Госпожа Грац обращала ко мне умные вопросы о российских делах. Мы разговорились, и я обронил, что готовлю перевод книжки Кристофера Дэя "Места, где обитает душа"

……………………………………………………………………………………………….

*Ряд примеров в этой книге раскрывает чрезвычайную роль фондов в каче­стве творческих учреждений, способных рисковать, беря на себя стимулиро­вание и поддержку инноваций. Среди фондов, оказавших наибольшую под-Держку таким движениям, корпорация Local Initiative Support (LISC), начавшая Действовать с десяти миллионов долларов, выделенных для этой цели Фондом Форда и еще шестью корпорациями; The Inner City Ventures Fund, созданный Национальным Трестом Сохранения Наследия, и Enterprise Foundation, фонд, организованный девелопером Джеймсом Рауз. Творчески-ориентированные гранты National Endowment for the Arts и многих художественных комиссий штатов были нередко теми первыми средствами, которые положили начало нынешним наибольшим успехам городской ревитализации.

** Налог на "дикую прибыль' требует немалого времени, чтобы реально смяг­чить известную практику дилеров, осуществляющих быструю многократную перепродажу недвижимости, так что начав с разумной цены, позволяющей пользование лицами с умеренными доходами, они завершают ситуацией, при которой решение последнего покупателя осуществить реконструкцию, обора­чивается резко завышенным уровнем квартирной платы.

1987г.) Курт Андерсон, "Из тысяч домов, откуда не поступали налоги, проданных в Нью Йорке за последние пять лет, более половины были скуплены черными и испаноязычными домовла­дельцами".

Всю абсурдность обвинений в адрес "охранительства" можно видеть на живом примере множества мест, но нам достаточно здесь и одного: Овер-ди-Райн в Цинциннати. Овер-ди-Райн, рас­положенный совсем рядом с деловым центром Цинциннати, был некогда однородным по характеру рабочим районом города. В своем отчете от 1977г. Филлис Майерс и Гордон Байндер из Con­servation Foundation писали:

"В последние десятилетия Овер-ди-Райн был физически и социально разорван на части в результате взаимодействия множе­ства сил. Достигнув уровня определенной зажиточности, немецкие и второй волны итальянские иммигранты переехали отсюда в при­городы. В оставленные ими жилища тысячами въехали обнищав­шие белые из района Аппалачей, мечтавшие найти работу в горо­де. Сюда же переселили множество черных, вытесненных из их прежних кварталов. Финдли Маркет, последний рынок под от­крытым небом в Цинциннати, украшенный всем известным пави­льоном 1902 года с его шпилем, превратился в руину. Помещения, ранее занятые магазинами и складами, пустовали. Овер-ди-Райн, утратив былую этническую однородность, распался на очаговые полуобщности: бизнесменов, которые сами жили в других местах; персонал социальных служб; священников, черных, белой бедно­ты, стариков-немцев, оставшихся в одиночестве. Все показатели жестокого социального заболевания - преступность, жизнь на пособие, текучесть населения, множество пустующих построек — взлетели вверх".

Эту простую историю можно было бы записать по поводу любого квартала в любом из старейших городов Америки. Восста­новление шести сотен зданий и трех тысяч квартир в рамках фе­деральной жилищной программы оказалось решительно недоста­точно, чтобы остановить распад предметной и социальной ткани. В середине семидесятых Финдли Маркет был реконструирован, однако несмотря на то, что это вызвало некоторые улучшения по соседству, упадок оставался господствующей тенденцией в районе. Затем, когда движения "назад в город" и "спасем историческое наследие" набрали силу по всей стране, сюда стали проникать первые из числа профессионалов со средними доходами. Своего рода ниши упорядоченности начали образовываться в районе, где к 1981г. проживали двенадцать тысяч человек, и все же, как по­казывает отчет городской комиссии планировки, к этому году не только 24% жилищ пустовали, но эта доля продолжала возрас­тать. Всякий призыв к вселению новых жителей нередко автома­тически именуют джентрификацией, но разумно ли так называть ситуацию, когда четверть жилищ пустуют? Однако, как ни пара­доксально, столь опасная доля пустующих жилищ не мешала многим лидерам из числа "охранителей" яростно сопротивляться лю­бым попыткам дальнейшей реконструкции наиболее привлека­тельных построек и даже включению района в национальный свод исторических. В конечном счете, после четырех лет споров, эта территория получила соответствующий статус.

