Книга 4 И. Медведева обучение травами

Некоторые люди верят в теорию парных случаев, неко­торые отрицают возможность свойственных ей особых со­впадений. Лично я не раз убеждался на практике, что теория парных случаев имеет под собой реальные, хотя и непонят­ные мне основания. Я замечал, что если на тренировке кто-то получил травму, то вскоре еще один ученик оказывался пострадавшим, а если кто-то травмировал какую-то часть тела, то существовала значительная вероятность того, что вскоре он снова травмирует то же место.

Со свойственным мне энтузиазмом я увлекся коллекци­онированием историй о парных случаях, и то, что я узнал, было действительно удивительным, поскольку иногда про­исходили совпадения столь маловероятные, что они казались попросту невозможными.

Одна из историй была о горнолыжнике, который во вре-

мя спуска столкнулся с другим спортсменом, и острый кант лыжи практически полностью отрезал ему ухо. Оно болта­лось лишь на крошечной полоске кожи.

Лыжника доставили в больницу, и его появление там вызвало небывалый энтузиазм у дежурного хирурга. Выяс­нилось, что этот хирург был горячим сторонником теории парных случаев. Скептически настроенные коллеги подшу­чивали над ним по этому поводу, но врач оставался тверд в своих убеждениях. Оказалось, что в тот же самый день в боль­ницу попал другой пациент с отрезанным ухом, и, поскольку ничего подобного не случалось в течение многих лет, врачи снова принялись смеяться над своим коллегой, говоря, что если теория парных случаев действительно существует, то вскоре должен появиться еще один пациент с отрезанным ухом. И тут как раз привозят пострадавшего лыжника.

Счастье хирурга было столь безмерно, что, хотя ухо на­ходилось в очень плохом состоянии и, скорее, подлежало окон­чательной ампутации, он тщательнейшим образом пришил его и ухо прижилось.

Моими слабыми местами были правая рука и левая нога. Не знаю почему, но с этими конечностями точно в соответ­ствии с теорией парных случаев постоянно что-либо случа­лось.

Однажды я спросил у Ли, верит ли он в теорию парных случаев.

— Вера всегда предполагает наличие сомнения, — ска­зал Учитель. — Вера нужна невежественным людям, потому что она заменяет им свет знания и дает надежду в случае, когда разум бессилен им помочь. Спокойные не ищут опоры невежества в слепой вере. Они знают некие вещи, и они на­ходят подтверждения этому знанию. Мне не нужно верить в теорию парных случаев, поскольку я знаю, что окружающий мир склонен к созданию совпадений. Можно сказать, что судь­ба обладает особым чувством юмора, и это чувство юмора проявляется в случайностях, совпадениях и том, что люди иногда называют чудесами.

— Но если ты даос, ты должен верить в существование Дао, — сказал я. — Существование Дао также, как и суще­ствование Бога, невозможно доказать или опровергнуть.

— Существование Дао не нужно доказывать или опро­вергать, — возразил Ли. — Дао нужно чувствовать внутри и вне себя. Дао просто существует и присутствует во всем, по­этому его невозможно определить или как-то назвать. Это не бог, это некое универсальное присутствие. Это твой внутрен­ний мир и мир вокруг тебя. Ты же не станешь спорить о том, существуешь ли ты сам и существует ли окружающий мир. Конечно, встречаются люди, которые из духа противоречия или из желания показать себя умнее других оспаривают ре­альность окружающего мира, но это особая статья.

В случае же, например, христианского бога. существу­ет множество вещей, которые кажутся абсурдными рассуд­ку и которые поэтому нужно принимать на веру. Это и рожде­ние Христа от девственницы, и то, что бог-отец убил своего собственного сына, чтобы искупить людские грехи, и то, что Христос вознесся на небо, и множество других странных ве­щей. Именно поэтому христианскую веру приходилось на­саждать огнем и мечом или в более мягкой форме — в виде промывания мозгов миссионерами. Инквизиция заставляла людей верить силой страха, сжигая на кострах еретиков, и в конце концов люди автоматически начали верить в то, что им говорят, не задумываясь и не задавая себе лишних вопросов, просто потому, что религия была главной идеологией обще­ства.

— Ладно, бог с ней, с верой, — нетерпеливо сказал я. — Лучше расскажи мне, как даосы объясняют существование особо удивительных случайностей и парных случаев.

— Это можно было бы объяснить словами, но слова могут дать тебе лишь некое представление, но не подлинное знание, — сказал Учитель. — Дтя того чтобы ты действи­тельно понял механизмы действия судьбы, ты должен будешь научиться до некоторой степени управлять судьбой, созна­тельно влияя на появление чудесных случайностей и совпа­дений.

Существует теория проявлений Дао — дыхания Дэ, ко­торая касается общих тенденций мира, общего каркаса ми-

роздания, осознания того, откуда что проистекает и что из чего берется. Брызги Дао — это формы дыхания Дэ. Теория парных случаев относится к брызгам Дао. Не торопись, ког­да-нибудь ты познаешь и эти закономерности, но для этого тебе надо будет вплотную подойти к управлению двойника­ми. Лишь тогда, когда твоя внутренняя сила достаточно разо­вьется, ты научишься воспринимать посредством чувств не­закономерные закономерности этого мира.

— А что такое «дыхание Дэ»? — спросил я, взволнован­ный странным ощущением расширения сознания, вызванным во мне словами Учителя.

— Дэ — это формы проявления Дао, — ответил Ли. — Поэтому иногда проявления Дао называются дыханием Дэ. Некоторые люди обладают свойством притягивать проявле­ния Дао. Иногда они притягивают плохое, а иногда хорошее. Кому-то часто везет в лотерее, а в кого-то регулярно попада­ют молнии. Ты сам наверняка не раз сталкивался с подобны­ми случаями.

— А ведь это действительно удивительно, — оживился я. — Я читал, уже не помню в каком журнале, о человеке, всех близких родственников которого убили молнии. В него молнии тоже ударяли несколько раз, но ему каким-то чудом удалось выжить. Когда слышишь о подобных случаях, дей­ствительно можно подумать о карающем провидении или бо­жественном наказании.

— Есть разные способы называть ту часть человека, что притягивает брызги Дао, — сказал Учитель. — Это некие энергетические образования, обладающие собственной волей, своеобразной формой личного сознания. Их можно называть внутренней силой, сущностями, ведущими, демоном или те­нью. Внутренняя сила — это наиболее общее понятие, но на самом деле она подразделяется на несколько самостоятель­ных структур, о которых на этом этапе твоего ученичества пока рано говорить.

