Госпожа Грац обращала ко мне умные вопросы о российских делах. Мы разговорились, и я обронил, что готовлю перевод книжки Кристофера Дэя "Места, где обитает душа"
Кооп-Сити или перемена в форме катаклизма
жүктеу/скачать 1.76 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Опора на малые перемены (выживание и развитие городских соседств)
- Значение Келли Стрит
- История Келли Стрит не единична
- Все зависит от людей
- Высокая ценность, рождающаяся из малых поражений
- Становление лидера
- Интуитивисты знают, как учиться у других
Кооп-Сити или перемена в форме катаклизма Пожалуй, наибольшей ошибкой затеи с оживлением "боро", фактически лишь ускорившей его упадок, стал Кооп-Сити, субсидированный правительством жилой комплекс на 15.400 жилищ с I населением 55.000 человек, выстроенный на болотистой территории в триста акров в северо-восточном углу Бронкса, зажатом между магистралями Хатчинсон Ривер Парквей и Нью Ингленд Трувей. В середине шестидесятых годов строительство Кооп-Сити обошлось в 413 миллионов долларов с превышением сметы на 89.000.000, а потом еще сотни миллионов понадобились для того, чтобы не дать ему вовсе погрузиться в трясину, в виде ежегодной субсидии на квартирную плату в 8.900.000 долларов. Тридцать лет Кооп-Сити был разъедаем бесчисленными строительно-ремонтными проблемами и финансовым кризисом. В начале 80-х годов был осуществлен капитальный ремонт, стоивший более 150.000.000, когда пришлось сменить все без исключения кровли и фасады, да и тридцать две мили труб в придачу. К 1986 году, как отмечала Нью Йорк Таймс, 400 квартир пустовали из-за грубых ошибок, исправление которых якобы должно было быть оплачено генеральным застройщиком; на капитальный ремонт требовались уже 140.000.000 казенных средств; задолженность по закладным составила еще 150.000.000 долларов, тогда как квартиросъемщи- кам надлежало ожидать повышение эксплуатационных расходов на 31% за пять лет. Кооп-Сити - типичный город в городе с его тридцатью пятью башенными домами, шестью группами односемейных домов, тремя торговыми центрами, тремя общественно-досуговыми центрами, внушительным комплексом учебных заведений, включившим даже планетарий, дюжиной церквей и синагог. В Кооп-Сити проживают больше людей, чем во многих из графств штата. Этот монумент Мозесовой философии строить грандиозное, платя за это любую цену, этот "крупнейший жилой комплекс в США и крупнейший кооперативный жилой комплекс в мире" (на момент его заверше- ния), трактовался как краеугольный камень обновления "боро", как ключ к решению проблемы очистки Бронкса от всех его трущоб. После завершения работ, как обещал Мозес, обитатели всех этих трущоб (Мозесово представление о трущобе нуждается как минимум в уточнении) должны были быть массово переселены в Кооп-Сити, тем самым высвободив старые кварталы для радикального же обновления. Вторая волна деятельности должна была обжить новые территории, открыв собой цикл непрерывного обновления, в ходе которого должны были исчезнуть все трущобы -и все вообще старые соседства заодно. Хотя огромные подвижки населения произошли на самом деле, все случилось не совсем так, как предполагал Мозес. В тот момент, когда Кооп-Сити был шумно открыт в декабре 1968 года, тысячи семей среднего класса как раз были изгоняемы из другой части Бронкса, Гранд Конкорс - в семи с половиной милях от нового комплекса. Гранд Конкорс, эта гордость "боро", способная поспорить с любым из жилых бульваров Америки, был спроектирован в 1909 году по образцу парижских Елисейских Полей. Многие из самых изящных построек Ар-Деко были выстроены вдоль этого великолепного бульвара с его четырьмя с лишним милями аллей, газонов и удобных скамеек. Гранд Конкорс был для Бронкса тем же, чем Парк Авеню для Манхэттена. Строительный бум длился здесь в двадцатые и тридцатые годы, вслед за сооружением станции метро "Под Конкорс", и для всех, кто двигался наверх, это был весьма престижный адрес. Линия "Д" привезла сюда новых обитателей, тогда как годы спустя хайвеи увезли их отсюда. До завершения Кооп-Сити, на Гранд Конкорс была основана стабильность самой крупного в Южном Бронксе сообщества среднего класса, преимущественно солидного еврейского мещанства. Однако ничто не могло сохранить остатки этой стабильности, по которой был нанесен двойной удар - строительством Кооп-Сити и развитием пригородов* . Герман Бадилло, бывший в то время конгрессменом от Бронкса, а до того - президентом этого "боро", с самого начала называл Кооп-Сити "самой крупной из самых грубых ошибок".