Дело в том, что "охранители" с самого начала должны были трактоваться не как препятствие, но как рычаг, с помощью кото­рого усилия по реконструкции могли бы (и могут) соединить вос­становление жилого фонда для местных старожилов и частные инвестиции "чужаков". И действительно, уже в 1983г. The Inner City Ventures Fund - та самая программа Национального Треста Сохранения Наследия, что оказала содействие жителям Бич Ин-ститьют в создании доступного жилья, - изыскав средства у Стандард Ойл (отделение в штате Огайо), помогла приобрести и отреставрировать первые четыре дома, создав 58 квартир для мес­тных жителей с низкими доходами и наняв на работу местных же жителей, осуществивших ремонтные и реставрационные работы.

Очевидно, что в условиях Овер-ди-Райн добровольное вне­дрение новых обитаталей из числа среднего класса и новых домо­владельцев никак не могут считаться несчастьем. Проблем не воз­никает, если при этом безусловные ценности района воспринима­ются с почтением и увеличиваются, тогда как недостатки района последовательно устраняются. Ключ к успеху - открытость к по­явлению новых жителей из среднего класса при одновременной заботе о том, чтобы старожилы, лишенные свободы выбора, не утратили возможность находить доступное им по ценам жилье. Если есть соответствующая поддержка - от правительства, от фондов, церквей, финансовых учреждений, - старожилы превра­щаются в составной элемент и движитель процесса обновления, а не вытесняются им с мест. Тогда благами джентрификации могут воспользоваться все.
…………………………………………………………………………………………………..

*Нил Пирс и Кэрол Стейнбах в своем отчете Фонду Форда 1987г. отметили, что в целом ряде мест 80% нового недорогого жилья возникло как результат деятельности корпоративных усилий, рожденных сообществами: "При том, что федеральные субсидии на жилищное строительство практически полностью были прекращены, некоммерческие предприятия превратились в своего рода строительную индустрию недорогих жилищ в Соединенных Штатах».

Поставив несколько иные цели и столкнувшись с новыми за­дачами в Викториане, - в первую очередь с проблемой поддержки старожилов, - Адлер отправился в Питсбург и Цинциннати, что­бы на месте изучить технику решения подобной проблемы. Адлер отдавал себе отчет в том, что не существовало ни одной прави­тельственной программы, которую можно было бы "привязать" к нуждам Викторианы, но он также знал, что в других местах были группы, которым уже удалось справиться с его трудностями.

Цинциннати — город, выросший и расцветший благодаря па-раходам, курсировавшим по Миссисипи и Огайо-ривер, на берегу которой он возник. Это город, долго сопротивлявшийся включе­нию в железнодорожную сеть, так как там считалось, что и речно­го транспорта вполне довольно. Цинциннати вообще любит гор­диться тем, что этот город никогда не бросался в новые авантюры, не обдумав все как следует заранее. Марк Твен как-то заметил, что когда мир придет к своему концу, он предпочел бы в это вре­мя находиться в Цинциннати, где все происходит с десятилетним опозданием. Увы, и здесь "обновление" городов и строительство хайвеев не замедлили проявиться, и Цинциннати сполна получил свою долю в великом перемещении.

Так, район Маунт Оберн в Цинциннати, этот пригород де­вятнадцатого века, долго бывший престижным сообществом с его особняками и солидными роу-хаузами, к середине 60-х успел пре­вратиться в один из наихудших в городе: высокая преступность, скверное состояние жилого фонда, сокращение населения. Маунт Оберн - типический пример соседства, пережившего подлинную катастрофу, вызванную объединенным воздействием федеральной программы хайвеев и ускоренным разрастанием пригородов. В 50-е годы хайвей Интерстейт 75 был прорублен сквозь Вест-энд Цин­циннати, сплошь населенный черными. Привлеченные бумом не­движимости в районах даунтауна, подобных Маунт Оберн, многие из выселенных вестэндцев перебрались "на гору", заполняя пусто­ты, оставшиеся после исхода белых в пригород, - в достаточном количестве, чтобы подтолкнуть остававшихся белых к бегству. Между переписями 1960 и 1970 годов расовый состав Маунт Оберн сменился с 84% белых при 16% черных на 74% черных при 26% белого населения.

