Еврей против еврея Иудейское сопротивление сионизму

Антисионистские взгляды разделяли как хасидские ребе, державшиеся подальше от западной культуры, так и ортодоксальные, и реформистские раввины Германии и США, с энтузиазмом эту культуру воспринявшие, ибо отношение к европейской культуре не влияет на сопротивление раввинов сионизму как плоду восточноевропейской мысли. Неприятие сотрудничества с сионистами в любой форме было особенно сильно в Германии в начале ХХ в. Следует вспомнить, что немецкие евреи не позволили провести Первый Сионистский конгресс на территории своей страны, и он в конце концов состоялся в Швейцарии (Zionist). Еврейский национализм отвергали такие выдающиеся еврейские мыслители Германии, как, например, раввин Самсон Рафаэль Гирш:

«Мы возносим молитвы и питаем надежды на возвращение в нашу страну не для того, чтобы сиять, как одна нация среди многих, а для того, чтобы найти почву для лучшего исполнения своего духовного призвания при возвращении в эту землю, которая была нам обетована, и дана, и снова обетована для соблюдения Торы. Но само это призвание обязывает нас, пока Бог не призовет нас вернуться на Святую землю, жить и патриотически трудиться там, куда он нас поместил. Всюду мы должны прилагать все свои материальные и духовные силы и все, что в нас есть благородного, дабы помочь благосостоянию народов, давших нам приют. Это обязывает нас, кроме того, проявлять свое стремление к далекой стране лишь в слезах, тоске и надежде; и лишь путем честного соблюдения всех обязанностей еврея ждать осуществления этих надежд. Но нам запрещено стремиться к воссоединению или овладению землей любыми способами, кроме духовных» (Hirsch S.R., 461).

Это объясняет отказ Гирша оказать поддержку Хибат Цион, ибо он не видел в этом движении начала истинного возвращения в Святую землю (см. гл. 3).

Такая позиция основана на известном отказе Зарубавеля позволить самаритянам принять участие в постройке Второго Храма (Эзра, 4:3). Поскольку возведение Храма было делом священным, а любое сотрудничество в этом с нечестивыми запрещалось, предпочтительнее было бы покинуть Храм и страну. По аналогии религиозный сионизм партии Мизрахи подвергался постоянной критике в Германии, как до этого в Восточной Европе: «Принципы Мизрахи как партии внутри сионизма несовместимы с фундаментальными принципами традиционного иудейства» (Zur, 109). И еще на один аспект сопротивления сионистскому проекту проливает свет аналогия с Книгой Эзры: в отличие от сионистов, возвратившиеся из Изгнания евреи эпохи Эзры не предпринимали никаких самостоятельных действий, которые бы выходили за пределы царского указа, превращаясь тем самым в опасную авантюру.

В первые десятилетия ХХ столетия ортодоксальные круги в Германии считали борьбу с сионизмом более важным делом, чем сопротивление реформистскому иудейству, остающемуся движением религиозным, где Традиция, хотя и истолкованная по-другому, остается стержнем еврейского самосознания. Сионизм же лишает Тору роли такого стержня. «Сионизм — это самый страшный враг, который когда-либо восставал на еврейский народ. Реформа, отвергающая национальные аспекты иудаизма, по крайней мере, вызывает его [еврейский народ] на честный бой, в то время как сионизм убивает народ и усаживает на престол труп» (Zur, 111), — гремел в начале Первой мировой войны раввин Ицхак Бройер (1883–1946), один из ближайших учеников Самсона Рафаэля Гирша. Оба эти движения, ортодоксальное и реформистское, отставив свои разногласия, выработали совместную платформу принципиальной оппозиции сионизму. Так что не только харедим отказывали сионизму в легитимности. Реформистское движение, как в Германии, так и в США, выработало, в особенности перед Второй мировой войной, позицию, весьма близкую к взглядам ортодоксальных кругов.