*18 декабря 1987 года, - сообщала Нью Йорк Таймс, — городские чинов-ники передали последние пять пустовавших домов на Гранд Конкорс частным застройщикам под реабилитацию*. После долгого упадка и полной заброшенности, последовавших за строительством Кооп-Сити, Гранд Конкорс начал долгий путь возрождения, начатого в конце 70-х годов. Увы, квартиры Кооп-Сити, с их лоснившимися паркетными полами, небольшими, но вполне удобными комнатами.и скромными, но современными кухнями, отличались тем же скверным каче- ством строительства и отделки, что характерны для новых многоквартирных домов Манхэттена. И тем не менее, за их цену приоб- реталась, казалось, значительно большая собственность, чем в дорогих квартирах даунтауна. Многие обитатели Кооп-Сити знали новых соседей по старому месту, и все же поражало, с каким жаром они говорили о пре- I жнем сообществе. Они явно его любили, и говорили все как один, 1 что повернись там хоть немного к лучшему, и они бы остались. Если бы их старые дома ремонтировались или если бы они могли получить ссуду на приобретение половины сблокированного дома или если бы они хотя бы могли быть уверенными в том, что не станет хуже, они бы остались на месте. Они видели, что и банки и правительство проявляли интерес только к новым комплексам, вроде Кооп-Сити, но продолжали говорить с сожалением о всем том, что оставили позади. Они ничем не отличались от всех тех обитателей старых центральных кварталов, кто упорно сопротив- лялся "тяни-толкай" эффектам официальной политики и общего хода социальных перемен. "Люди покидали Гранд Конкорс не потому, что их привлекал Кооп-Сити, а из-за того, что не могли больше выдержать на месте, - писал историк Ричард Рабинович; - В этих новых зданиях не было ничего от того образа жизни, который им нравился". История родителей самого Рабиновича прекрасно отобразила опыт великого множества квартиросъемщиков и Кооп-Сити и его не столь крупных аналогом, будь то в Нью Йорке или других местах. Перемены обрушились враз. "Захват кварталов", эта гнусная тактика, когда брокеры от недвижимости кормятся страхами сообществ, уверяя жителей, что и качество жизни и цена их собственности вот-вот упадут, потому что черные вот-вот готовятся въехать в их соседства, начался с 1960 года, без какого бы то ни было противодействия со стороны городских властей. Спекулянты недвижимостью уверяли, что Браунсвиль, бедное негритянское соседство ("криминальный элемент" - по словам "захватчиков"), никогда не беспокоившее Рабиновичей и их соседей, готовится к нашествию. В ход пошли письма, ночные анонимные звонки по телефону, слухи. Люди начали продавать жилье. Ранее солидная торговая сеть несла разрушительные потери. Городские деньги, вложенные в район, эти миллионы, что город затратил здесь в пятидесятые годы, и огромные частные вложения средств, не говоря об энергии жителей, рассеялись в воздухе в один миг. Дом, который Рабиновичи приобрели в 1948 году за 14.000 долларов, был продан ими в 1968 году за 21.000 (то есть много дешевле, учитывая инфляцию, - Прим.пер.). Для многих своих обитателей Кооп-Сити и сходные комплексы поменьше сыграли роль последнего убежища, указывая путь из рушившихся соседств и одновременно альтернативу пригородам, куда многие не имели желания или средств переезжать. United Housing Federation, вложившая средства в Кооп-Сити, сообщала в 1966 году, что около семи тысяч из первых десяти тысяч заявлений на квартиры поступили от жителей Бронкса. При этом, правда, некоторые критики уверяют, что все эти люди все равно выехали бы из старых соседств любой ценой - в пригороды или куда-то еще. Это, разумеется, справедливо для какой-то части, но во всяком случае не для такого множества и не в таком темпе. Именно благодаря Кооп-Сити, перемены в Бронксе приобрели столь катастрофический характер, нанеся ему ущерб, который уже было невозможно компенсировать. Мы уже отмечали, что в годы Депрессии Бронкс пострадал менее других городских территорий, и как писал историк Ллойд Ултан, "ни одна городская зона страны не имела такого высокого уровня нового строительства за время тревожного десятилетия, и Бронкс часто называли "городом без трущоб". Когда случился исход с Гранд Конкорс - в Кооп-Сити или в другие места, - опустевшие дома заполнились негритянской и пуэрториканской беднотой. Здания в других частях Бронкса, которые в свою очередь оставляли пустовать, оказались полностью заброшенными. В статье 1975 года для журнала "Форчун" Герберт Майер заметил, что "постоянный отток жителей, имевших работу, предприятий и их рабочих мест были, как кровотечение. Всего через год у Бронкса началась горячка, а затем в нем начались пожары". "Дело в том, что мы создали ту форму динамизма, что форсирует масштабные механические перемены в ущерб постепенности метаморфоз", - это говорит Рон Шифман, "архитектор-адвокат", за двадцать лет работы с множеством сообществ, может быть, сделавший больше всех других для того, чтобы идеи Джейн Джекобс начали работать в Нью-Йорке. "Если бы средства, затраченные на Кооп-Сити, были направлены на повышение качества соседств на месте, был бы очевидный шанс оздоровить ткань огромного района, вместо того, чтобы дать ему впасть в упадок и затем превратиться в ничто". Город, - добавляет Шифман, - сосредоточил усилия только на том, чтобы удержать беглецов из числа среднего класса в пределах своих налоговых границ, а вовсе не на улучшении качества жизни. Городские власти заботились о предметной ткани и только о ней"* Конечно, остается только гадать, что могло бы стать, будь 413 миллионов долларов первичных инвестиций вкупе с последовавшими правительственными субсидиями для Кооп-Сити направлены на реабилитацию вполне добротных соседств Бронкса. Это чистая ворожба, так как в начали 60-х годов никто или мало кто в правительстве мог представить себе скорее усиление старого города, чем его снос и замещение. Не было ни одной официальной программы, в которой можно было бы хотя бы угадать близкие цели. По мере того, как упадок Южного Бронкса обсуждался в печати все больше, росло понимание того, что Кооп-Сити "дренировал" обитателей соседств среднего класса, которые могли бы удержаться в равновесии, если бы им вовремя была оказана поддержка. Увы, все программы "обновления", порожденные Вашингтоном или Ратушей Нью-Йорка и отвечавшие намерению остановить крах города, ускоряли его. То, что считалось решением проблемы, становилось лишь новым компонентом проблемной