Взволнованное сообщество Маунт Оберн, вдохновленное на­деждами на получение федеральных грантов для общественной Деятельности на местах, боролось одновременно с распростране­нием наркотиков, преступности, переуплотненностью жилищ, до­мовладением с безопасного расстояния и расовыми конфликтами. Все эти отчаянные проблемы в конечном счете фокусировались на условиях и качестве жилья. "Жилище, - отмечал Эдвард Карпен-тер в 1977 году, - представляло собой такое переплетение множе­ства взаимосвязанных проблем, что Совет сообщества сформировал наконец особый жилищный комитет, чтобы найти какой-то выход из положения".

Найти и перечислить проблемы было не так уж сложно: раз­рушающиеся здания, заброшенные здания, отсутствие контроля над состоянием жилого фонда со стороны жильцов, домовладение издалека, неумение жителей общаться с городскими властями. Столь же легко было прийти к выводу, что жилищный комитет не имел возможности совладать ни с одной из этих проблем. У коми­тета не было того, что называется легкостью и куражом: прести­жа, умений и знаний "ходов", необходимых для того, чтобы при­влечь к себе внимание и найти источники финансирования. Члены комитета убеждались в том, что городские чиновники демонстри­руют полнейшее к ним безразличие, а банки - сдержанны. Ти­пичные взяточники из числа девелоперов, выполнявших работы по казенным программам, проявляли явную враждебность, а до заочных домовладельцев или не удавалось дозвониться или они избегали какого бы то ни было сотрудничества.

В 1967 году Карл Вестморленд, деловой и резкий на язык активист из числа "охранителей" и старожил черного сообщества, и восемь его соседей преобразовали жилищный комитет Совета Маунт Оберн в некоммерческую корпорацию - The Mount Auburn Good Hosing Foundation, начав с гранта в семь тысяч долларов, предоставленного одним из состоятельных выходцев из Цинцин­нати. Они начали покупать и приводить в порядок дома, владель­цы которых не заявляли о себе давно (75% зданий в районе), и/или продавали их или преобразовывали в кооперативы кварти­росъемщиков. Такие кооперативы были для корпорации предпоч­тительнее, так как в этом случае сообщество не утрачивало конт­роль над недвижимостью. В числе первоочередных целей были наиболее разрушенные здания того именно типа, что в наиболь­шей степени были облюбованы вандалами и уличными торговцами наркотиками. Корпорация скупала и восстанавливала уличные магазины, затем разыскивая для них коммерческих арендаторов. Она даже сумела купить особняк 1900-х годов, исправно служив­ший местным борделем, и превратить его в привлекательное кон­торское здание, первым арендатором которого стала юридическая фирма из даунтауна.

"Это наше соседство, и мы решили, что если уж мы намере­ваемся жить здесь и дальше, то оно должно стать нашей собствен­ностью", - говорит Вестморленд. "Мы не могли справиться с гос­подами трущоб и потому могли лишь откупиться от них. Это при­дало нам куража. Теперь, когда мы направляемся в городское управление, мы более не ощущаем себя нищими. Мы приходим туда как люди, которые кое-что сделали в нашем сообществе и потому заслуживают более серьезного отношения, чем искатели благотворительности".

Один из крупнейших проектов включал жилой квартал, из­вестный среди местных как "Дыра", где целых четыреста семейжили в мрачных полуразвалинах роу-хаузов, вдоль улицы, вью­щейся по склону холма. После вложения в "дыру" 3,1 миллионов долларов (1,8 миллиона аккумулированных фондом, и еще 1,3 миллиона из городского фонда на улучшение городской собствен­ности) там живут 150 семей в доступных по цене жилищах с вы­соким уровнем комфорта.