Реформистские раввины подчеркивали первостепенную важность религиозного самосознания и осуждали превращение его в самосознание национальное или расовое. Отвергая национализм, они в середине 1940-х гг. предлагали «создать в Палестине демократическую политическую структуру, где ни религиозная, ни этническая принадлежность не была бы препятствием для полноценного участия в политической жизни» (Berger 1978, 12). Но сионистское руководство отвергло инициативу реформистов, так как она угрожала проекту еврейского национального государства. Сопротивление сионистского руководства либеральным идеям, признающим за евреями равноправие в странах рассеяния, остается камнем преткновения между Государством Израиль и евреями в других странах мира. Израиль рассматривает евреев как потенциальных переселенцев и граждан, тем самым превращая их как бы в иностранцев в своих странах. (см. главу 7)

Когда в 1944 г. председатель Американского совета по иудаизму осуждал план создания еврейского государства как «гитлеровскую концепцию» (Ehrehreich), антисионизм реформистов достиг, по-видимому, своего апогея. С тех пор он пошел на убыль, сначала под влиянием массовых убийств евреев в Европе и заявлений сионистов о готовности помочь жертвам нацизма, а затем — под впечатлением от победы Израиля в войне 1967 г. Несмотря на это, некоторые группы в реформистском движении продолжают выступать против существования Государства Израиль. Делают они это примерно по тем же причинам, что и представители Нетурей Карта. В речи, произнесенной перед палестинцами в Иерусалиме накануне Шестидневной войны, раввин-реформист Бергер провозгласил, что сионизм угрожает прежде всего евреям, которые «могут стать [его] последними и самыми трагическими жертвами» (Berger 1978, 57). Такое пророчество мог бы произнести и хасидский ребе, хотя у хасидов и реформистов весьма мало общего. Это показывает, что отрицание сионизма основано скорее на всеобщих принципах иудейского мироощущения, чем на идеях того или иного религиозного направления. Антисионизм оказался общим знаменателем и для харедим разных направлений и оттенков, несмотря на их обычную обособленность и раздробленность. Хасиды и их оппоненты выступают вместе в антисионистских публикациях, а хасиды самых различных направлений цитируют слова видных литовских раввинов. Например, вдова раввина Блоя из Нетурей Карта с уважением приводит слова раввина Хаима Соловейчика:

«Сионизм призывает к созданию еврейского государства не потому, что должно существовать еврейское государство как таковое, а оттого, что еврейское государство — это самый практический путь к достижению их цели: разорвать Завет, который евреи приняли на горе Синай, и превратить святой народ в привязанную к земле нацию. В этом качестве сионизм представляет собой коллективное дурное начало еврейского народа» (Blau R., 262).

Дурное начало — это одно из ключевых понятий в иудействе: «Кто могуч? Усмиряющий свое [дурное] начало, как сказано: „Долготерпеливый лучше богатыря, и владеющий собою [лучше] завоевателя города“ (Притчи, 16:32)» (Пиркей Авот, 4:1). В этом выражается фундаментальное различие между героизмом военным и героизмом иудейским, ибо последний состоит в стремлении к моральному совершенству. С этой точки зрения дурное начало побудило евреев принять земное определение героизма: завоевывать города и управлять ими.

Но при всем своем отрицании сионизма раввины в то же время не проявляют такого согласия, когда речь идет о сотрудничестве с не соблюдающими заповеди евреями. Некоторые харедим сопротивляются этому по практическим причинам: «Как мы можем сотрудничать с людьми, которые стремятся лишь к изменению состава израильского правительства? Как только их партия окажется у власти, они прекратят всякую оппозицию [сионизму]. Мы считаем, что даже если все израильтяне будет соблюдать Тору, Государство Израиль все равно не должно существовать»^*.

Раввин Шах считал всех представителей левого крыла злейшими врагами. Занимая пацифистские позиции и часто проводя политическую линию, схожую со взглядами израильских левых (в частности, он считал, что поселения на занятых Израилем в 1967 г. территориях являются лишь бессмысленной провокацией против местного населения), он тем не менее не соглашался на политический альянс с партиями левого крыла. Во взглядах левых он видел постоянное стремление оторвать евреев от Торы и полностью ассимилировать их (Ben Hayim). По его мнению, вопрос о самосознании остается более важным, чем краткосрочные политические выгоды, которые можно получить от союза с левыми.

