле Израиля, идите от силы к силе!.. Но если вы намереваетесь расчистить путь для Мессии, на вас нападут и верующие, и просвещенные [маскилим]» (Ravitzky 1996, 36).

Равицкий утверждает, что хасидская критика основывается на Традиции, по времени значительно предшествовавшей появлению сионизма. Он считает, что сопротивление сионизму отражает учение целого ряда хасидских ребе. Основываясь на этой традиции, пятый любавичский ребе Шалом Дов Бер Шнеерсон начал в 1899 г. лобовую атаку на сионизм, ссылаясь на идею о незыблемости Изгнания. Даже если бы все сионисты вдруг стали благочестивыми, а их предприятие — легко осуществимым, Традиция тем не менее запрещала бы любые попытки ускорить Избавление. Запрещено было даже молиться за это слишком рьяно, так как лишь Бог может решить, когда настанет подходящий момент для Избавления.

Неудивительно, что Традиция запрещает также любое использование силы для ускорения Избавления. Избавление должно быть полным и окончательным — за ним не может последовать новое порабощение. Это Избавление должно превзойти то, что совершили Моисей и Аарон в Египте, а затем Ханания, Мишаэль и Азария в Вавилоне. Мессианские чаяния сформулированы в Традиции столь категорически, что их невозможно осуществить никакими людскими усилиями. Говоря словами раввина Якова Ицхака Рабиновича, ребе из Бялы (1847–1905):

«Сионисты также хотят объединиться против Бога и Его Мессии. Фактически у народа Израиля нет худшего врага, чем те, кто стремится отнять у него чистую веру в то, что наше спасение и избавление выходят за рамки природы и человеческого постижения; что Бог, благословен Он, внимательно следит за нами в Изгнании и что, в каком-то смысле, „В каждой беде их Он сострадал“ (Исайя, 63:9)» (Ravitzky 1996, 18).

Отказ следовать за атеистами в их попытках восстановления Земли Израиля был категорическим:

«Боже упаси, чтобы мы пошли за этими грешниками, стремящимися к Избавлению естественным путем. Эти стремления запретны... Лишь акт раскаяния является допустимым средством приближения Конца, но собрать [изгнанников] и привести [народ Израиля в его страну] исключительно в руке Божьей» (Ravitzky 1996, 18).

Раввин Ицхак Йерухам Дискин (1839–1925), президент Еврейской юридической комиссии, учрежденной, чтобы разобраться в вопросах эксплуатации Земли Израиля, в 1917 г. резко осудил сионистское движение, которое в то время начинало распространять свой контроль над всеми евреями Палестины:

«Глаза всех евреев видят, что сионисты не избраны Господом строить Его Землю и распространять Его наследие. Ибо ни на нас, ни на них [сионистов] не возложена задача построения Дома Господня. Более того, он не может быть „построен“; наоборот, они [сионисты] деятельно разрушают и уничтожают, принося огромный вред и строя заговор против Бога, задавшись целью полностью искоренить все религиозные основы. Как обвинитель никогда не станет защитником, так и враги Сиона никогда не станут его почитателями» (Rosenberg, 368).