Политическая составляющая антикризисной стратегии

Бизнес-планирование антикризисных шагов исходит из понимания кризиса как угрозы физическому существованию организации [1].

В отношении политических программ мы пока не можем ставить проблему так категорично. Казахстан практически на протяжении всех 18 лет независимости (за исключением богатых «нефтяных» лет) находится в перманентном состоянии кризиса. И тот факт, что государственная машина пока остается относительно жизнеспособной говорит в пользу выбранной модели выживания, или, по крайней мере, преподносится обществу как индикатор дееспособности власти.

Потому применительно к политической системе нам удобнее соотносить понятие кризиса со способностью страны к развитию на новом качественном уровне.

Группа 1 – временная:

- Принцип постоянной готовности реагирования – постоянно быть готовым к возможному нарушению равновесия организации на любом этапе своего развития.

- Принцип превентивности действия – действовать на опережение негативных событий.

- Принцип срочности реагирования – чем раньше реакция на кризисные проявления, тем лучше, легче идет восстановление системы.

Группа 2 – организационная:

- Принцип комплексности принимаемых решений – принимать комплексные, системные решения.

- Принцип альтернативности действий – каждое антикризисное решение выбирается из ряда альтернативных решений.

- Принцип адаптивности управления – высокий уровень гибкости и адаптации к внутренним и внешним изменениям.

Группа 3 – ресурсная:

- Принцип адекватности реагирования – уровень средств и затрат реагирования, должен соответствовать степени угрозы.

- Принцип эффективности – сопоставление эффекта антикризисных мероприятий и затрат на их реализацию.

- Принцип приоритетности использования внутренних ресурсов – рассчитывать на свои силы.
Принципы антикризисного управления в политике
Поскольку власть сформировала политическую среду «под себя», вытеснив из политического пространства все альтернативные точки зрения, то политический аспект антикризисных действий опять-таки замыкается на власть.

Вырабатывая антикризисную линию, власть сделала упор на преимущественно экономические и административные инструменты. Но одним из важнейших требований при разработке антикризисных мер является соблюдение принципа комплексности. По мере увеличения масштаба объекта антикризисного управления возрастает и роль общественного измерения предлагаемых инициатив. Потому применительно к государственному организму речь должна идти о политическом и управленческом компонентах как составных частях общенациональной антикризисной программы.

Системность, как главное требование любой антикризисной стратегии, ставит вопрос о значимости политических инструментов в преодолении нынешнего кризиса. «Выпадывание» политической составляющей антикризисных мер оставляет создаваемую систему антикризисных мер незавершенной.

В политическом компоненте антикризисной стратегии с функциональной точки зрения можно выделить два аспекта:

1. Политическая легитимизация антикризисных решений.

2. Смягчение социальных издержек, замена их некими политическими «выгодами».

Политическая легитимизация принимаемых решений может быть пояснена на простом примере. У нас с 2007 года средства массовой информации поднимают проблему дольщиков. Можно согласиться с тем, что сама по себе проблема острая. Но вот социологические опросы различных агентств показывают, что для большинства жителей страны тема дольщиков маргинальна [3]. У рядового обывателя закономерно появляется вопрос: «почему общие резервы всех граждан в Национальном фонде расходуются на поддержку отдельной, немногочисленной группы лиц?» Или проблема поддержки банков – почему она осуществляется за счет обывателя? И преодолеть эти вопросы можно только проявлением политической воли власти.

Замена социальных издержек определенными политическими преимуществами давно используется как прием понижения социальной напряженности, протестных настроений. Одним из самых популярных шагов «сброса» излишней протестности в развитых демократических странах являются досрочные выборы. К сожалению, мы пока не можем говорить об укоренении этой практики в Казахстане, причем не только по субъективным причинам, но по институционально-правовым – в силу того, что парламент не формирует правительство.

Дополнительную важность политическому компоненту придает то обстоятельство, что эффективность любой антикризисной стратегии обеспечивается жестким (на грани авторитарности) стилем управления, в том числе и в политическом сегменте.