Внутренняя сила и активность внутренних сущностей зависят от уровня энергии человека. Именно поэтому стран­ные совпадения и чудесные случайности наиболее часто на­блюдаются в обществе, которое проходит через период кри­зиса. С наибольшей частотой они происходят во время вой­ны, когда люди буквально балансируют на грани жизни и смерти. Можно сказать, что внутренняя сила имеет тенден­цию к проявлению лишь в том случае, когда это необходимо. Поэтому когда жизнь людей спокойна и устойчива, когда они без печали вспоминают свое прошлое и без страха смотрят в будущее, с ними редко случаются удивительные вещи.

Я уже говорил тебе, что наиболее мощными стимулами для приведения в действие и активизации энергии являются страх и сексуальное влечение.

Маги и колдуны прекрасно знали об этом, и они специ­ально ставили себя в такие условия, когда их энергия бук­вально вскипала под действием страха или сексуального же­лания. Отсюда исходят все жуткие ритуалы вызывания дья­вола или поклонения ему, использование обнаженного человеческого тела, сексуальные оргии садистского толка, принесение кровавых жертв, в том числе человеческих.

Кровь, страдание, напряжение, тьма — все это ассоции­руется со страшным и ужасным, и поэтому магические риту­алы помогают входить во взаимодействие с некоторыми брыз­гами Дао. Активизация сексуальной энергии под действием страха — это одна из причин, по которой детям нравится рас­сказывать друг другу по вечерам страшные истории. По той же причине взрослые испытывают влечение к фильмам и книгам, вызывающим леденящую душу дрожь ужаса, сме­шанную со сладостным ощущением собственной защищен­ности и безопасности.

Вся твоя семья обладает уникальным свойством ведо­мости, и это свойство по наследству передалось и тебе. Вспом­ни, как брат твоей матери, с которым она не виделась несколь­ко лет и о местонахождении которого она ничего не знала, наткнулся на нее в пустыне, когда она умирала, закопанная в песок. Это совпадение поистине можно назвать чудом. Толь­ко представь, какая мощная сила управляла ее судьбой, если она в последний момент привела к ней родного брата! То же самое многократно происходило с твоим отцом во время вой­ны — волшебные случайности, которые неизменно спасали его жизнь. Ты тоже обладаешь свойством притягивать удачу,

но, поскольку твоя жизнь гораздо более спокойна и безопас­на, чем жизнь твоих родителей, твои удачи менее эффектны и значимы. Иногда мне приходится искусственно подзаводить тебя для того, чтобы твоя внутренняя сила начала действо­вать и ты на собственном опыте убедился в ее существова­нии.

Феномен ведомости очень меня заинтересовал, и я стал присматриваться к своим знакомым, которые верили в удачу или с которыми часто происходили странные совпадения. Я убедился, что некоторые люди интуитивно постигают свою «ведомость», и на том же интуитивном уровне отыскивают способы взаимодействия с судьбой, как и говорил Учитель, обычно связанные со страхом, опасностью или сексом.

Так, один мой приятель, исключительно обаятельный и занятный человек считал, что для того, чтобы день принес ему удачу, его нужно непременно начать с бодрящего секса. Особенно его возбуждал вид изысканного женского белья, преимущественно красного цвета. Гена искуссно и азартно водил машину, и имел обыкновение на извилистых горных серпантинах Крыма беспечно класть босые ноги на панель управления или упираться ими в лобовое стекло. Приняв эту позу, он блаженно расслаблялся, опуская ноги на педали лишь в последний момент перед очередным поворотом. К сожале­нию, я не обладал подобным хладнокровием.

— Зачем ты так рискуешь? — спросил я однажды, с не­хорошим предчувствием созерцая босые ноги на лобовом стекле.

Мне уже не раз доводилось попадать в автомобильные аварии, и подобное гусарство не вызывало у меня энтузи­азма.

— В любой момент из-за поворота может вылететь встречная машина, и ты не успеешь среагировать.

— Не трусь, все будет в порядке, — бодро заверил меня Гена. — Я сам не люблю рисковать, и я совершенно точно знаю, что с нами ничего не случится.

— Мне бы твою уверенность! — с сомнением заметил я. — Интересно, откуда ты это знаешь?

— Все уже многократно проверено, — объяснил Гена. — Для того чтобы мне сопутствовала удача, я должен с утра поиметь хорошую порцию секса, и тогда все складывается наилучшим образом. Если же я не трахаюсь поутру, я хожу как в воду опущенный и все буквально валится у меня из рук. Это удивительно, но, когда я веду машину после секса, у меня появляется ощущение, что что-то буквально вселяется в меня, нечто, что автоматически управляет мной. Меня охватыва­ет удивительное ощущение уверенности в себе, уверенности в том, что я полностью контролирую ситуацию и что, пока со мной пребывает эта сила, мое тело действует наилучшим образом и со мной ничего не может произойти.

«Типичный феномен ведомости», — подумал я, но пред­почел не обсуждать эту тему.

Насколько мне известно, удача его пока не подвела и он до сих пор пребывает в добром здравии. Однако мне хоте­лось бы предостеречь тех, кто, испытывая подобные пережи­вания, имеет склонность, полагаясь на удачу, подвергать себя ненужному риску. Подлинная ведомость проявляется в оп­равданных обстоятельствами ситуациях, но, если человек без специальной подготовки начинает намеренно эксплуатиро­вать феномен ведомости, есть вероятность того, что ведомость может обратиться против него и он может серьезно постра­дать. Но это тема другого разговора.

Я, как обычно, слишком увлекся воспоминаниями. При­шла пора вернуться к нашим баранам, то есть к тому момен­ту, как я получил травму колена после потасовки с татарами.

Травма мешала мне тренироваться, и я всерьез занялся ее лечением. Я пил настои, рекомендованные мне Учителем, использовал компрессы и накладки из белой глины, смешан­ной с лекарственным составом, я разминал и массировал ко­лено, но выздоровление подвигалось слишком медленно.

Памятуя о том, что любое препятствие, любую болезнь воин жизни использует как упражнение, как очередную кро­шечную ступень на пути к совершенству, я подошел к лече­нию колена творчески и на всю катушку использовал работу с энергией и мыслеобразами. Я дышал через пораженную зону, выполнял медитации, использовал бесконтактные ме­тоды воздействия, но гниловатый стерженек болезни, подоб-

но занозе, застрял где-то в глубине, не давая чувства стопро­центной уверенности, что колено сможет выдержать значи­тельные нагрузки.

В конце концов Ли сделал мне замечание, что из-за не­долеченной травмы я не могу тренироваться в полную силу.

— Я делаю все, что могу, — виновато сказал я. — Похо­же, я уже все перепробовал.

— Пока еще не все, — усмехнулся Учитель. — Ты еще не использовал большое дыхание инь.

— Что это такое? — спросил я, заинтересованный но­вым термином.