ситуации. К моменту появления Президента Картера в 1977 году шрамы на теле города были ужасающи, и хотя такие же шрамы можно увидеть на лице любого американского города, сама размерность бедствия впечатляла. Президент одиноко стоял среди руин Шарлот Стрит в Южном Бронксе и, позируя операторам и фотографам, обещал влить миллионы в "ревитализацию". Казалось бы, долгая цепь прежних ошибок должна была бы привести к тому, что в 1977 году в слово "обновление" будет вложен новый смысл. За десять лет, прошедшие между открытием Кооп-Сити и визитом Картера в Южный Бронкс, многое случилось и в Нью-Йорке и в других городах, что должно было наконец увести правительственные программы от гигантских комплексов в сторону более скромного по размаху и многостороннего по смыслу подхода к возрождению соседств. И этого не произошло. Тупая нацеленность правительства все на те же ориентиры продолжалась без изменений. Правилом оставалась установка на новое и непременно крупное. Однако в наших городах к тому времени происходило и нечто иное, на что ни "слуги народа", ни специалисты на их службе не обращали внимания. Это новое возникло в Нью-Йорке раньше, чем где бы то ни было. …………………………………………………………………………………………………… * Сама величина Кооп-Сити, постоянный выезд и старение его первоначального среднего класса сразу же сделали управление комплексом проблематичным. Упадок наступил здесь скорее, чем в меньших по объему комплексах. Преступность тоже. Дело дошло до того, что в ноябре 1987 года, как сообщала Нью Йорк Таймс, Правление Кооп-Сити, из пятнадцати членов которого пять были черными и один испаноязычным, проголосовало за то, чтобы начать кампанию по привлечению новых белых жителей, чтобы сохранить этническое многообразие комплекса. Доля белых успела к tому времени упасть ниже 50%, что заставило опасаться того, что, при сохранении той же тенденции, сократится объем муниципальных услуг, вслед за чем разруха была бы неотвратима. Опора на малые перемены (выживание и развитие городских соседств) Наряду с другими американскими городами, Нью-Йорк приступил к возрождению многих своих соседств, несмотря на серьезный финансовый кризис и вопреки безразличию правительства. Пока одни семьи среднего дохода на протяжении пятидесятых и шестидесятых годов покупали дома в пригородах, другие покупали кооперативные квартиры или "браунстоуны" в Нью-Йорке. Испытывая изрядную нагрузку платы наличными (не имея на это банковских ссуд или иных финансовых сделок, отрывая из недельной зарплаты), они внесли ограниченные средства и безграничную энергию в процесс превращения полуразрушенных особняков и скромных роу-хаузов в современные жилища, имевшие шарм Старого Света. Притягательности добротных качеств интерьеров, стильного декора, солидных конструкций и дружелюбного климата соседства оказалось достаточно, чтобы перевесить отсутствие заинтересованности властей и финансовых учреждений. Энергетический кризис 1973 года заставил многих искателей крыши над головой подвергнуть сомнению устоявшуюся репутацию пригородов, где без двух машин и солидных счетов за бензин и солярку жизнь невозможна. К тому же, реакция на стерильность современной архитектуры резко подняла интерес к старой застройке с явными архитектурными достоинствами, даже если вокруг были руинированные кварталы. Люди начали въезжать. Новые предприятия последовали за ними. Возникли новые производства для нужд дома с явными ресурсами роста. Пустовавшие магазины обрели новых арендаторов. Пробуждались общественные чувства в соседствах. Местные организации возникали, как правило, вокруг каких-то выделенных вопросов: качество жилищ, способы изгнать уличных торговцев наркотиками, борьба с граффити, борьба с "уточнением красных линий" и с "захватчиками кварталов", контроль за безопасностью улиц. Укрепившись на этом поприще, они нередко переходили к охвату более широкого круга проблем, постепенно форми-РУя широкое "соседское движение". Теперь только в Нью Йорке больше десяти тысяч квартальных и "соседских" ассоциаций, которым соответствуют тысячи других в городах страны. Совокупное давление на Мэрию произвело, наконец, некое подобие признания ценности сохранения и укрепления старых, вызывающих беспокойство кварталов. Движение к возрождению соседств породило во всяком случае усиление внимания к городским службам. Отнюдь не все из тех соседств, что упорствовали в своем желании выжить и даже постепенно возрождаться, можно отнести к числу образцов артистической реставрации. Многие среди них бедные рабочие зоны. Другие можно назвать относительно про- 1 цветающими. Ни в том, ни в другом случае хроника выживания и 1 возрождения не отражает крупных федеральных вливаний. 1 На протяжении семидесятых годов городские политики и I планировщики начали произносить комплименты и выдвигать I довольно шумные, но почти не поддержанные финанасово про- граммы содействия. Политические лидеры хорошо освоили пла- нировочный жаргон, стремясь произвести впечатление на публику своим вниманием к ее окружению. В действительности единствен- ное, что изменилось в коридорах власти, была риторика. Тради ционные стандартные подходы к задаче нимало не изменились. Для стимулирования массового строительства офисов вводились налоговые поблажки и льготы по зонированию, тогда как малое предпринимательство получало только крошки с барского стола. Малый бизнес сопротивлялся сколько мог, но достаточно часто вытеснялся, чтобы очистить место для "фабрик по производству долгов", как их удачно назвали. И вновь массированные капита- ловложения в строительство комплексов на Рузвельт Айленд или в Бэттери Парк Сити, тогда как вложения в уцелевшие соседства не могут с ними тягаться. В результате опустошение зданий и це- лых кварталов продолжалось в пугающем темпе. Жалкие крохи поступали на борьбу с упадком соседств, в то время главное вни- мание уделялось масштабным проектам новой застройки, способ- ным "сделать заголовки". Значение Келли Стрит Бронкс остается символом распада и отчаяния городской 1 среды в этой стране, воплощая собой драму ее городов и крах I государственной урбанистической политики. И в то же время де- сяток кварталов вокруг Келли Стрит иллюстрируют собой исто- рию возрождения города. Эта история не была бы интересна в те годы, когда с Бронксом все было в порядке, так как никакого внешнего эффекта на Келли Стрит нет. Ни одному Президенту не пришло бы в голову сюда ехать и ни один литератор не посвятил бы этому ни строки. Так