Исходя из этого тезиса необходимо подчеркнуть, что в Казахстане мы имеем дело не только с самим по себе экономическим кризисом, но и с кризисом управления. У нас обеспечивается авторитарный стиль принятия решений, но он не приносит результатов, которые от него ожидают.

Причина кризиса управления заключается в принципиальной неспособности существующего бюрократического аппарата работать в антикризисном режиме. Мы долго не хотели признавать экономический кризис. Затем, после признания, потеряв время для реагирования, мы постарались свалить на него все, что только можно: рост социальной напряженности, новый передел собственности, очередной виток внутриэлитных «разборок». Можно задать провокационный вопрос: а в какой степени эти проблемы связаны исключительно с экономикой?

Властным органам необходимо провести управленческий аудит принимаемых антикризисных мер. Соответствуют ли они базовым требованиям антикризисной стратегии?

Возьмем первую группу антикризисных принципов управления и экстраполируем их на казахстанские реалии. Выполняет ли власть требование «игры на опережение» кризиса? Очевидно, что – нет.

Между тем теория антикризисного управления в качестве одного из важнейших признаков кризиса указывает на синдром ожидания у менеджеров [4]. В самом простом виде его можно передать фразой: «нужно подождать, и все потихоньку само «рассосется». Что говорит нам власть по поводу экономики? «Скоро восстановятся цены на нефть и металлы, и все вернется на круги своя». То есть мы имеем дело с классическим образцом паралича управления.

По организационной группе мы также наблюдаем несоответствие – нет альтернативных стратегий выхода из кризиса, комплексность антикризисного подхода подменяется латанием экономических и социальных «дыр». Про адаптивность управления под внешние и внутренние факторы можно вообще не говорить – на протяжении всего 2007 года уже были видны сложности в строительном секторе, однако системные меры по поддержке строительного сектора были приняты только осенью 2008 года по прямой указке Президента.

Надо отдать должное, что, пожалуй, только ресурсная группа принципов антикризисного управления выдерживается у нас более последовательно. Но объясняется это не столько качеством управления, сколько нехваткой ресурсов, стремлением сэкономить. Это желание сэкономить также может сыграть свою роль.

Очевидно, что любая антикризисная программа, будучи разработанной в качестве системы мер, предполагает скоординированное ресурсное обеспечение всех своих этапов реализации и всех подпрограмм. И потому стремление урезать расходы на подпрограммы ставит под угрозу всю систему в целом. Как будто мы профинансировали строительство дома, а финансирование коммунальной инфраструктуры отложили на потом. Получим ли мы полноценный дом? Нет, мы получим простую бетонную коробку и ничего более.

Еще один важный момент, который необходимо затронуть в вопросе качества административно-бюрократического управления. Качество государственного административно – бюрократического управления базируется на политической конкуренции. Нет конкуренции – соответственно нет и желаемого качества. Когда чиновники ответственны перед одним человеком, у них появляется больше возможностей по манипуляции информационными потоками, нежели если бы они были ответственны перед обществом в виде того же парламента.

Да, выше мы указали, что одним из принципов построения антикризисной стратегии является жесткое единоначалие. Но в условиях открытой политической системы это требование должно пониматься не как абсолютное закручивание гаек в отношении всего и вся, а как достижение общественного консенсуса по алгоритму выхода из кризисной ситуации.
Рекомендации участникам политического процесса
Повышение мобильности административно-бюрократического аппарата. Потеря времени – это потеря самого важного антикризисного ресурса. Время – одна из важнейших координат, в которых необходимо описывать и измерять качество управленческих решений. Управленец всегда должен помнить, что существует время "Х", после которого не имеет смысла принимать решение: паровоз ушел [5].

Открытость новациям в политической плоскости оформляется в требование большей открытости политической системы. Конкретными шагами могли бы стать: упрощение функционирования партий и НПО, снижение различного рода заградительных барьеров. Первый шаг сделан – снижены избирательные барьеры для партий.

Важное условие успешности антикризисных шагов – общепринятые правила игры в политике и экономике. Общепринятые правила игры можно обозначить как синоним внутренней стабильности. Использование кризиса как повода для изменения правил игры допустимо и оправдано, но только сделано это должно быть через публичные каналы. В противном случае мы имеем банальный передел собственности между конкурирующими бюрократическими группами.