Поскольку они убеждены, что оппозиция сионизму уходит своими корнями в Тору, всякий союз с теми, кто ее не принимает, автоматически неприемлем. Вместе с тем некоторые отвергающие сионизм харедим готовы временно сотрудничать со светскими антисионистскими организациями. Хасиды менее подготовлены к изменению своей обособленной позиции, но некоторые из них все же готовы на техническое сотрудничество, признавая превосходство светских организаций в умении влиять на общественное мнение. Однако в целом они неохотно идут на сотрудничество. Британский раввин Джозеф Бекер настаивал в середине 1980-х гг., чтобы его статья в антисионистском сборнике, большинство авторов которого не принадлежали к харедим, была опубликована в приложении, а не в основном тексте книги (Becher 1986).

Еще больше еврейские противники сионизма расходятся во мнениях по вопросу о сотрудничестве с арабами. Некоторые антисионисты выступают за дружественные отношения с арабами, что опять-таки сближает их с израильскими левыми.

«Для ортодоксального еврея, если он, как мой муж, родился в Иерусалиме в начале века, сионистский взгляд на арабов — это просто заблуждение, — пишет Рут Блой. — Как говорил рав Амрам, арабов сделали вселенским врагом еврейского народа. Ничто не может быть дальше от истины. Евреи и арабы жили бок о бок, пока англичане, а вслед за ними и сионисты, преследуя собственные интересы, не посеяли семена вражды между ними» (Blau R., 276).

И все-таки проблема еврейской солидарности остается очень острой. Некоторые, например, Нетурей Карта и Лев Тагор (движение, во главе которого стоит раввин Шломо Элбранс), отрицая в принципе самое идею солидарности с сионистами, сотрудничают с арабскими организациями, а иногда даже с арабскими государствами. Ясир Арафат назначил раввина Моше Гирша из Нетурей Карта министром по делам евреев в правительстве Палестинской автономии. Раввин Элбранс пытается организовать евреев, не признающих сионизм, с тем чтобы создать структуры, альтернативные просионистскому большинству еврейских организаций. Такие структуры, в сотрудничестве с представителями арабов, должны были мирным путем преобразовать Государство Израиль в государство всех его граждан (Gruda).

В то же время, лидеры сатмарского хасидизма остаются в стороне от всякой политической деятельности. Они печатают платные объявления в ведущих газетах мира, чтобы публично провозгласить свое неприятие самой идеи Государства Израиль. Но, как мне признался один из лидеров движения, для покрытия расходов на эти объявления от арабов они денег не примут. «Руководствуясь политическими соображениями, часто приносят в жертву истину, а для нас она — главное» (Meizels). Такая позиция сатмарских хасидов учитывает чувства многих евреев. Продолжая утверждать, что выживанию еврейского народа угрожает существование Государства Израиль, а не палестинский террор, они избегают сотрудничать с арабскими недругами Израиля, чтобы не считаться сообщниками «тех, кто убивает евреев... Войны, ведущиеся в Святой земле, — это не наши войны, не важно, кто побеждает в них. Но мы против принесения в жертву еврейских жизней», — считает хасидский автор из Вильямсбурга (Filop). По мнению также жившего в Вильямсбурге равви на Лейтнера, сотрудничество с арабами возможно, но лишь ради мирного преображения Израиля в государство всех его граждан.

Часть американских представителей Нетурей Карта с некоторых пор стали все чаще осуждать сионизм с позиций гуманизма. Говоря о превращении в беженцев миллионов палестинцев, антисионисты рассматривают такое обращение с населением страны как элементарную бесчеловечность. Впрочем, далеко не все члены этой организации разделяют подобный подход — многие предпочитают оставаться в рамках чисто богословской критики сионизма и Государства Израиль.