Медленно, но верно корпорация завоевывала себе репутацию в финансовых и административных кругах. Небольшие гранты, происходящие из самых различных источников, творческим обра­зом объединялись для вложения в "пакеты" реконструктивных действий на наиболее значимых участках. Удавалось убедить мес­тные кредитные общества продавать корпорации здания, на кото­рые имелась безнадежная задолженность по закладным.

К середине семидесятых первоначальный грант в 7.000 дол­ларов разросся в девятимиллионное некоммерческое предприятие, владевшее тремястами жилищ и несколькими торговыми здания­ми. Корпорация обучила сотни безработных новым профессиям, финансировала начальные шаги малого бизнеса и получила от города реконструкцию инфраструктуры. Стоит заметить, что жи­лищный фонд корпорации стал крупнейшим налогоплательщиком из числа собственников недвижимости в Цинциннати.

Маунт Оберн стал одним из первых шагов движения "назад в город", что обрело сегодня столь заметный размах, но "по стра­не так много районов, подобных Маунт Оберн, - говорил Вест­морленд в октябре 1977 года интервьюеру из Preservation News, газеты National Trust, - и мы даже не можем считаться одним из самых лучших. Единственное наше реальное отличие в том, что большая часть реконструкции осуществляется людьми, которые здесь живут. Многие высоко оценили и объем наших усилий и наше стремление помочь самим себе, и эта высокая оценка помог­ла нам в огромной мере".

Вестморленд совершенно точно отметил, что соседства, по­добные Маунт Оберн или уже возникли к тому времени или были в процессе становления. Так, в Питсбурге весьма близкие по духу события развертывались даже в более крупном масштабе и с до­полнительными вариациями. "Подобные программы реконструк­ции оставались при этом в Америке тайной за семью печатями, -добавляет Вестморленд, - люди ошибочно видели в "охрани-тельстве" сугубо элитарное занятие, не догадываясь о сути этого мощного инструмента обновления городских центров, их кварта­лов, населенных людьми с низким и средненизким доходом".
"Интуитивисты" в центре изменения городской политики
Питсбург - классический рабочий город, экономическую си­лу которого создали семейства Меллонов, Фриков, Фипсов и Карнеги, потомки которых все еще значат в городе очень многое. Усевшись в той точке, где слияние рек Аллегени и Мононгахела рождает реку Огайо, Питсбург обзавелся компактным и очень интересным по характеру центром, окруженным разносортицей жилых кварталов, формировавшихся с восемнадцатого столетия. Разбогатевший на угле и стали и приобретший дурную славу ды­мом труб и сажей фабрик, этот город дал Чарльзу Диккенсу дос­таточные основания назвать себя "адским котлом, с которого сня­ли крышку". После Второй Мировой войны архитектор Фрэнк Ллойд Райт решился рекомендовать вообще забросить этот город. В 40-е годы Питсбург, приняв один из первых в США закон о чистоте воздуха, вплотную приступил к попытке совладать с про­блемами загрязненности воздуха. С такой же решимостью власти Питсбурга решили почистить и самый город, так что этот город стал одним из лидеров "бульдозерного" обновления городов.

Питсбург с подлинным азартом принялся крушить собствен­ную ткань, снеся изрядную часть собственного торгового ядра, самый его центр, известный как Золотой Треугольник, чтобы уст­роить большой, почти неиспользуемый парк и серии чрезвычайно тоскливых построек, по внешнему виду которых невозможно уга­дать их назначение - жилье или конторы. Артур Зиглер Млад­ший, профессор английской литературы в Университете Карнеги-Меллона, и историк архитектуры Джеми Ван-Трамп были в числе первых, кто пришел в ярость от генерального плана, предписы­вавшего "возрождение" города в 50-е и 60-е годы. Это был типич­ный продукт проектного волеизъявления, что уничтожили боль­шую часть городских центров, предписывая снос еще большего числа жилых кварталов. В 1964 году, как вспоминает Зиглер, "мы не замедлили уяснить себе, что придется ввязаться в затяжную баталию с властями, чтобы доказать наконец, что сохранение цен­ностей может быть вполне практической целью, а архитектурное наследие - движущей силой обновления городского сообщества".