— Тебе это понравится, — выразительно причмокнул Ли. — Большое дыхание инь применяется в хронических слу­чаях, подобных твоему. Оно заключается в том, что болезнь особым образом вытягивается из тебя половым органом парт­нерши.

— Типичный случай совмещения приятного с полез­ным, — воодушевился я. — Ты мне объяснишь, что я дол­жен делать?

— Сколько энтузиазма, — укоризненно покачал голо­вой Учитель. — Не верится, что я и сам когда-то был таким.

— Против природы не попрешь, — с легким смущени­ем отозвался я. — Ты же сам говоришь, что сексуальное вле­чение — один из самых мощных стимулов активизации энер­гии. Вряд ли тебя удивляет, что после обучения у Лин мысль о том, что меня будут лечить при помощи женского влагали­ща, кажется мне весьма привлекательной.

— Кстати о Лин, — неожиданно вспомнил я. — Я хотел спросить у тебя одну вещь. Во времянке, где мы занимаемся, в последний раз она занавесила зеркало полотенцем. Я хотел узнать, зачем она это сделала, но так и не получил ответа. Я знаю, что она ничего не делает без особого подтекста. Обыч­но зеркало занавешивают, когда в доме есть покойник, но я точно знаю, что никто из ее близких не умирал, и, по правде говоря, меня мучает любопытство.

— Придется тебе еще помучиться, — насмешливо ска­зал Учитель. — И не отвлекайся на пустяки, у тебя есть заня­тия поважнее (впоследствии мне удалось узнать, что зеркало занавешивают при отработке исключительно интересной тех­ники выделения видимых двойников, но подробнее об этом будет рассказано в книге «Обучение чувствами»).

— Я уже не раз упоминал, что даосы — великие обман­щики природы, — продолжил Ли. — Используя тот факт, что мир познается нами через чувственное восприятие, они ста­вят все с ног на голову, осуществляя в своих ощущениях то, что в действительности невозможно осуществить. Таким об­разом нереальное они делают реальным. Дыхание ци — один из подобных трюков. Все прекрасно знают, что легкие распо­ложены в грудной клетке и что вдохнуть через пятку, через локоть или через живот попросту невозможно, поскольку там нет легких.

Однако даос, немного потренировавшись и подключив к работе соответствующие мыслеобразы, может с полной уве­ренностью, данной ему в ощущениях, дышать любой частью своего тела, более того, он может дышать через участок про­странства, находящийся вне его тела, через другое живое су­щество или даже через неодушевлённый предмет, оживляя его своим дыханием.

Одним из основных инструментов освоения упражне­ний дыхания ци является техника пульсов, которая получает развитие в трансформации базовых ощущений посредством мыслеобразов. Так, тепло можно превратить в свет, свет — в цвет, цвет можно обратить в образ, ударную волну можно облечь в тяжесть пульсации; а тяжесть трансформировать в форму, с помощью которой можно воздействовать на себя самого, на одушевленный или на неодушевленный предмет. Впрочем, об этом ты и так прекрасно знаешь.

Большое дыхание инь выполняется вместе с партнер­шей. Вы должны принять позу, при которой женщина воссе­дает на тебе таким образом, чтобы ее половой орган как мож­но плотнее соприкасался с больной зоной. Необходимо так синхронизировать ваше дыхание, чтобы энергия выдоха жен­щины направлялась вниз от точки бай-хуэй через ее половые органы в твое колено, перемещаясь из него в точку юнь-цюань на стопе, затем на вдохе энергия проводится вверх в об­ратном порядке, первоначально проходя по стопе до точки,

находящейся под пяткой точно посередине на границе пере­хода пятки в стопу, и снова идёт вверх через колено и поло­вые органы к макушке партнерши. Потом задействуется уп­равление пульсами и некоторые другие техники. Большое дыхание инь осуществляется и регулируется через мыслеоб­разы и является одной из разновидностей дыхания ци.

Технику пульсов я в то время отрабатывал с особой тща­тельностью, в первую очередь потому, что она открывала две­ри к формированию чувственных и нечувственных двойни­ков, а эта тема, возможно в силу своей неординарности, вы­зывала у меня особый интерес.

Я научился делать из пульса целебную мазь. Сформиро­вав несколько независимых пульсов, а затем слив их воеди­но, в большую и мощную пульсацию, я мог модернизировать ее в волшебную пульсирующую жидкость нужного мне цве­та и вязкости, которой при лечении я вымазывал больную зону, сопровождая эти манипуляции представлением проникнове­ния лечебной субстанции вглубь организма.

В моей целительской практике я также широко приме­нял технику управления пульсами, насыщая ими снадобья, накладывая их на больную зону пациента или даже исполь­зуя их в лечении на расстоянии. К моему собственному удив­лению, лечение с помощью пульсов оказывалось удивитель­но эффективным, хотя для меня всегда оставался открытым вопрос, что помогало в большей мере — вера пациента в це­лителя или воздействие мыслеобразов на больного.

— Какие новые техники ты имеешь в виду? — спро­сил я.

— Я не сказал новые, я сказал — другие, — поправил меня Ли. — Это уже известная тебе техника расширения со­знания, но осуществляющаяся на более высоком уровне. Я имею в виду формирование внутренних стражей.

Внутреннего стража Учитель определял как некое мета-состояние, выражающееся в специфических внутренних ощу­щениях, как некую самостоятельную внутреннюю сущность, управляющую процессами, протекающими в организме. Это сущность, помогающая эффективно удерживать внимание на нужных объектах и процессах.

Использование нескольких внутренних стражей позво­ляло осуществлять и контролировать несколько процессов, одновременно протекающих в организме-

— Чтобы вылечить твоё колено, — продолжил Учи­тель, — ты должен параллельно запустить в нём несколько процессов дыхания и ощущений. Один страж должен будет контролировать дыхание через колено, второй страж сосре­доточит внимание на сексуальности твоей партнёрши, на ощу­щениях, идущих от неё как от женщины и как от сексуально­го объекта. Второй страж должен регистрировать вес её тела на твоём колене, ощущение влажности её влагалища, тепло, идущее от неё, и так далее.

Третий страж будет постепенно сосредоточиваться на прочувствован™ объёма колена, на том, каким образом орга­низм будет отвечать на раздражение болезненной зоны.

При правильном выполнении большого дыхания инь болезнь начнёт активизироваться, всё сильнее проявляя себя болью, нытьём, пульсацией в колене или какими-то иными ощущениями. Третий страж поможет тебе усиливать эти ощу­щения. Ты сможешь или раздувать возникающие ощущения вместе с нарастанием пульсации, как ветер раздувает едва теплящийся огонёк костра, либо, если пульсация не возник­нет самопроизвольно, ты сам должен будешь вызвать пульс в болезненной зоне. Задавая этому пульсу нужные тебе харак­теристики, ты сможешь направлять весь процесс в нужную сторону. Здесь тебе придётся полагаться на интуицию, орга­низм сам подскажет тебе, что ему нужно.