было бы, если бы Бронкс продолжал медленный, постепенный рост. Однако рост, мягкие перемены и непрестанная перестройка фрагментов это не то, что в наши дни случается само собой. Таким образом, то, что делает реконструк- цию Келли Стрит чем-то из ряда вон выдающимся, - это сам факт ее осуществления! Достижения Келли Стрит особенно замечательны, поскольку в окружающем ее районе не было ничего, что характеризует по всей стране обновляющиеся с приходом среднего класса части городов. Несколько улочек с обветшалыми, хотя и привлекатель- ными в архитектурном отношении домами и рядком деревьев, - этого было маловато, чтобы привлечь "возвращенцев". Не было достаточно заметных скверов, способных служить оазисами отдохновения. Не оставалось достаточно предприятий, чтобы дать работу необходимому числу местных жителей. Список услуг, предоставляемых здесь городом, был поистине жалок. Вообше-то здесь, в рабочем районе, некогда кипевшем жизнью, оставалось слишком мало людей. И все же заброшенные, но в конструктивном отношении прочные жилые дома словно только ждали ремонтных работ, выполняемых самими обитателями. Пустовавшие участки словно ждали, чтобы на них появилось самодельное оборудование для детских игр и уличных пикников. Было несколько предприятий, продолжавших держаться на месте в надежде на новых клиентов, которые должны были здесь появиться. Пустовавшие магазины были готовы принять новый скромный бизнес, способный удовлетворить повседневные потребности. Были пустые и вполне привлекательные площадки, чтобы здесь могли угнездиться и начать расти новые предприятия. Возможности пользования общественным транспортом были здесь выше, чем в иных первоклассных районах города. Важнее всего, что здесь еще были люди, которые, как говорит один из местных, "жаждали включиться, стремились восстановить соседство, хотели перестроить собственную жизнь". Они на горьком опыте убедились в том, что надеяться на реальную осмысленную поддержку городских властей бессмысленно. Напротив, слишком часто власти оказывались преградой, поэтому что-либо сделать они могли только сами, с готовностью принимая доступную помощь, но надеясь только на собственную энергию. К настоящему времени множество горожан знают, как и что возрождает соседство среднего класса, что привлекает его обратно в городские центры или подвигает к тому, чтобы там оставаться, и что в конце концов заставляет городских политиков выйти навстречу с определенной степенью поддержки. Они знают, как это происходит во множестве городов Америки. Однако гораздо менее известно то, что аналогичный процесс развертывается и в бедных кварталах. Понять этот второй процесс, значит узнать, как помочь ему осуществиться и тем самым подтолкнуть подлинное возрождение города. И в самом деле, если уж это может произойти в Южном Бронксе, то следовательно - везде. Появиться на Келли Стрит через десять лет и увидеть, что пустовавшие дома обновлены, увидеть, к каким существенным последствиям привели малые по размаху перемены, посетить небогатых жителей и снова обойти территорию - значит понять, как восстанавливается соседство. Поговорить с теми первыми, кто втянулся в процесс реконструкции и назвал организацию "Банана-Келли", значит услышать внятно выраженными те же самые решительность, пристрастие к ценностям, целям и надеждам, что можно столь часто услышать в соседствах среднего класса. Чисто внешне Келли Стрит и выглядит сейчас как характерное соседство среднего класса. Банана-Келли - одна из тех самодеятельных жилищных групп, что возникли в середине семидесятых годов в наиболее отчаявшихся соседствах Нью-Йорка и других городов страны. Некоторые из таких групп начали отнюдь не с жилья в качестве главных целей. Они могли начать с чего угодно - со сквера, школы, с борьбы против пересмотра "красных линий" или с проблем безопасности. Однако с какого бы вопроса они не начали, они непременно и неизбежно должны были расширить свою деятельность настолько, чтобы охватить проблемы жилья* . Сражаясь с правительственными чиновниками и их неприступностью, содействуя жителям в сохранении своих домов через установление кооперативной собственности и объединение усилий, давая безработным возможность работать на восстановление собственного сообщества, создавая им шанс на овладение новой квалификацией, борясь за создание первой шаткой основы деятельности и затем за получение правительственных ссуд, группы, подобные Банана-Келли, создали островки надежды там, где до того царила одна безнадежность. Обычно результаты были скромны, но иногда они завершались феноменальным успехом. Ни один результат, взятый в отдельности, не имел в себе достаточно мощи, чтобы повернуть вспять напор всеобщего упадка, но следует помнить, что никто и не пытался дать им такой шанс. Во всяком случае все эти группы показали, как может работать процесс ревитализации. История Келли Стрит не единична Келли Стрит - фрагмент Южного Бронкса, известный своей близостью к Бркжнер Экспрессвей - излюбленному маршруту исхода из Манхэттена в пригородное графство Вестчестер и дальше. Отсюда бесконечно далеко до Стадиона Янки или Гранд Кон-корс к западу, до Зоопарка и Университета Фордем к северу. Однако Келли Стрит пересекает Ист 163, где в семидесятые годы несколько предприятий выжили, несмотря на окрестную разруху. Рядом с Келли Стрит еще несколько коротких улочек - Тиффани, Фокс, Симпсон, Легетт, на которых роу-хаузы тоже выстояли череду урбанистических бурь. В пяти кварталах от Келли Стрит лежит Сазерн Бульвард, третья по величине торговая улица Бронкса. Поблизости и современной архитектуры средняя школа постройки 1974 года. И столь же близко деловые переулки, транзитные магистрали и Хантс Пойнт Маркет - оптовый рынок всяческой снеди, где продается изрядная доля продукции сельского хозяйства среднеатлантических штатов. ………………………………………………………………………………………………….. *Была, например, 'Народная Пожарная Часть", группа бруклинских жителей, пришедших в ярость, когда город закрыл их пожарную часть. Они одолели Мэрию в этом вопросе, а затем перешли к жилью, проблеме рабочих мест и другим сюжетам, характерным для рабочего района. Опыт показывает, что за первой маленькой победой непременно следуют другие важные сдвиги. В конце семидесятых на Келли Стрит жили мало людей. Иные продолжали выезжать. По восточной стороне улицы - ряд невысоких многоквартирных домов, построенных в двадцатые годы; по западной -девять роу-хаузов, о которых уже шла речь.