Зиглер и Ван-Трамп создали PHLF - Pittsburgh Historic Landmarks Foundation, или Фонд Памятных Мест Питсбурга. Первой целью его деятельности стало спасение Северного Почтам­та, построенного в 1894 году. Приговоренный к сносу Почтамт, с его классицистским гранитным фасадом и куполом, был главным ориентиром одной из зон, которые Зиглер и Ван-Трамп пытались защитить от уничтожения, пробудив в людях чувство общеразде-ляемой гордости, для которой сохранение исторической памяти выступает одним из ведущих мотивов. После длительной кампа­нии подписывания всевозможных петиций и сбора частных по­жертвований PHLF выкупил, реконструировал и переобустроил величественную постройку, в дальнейшем используя ее как соб­ственную штаб-квартиру и одновременно для солидного музея местной истории. Зиглер и Ван-Трамп рано смогли понять, что "отреставрированные здания-ориентиры способны служить важ­ным инструментом просвещения для тех членов сообщества, кто еще не уяснил себе архитектурные достоинства и красоту их привычного окружения". Почтамт стал важной символической побе­дой, достигнутой на весьма ранней стадии движения за сохране­ние и новое использование значительных исторических зданий.

Еще более существенным стало пионерское усилие по спасе­нию исторических жилых кварталов с их собственным характером и определенным изяществом облика, которые были в противном случае обречены на куда более дорогостоящие и социально разру­шительные снос и замещение новым анонимным многоэтажным убожеством. PHLF, руководимый Зиглером, весьма творческим образом комбинировал частные средства со доступными источни­ками казенного финансирования, многое в котором следовало рес­труктурировать, чтобы дать ответ на нужды щадящей реконструк­ции. Первоначальный "зародышевый" грант в 100.000 долларов от Фонда Сары Скейф позволил PHLF в 1966 году выкупить, вос­становить и перепродать первый пустовавший дом за 53.000 и по­ложить основу оборотному фонду, который позволил постепенно расширить процесс. С получением еще ряда грантов оборотный фонд возрос до 500.000 долларов. Усиливалось давление на го­родские власти, чтобы генеральный план был пересмотрен таким образом, чтобы узаконить гибкие стратегии обновления несколь­ких значительных в архитектурном отношении соседств, одно из которых Джейн Джекобс именовала "Джорджтауном рабочего класса". Все эти усилия привели к реализации первой в стране программы сохранения наследия вместе с небогатыми жителями, используя как поддержку несостоятельных домовладельцев, так и субсидирование квартирной платы. Зиглер имел все основания заявлять: "Наши капиталовложения спасли от сорока до пятиде­сяти миллионов долларов налогоплательщиков и, что еще важнее, мы спасли соседства от уничтожения".

* В принципе, новая застройка может не уступать реабилитации качеством, если она — не побочный результат сносов и перемещений, если она точно определена по масштабу, деликатно проектировалась и хорошо ухожена. К сожалению, при учете этих критериев, найти новые удачные реализации не­легко. Разумеется, если проект архитектурной формы имеет черты внутренней интегрированности, у социальной интеграции больше шансов, будь то новое строительство или возрождение старого, в равной степени.