Поиск компетентности. В условиях кризиса рычаги управления должны быть у того, кто способен управлять. Власти необходимо форсировать процесс поиска новых политических менеджеров из смежных областей – бизнеса, неправительственного сектора и т.п.

Ресурс оппозиционности и протестности – как не парадоксально является одним из важных инструментов власти. Этот ресурс выступает «мотором» реформирования, придает политической системе пассионарность. Неумение использовать этот инструмент является «ахиллесовой пятой» казахстанского политического менеджмента. Кризис – хорошая возможность заполнить этот пробел. Власти надо уметь управлять оппозиционными настроениями.

Еще раз подчеркнем – любое кризисное явление, любой его элемент с каждым новым витком кризиса имеет тенденцию к расширению, к увеличению сопутствующих негативных явлений [6]. И потому выход из замкнутого круга всегда должен основываться на системном подходе.

2. Антикризисное управление // http://www.anticrisis-consult.ru/about_article.html.

3. Илеуова Г. «В целом картина еще благополучна…» // http://www.neonomad.kz/neonomadika/politika/index.php?month=2&day=31&ELEMENT_ID=4246.

4. Хаит И. Указ. соч.

5. Там же.

6. См. http://www.rukovodi.com/antik.php.

Вкратце методологию данного подхода можно охарактеризовать как исследование процессов политической сферы (как связанных, так и несвязанных непосредственно с экономической проблематикой) с использованием допущений рационального выбора и экономических методов, базирующихся, в основном, на моделировании. Существование же собственно экономической политики и ее конкретные направления определяются экзогенно заданными предпочтениями ключевых «игроков» на «пространстве политик».

Так, для конкретных моделей это может выражаться их эгоистическими интересами в виде стремления к росту размеров распределяемых национального богатства, ресурсов или бюджета, к поиску ренты, к власти, престижу и т.п. Тем самым отказываются от широко известного в нормативной экономической теории предположения о государстве как «добром диктаторе», главной целью которого является стремление к максимизации общественного благосостояния, и рассматривают политические процессы в качестве такого же взаимодействия множества эгоистичных агентов, как и экономические. Сегодня новая политэкономия полностью "интегрирована" в экономический мейнстрим, являясь одной из ведущих ветвей исследований.

Тогда политико-экономическими исследованиями называют те, в которых, с одной стороны, политические составляющие и конструкции являются эндогенными (например, государство как институт) с точки зрения структуры модели, и, с другой, где экономические методы применяются для анализа политических процессов.

В современном виде новая политэкономия включает в себя несколько предметных областей. Прежде всего, в ней рассматриваются как чисто политические, так и политико-экономические модели. Первые описывают исключительно действия политических игроков. Вторые, по сути, состоят из двух частей: модели, объясняющей политический выбор, и чисто экономической модели, объясняющей реакцию на этот выбор экономических переменных. Классическим примером являются основные модели внешнеторговой политики: в каждой из них используются особая модель политики и модель внешней торговли.

Классической сферой политической экономии демократии можно считать анализ избирательного процесса, который основывается на теории социального выбора, и, прежде всего на теореме нобелевского лауреата по экономике Кеннета Эрроу о невозможности. В новой политэкономии изучается то, каким образом формируются равновесия в реальных политических системах. В частности, для преодоления проблемы отсутствия политического равновесия используются модели вероятностного голосования, определения повестки дня и структурно обусловленного равновесия. Кроме того, моделируется поведение отдельных типов игроков: избирателей, политиков, бюрократии, судебной системы, групп интересов.

С содержательной точки зрения можно выделить четыре раздела политэкономии демократии: перераспределительную политику (вопросы трансфертов и налогообложения), динамическую политику (рост, налогообложение и государственный долг), денежно-кредитную и сравнительную политику. Внешнеторговая политика (прежде всего, политические факторы, определяющие масштабы протекционизма и свободы перемещения благ и факторов производства) также является традиционной областью политико-экономического анализа. Заметим, что большинство моделей касается, что не удивительно, изучения и сравнения демократических политических систем в институциональном анализе.