Всего одно-два брошенных дома - все, что нужно, чтобы "рак" опустошения угнездился на месте всерьез. Начавшись, он может только усугубляться. Менее чем за год Келли Стрит напоминала уже городскую пустыню. Однако нашлась одна семья, которая не желала дать Келли Стрит умереть. Все зависит от людей Фрэнк Поттс, обитатель и домовладелец на Келли Стрит, в 1963 году приобрел свой первый дом, одну из четырехэтажных построек, стоявших напротив многоквартирных домов. В течение семнадцати лет он прикупил еще четыре и управлял пятым по 1 доверенности отсутствовавшего владельца. Днем Поттс работал как слесарь-сантехник, а по ночам - как оператор погрузчика для оптовой фруктовой компании на Хантс Пойнт Маркет. По выход- ным дням он вместе с женой управлял делами домов. Он с женой и почти все взрослые дети из восьми жили на Келли Стрит, являя собой нечастый пример низкодоходного и на месте домовладения, которое столь важно для стабильности соседств. В 1978 году, когда все вокруг распадалось вдребезги, семья Поттсов оставалась. "Мы не могли капитулировать, - без всякого нажима говорит миссис Поттс. - Все, ради чего мы работали, все, чем мы обладаем, находится здесь. Мы бы скорее умерли, чем выехали прочь". Фрэнк Поттс - высокий, массивный и застенчивый человек, | самоучкой освоивший все мыслимые ремесла. Проучившись шесть классов, он работает с тех пор без перерыва. Прадед учил его pa- | ботать на хлопкоочистительной машине в Уэйре, штат Миссисипи, где он родился. В 1950 году, когда Фрэнку было семнадцать, семья перебралась на север, в Нью-Йорк, одновременно с тысячами других черных с Юга. Через полгода к нему присоединилась та- кая же молоденькая жена Фрэнсис. В начале шестидесятых годов Поттсы жили в крошечной квартирке в Аппер Вест Сайд, Манхэт- тен. Уже тогда Фрэнк Поттс работал днем как рубщик мяса, а ночью как оператор погрузчика. В 1963 году, когда их манхэттенская квартира уже совсем трещала по швам, Фрэнк Поттс услышал о семикомнатной квартире, продававшейся на Келли Стрит. Чтобы получить ее в собственность, нужно было купить все четырехэтажное здание, но в этом было дополнительное преимущество - объединить собствен- ное жилье и потенциальный источник дохода. "Мы собрали всю наличность, - вспоминает Миссис Поттс, - сняли со счета накоп- ленные 700 долларов. Добавили к этому 700 долларов ссуды из профсоюзной кассы и личную ссуду в 1500 долларов из Ирвинг Траст Банк" ("красные линии" не позволяли взять под заклад*), чтобы внести 3000 долларов первого платежа из 25000 полной стоимости. "Мы переехали сюда с пятнадцатью центами и одним жетоном метро в кармане", — говорит со смешком миссис Поттс. …………………………………………………………………………………………………… Это неофициальная, но исправно действующая политика банков и страхо- вых компаний, когда какое-то соседство обводится на плане красным, что означает: ни банковских ссуд, ни новых страховых полисов! "Когда мы купили дом, - рассказывает она, - и случилась первая протечка, муж был на работе, так что я вызвала сантехника. Когда тот появился, я наблюдала за каждым его движением. Он воспользовался банкой пасты Stop Leak, оставил счет на 90 долларов и был таков. Когда муж вернулся вечером, я в деталях описала ему все, что тот парень делал, и больше мы уже никогда не вызывали сантехника. То же происходило по каждому новому поводу, пока муж не научился всем без исключения работам по дому. Будь иначе, мы бы не могли здесь оставаться - на ремонты не было денег. Мы жили на рисе и бобах неделями, пока не подкопили каких-то денег. Когда каждый никель вложен во что-то, этому приходится научиться". Таким образом, Фрэнк Поттс выучился всему о сантехнических работах, а затем стал профессионально зарабатывать на этом умении, работая для тех, кто не мог себе позволить оплатить работу лицензированного сантехника из профсоюза. "Если бы ему пришлось сегодня сдавать квалификационный экзамен, - поясняет миссис Поттс, - он бы не одолел письменную часть контрольной работы". В 1965 году, через три года после первого приобретения, Поттсы купили второй четырехэтажный дом в квартале. Они выплатили к тому времени первую личную ссуду в банке, укрыли доход, получили новый личный заейм в 1500 долларов и повторили ту же схему, что и с первым домом. К 1978 году Поттсы выкупили еще три дома и были платными управляющими четвертым. Один был куплен с городского аукциона и стоял пустым в ожидании момента, когда они соберут средства, чтобы сделать капитальный ремонт. В другом был пожар, и они тоже не могли его реконструировать. В целом у них были 59 занятых жильцами квартир, где жили более 250 человек. Поттсам было нетрудно находить квартиросъемщиков, хотя они требовали соблюдения твердых правил: никакой выпивки на входных лестницах, никого болтающегося в холлах без дела, никакой задержки с квартплатой. Они дотошно беседовали с претендентами, а миссис Поттс, взявшая на себя основную нагрузку приглядывания за собственностью, внимательно обозревала улицу из своего окна на первом этаже. И все же, несмотря на эту очевидную нишу жизнеспособности, город намеревался снести три дома, соседствовавшие с владениями Поттсов. Леон Поттс, старший сын в семье, которому теперь лет тридцать пять, начал помогать отцу как подручный, когда он был еще в четвертом классе, а окончив школу, стал лицензированным сантехником. Наблюдая разрушения квартала вокруг, - вспоминает Леон: "мы много говорили о том, что здесь можно сделать. Мы росли здесь и хотели остаться, но мы не знали, как помочь делу". Они прекрасно понимали, что произойдет, если планы города по разрушению трех соседних зданиний осуществляется.