Наиболее традиционная в лечении схема — это чере­дование жара и холода. Начни разогревать колено всеми воз­можными способами — и с помощью пульсов, и с помощью тела партнёрши, и с помощью потока оргазмических ощуще­ний, идущих от неё. При этом у партнёрши часто возникает ощущение энергетической спирали, идущей от половых ор­ганов вверх через середину тела к голове. При желании твоя партнёрша сможет использовать эту спираль для активиза­ции зон тела, в которых наблюдается энергетический застой. Это в первую очередь область яичников. Для активизации нужных зон от основной спирали с помощью мыслеобразов

можно отпочковывать небольшие дополнительные спираль­ки. Но в данном случае это не обязательно.

Когда ты почувствуешь, что колено уже насытилось жа­ром, добавь в проходящее через него дыхание инь приятную прохладную струйку, а заодно добавь прохладную составля­ющую в оргазмические ощущения, посылаемые от зоны коп­чика и идущие через тазобедренный сустав. Дополнительно ты можешь вызвать местную прохладную пульсацию в коле­не. Впрочем, можно обойтись и без пульсации. Если тебе так удобнее, ты можешь использовать чистые мыслеобразы хо­лода или тепла.

После того как ты вызовешь в разогретом колене при­ятную прохладу, снова разогрей его. Процессы разогревания и охлаждения чередуются несколько раз. Направь внутрен­ний взор одного из стражей на холодную или горячую энер­гию в болезненной зоне. Заставь стража мягко размазывать прохладу внутри болезненной зоны, как бы проглаживая, массируя её изнутри, успокаивая её. Сменяющиеся циклы разогревания и охлаждения завершаются созданием наибо­лее приятного для тебя потока оргазмических ощущений с добавлением в него, в зависимости от потребностей твоего организма, тепла или прохлады.

Задачей ещё одного стража станет запоминание всех ощущений, идущих от партнёрши: её тяжести, мягкости её кожи, влажности её тела, исходящих от неё оргазмических ощущений. Весь конгломерат передаваемой от неё информа­ции тебе нужно будет перевести в другую, здоровую ногу. Это дополнительное воздействие на организм поможет вос­становить гармоничный энергетический баланс. Кроме того, память четвёртого стража поможет тебе всегда повторить процесс лечения большим дыханием инь по памяти даже в отсутствие партнёрши.

В качестве дополнения к лечению ты сможешь впослед­ствии использовать как обычный или точечный массаж с фиксацией давления на продолжительное время, так и внут­ренний массаж колена «энергетическими руками», представ­ляя мягкие женские руки, изнутри проглаживающие и раз­минающие болезненную зону.

Я сел на автобус, прикидывая, какая из моих возлюб­ленных свободна этим вечером, чтобы опробовать с ней но­вый метод лечения. Наиболее подходящей кандидатурой мне показалась Лена, та самая девушка, которую когда-то Учи­тель совершенно точно описал, демонстрируя мне технику «рассказа по наитию». Ли тогда определил ее как «дылду круглолицую», и я вынужден был признать, что он попал в точку*. В данный момент «дылда круглолицая» находилась под надзором «цербера» — двоюродной сестры, которая вре­менно проживала в ее квартире.

Родители Лены относились ко мне по-разному. С ее от­цом мы испытывали взаимную симпатию, но мать моей под­ружки была твердо убеждена в том, что ее дочь достойна луч­шей доли, чем студент сельхозинститута, не имеющий ни собственной квартиры, ни далеко идущих честолюбивых пла­нов. И хотя мать, в силу того что дочь была уже более чем совершеннолетняя, не могла помешать нашей страстной люб­ви, она делала все от нее зависящее, лишь бы отравить нам существование и добиться того, чтобы мы наконец расста­лись.

Пару недель назад родители «дылды круглолицей» уеха­ли в отпуск, и ее мать поселила в своей комнате двоюродную сестру, взяв с нее торжественную клятву, что, если я вдруг появлюсь, она не пустит меня на порог или, в крайнем слу­чае, будет неотлучно находиться при сестренке, лишая нас возможности совершить нечто предосудительное и против­ное нормам морали.

Двоюродная сестра, стервозностью характера во мно­гом напоминающая тетку, с легкостью дала необдуманное обещание неуклонно блюсти Ленину нравственность. Но даже церберы имеют свои слабые пункты, и двоюродная сестрен­ка, неожиданно влюбившись, сама стала приводить в дом хахаля, предаваясь безудержному разврату на широкой по­стели Леночкиных родителей. Поскольку подобная вольность вполне могла стать предметом для шантажа, церберу при-

* Техника рассказа по наитию была описана в книге «Тайное учение да­осских воинов».

шлось, скрепя сердце, закрыть глаза на наше недостойное поведение.

Дверь мне открыл цербер.

— Лена, это к тебе, — процедила сквозь зубы двоюрод­ная сестренка, окинув меня презрительным взглядом.

Дверь одной из комнат приоткрылась, и оттуда выгля­нула моя «дылда круглолицая». Цербер, фыркнув, как раз­драженная кошка, гордо удалился в родительскую спальню.

Лена выплыла из комнаты, приплясывая от удовольствия. Ее танец был неосознанным и спонтанным, она перемина­лась с ноги на ногу, и в грациозных движениях ее крупного, по-украински щедрого тела угадывались нетерпение и стес­нительность, желание заключить меня в объятия и потреб­ность «насмотреться» на меня, отпечатывая в памяти этот очередной незабвенный момент встречи.

Лена была типичной женщиной земли*, доброй и лас­ковой, щедрой и домовитой. Любовно приготовленный ею украинский борщ и нежное обращение «родной» навсегда приковали к ней мои чувства, и я до сих пор с огромной теп­лотой и нежностью вспоминаю о своей «дылде круглолицей».

— Цербер сейчас с хахалем, — хихикнув, сообщила мне Лена, — так что нам никто не помешает.

Она бросилась мне на шею, и бурная оргия страсти, сви­детельство моего несомненного растлевающего влияния, на­чалась еще в прихожей.

— Пойдем в ванну, — шепнула мне Лена, снимая с меня куртку.

До ванной мы добирались, не разжимая объятий, разде­ваясь на ходу и бросая одежду прямо на пол. Процесс обмы­вания напоминал скорее страстную любовную сцену, чем мытье под душем, но в конце концов мы вроде бы что-то вы­мыли, и конец этой затянувшейся процедуры Лена отметила, положив мой пенис себе на ладошку и нежно поцеловав его. .Это вызвало во мне волну теплых чувств скорее сентимен­тального плана, чем сексуального, и я в который раз поду-

* Женщина земли — тип личности согласно одной из даосских класси­фикаций, описанной в третьем томе этой серии — «Обучение женщиной».