Всё более важную роль при этом играют вопросы эндогенного формирования экономических институтов в рамках различных политико-экономических моделей, идеи которого давно являются общепризнанными в институциональной экономике. Например, государство становится «хищническим» («хищническое» поведение государства означает «недопроизводство» общественных благ – прим. авт.), если политика, поддерживающая экономическое развитие (создание инфраструктуры, поддержка торговли) и приемлемое качество институтов (охрана прав собственности, более или менее эффективная бюрократия) не согласованы с обеспечением политического статус-кво, поскольку это стимулирует «элиты» к хищническому поведению.

Нормативный анализ показывает, что такое поведение возникает в обществах со следующими характерными признаками: высокие выгоды от обладания властью, хорошая оснащённость природными ресурсами, плохая оснащённость факторами общественных инвестиций (человеческий капитал), внутренняя нестабильность вследствие нелигитимности власти или высокой политической мобилизации общества. Когда развитие приводит к росту неравенства в обществе, это может принудить элиты к некоторой «демократизации». Она может привести к определённым институциональным изменениям, сглаживающим перераспределение общественного богатства и уменьшение неравенства. Причём оказывается, что подобное развитие может быть связано с двумя типами недемократических вариантов: «автократическая катастрофа» с высоким неравенством и низким уровнем производства и «восточно-азиатское чудо» со средним неравенством и значительным производством.

Моделирование экономического роста в автократических режимах выявило, что размеры домашнего капитала определяют точку бифуркации, за которой следует либо экономический рост, либо спад. При низком уровне домашнего капитала ресурсы страны расхищаются и экономика в спаде. При высоком же уровне домашнего капитала экономика растёт быстрее, чем в социальном оптимуме – последним-то и могут объясняться успехи «азиатских тигров». Когда рассматривается взаимоотношения и взаимодействие «автократов» и «элит», в том числе созданных самим автократом, то моделирование показывает, что во многих случаях, учитывая потенциальную опасность, исходящую от «умных и информированных советников», правящие режимы жертвуют их компетентностью, выбирая значительно более посредственных, но зато верных и преданных.

В целом, можно констатировать, что многие исследователи политико-экономических процессов (Д. Норт, Г. Табеллини) приходят к выводу о необходимости учёта и анализа культурно-ментальных моделей и «мягких» неформальных институтов как факторов политико-экономической дифференциации.

Традиционно главным объектом рекомендаций, как политологов, так и экономистов являлось государство. Однако многие политико-экономические модели ставят это под сомнение, поскольку сама суть моделей в том, что действия государства рассматриваются в них как эндогенные. Отсюда, если государственная политика определяется исходя из параметров модели, она никак не может использоваться для улучшения этих самых параметров. В экономической науке сформировалось 4 направления к решению этой проблемы.

Первое отрицает возможность консультирования на основе политико-экономических моделей. Нормативные рекомендации могут формулироваться, но при этом исследователь должен четко осознавать, что не существует никаких возможностей реально воплотить их в жизнь, поскольку поведение политиков целиком и полностью определяется их собственными интересами и политическим процессом. Соответственно главной задачей науки становится позитивный (т.е. эмпирический) анализ политико-экономических явлений.

Второй подход предполагает своеобразное ограничение эндогенности политики. Строится «ограниченная» модель, в которой определенный уровень политических решений (исходя из данной целевой постановки задачи) выступает в качестве экзогенного фактора. «Ограничение» устанавливается не в соответствии с теоретическими или эмпирическими выводами, а исходя из конкретной ситуации. Грань обычно провести достаточно сложно, но в данном прикладном исследовании она, как правило, чётко задаётся заказчиком работы. В последнее время, данное представление о консультировании с учётом политико-экономических моделей получило название «нормативного поворота» в теории общественного выбора.

Третий подход в полной мере эндогенизирует политические действия, но сам фокус консультирования смещается с консультирования политиков к консультированию широких общественных групп по вопросам политики. Т.е. главным получателем консультации экономиста становится общество и граждане, а задачи консультирования напрямую переплетаются с задачами просвещения. Данный подход вызывает интерес в связи с всё увеличивающимся количеством эмпирических свидетельств, что современная экономическая теория воздействует на реальный мир не столько за счет её «рациональных» рекомендаций, сколько за счет формирования культуры и определенных общественных представлений. Но такая деятельность требует от исследователя не только собственно исследовательской работы, но и активного участия, как в просветительской работе, так и даже в политической деятельности.