Такую критику сионизма нельзя импровизировать, опираясь лишь на интуицию или политические соображения: необходимы серьезные аргументы от имени пользующихся доверием раввинов. Именно это двигало раввином Йешаягу Зелигом Марголисом (1894–1969), в 1930 г. организовавшим визит мункачского ребе в Палестину, а спустя некоторое время предложившим сатмарскому ребе написать фундаментальный труд, где были бы изложены юридические и теологические основы иудейской оппозиции сионизму. Хотя с тех пор иудейское сопротивление сионизму приобрело достаточно внушительную идейную базу, основополагающей работой остается книга Йоэля Тейтельбаума Ва-Йоэлъ Моше.

В своих собственных работах Марголис рисует драматическую картину: горстка харедим, осаждаемых сионистскими ордами. В его глазах отделение от сионистов, представляя собой одновременно абсолютный принцип и практическую необходимость, в то же время приобретает мистическое значение. Он не считает, что сионисты наделены «душами евреев», и, как и многие другие раввины, ведет их происхождение от племени вечного врага евреев Амалека (Ravitzky 1996, 55).

Впервые Амалек появляется в истории Исхода из Египта (Исход, 17:8–16; Второзаконие, 25:17–19). Атакуя евреев с тыла, он не преследует при этом никаких материальных целей. Сравнение двух библейских стихов указывает на то, что нападение Амалека было вызвано сомнениями сынов Израиля, когда их одолела жажда вскоре после исхода из Египта: «Есть ли Господь среди нас, или нет?» (Исход, 17:7). Сомнение это в рамках Традиции предосудительно, особенно сразу после того, как они узрели длань Господню при чудотворном переходе через море. Следующий же стих таков: «И пришел Амалек, и воевал с Израилем» (Исход, 17:8). Хасидская традиция считает, что Амалек — воплощение безбожия, атеизма, отрицания Бога. Таким образом, повеление символически стереть память об Амалеке остается в силе по сей день. Как мы уже знаем, Барух Гольдштейн истолковал эту заповедь по-своему — без всякой символики — «просто» расстреляв мирных богомольцев-мусульман в хевронской мечети.

Говорить о сионистах как о потомках Амалека означает безвозвратно исключить их из состава евреев. В то время как иудейство оставляет возможность раскаяния всем евреям, Марголис указывает на то, что речь идет лишь о тех, кто грешил под воздействием минутного соблазна. По его мнению, поведение и идеология сионистов коренятся в сознательном, намеренном отвержении Торы — поэтому для них врата раскаяния закрыты навек. Равицкий подтверждает, что решение выставить сионизм сатанинской силой не было импровизацией; наоборот, оно вытекает из обширной юридической и философской еврейской традиции (Ravitzky 1996, 56). Яростно проклиная сионистских лидеров, сатмарские хасиды относятся к простым евреям, считающим себя сионистами, с обычным уважением.

Сефардские евреи со своей стороны включились в борьбу с сионизмом преимущественно в Земле Израиля. Сефардские общины в общем и целом избежали политических разногласий и идеологических конфликтов, которые потрясали ашкеназов в Европе. Сефардские общины оставались едиными; процесс модернизации жизни и быта среди сефардов, по всей видимости, шел более мирно и гармонично (Stillman; Kaplan), так как атеистического еврейского самосознания в сефардских общинах практически не существовало (см. главу 2). Как правило, сефарды, нарушавшие требования еврейского закона, делали это не из бунта против самого закона. Они оставались верными Традиции, но считали себя «слишком слабыми», чтобы противостоять искушениям современности. Даже в Израиле среди сефардов трудно найти воинствующих безбожников. Покидая Израиль, сефарды, в отличие от израильских ашкеназов, гораздо легче акклиматизируются в еврейских общинах других стран. Сефардское еврейское самосознание более ориентировано на Традицию и не подвержено той поляризации на религиозных и светских евреев, которой отмечена жизнь ашкеназов в Израиле.

Некоторые сефарды вне Европы и Палестины, несмотря на свою удаленность от идеологических битв, потрясавших еврейские общины Европы, тем не менее выступили против идеи разделения Палестины, предложенной Королевской комиссией по вопросам Палестины (Peel Commission) в июле 1937 г. Вскоре за этим видные марокканские евреи, наряду со своими мусульманскими соотечественниками, послали выдержанное в очень резких выражениях письмо в британское Министерство иностранных дел, предупреждая «об ужасных последствиях, которыми явятся нежелательные столкновения между арабскими и еврейскими элементами». Письмо заканчивается призывом к созданию «независимого палестинского государства, управляемого демократическими парламентскими институтами, так как лишь такой режим может обеспечить обеим группам в Палестине равные права в столь дорогой им стране» (Kenbib, 557).