мал, что каждая женщина хороша по-своему и ласки каждой из них удивительны и неповторимы.

Утолив первые порывы чувств, мы наконец немного успокоились, и я, воспользовавшись моментом затишья, рас­сказал Лене о своей проблеме с коленом и попросил помочь мне, выполнив совместно большое дыхание инь.

— Конечно, родной, — с готовностью откликнулась Лена. — Объясни мне только, что я должна делать.

Я потратил несколько минут, объясняя ей суть лечения, и мы перешли к действиям прямо в ванне, обласкивая друг друга и одновременно добиваясь полной синхронизации ды­хания. Потом я разгорячил свою возлюбленную упражнени­ем королевского седла, обласкивая бедром ее промежность. Убедившись, что ее возбуждение достигло нужного уровня, я сел на край ванны, встав здоровой ногой на кафельный пол, и усадил ее на больную конечность таким образом, что ее мягкие, влажные и теплые гениталии расположились как раз над поврежденным коленом.

Я синхронизировал наши действия короткими тихими просьбами, и вскоре энергия начала циркулировать вдоль на­ших тел в точности таким образом, как объяснял мне Учи­тель. Был момент, когда мне показалось, что наши тела сли­лись в единое целое и живительные токи дыхания ци раска­лили мое колено.

Как обычно бывает в подобных случаях, выздоровле­ние пришло внезапно и неожиданно, вызывая трепетный во­сторг перед таинством неизвестного и в то же время легкую досаду от удивительной простоты происходящего. Момент излечения походил на чмокающе-всасывающий поцелуй не­жного вампира. Я почувствовал, как влагалище моей возлюб­ленной с неодолимой силой втянуло в себя раздражающий стержень болезненной энергии, сам корень болезни. Другая аналогия, пришедшая мне на ум, была связана с тем, как тер­заемый жаждой человек высасывает последний глоток моло­ка из большой и тяжелой глиняной кружки.

В момент излечения по телу Лены прокатилась неболь­шая волна, и она, видимо почувствовав то же, что и я, радос­тно обернулась ко мне со словами:

— Я ведь сделала это? Я это почувствовала. У меня получилось? Ты выздоровел?

— Да, моя милая, — сказал я, и наши губы встретились.

ГЛАВА 8

Я страдал на хорошо вытоптанной полянке, скрытой в дебрях крымского леса, окружающего Партизанское водохра­нилище.

По своей форме упражнение напоминало мне наказа­ние придирчивым сержантом провинившегося солдата, но суть его была совсем иной. Я был уже и без того достаточно вымотан предыдущей интенсивной двухчасовой тренировкой и предвкушал отдых и задушевную беседу с Учителем, когда Ли велел мне падать на землю и вновь подниматься всеми возможными способами, осуществляя в то же время бой с тенью.

Я падал и поднимался по моим прикидкам уже около сорока минут, и по поведению Учителя не было заметно, что в ближайшее время он собирается прекратить эту пытку.

— Ты должен четко определить для себя разницу меж­ду работой под принуждением и работой в удовольствие, — объяснил мне однажды Ли в момент, когда я уже не чувство­вал в себе сил выполнять очередное изматывающее упраж­нение. — Ты учишься потому, что процесс обучения достав­ляет тебе удовольствие, хотя от этого удовольствия иногда и хочется скрежетать зубами. Даосы научились получать на­слаждение от предметов, действий и явлений, которые, как правило, не доставляют удовольствия обычному человеку. Одним из подобных действий является самосовершенство­вание. Слово «самосовершенствование» звучит очень заман­чиво для европейского уха, но путь истинного самосовершен­ствования долог и труден, и мало кому под силу двигаться по этому пути. Чтобы избежать ощущения неудобства или стра­даний европейцы изобрели способ облегчить себе жизнь, и

они начали называть самосовершенствованием некие дей­ствия, которые не были слишком трудны или мучительны для них, действия, которые удовлетворяли их жажды деятельно­сти, преодоления препятствий, признания или какие-то иные жажды.

Даосы, как и все прочие человеческие существа, тоже имели естественную склонность избегать излишнего напря­жения и страданий, но они пошли другим путем и отыскали свой собственный трюк, позволяющий им превратить терни­стый путь самосовершенствования в удовольствие. С помо­щью учения «Вкус плода с дерева жизни» Спокойные обре­тают способность получать наслаждение от всех типов дея­тельности, от всех проявлений внешнего мира.

Я изо всех сил старался получать удовольствие от уп­ражнения, но мои силы были почти на исходе. Некоторое раз­нообразие в мои мучения вносила возможность варьировать способы вскакивания с земли и последующего приземления. Я то припадал к почве, мягко опираясь на конечности, то уда­рялся о нее в падении всем телом, то перекатывался и гото­вился к отражению атаки или атаковал, переходя из верхнего уровня в нижний.

Ли определил задачу этого упражнения как развитие способности четко представлять себе картину перехода с од­ного уровня на другой, одновременно окружая себя вообра­жаемыми противниками, вооруженными кто чем — от вил и лопат до кастетов и кинжалов.

Падая и поднимаясь, я отражал атаки ставших для меня почти реальными врагов и контратаковал их, но, положа руку на сердце, я вынужден был признать, что ж уже достиг той фазы, когда полностью исчезает даже мысль о возможности получать удовольствие от занятий и почти полностью утра­чивается способность наблюдать внутренним взором за яв­лениями, проистекающими внутри измученного организма. Я был утомлен настолько, что мне с трудом удавались каза­лось бы простейшие движения, но всё же я, уже почти от­ключившись, пока находил в себе силы вновь и вновь бро­сать то вверх, то вниз свое большое тяжелое тело.

Я подумал о том, как легко может довести человеческий организм до полного опустошения многократно повторяюще­еся действие. Пару недель назад меня довело почти до безу­мия упражнение «посох слепца», которое я должен был вы­полнять в течение долгих часов. Учитель заставил меня в быстром темпе вздергивать ногу вверх, а затем ставить ее на носок перед собой, сочетая это движение со специфически­ми движениями руками. Таким образом я нарабатывал при­вычку отражения атаки руками и ногами в нижнем и среднем уровнях. Я понимал, что именно группа подобных простых в своей основе навыков и составляет каркас механизма боя, обеспечивая физическую поддержку несложным техничес­ким приемам. Лишь за счет изнурительных и повторяющих­ся движений удается выработать доведенное до автоматизма умение отбивать атаки противника, контратаковать, быстро и пластично передвигаться и вовремя изготавливаться к той или иной форме защиты.