В рамках четвёртого направления, экономисты рассматриваются, прежде всего, как консультанты государственных органов, однако для продвижения тех или иных рекомендаций экономист должен сам стратегически структурировать свою исследовательскую деятельность. Проще говоря, экономисты должны исходить из того, что реакция политиков будет искажена их интересами и стимулами и, соответственно, изменять содержание своих рекомендаций для достижения собственных целей. Скажем, может оказаться целесообразным выступать в качестве «алармиста», сознательно завышая масштабы угрозы, чтобы понудить политика принять целесообразное решение.

Но здесь тоже имеются свои «подводные мины». Так, (эндогенное) поведение консультантов определяется множеством целей, в том числе и поиском ренты. Так что сознательное завышение угроз может являться инструментом для извлечения дополнительного дохода. Кроме того, в реальности экономист не является полностью беспристрастным и во многих случаях руководствуется своими идеологическими воззрениями. Такое представление о «эндогенном» характере поведения консультантов-политэкономов вполне разумно. Важно, что если политик предполагает, что консультант ведет себя стратегически (преследуя свои интересы), это изменит его (политика) реакцию на «рекомендации», сведя на нет эффекты стратегического поведения и превратив их в «пустые», но, возможно, и нанесёт определённый вред репутации консультанта.

При рассмотрении текущего состояния в Казахстане с позиции политико-экономического и институционального позитивного анализа можно обратить внимание на следующую особенность. Управленческое и социальное поведение в рамках существующих государственных институтов можно описать как масштабно-инвариантное или самоподобное – формы, методы, процедуры и этика воспроизводятся, по сути, в одинаковом виде на всех уровнях власти от самого верхнего до самого нижнего.

Такая система (в теории систем и синергетике) приобретает черты «самоорганизованной критичности» с присущей ей фундаментальной неустойчивостью, которая может привести к лавинообразному «обрушению» системы даже при самых малых изменениях ее критических параметров. Вопросом является идентификация и поиск этих самых критических параметров в рамках построения политико-экономических моделей. Возможно, в качестве таковых могут выступать, скажем, относительный уровень обеспеченности домашним капиталом, относительная динамика роста среднего размера «взятки» и среднедушевого или среднефирменного дохода, динамика стратификации и количество страт по доходам и группам по интересам и т.п.

В заключение приведём высказывание одного из крупнейших современных экономистов, специалиста в области теории игр и принятия решений, Ариэля Рубинштейна, что «как и хорошая волшебная сказка, хорошая [экономическая] модель может оказать огромное влияние на реальный мир не за счет консультирования или прогнозирования будущего, а за счет воздействия на культуру».

В сфере государственного управления ключевым фактором, отрицающим или оправдывающим конкретные методы и формы деятельности, считается эффективность. Если говорить о качестве государственности, то это суверенность и эффективность [2]. Ведь известно, что нет бедных и богатых стран, а есть плохо и хорошо управляемые страны. Вопрос стоит предельно остро: по-настоящему эффективной системы государственного управления не будет до тех пор, пока в ней будут работать хоть и грамотные, но не совсем порядочные люди [3].

Напомню, демократия – это инструмент, повышающий эффективность государственного управления, без которого в свою очередь невозможна эффективная экономика. К тому же, недостаточно эффективный госаппарат не дает стране реализовать свой экономический и человеческий потенциал [4].

Политика и управление – это два феномена, чьи регулятивные возможности были и остаются наиболее существенными и определяющими решения едва ли не всех социально значимых проблем [5]. У нас подтверждается вывод Платона: “Политикой можно заниматься везде, кроме своей родины”.

Кроме того, развитие политической науки, появление новых теоретико-методологических подходов позволили подняться на новый уровень осмысления и экспликации управленческих отношений в политике [6]. Как утверждают авторы учебного пособия “Государственное управление и политика”, наряду с политической проблематикой наука государственного управления включает в себя и другие аспекты – экономические, психологические, менеджеральные, юридические, социологические. Но тематика публичного управления находится все-таки ближе всего к политической науке, что связано с историей этого научного направления, и с современной практикой изучения государственного и шире – публичного управления [7].