разрушены три, пропадут все остальные. Они такое уже видели. По воскресеньям Леон вместе с друзьями по кварталу ходил играть в бейсбол на площадке общественного центра Казита Ма-риа по соседству. Там он встретил Гарри де Риенцо, социального работника, жившего неподалеку. Тот рассказал команде об успешных попытках возрождения соседств в Южном Бронксе и в частности - о PDC, People's Development Corporation, которая вела работу уже более двух лет. Высокая ценность, рождающаяся из малых поражений PDC (народная корпорация развития) стала одной из первых в Нью-Йорке, очень разных групп "развития снизу-вверх", получивших широкое паблисити по всей стране и потому возглавивших общенациональное движение. Корпорация родилась в голове одного человека, Рамона Руэда, высокого красивого тридцатилетнего человека с обезоруживающей улыбкой и огромным обаянием. Руэда родился в Восточном Гарлеме и вместе с жизнерадостной компанией столь же решительных друзей он избрал типичный в своей мрачности, потрепанный жизнью квартал Южного Бронкса, на Вашингтон Авеню (в пятнадцати стритах от Келли) в качестве краеугольного камня воссоздания сообщества. PDC начала с того, что сумела понудить городские власти завершить проект реновации 60-ти квартир, который был уже выполнен на 95%, чтобы оказаться на грани заброшенности из-за того, что город никак не мог разобраться в тяжбе с застройщиками. Когда наконец проект был завершен, и в обновленный дом въехали жильцы, корпорация сочла свое дело выполненным и взялась за еще один небольшой многоквартирный дом, а потом еще один, установив там солнечную систему подогрева воды для отопления и систему переработки бытовых отходов, дававшую некоторый доход. Добровольцы расчищали улицы и пустовавшие участки, создав на одном из них симпатичный сквер с привлекательной росписью на стене соседнего здания. PDC организовала дневной детский сад и новую мебельную мастерскую, где над производством стенных шкафов трудились бывшие безработные, обучившиеся столярному делу в процессе реконструктивных работ в жилых домах. Вести о деятельности корпорации распространились достаточно широко. Гарри де Рьенцо, работавший в Каза Марита, был вдохновлен на собственную деятельность именно тем, что увидел у них. Однако PDC распалась пятью годами позже, пав жертвой собственного успеха, успев однако к тому времени стать примером для множества аналогичных групп по стране. Будучи на гребне своей славы, PDC привлекла внимание правительственных чиновников, так что Президент Картер осенью 1977 года после визита на Шарлотт Стрит сделал остановку для осмотра результатов деятельности корпорации. Разумеется, это вызвало свет юпитер, и за одну ночь PDC превратилась из серьезного и искреннего дела в любимую игрушку под названием "проект соседство". Деньги потекли рекой, и корпорация с необычайной скоростью разрослась со своих 10.000 долларов в организацию с пятимиллионным капиталом. Руэда, увлекшийся паблисити и множеством приглашений выступить с лекциями по стране, уже не имел времени на реальные усилия по реконструкции. "Правительство, играя с PDC, преследовало собственные интересы", - говорила мне Анита Миллер, директор программы LISC* в Южном Бронксе, - Вашингтон предупреждали, что в PDC не имеет достаточной крепкой системы менеджмента и что здесь возможен только неспешный рост, но на эти предупреждения не обратили внимания". PDC рухнула под напором слишком больших средств, поступивших слишком рано, слишком большой собственной неорганизованности и чрезмерного внимания посторонних. Другим группам, возникшим во многом благодаря примеру корпорации, довелось достичь долговременного, закрепляемого успеха, который мог бы стать и прямой заслугой PDC. Банана-Келли стала одним из отростков этого дерева, хорошо выучив уроки PDC, но следует подчеркнуть: не будь PDC, не было бы и Банана-Келли! "PDC потерпела крах, но ценность ее от этого не убывает, — говорит Рон Шифман, содействоваший становлению и этой корпорации, и Банана-Келли. Шифман подчеркивает, что от деятельности PDC остался устойчивый след: реально обновленные здания, организованность внутри сообщества, сумевшего спасти дома на грани полного бегства жителей в рамках программы их ремонта и содержания, зародыши сети соседств, которых не было до появления корпорации. Все эти достижения отнюдь не охватывают все то, что обещала создать PDC, но это был гигантский шаг по сравнению с первоначальным отчаянием района. PDC существует до сих пор, но уже в совершенном измененной форме. Она управляет муниципальными жилищами, занимаясь текущим ремонтом, обучением взрослых и социальными программами, что значительно скромнее ее шумного начала. Однако это и сейчас, хотя и скромная, но весьма полезная общественная сила. …………………………………………………………………………………………………… *Local Initiatives Support Corporation - Корпорация поддержки местных инициатив - уже упоминалась в истории Саванны. USC является одной из основных структур, оказывающих принципиальную поддержку предприятиям на низовых' уровнях. В настоящее время это крупнейший частный девелопер в сообществах, разросшись с десятимиллионного предприятия, получившего средства от Фонда Форда, и четырех другие корпорации, в концерн с капиталом в 125.000.000 долларов, получающий дары и ссуды от 400 корпораций, страховых компаний и филантропических обществ. LISC 'строит строителей', как выразился один из знатоков вопроса, путем финансовой поддержки групп и индивидов, стремящихся найти работу по месту жительства. Пока PDC была в расцвете сил, Гарри де Рьенцо рассказал Леону Поттсу и его друзьям о ее деятельности. Они обсуждали сказанное после баскетбола в Казита Мария и пришли в воодушевление. "Нас заинтриговало, как это они восстанавливают целый квартал, когда наш распадается на части", - говорил мне Леон Поттс. Группе Леона Келли Стрит показалась вполне подходящим местом для того, чтобы предпринять аналогичную попытку. Под руководством Гарри де Рьенцо они сформировали ассоциацию развития сообщества и назвали ее Банана-Келли. Они установили перед фасадом одного из домов щит с рисунком банана, похожего на изгиб родной улицы, и надписью: "Не выезжай, а улучшай!". Поначалу Банана-Келли могла опереться на семейство Поттсов и жильцов из пяти их зданий, и в качестве первого шага ассоциация организовала несколько митингов перед теми тремя зданиями квартала, что были уже назначены городом к сносу. Становление лидера У Гарри Де Рьенцо независимость взгляда извне, но включенность ничуть не меньше, чем у местных. Высокий, худощавый, светловолосый и голубоглазый, Гарри унаследовал от матери совершенно чистый ирландский тип. Он родился в 1953 году в той части Бруклина, что именуется Бедфорд-Стюйвзант. Тогда это был еще совершенно рабочий район. Его прадед, архитектор, бежал из Италии Муссолини и появился в Нью-Йорке без гроша в кармане. Два следующих поколения шли по его стопам, сохраняя