Не знаю, что нашло на Учителя, но он вдруг ни с того ни с сего решил проявить невиданный гуманизм и облегчить мне жизнь, заменив одно упражнение другим. То ли день был действительно хорош, то ли ласковое осеннее солнышко по особому пригрело щедрую крымскую землю, то ли шевель­нулись у него в душе теплые чувства — не знаю, но мой тяж­кий приговор был заменен на более мягкую форму то ли удо­вольствия, то ли наказания.

Я стал выполнять упражнения «играющего тигренка», или «играющего тигра», описанные в книге «Формы Шоу-Дао». Задача упражнения заключалась в том, чтобы научить­ся быстро восстанавливать свой организм после разного рода пагубных воздействий, которые могли иметь место во время схватки, вроде удара в пах или удушения с воздействием на сонную артерию. Славик, мой напарник, к сожалению, не всегда мог присутствовать на тренировках, поскольку работа в милиции не оставляла ему слишком много свободного вре­мени. Из-за его отсутствия я был вынужден отрабатывать движения «играющего тигренка» на воздухе. К счастью, для выполнения этих тао не было особой необходимости в при­сутствии партнера, поскольку основные движения произво­дились на самом исполнителе. Так, например, форма «тигре-

нок выплевывает кость» заключалась в том, чтобы со всей дури ударить себя кулаками в область спины напротив сол­нечного сплетения, ухитрившись не повредить при этом по­звоночник. В результате дыхание, якобы сбитое ударом про­тивника в солнечное сплетение, должно было бы восстано­виться.

Я выполнял один за другим приемы «играющего тиг­ренка», испытывая смутное чувство радости оттого, что пре­дыдущее упражнение наконец закончилось. Затем я понял, что внутри меня зарождается еще не до конца определивший­ся вопрос, и это обстоятельство подействовало на меня обо­дряюще. Я ощутил, что пока еще я не замучен настолько, что­бы окончательно потерять способность думать, и что мой интерес к Шоу-Дао не угас под давлением отрицательных эмоций, вызываемых тяжелыми физическими нагрузками.

Я сделал жест, дающий знать Учителю, что мне бы хо­телось получить ответ на вопрос, и задрал вверх левую руку, что означало, что мой вопрос — теоретический, требующий словесного пояснения и не связанный с физическим показом приемов.

Благосклонным жестом Ли позволил мне задать вопрос, и я, утомленный слишком продолжительным молчанием, вос­пользовался полученной возможностью и тут же затараторил так быстро, что язык с трудом выговаривал слова, выскаль­зывающие из меня одно за другим. Я надеялся, что напор моей словесной атаки не даст возможности Учителю уклониться от ответа.

Суть моего вопроса сводилась к тому, чтобы побольше узнать о приемах восстановления бойца после получения раз­личных увечий или травм, как справиться с ситуациями, ос­ложненными остановкой дыхания и т. д.

Не знаю, в честь чего, но Учитель решил побаловать меня. Он сделал знак, приглашающий меня после необходи­мой кратковременной заминки движений присесть на землю рядом с ним и расслабиться в предвкушении радостного мгно­вения, когда свет новых знаний прольется на мои затуманен­ные усталостью мозги.

Я удобно устроился под деревом на сложенной пополам куртке и приготовился слушать.

— Я не совсем понял, что именно тебя интересует, — сказал Учитель. — Мы уже не раз обсуждали с тобой тему реанимационных техник.

— Действительно, я знаю уже достаточно методов вос­становления после ударов или удушающих приемов, — под­твердил я, — но мне бы очень хотелось узнать что-то особен­ное, о чем знают лишь единицы.

Ли усмехнулся.

— Известные тебе приемы восстановления и так знают единицы, — возразил он. — Ведь даже правильно выполнить искусственное дыхание сможет далеко не каждый специалист.

Учитель хитро взглянул на меня.

— Пожалуй, стоит заварить чайку, — нарочито безраз­личным голосом сказал он.

Ли шмыгнул в кусты, где в мешке хранилась замаскиро­ванная от постороннего взора наша кухонная утварь. Учи­тель настаивал, что мы должны уметь в случае необходимос­ти мгновенно оставить полянку, забрав с собой или замаски­ровав все свои вещи, так, чтобы ни у кого не зародилась даже мысль, что здесь недавно кто-то был.

Я уже научился чувствовать настроение Ли, и понимал, что он поддразнивает меня, так что я решил «добить против­ника в Берлине» и не отставать от него.

— Почти все известные мне способы реанимации так или иначе связаны с манипуляциями на теле человека, — ска­зал я. — Но ведь наверняка существуют какие-то энергети­ческие, бесконтактные способы восстановления. Ты не мог бы рассказать мне о них?

— И ты даже не хочешь дождаться Славика? — ехидно спросил Учитель, проламываясь сквозь густую чащу кустов, как медведь через малинник. — Тебе не стыдно лишать сво­его напарника столь полезных знаний?

Я вертелся на месте, стараясь уследить за его передви­жениями.

— Неужели ничего нельзя показать без Славика? —

разочарованно спросил я. — Еще неизвестно, когда он по­явится. Я потом ему все расскажу.

— То есть я должен объяснить тебе все прямо сейчас и немедленно, не успев даже попить чайку? — продолжал из­деваться Ли.

— В общем-то да, — чересчур эмоционально восклик­нул я.

Несколько минут мы продолжали беседовать в том же духе, пока Учитель разжигал костер и ставил котелок на огонь, а затем, совершенно неожиданно для меня, его жесткие жи­листые пальцы вцепились мне в шею, пережимая сонную артерию. Я чисто рефлекторно схватил его за руку, почти тут же сообразив, что не имеет смысла сопротивляться, а затем я начал проваливаться в бессознательное состояние, с отрешен­ным интересом регистрируя предшествующие ему фазы по­гружения, с неожиданной быстротой сменяющие одна дру­гую.

Мне казалось, что я проваливаюсь в бездонный черный колодец, оставляя на его поверхности крошечный поплавок контроля сознания, но поплавок сознания растворился в го­лубизне видений, и я ощутил себя лежащим на прогретом солнцем песке черноморского пляжа. Я наблюдал за плавным полетом белоснежных, как сахарная вата, чаек и прислуши­вался к мерному шороху волн в широкой полосе прибоя. Я испытывал чувство высочайшего наслаждения, из которого меня неожиданно вырвал, буквально выдернув меня наружу из бездонных глубин черного колодца, до безобразия отвра­тительный звук. Казалось, что этот звук заставил вибриро­вать и содрогаться все внутри меня. Поплавок сознания, как пробка из бутылки нагретого на солнце шампанского, пулей вылетел на поверхность, а затем я почувствовал, как на мое тело обрушилась давящая и всесокрушающая стена звука, оживляющая меня и возвращающая меня к бытию.