Безусловно, необходимо в стране развивать это научное направление. Сейчас роль ученых при принятии стратегических решений неуклонно возрастает, лидером перераспределения власти становится мировое научное сообщество, взаимодействие и взаимопроникновение академической и политической элит привело к возникновению “академическо-политического комплекса”.

При этом надо иметь в виду, что политическая наука – разновидность познавательной деятельности, направленная не на интерпретацию и оценку частных, конкретных политических ситуаций, а на постижение и экспликацию объективных, общезначимых, системных связей (закономерностей), характерных для политической сферы и политических аспектов реальностей [8]. Правда, социальные науки, в том числе политическая наука в Казахстане, к сожалению, не дает плодотворного анализа происходящих процессов.

Анализируя проблемы эффективности государственного управления, можно выделить несколько основных позиций:

1. Происходит смена парадигмы госуправления, при старой парадигме степень автономности в формулировании политики была значительной, мобильность граждан ограничена, большинство государств реализуют макрополитику независимо друг от друга. При новой парадигме степень автономности в формулировании политики ограниченная, в условиях высокой мобильности активов усиливается межстрановая конвергенция экономических структур, что усиливает конкуренцию между государствами [9].

2. Одними из самых интересных “новых” субъектов международных отношений являются регионы, например, Польша выбрала для себя проверенную другими европейскими странами концепцию государственного устройства – “Европа регионов”, главным ее направлением стала децентрализация управления, предполагающая перенесение части ответственности центральных органов власти на местный и региональный уровни, “европейский фактор” в целом оказал значительное влияние на ход всей политической трансформации Польши [10]. В нашей программе “Путь в Европу” данный тренд должен быть одним из основных.

3. Решающую роль в трансформации производственных ресурсов в готовую продукцию в рыночной экономике принадлежит предпринимателю, т.е. лицу, осуществляющему функцию комбинации факторов производства и организации производства в целом [11] в рыночно ориентированных системах в центре политики находятся сотрудничество и почтительное отношение государства и бизнеса друг другу, бизнесменов нельзя оставлять за дверями политических систем, если бы бизнес продолжил развиваться по открытым принципам – за ним и всем с ним связанным неизбежно должно было бы стоять сильное демократическое государство.

4. Реформу государственной администрации нельзя отдавать исключительно в руки самих государственных служащих, она настоятельно требует политического вмешательства [12], какими бы скверными ни были бизнесмены, чиновники – еще хуже. Можно согласиться с Н. Злобиным в том, что казахстанская правящая элита случайная, не прошла через систему серьезного политического отбора, поэтому не в состоянии формулировать национальные интересы.

5. Политические и финансовые силы, которые управляют человечеством, не только не способны использовать возможности науки, но не в состоянии даже оценить ее [13].

6. Кризис государственной власти находит проявление в кризисе конституционного строя, никакие сильные лидеры не в состоянии компенсировать то, что дает институциональная система.

7. Хотя в мире политологическая литература ставит рекорды по продажам, а лидируют выдающиеся мыслители и серьезные авторы-теоретики, в Казахстане у политической науки много проблем:

- недостаточное внимание общественности к политологии по сравнению с экономистами, историками, и др.;

- отсутствуют настоящие “мозговые центры”, идейная продукция которых прикладная политическая экспертиза, аналитические статьи, фундаментальные теоретические труды;

- наиболее важная проблема - формирование научных школ, отсутствие собственной национальной теоретической базы (инсайта не происходит);

- изоляция и самоизоляция научного сообщества от политического процесса;

- профессиональное вырождение интеллектуалов во власти, гражданское образование пока почти не востребовано;

- отсутствие междисциплинарных исследований с политологической парадигмой (компетенция – не обладание информацией, но умение построить аргументацию, не забывая об эффекте бабочки), слабая разработанность научной методологии, отсутствие хороших учебников;

- формулирование с помощью СМИ псевдохаризмы и др.