Плавность позитивно направленных изменений позволяет со­хранить или установить наново социально интегрированную среду в большей степени, чем любой иной подход. Известно, что старо­жилы среднего уровня доходов непременно возражают против появления в их соседстве явно более бедных" представителей дру­гой расовой или этнической группы. Столь же известно, что люди со средними доходами, как правило, ничего не имеют против того, чтобы перебраться в квартал, где уже присутствует устойчивое расово смешанное небогатое население. Точно так же старожилы с низкими доходами, как правило, не возражают против появления новичков с более высоким уровнем жизни и даже напротив - при­ветствуют такое появление, если оно не несет в себе угрозы ста­бильности их собственного существования. Таким образом, нет никакой неожиданности в том, что интеграция осуществляется наиболее спокойным образом при обеспечении именно такой схе­мы: люди с более высоким доходом въезжают на территорию от­носительно более бедного соседства, где прежнее население оста­ется на месте.
В Нью Йорке есть соседство, где я годами наблюдала, как происходит такой именно процесс многоступенчатой социальной интеграции, тогда как поблизости целые районы бурлят по поводу проблем, вызываемых проинтеграционной политикой. Речь о зоне высотной застройки в нижнем Манхэттене, чуть к востоку от об­щественного центра, центральным звеном которого является зда­ние Ратуши. Самый старым здесь является традиционный комп­лекс муниципального жилья - Governor Alfred E. Smith Houses, -построенный в 1952 году хотя и в полном соответствии с тогдаш­ним стандартом, но без преувеличенности размеров*. В 1961 году по другую сторону улицы возник другой субсидированный комп­лекс, Ghatham Green, но на этот раз это было жилье для лиц со средними доходами. Архитекторы Грузен и партнеры (с тех пор фирма пережила несколько изменений и теперь она именуется "Грузен, Сэмтон и Стейнгласс") спроектировали этот комплекс в форме плавно выгнутой в плане кривой, окруженной паркингами, и по сравнению с муниципальным этот комплекс застройки кажет­ся безжизненным. По тоскливым скверам Алфред Смит Хаузез ходят взрослые и в них играют дети, оживляя своим присутствием безжизненную архитектурную форму. Напротив, в живописной системе паркингов Чатэм Грин никогда ничего не происходит и не может происходить. Вслед за этими двумя комплексами был построен третий, Chatham Towers - кооператив для среднего класса, с консольным выносом террас на все стороны света. Это сооруже­ние, спроектированное той же фирмой достаточно изощренно, получило несколько архитектурных наград, а ландшафтный архи­тектор Пол Фридберг добавил еще привлекательности системой террасированной зеленой архитектуры (по иронии судьбы, "никакое" решение Смит Хаузиз оживлено людьми, тогда как Чатем Тауэрз весьма милы, но кажутся вообще ненаселенными).
……………………………………………………………………………………………….

*Этот жилой комплекс находится под эффективным управлением городского жилищного управления, благодаря чему текучесть квартиросъемщиков сведена к минимуму, и есть основания говорить о стабильности населения.

Годами проезжая мимо этого места на работу, я не уставала думать о том, что бы случилось здесь, если бы наиболее состоя­тельный компонент появился здесь первым, а затем городские власти попытались бы внедрить сюда же жилье для бедных. Вне всякого сомнения, рев протеста был бы до небес. Опасения перед вторжением беднейших соседей вызвал бы резкие протесты состо­ятельных местных обитателей. В самых успешно интегрированных соседствах более богатые всегда появлялись после того, как более бедные уже были на месте. В этом случае и по этой именно при­чине джентрификация может быть успешной.
Процесс опознаваем повсюду
Процесс возрождения, идентифицированный в Саванне, Цинциннати и Питсбурге, не сводится к одному только феномену жилых соседств. Речь в действительности об урбанистическом процессе, затрагивающем весь город. Главные его характеристики, обсужденные выше, независимы от конкретики места. Инновация вместо тупого повторения; укрепление духа места, а не перемеще­ние; уважение к месту; стремление к заметному сдвигу при незна­чительности объема единичного действия; последовательность и непрерывность во времени; наконец взвешенное, продуманное ис­пользование общественных средств, - все это может применяться без каких-либо ограничений в любой программе городского воз­рождения. Пожалуй, наиболее существенным в таком процессе возрождения является создание новых возможностей для старо­жилов, дающих им шанс остаться на месте и перейти в разряд семьи среднего дохода.
Саванна, Цинциннати и Питсбург воплощают в себе все эти уроки. Они иллюстрируют процесс, с помощью которого накопле­ние позитивных сдвигов оказало суммарный мощный эффект. Теперь полезно рассмотреть, как тот же процесс работал в городс­кой среде, которая в США является признанным воплощением городского упадка, - Южный Бронкс. Суть в том, что при всех своих различиях Саванна и Южный Бронкс отражают единый городской процесс, потому что то, что сработало в Саванне, при-ложимо к любой территории, к любой степени ее здоровья или поступательного упадка.