Мое тело рефлекторно сжалось, я ошалело вытаращил глаза и увидел спокойное и серьезное лицо Учителя, скло­нившегося надо мной.

— А вот и первый способ бесконтактного оживления, — сказал он. — Это техника оживления криком.

Я с трудом приподнялся и сел, пытаясь окончательно прийти в себя.

— Нетерпение наказуемо, — ехидно заметил Учи­тель. — Лучше бы ты дождался Славика.

Затем он обрушил на меня четко нацеленный удар, де­монстрируя иной тип разрушающего воздействия. Мне пока­залось, что что-то вынули у меня из организма. На этот раз я вошел в бессознательное состояние окончательно и беспово­ротно, без каких бы то ни было поплавков сознания. Я прова­лился в абсолютную темноту, в небытие. Удар Учителя пол­ностью уничтожил мосты, соединяющие меня с окружающим миром.

Тот же самый резкий, отвратительный, невыносимый звук, сила которого нарастала по мере возвращения созна­ния, вернул меня к действительности. Я чувствовал себя пло­хо. Меня мутило. Возможно, я еще не успел отойти от своего первого погружения через удушение, к которому я в общем-то был уже привычен. Голова была легкой и пустой, конечно­сти отказывались слушаться, и я, в отличие от первого раза, даже не сделал попытки сесть. Сквозь полуприкрытые веки я снова увидел лицо Учителя, но теперь оно казалось дале­ким и расплывчатым. Ли с увлечением разглагольствовал на тему бесконтактной реанимации. Часть моего сознания ста­ралась сконцентрироваться на том, что он говорил, в то вре­мя как другая его часть была занята ревизией моего орга­низма.

— А вот еще один вариант с применением крика, — со­общил Учитель. — Сейчас ты испытаешь несколько иной способ воздействия.

Пальцы Учителя снова вцепились мне в шею. По моему телу прокатились сильнейшие судороги, но я их не успел про­чувствовать до конца. Я снова провалился в бездонный коло­дец бессознательности. Крик, который поднял меня на по­верхность, был еще более омерзителен, чем предыдущие.

Самый первый крик Учителя был своеобразной моди­фикацией крика «пай», «пай-а-а-ай», который обычно при­менялся для психологического воздействия на противника или для концентрации усилия в рукопашном бою. Казалось, од-

нако, что в последнем крике достигла своего пика квинтэс­сенция угрозы одного наделенного легкими живого существа другому живому существу. Это было нечто страшное и нео­писуемое. Если первый крик звучал на высоких тонах, то последний, казалось, поднимался изнутри живота и сопро­вождался то ли пронзительным стоном, то ли шипением. Хо­лодное ощущение вибрации, порождаемое криком, проник­ло мне в ноги, поднимаясь по ним до нижней части живота, а затем еще выше, заставляя тело содрогаться и приводя меня в чувство. Этот переход в сознательное состояние был более плавным и постепенным, чем в предыдущих случаях.

Я окончательно пришел в себя после нескольких затре­щин, щедро нанесенных мне Учителем. Почему-то после них мое настроение улучшилось, и я даже почувствовал себя бод­рым и почти отдохнувшим. Я перекатился на правый бок, и мое состояние улучшилось настолько, что мне даже не по­требовалось совершать особо героические усилия для того, чтобы наблюдать за манипуляциями, которые проделывал Ли.

Ли взял бревнышко, на котором мы обычно сидели, за­кутал его плащ-палаткой для придания ему более или менее человекоподобного образа и, используя бревнышко в каче­стве учебного пособия, принялся объяснять мне детали тех­ники бесконтактной реанимации.

— В первую очередь ты должен убедиться, что в горле пациента нет рвотных масс, иначе он может задохнуться, — сказал Учитель. — Об этом я больше не буду тебе напоми­нать. Пострадавший должен лежать на спине, и тебе нужно сесть с правой стороны от него на таком расстоянии, чтобы твоя рука могла свободно дотянуться до его солнечного спле­тения.

Ли протянул правую руку и коснулся середины прикры­той плащ-палаткой чурки.

— Звуковая волна должна быть направлена вот в это или вот в это место, — продолжил он, указывая на соответствую­щие зоны манекена.

Примерно в течение часа он демонстрировал области воздействия, меняя положение головы и плеч воображаемо­го пациента, объясняя, каким образом следует производить воздействие звуковой волной и как модулировать крики.

— В целом метод очень простой, — в конце концов по­дытожил он, — но, к сожалению, этот метод не всегда приме­ним по той простой причине, что ты можешь быть не в го­лосе.

Мне захотелось рассмеяться, возможно, потому, что тер­мин «не в голосе» не слишком соответствовал событиям, ра­зыгрывающимся на лесной полянке.

«Боже мой, — мелькнула мысль, — насколько же мне повезло, какие удивительные вещи мне довелось узнать и испытать на себе!»

Меня захлестнуло расслабленное умиротворение, воз­можно наступила запоздалая реакция на все травмирующие воздействия, которые я пережил за этот день, и я, буквально растворившись в этом блаженном чувстве, вновь потерял со­знание.

Жизнь возвращалась ко мне болью, причиняемой боль­шим пальцем Учителя, безжалостно вонзившимся в зону под носом. Я предпринял вялую попытку избавиться от этого воз­действия, и Учитель убрал палец, на сей раз надавив на еще более болезненную реанимационную зону на руке.

Я, почти раскаявшись в своем любопытстве, ухитрил­ся-таки отобрать руку у продолжавшего истязать меня Ли и вопрошающе уставился на него с некоторой долей удивле­ния, негодования и возмущения, вполне оправданной, если учитывать, что я еще не слишком хорошо соображал, что к чему.

Учитель состроил еще более удивленную мину, явно передразнивая меня.

— А ведь я дал тебе поспать, — укоризненно произнес он. — У нас не так много времени, чтобы я мог позволить тебе дрыхнуть часами.

«Выходит, я уже превратился в лентяя и лежебоку», — отметил я про себя. Инстинкт самосохранения не позволил мне облечь эту мысль в слова.

— Ну как, ты удовлетворился полученными знаниями

или стоит продолжить изучение интересующей тебя темы? — поинтересовался Ли.

— Я бы предпочел продолжить, — не совсем уверенно сказал я, подавляя малодушное желание навсегда забыть о техниках бесконтактной реанимации.

— В таком случае тебе для бодрости стоит сначала по­пить чайку, — великодушно сказал Учитель.

Со временем одной из дежурных шуток моих учеников станет реплика: «Я запомню, кто задал этот вопрос!»

