Известия смоленского государственного университета. 2015. №2(30) 15
жүктеу/скачать 343.67 Kb. Pdf көрінісі
|
| Н.Л. Ермолаева. О юморе в творчестве А.Н. Островского и И.А. Гончарова
ИЗВЕСТИЯ СМОЛЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА. 2015. № 2(30) 21 Большов («Свои люди…»), Тит Титыч Брусков («В чужом пиру похмелье» и «Тяжёлые дни»), Вышневский («Доходное место»), Ахов («Не всё коту масленица»), Матрёна («Горячее сердце»), Глумов, Крутицкий, Мамаев, Голутвин («На всякого мудреца…»). Некоторые герои Островского и Гончарова умеют посмеяться и над собой, представляют свои недостатки, откровенно стремясь к саморазоб- лачению и самоуничижению. Видит в себе смешное Обломов: «Любить меня, смешного, с сонным взглядом, с дряблыми щеками...» [4, т. 4, с. 217], – думает он об отношении Ольги к нему. В пьесе Островского «В чужом пиру похмелье» обнажает все свои недостатки, смеётся над собой Андрей Брусков, жалуясь, что ему «развязки никакой не дано», что у него «крылья ошиблены» [12, т. 2, с. 15, 14], называя себя «уродом», «арестан- том», «дураком», «невежей», «обломом» [12, т. 3, с. 323–324]. В словах Андрея не только насмешка над собой, но и угроза: он ищет верёвку, что- бы «подвесить себя» «за петельку на гвоздик» [12, т. 2, с. 17]. Смех этого персонажа, как и смех Обломова, приобретает ту двуплановость, которая делает героя для невежд смешным, а для понимающих – грустным. За са- моразоблачением, самоуничижением героя видятся его ум и высокие нрав- ственные качества. Подобного рода осмеяние характерно для русской средневековой культуры (см.: [10, с. 4]). И Гончаров, и Островский не раз апеллируют к архаичным формам смеховой народной культуры, их герои кровно связаны с ней. Комичны описания портретов, обстановки, поступков третьих лиц, чаще всего внесценических персонажей, в устах необразованных героев произведений писателей. О невесте, которую ему навязывают родители, Андрей Брусков рассказывает: «Такую нашли – с ума сойдёшь! Триста тысяч серебра денег, рожа как тарелка, – на огород поставить, ворон пугать. Я у них был как-то раз с тятенькой, ещё не знамши ничего этого; вышла девка пудов в пятна- дцать весу, вся в веснушках; я сейчас с политичным разговором к ней: “Чем, говорю, вы занимаетесь?” Я, говорит, люблю жестокие романсы петь. Да как запела, глаза это раскосила, так-то убедила народ, хоть взвой, на неё глядя. Унеси ты моё горе на гороховое поле» [12, т. 2, с. 14]. Закан- чивая свой рассказ пословицей, герой добивается комического эффекта благодаря апелляции к народному миропониманию. Нарисованный сло- весный портрет невесты во многом напоминает описания женской красоты «балаганными дедами» (см.: [2, с. 450–496]) или «балконными зазывала- ми» на ярмарках и народных гуляниях (см.: [11, с. 115–132]). Во «Фрегате “Паллада”» при описании других стран и народов Гонча- ров пользуется широко распространённым в народной культуре приёмом со- здания комической ситуации: он противопоставляет и сравнивает «своё» и «чужое», часто насмехаясь над «чужим», как это делали скоморохи и разного рода участники увеселительных зрелищ на площади, когда противопоставля- |