привязанность к строительному делу. По материнской линии предки Гарри появились в Америке в конце XIX в., дав начало поколениям государственных служащих, полицейских и пожарных. Когда Гарри было пять лет, семья переехала на Лонг Айленд, где он жил, пока не поступил в Манхэттен-Колледж. С тринадцати лет Гарри писал стихи и, достигнув студенческого возраста, оказался напрочь не в состоянии исполнить надежды родителей и стать магистром бухгалтерского дела. Он ненавидел счета до глубины души и уже на втором курсе, по собственным словам, спился и напробовался наркотиков до такой степени, что почувствовал себя руиной. Он однако сумел покончить с наркотиками, включился в группу социального действия студенческого кампуса, проводил большую часть времени в развитии программ борьбы с наркоманией в кварталах Восточного Гарлема и Бронкса и превратился в закаленного организатора. Окончив колледж с умеренными результатами в 1975 году, де Рьенцо поступил в Казита Мариа, где вел работу с подростками окрестных кварталов. Там играли в баскетбол Леон Поттс и его друзья, и там возникло ядро Банана-Келли. Де Рьенцо сыграл для Банана-Келли такую же роль, как Рамон Руэда для PDC, хотя в личностном плане они не сходны ничуть. Де Рьенцо спокоен и самодостаточен, стремится не бросаться в глаза. Со временем он не мог не выработать некоторую социальную активность и даже жесткость, но и тогда его внимание фокусировалось на деле, а не на собственной в нем позиции. Он считает себя не изобретателем, а в большей степени рационализатором, подхватывающим то, что начали другие, но старающимся сделать то же, но лучше. В первоначальной инициативной группе Банана-Келли было человек пятнадцать-двадцать, однако к зиме 1978 года оставалось только пятеро. "Прочие, - говорит Рьенцо, - не утратили интерес, но не верили, что нечто в конце концов получится и потому хотели посмотреть на других". Пока одни ожидали, а другие разочарованно отошли в сторону, де Рьенцо, Поттс и еще несколько парней протестовали против планов города снести три здания по соседству. Они стремились заполучить дома у города и восстановить их, выражая готовность работать бесплатно. Они хотели создать недорогое кооперативное жилище, которое не ложится тяжелым постоянным бременем на плечи налогоплательщиков, как это происходит с массовым субсидируемым новым строительством. Они хотели быть сами себе подрядчики и сами себе генеральные застройщики. При этом никто из них не имел строительной квалификации, но они знали, что если появятся опытные руководители, то они справятся. Они знали также, что по соседству было предостаточно людей, жаждавших получить именно такого рода возможность работать. То, что предлагала городу Банана-Келли, был обмен труда на собственность - "эквивалент потом лица своего".
Такого рода предложение было неприемлемо для традиционно мыслящих людей, как черт ладана боящихся риска, сопряженного с творческим подходом к делу, несмотря на то, что иные группы уже успешно делали то же в других частях города*. Зачем морочить себе голову небольшим по размерам и хлопотным предприятием, когда на пустующих участках так легко построить что-нибудь крупное! Цели Банана-Келли были вызовом укоренивше-муся здравому смыслу, хотя это в известной мере было прямым .1 чтением одной из славных страниц американской истории: речь шла о своего рода новом издании знаменитого Homestead Act 1862 I года, согласно которому всякий переселенец на новые земли имел I право на 160 акров, необходимые для поддержания семьи. 1 В известной статье "Становись городской, молодежь - Аме- риканцы оседают на земле. 1862-1974" Софи Дуглас Пфейфер подчеркивала, что Авраам Линкольн подписал Хоумстед Экт 1962 года именно потому, что "выступал прямым сторонником нарезки бескрайней целины на малые участки так, чтобы любой бедняк мог стать домовладельцем". Пфейфер подчеркивала, что городc- кие пустыри семидесятых годов во многом напоминают неспокой-ный Запад 1860-х, "отчаянно нуждавшийся в мужественных но- вых поселенцах". В свое время Горацио Грили, один из ярких сторонников "одомовления", писал в Нью Йорк Трибьюн, что "оно увеличит долю трудолюбивых, независимых, самодостаточ- ных фермеров навсегда". Сто с липшим лет спустя Пфайфер под- черкивала, что "настоящий расцвет нашего "одомовления" про- изошел отнюдь не сразу после Гражданской войны, а во втором десятилетии уже нашего века". С самого начала правительство, стремившееся к освоению обширных пространств Запада, отдавало каждому желающему участок земли при том единственном условии, что поселенец оста- нется на земле и будет ее возделывать пять лет. Труд в обмен на место для жизни и источник пропитания - в то время это счита- лось достойной формой бартера, служившего основой и заселения пограничья и становления самодостаточного предпринимательства. I Фактически в результате соединенных усилий корпораций 1 развития на базе соседств, стремящихся к изменению ситуации, 1 концепция городского "одомовления" уже получила распростра- нение в национальном масштабе, хотя размах явления был отча- янно ограничен. Все началось с семидесятыми годами в Балтимо- ре, Филадельфии и Уилмингтоне (штат Делавар), где городские власти начали продавать заброшенную или задолженную по нало- гам недвижимость, оказавшуюся в их руках. На основании Акта ………………………………………………………………………………………………… *По сей день этого типа программы более популярны, чем значительны по масштабам использования, ввиду того, что социальная политика их не приемлет. Housing and Community Development 1974 года, соответствующий Департамент инициировал четырехлетнюю поисковую программу "одомовления" в 39-ти городах - на базе 3542 владений, по кото-рым федеральные закладные были закрыты. Новосел, который обязывался прожить в здании не менее трех лет, получал жилище за номинальную квартплату (обычно это 1 доллар в год) и ссуду на восстановление на 20 лет с выплатой всего 3% интереса еже- годно. За этой последовали и некоторые муниципальные програм- мы, но число их было невелико, поскольку местная власть пред- почитает устраивать аукцион на выморочную недвижимость, не вовлекая себя в сложности процесса одомовления. В 1978 году Департамент Жилищ и Развития расширил программу, охватив ею уже не только отдельные