В исторической перспективе сопротивление раввинов сионизму выглядит естественным; менее естественным предстает сотрудничество с сионистами, на которое пошли некоторые ортодоксальные раввины. «Готовность ортодоксии сотрудничать с теми, кого, согласно еврейскому закону, следует считать [злоумышленными] грешниками, представляет собой беспрецедентный компромисс», — отмечает Исраэль Барталь, специалист по истории восточноевропейского еврейства (Bartal 1998, 23). Следует помнить, что вначале влияние сионизма в своих общинах почувствовали раввины Восточной Европы, в первую очередь — Российской империи. Они быстрее, чем кто-либо другой, поняли, что сионисты собираются радикально изменить еврейскую жизнь, что они придают связи евреев и Земли Израилевой совершенно иной смысл. Поэтому оппозиция сионизму была, как правило, делом ашкеназских раввинов, особенно родом из бывшей Российской империи. Лишь позже к ним присоединились венгерские раввины. Поскольку сионизм представлял собой фактически «русское явление», было совершенно естественно, что он встретит сопротивление в первую очередь со стороны именно российских раввинов.

Это сопротивление было ожесточенным. Многие российские раввины, в том числе Хаим Соловейчик, создатель нового подхода к изучению Талмуда, быстро поняли, что сионизм, предлагавший национальное самосознание, освобожденное от всякого подчинения Торе, лил бальзам на души тех, кто стремился освободиться от бремени Торы. Как мы видели, многие видные раввины Литвы, боясь узаконения и упрочения нового секулярного самосознания, разорвали любые контакты с сионистами, прямо отказываясь сотрудничать с теми, кто отошел от иудейства.

Двое видных раввинов — делегат Второго Сионистского конгресса Элия Акива Рабинович (1862–1917) из Полтавы и сторонник преподавания в ешивах русского языка и литературы Иегуда Лейб Цирельсон (1860–1941) — создали движение против сионизма. К ним впоследствии присоединились такие влиятельные фигуры, как любавичский ребе Шалом Дов Бер Шнеерсон. В 1900 г. в результате их совместной деятельности вышла книга Ор ла-йешарим («Свет для праведных») — сборник суждений хасидских ребе и раввинов литовского направления. В издании обсуждается опасность сионизма для будущего евреев, что вскоре сделало эту книгу важным источником в борьбе с сионизмом (Landau). В 1902 г. были опубликованы два других важных сборника статей, направленных против сионизма: Ора ле-Цион («Свет для Сиона») и Даат а-раббаним («Мнение раввинов») (Weingott; Steinberg). Итак, реакция российских раввинов была категорической:

«Мы лишились дара речи при вести, что люди, не принимающие на себя бремени Царства Небесного, никогда не следующие путями Торы и не знающие и не любящие по-настоящему своих братьев... хвалятся, что они способны принести спасение дому Израиля» (Lévyne, 226).

Шалом Дов Бер Шнеерсон (любавичский ребе начала ХХ столетия) рассматривает сионизм сквозь призму Талмуда, сравнивая его с «тем человеком» (как по традиции часто называют Иисуса). Талмуд считает, что евреи должны были не отталкивать «того человека», а привлечь его, то есть не допустить его отделения от еврейской общины. Но при этом, пишет любавичский ребе, такой подход был бы бесполезен по отношению к сионистам, поскольку они отвергли саму идею Бога, чего Иисус, разумеется, не делал. (Schneerson, 19–24). По мнению Шнеерсона, сионизм представляет собой более серьезную угрозу еврейству, чем христианство, — особенно серьезное обвинение, когда оно исходит от хасидского лидера такого уровня. Он считает, что сионизм своими внешне невинными действиями способен вбить клин между евреями и Торой, к чему стремились христианские миссионеры на протяжении многих столетий.

Некоторые видят в обвинениях Шнеерсона, высказанных столетие назад, предвестие той безграничной поддержки, которую ныне оказывают сионизму некоторые христианские евангелические группы. Критики указывают также, что сионизм заимствовал свои идеи не только из расового антисемитизма, но и из христианской религиозной мысли. Идея собрать евреев в Святой земле пришла в голову не только Наполеону. Движение христианского сионизма было организовано и идеологически обосновано не евреями, а христианами-протестантами. Более того, христианский сионизм возник задолго до еврейского, что существенно облегчило задачу Герцлю и его последователям, особенно в Англии. Известно, что в кругах, близких к англиканской церкви, идея возвращения евреев в Святую землю (и, следовательно, их отъезда из Англии) была особенно распространена (Pawson).

Христианский сионизм, возникший раньше еврейского, зачастую направлен на крещение евреев. Приверженность иудейской вере раздражает также многих евреев — основоположников сионизма. Сионистские мыслители-евреи открыто заявляли: «Еврей должен отречься от своего иудейства, прежде чем он будет спасен» (Efron 1991, 89). Существенная поддержка, оказываемая Государству Израиль миллионами христиан, являющихся сторонниками сионизма, объясняется одним мотивом: возвращение евреев в Святую землю должно стать прелюдией Второго пришествия, важным шагом на пути к признанию евреями Христа или же — для тех, кто этого не сделает, — к их физическому уничтожению. В своей книге В конце времен (The End of Days) Гершом Горенберг, религиозный еврей из Иерусалима, раскрыл сущность этого мессианского сценария в интервью газете «Монд», саркастически заметив, что «евангелический сценарий — это драма в пяти актах, в которой евреи исчезают в четвертом» (Cypel). По мнению евангелического проповедника Джерри Фолвелла, основание Государства Израиль в 1948 г. стало важнейшим событием истории после вознесения Иисуса на небо и «доказательством, что Второе пришествие Иисуса Христа близко... Без Государства Израиль на Святой земле не может состояться Второе пришествие Иисуса Христа, не будет ни Страшного суда, ни конца света» (Tremblay, 118).

Эти группы христиан предоставляют массированную политическую и финансовую поддержку самым непримиримым националистам в Израиле. С их точки зрения, основная функция Государства Израиль — это подготовить Второе пришествие Христа и в конечном итоге устранить иудейство вместе с теми, кто его исповедует. Это может объяснить, почему христианские сионисты играют все большую роль в финансовой и политической поддержке Государства Израиль. Миллионы евангелистов все более поддерживают Израиль по мере того, как население страны становится все менее еврейским (с прибытием иммигрантов-неевреев из бывшего Советского Союза, иностранных рабочих и т. п.). Более того, один из мозговых трестов в Вашингтоне (Hudson Institute) организовал запасную программу политической поддержки Израиля — на тот случай, если поддержка со стороны евреев окажется ненадежной. Ведется активная работа с нееврейскими студентами, которым преподают технику обработки общественного мнения для защиты Израиля в университетских кампусах, причем Израиль представляется как передняя линия обороны Запада против арабского и мусульманского нашествия (Lando). Другими словами, Израиль стал слишком важным для Соединенных Штатов, чтобы оставить его на произвол евреев.

В то же время раввины-националисты, получающие помощь от христианских сионистов, предпочитают закрывать глаза на распространяемые их спонсорами высказывания апокалипсического толка, а также заявления, согласно которым Государство Израиль «важнее для христиан, чем для евреев» (Edgbaston). Мессианские идеи движут и лагерем национал-иудаизма, в особенности — поселенцами на занятых Израилем в 1967 г. землях. Они на сегодня, видимо, являются самыми убежденными сионистами. Их лидеры выступают на собраниях евангелистов, а некоторые даже готовят для них специальные книги и брошюры. Наиболее влиятельная евангелическая группа — Объединение христиан за Израиль (Christians United for Israel) — наладила в свое время тесные связи с президентом США Джорджем Бушем и продолжает пользоваться немалым влиянием в Вашинтоне.