дома, но и многоквартирные здания, составляющие основную массу застройки в городских районах наибольшего бедствия. Эта программа была испытана впервые на двух группах, из которых одна - уже известная PDC, а другая - Interfaith Adopt A-Building, оперирующая в Восточном Гарлеме и Нижней Ист-Сайд. Банана-Келли стремилась следовать примеру тех, кто уже пошел по этому пути, и восстановить фрагмент городской "пустыни". Люди Банана-Келли хотели идти по пути Пионеров, а пустые оболочки зданий служили им тем же, чем пустые пространства для первопроходцев. Интуитивисты знают, как учиться у других Де Рьенцо начал поиски. Он встретился с Руэдой и вместе с группой Банана-Келли отправился знакомиться с тем, что делала PDC. "Когда мы увидели эти прекрасные квартиры, - говорит Леон Поттс, и на его лице отражается тень былого неверия глазам своим, - мы твердо поняли, что необходимо начать и нашу работу всерьез". Де Рьенцо встретился с общественными лидерами и в первую очередь с отцом Луисом Джиганте, членом Городского Совета в 1974-78 годы. Джиганте - седовласый итальянский священник в приходе, основу которого составляют пуэрториканцы. В конце шестидесятых он яростно боролся за права своего сокращавшегося с бегством жителей прихода. Начав как воинствующий активист, он довольно быстро научился завоевывать дружбу и поддержку со стороны политических боссов Бронкса и Даунтауна. Заполнив пустоту, которая образовалась, когда местные политики отвернулись от обедневшего сообщества, как только его покинули белые избиратели, Джиганте заполнил ее собой, превратившись в распределителя работ и пособий в пределах соседства. В 1968 году Джиганте основал некоммерческую организацию SEBCO (Общественную организацию Южного Бронкса) и с ее помощью перекачивал солидные суммы из федеральных субсидий на реабилитацию*, с помощью которых началось восстановление части зданий рядом с Келли Стрит. За долгие годы "папа Джи", как его знают все, руководил строительством и реабилитацией более двух тысяч жилищ с помощью федеральных субсидий - в основном на 163 Ист Стрит, но и по соседству с ней тоже. Продавая "налоговые убежища" внешним инвесторам, SEBCO заработала свыше 1 миллиона долларов, направленные на нужды сообщества через программы помощи, управляемые церковью. …………………………………………………………………………………………………….. *Это финансирование по Статье 8, когда квартиросъемщик выплачивает в виде квартплаты 30% своего дохода, а федеральные власти покрывают раз-ницу между этой суммой и рыночным уровнем квартплаты. Когда субсидии по Статье 8 были сопряжены с налоговыми льготами, внешние инвесторы смогли получать огромные прибыли. Программа была прекращена при Президенте Рейгане "Не будь там меня, - констатирует Джиганте, - все обратилось бы в полную руину и запустение. Я заставил правительство вернуть к жизни то, что уже и не дышало на ладан". Может быть, Джиганте и преувеличивает, приписывая все заслуги себе одному, но его достижения впечатляют: "SEBCO показала, что есть шанс на возрождение достаточно крупного соседства", - подтверждает Анита Миллер, из ассоциации LISC.
* UHAB возникла в 1974 году и функционировала в маленьком офисе на участке Собора пока не передвинулась в собственный офис в Нижнем Ман-хэттене три года спустя. Сент-Джордж вспоминает о своих контактах с Банана-Келли: "Мы делали то же, что и с любой другой общественной группой, приходящей к нам впервые. Мы рассказали им о всех причинах, по которым они не добьются того, чего хотят. Мы повествовали о ловушках, расставленных Системой, и нарисовали самую мрачную картину. Если они приходят вторично, мы знаем, что они могут это сделать, и тогда мы начинаем работать с ними всерьез".
Им удалось получить однодневную помощь гвардейцев Национальной Саперной Бригады, проводившей обязательные воскресные учения, так что на подмогу были присланы двадцать человек, которые обычно были бы заняты чисткой снаряжения. Однажды в субботу гвардейцы явились с двумя бульдозерами и тремя погрузчиками, чтобы расчистить груды мусора на месте будущего сквера. Его оформление и оборудование детской площадки были позже выполнены добровольцами из пожертвованных им материалов и из того, что удалось найти на свалке. Банана-Келли сумела даже убедить строительные компании пожертвовать им остатки цементного раствора, который те имели обычай незаконным образом раскидывать по всему Бронксу, так что хватило на заливку оснований для баскетбольной и футбольной площадок, пешеходных дорожек и площадок. "Очень трудно удержать людей, - говорит Поттс, - особенно когда ты не знаешь сумеешь ли выполнить данные обещания. В таких условиях бесконечно важно все время показывать, что нечто делается. У нас там были шестнадцати- и девятнадцатилетние бездельники и мы предложили им надежду на обучение ремеслу, но мы не знали, когда и как удастся получить на это средства и удастся ли вообще". Первый контракт между Банана-Келли и властями был как раз на обучение за счет города двенадцати подростков, бросивших школу, работам по разборке зданий. "Во все время разборки и демонтажа мы надеялись на то, что немалое добро состоит в том, чтобы они хотя бы уставали ежедневно от настоящей работы. Большинство из тех, кто принимал участие в начале нашей работы, все еще были уверены, что все будет рано или поздно сделано застройщиком извне. Они выросли в условиях, когда все делалось за них кем-то со стороны, и родители большинства из них сами жили на пособие. Система учила их тому, что кто-то всегда сделает нечто за них и вместо них". Люди из "даунтауна" десятилетиями настаивали на идее, что некая внешняя сила должна "помогать" бедным (заодно и поддерживая за ними контроль). Однако именно владение домом, - в богатом, среднем или бедном сообществе одинаково - привносит в соседство чувство стабильности и гордости обладания. Домовладение в бедной среде прямо противоречит давним навыкам той самой благотворительности, которая имеет опору в убеждении, будто бедные люди не в состоянии помочь себе самим, будто на это способен только средний класс. "Доля, выплаченная собственным потом" того типа, что был задействован на Келли Стрит, напротив воплощает собой идею самопомощи и опоры на самое себя. жүктеу/скачать 1.76 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|