Я перенял практику Учителя, который имел обыкнове­ние показывать технику, о которой я спрашивал, на Славике, а технику, интересующую Славика, — на мне. Следуя этой традиции, когда кто-то из моих учеников задавал вопрос, я отвечал на этот вопрос, используя в качестве учебного мате­риала одного из его напарников. Поскольку зачастую подоб­ные демонстрации были не слишком приятными, пострадав­ший, с некоторой долей иронии, давал понять своему при­ятелю, что запомнит, кто задал вопрос...

Я услышал звук шагов приближающегося Славика и понял, что сейчас моему возвращающемуся с работы ничего не подозревающему партнеру придется пройти через те же самые муки, через которые прошел я из-за своего неуемного любопытства. Меня терзали угрызения совести...

Краем глаза я уловил многозначительный взгляд Учите­ля, и этот взгляд не сулил Славику ничего хорошего. Без вся­ких слов я знал, что я должен был сделать. Работа в круге воина, следование по пути воина подразумевало, что в лю­бой момент боец должен быть готов к отражению самого нео­жиданного нападения, и мы постоянно подстраивали друг другу ловушки, неожиданно атакуя партнера или устраивая ему какую-либо провокацию.

Эта игра была подхвачена моими знакомыми рукопашниками и перенеслась на улицы Симферополя. Когда собира­лась компания любителей воинских искусств, в любой мо­мент один из друзей мог нанести другому неожиданный удар, и, если тот не успевал среагировать, ему оставалось пенять на себя.

Ловушки Учителя носили гораздо более серьезный ха­рактер, и его неожиданные засады или атаки проводились почти на уровне реальной схватки.

— Одна из самых коварных ловушек, подстерегающих человека на его жизненном пути, — это ловушка обыденнос­ти, — объяснил Ли. — Обыденность убаюкивает сознание человека, создавая у него ложное убеждение, что все идет своим чередом и ничего плохого и непредвиденного с ним просто не может случиться. В результате он оказывается не готов к непредвиденным поворотам судьбы и становится жер­твой обстоятельств. Воин жизни не может быть жертвой, но постоянная готовность противостоять неожиданностям не возникает сама по себе. Она вырабатывается в постоянных упражнениях контроля над судьбой. Спокойные учатся обхо­дить ловушки судьбы или избегать их. Техника контроля над судьбой начинает оттачиваться с навыков рукопашного боя. Практически все навыки рукопашного боя имеют своё отра­жение на более высоких уровнях, и тогда они перерастают в техники тактики и стратегии бытия, в техники, применяемые Спокойными в их повседневной, социальной и духовной жизни.

Так, методы контактного и бесконтактного контроля над движениями противника, именуемые «Езда на спине ветра», перерастают в свою духовную ипостась — методы контроля над судьбой, временем, пространством и окружающим ми­ром, то есть, собственно, над жизнью. Этому способствует развитие интуиции «срединного пути». Представь, что твоя интуиция подсказала тебе не встречаться с каким-то чело­веком и это позволило тебе избежать больших неприятнос­тей. Эта предосторожность сродни той, когда в рукопашной схватке ты перекрываешь руку противника, лишь изготовив­шегося к удару, но старающегося не выдавать своих намере­ний. И в том и в другом случае ты не позволяешь развиться опасной для тебя ситуации.

Мы со Славиком часто попадались в ловушки друг дру­га. То Славик зависнет на мне сзади в удушающем захвате, от которого исключительно трудно, почти невозможно избавить­ся, то я подстерегу его и неожиданной серией ударов поверг­ну на землю, так что его не спасет даже его профессиональ-

ная боксерская реакция, поскольку так называемые «подкож­ные» удары Шоу-Дао слишком быстры и неожиданны.

Мы уже давно практиковали подобные упражнения кру­га воина и стали настолько осторожны, что было непросто застать друг друга врасплох. Я знал, что Учитель хочет, что­бы я неожиданным ударом погрузил Славика в бессознатель­ное состояние, и прикидывал, удастся ли мне это сделать.

Треск веток, ломающихся под ногами моего напарника, усилился, и среди переплетения сучьев появилось белесое пятно, приближающееся к нам.

Славик был одет в старое, уже ставшее желто-серым кимоно, но в сумраке леса оно казалось белым одеянием при­зрака. Наконец мои глаза смогли различить очертания его литой атлетической фигуры, и волна радости от встречи с другом поднялась в моей душе. Я лихорадочно соображал, как подстроить напарнику очередную каверзу, так чтобы он не разгадал моих намерений.

Судьба благоприятствовала мне. Славик был так счаст­лив, что ухитрился сбежать с работы в лес на тренировку, он с таким жаром объяснял это нам, что он ослабил внутренний контроль. Учитель подыгрывал мне, как, впрочем, в анало­гичных ситуациях он подыгрывал и Славику, готовя нападе­ние на меня, и мы вовлекли моего напарника в оживленную беседу.

— Я положу тебе каши, — сказал я и, взяв в одну руку миску, а в другую ложку, самым естественным движением потянулся к завернутому в газеты котелку с еще теплой ка­шей, стоящему за спиной моего друга.

Я внутренне почувствовал, что Славик подсознательно отметил мое движение, отозвавшись на него чуть заметным напряжением мышц, но позвякивание ложки о миску и запах каши, поднимающийся из котелка, расслабили его. Учитель о чем-то спросил Славика, и я, выбрав момент, когда тот от­влекся, собираясь ответить на вопрос, мягко уронил ложку в гущу каши, так, чтобы она, не звякнув о борта, вонзилась в нее, как нож, и осталась стоять. Аккуратно держа на весу наполненную миску, чтобы ценный продукт не вывалился на землю, я нанес короткий резкий удар ребром ладони сбоку по точке фэн-чи на шее моего партнера. Если подобный удар в расположенную рядом точку фэн-фу нередко приводит к смертельному исходу, удар в фэн-чи не опасен для жизни. Он отключает человека, как выключатель электрическую лам­почку.

Голова Славика рефлекторным движением дернулась вперед и вниз в направлении, противоположном направлению удара, и его тело стало мягко заваливаться набок.

Оттащив от костра тело моего напарника, я приготовил­ся наблюдать технику оживления звуком в исполнении Учи­теля.

Ли сел, поджав под себя ноги, с правой стороны от Сла­вика на расстоянии вытянутой руки от его солнечного спле­тения, слегка развернув туловище в направлении лица моего напарника таким образом, чтобы звук, вырывающийся из его горла, прямиком ударил по уху, в районе которого был нане­сен удар.

— Обрати внимание на некоторые нюансы, — негром­ким голосом сказал Учитель. — Зона, на которую ты будешь воздействовать при помощи звука, выбирается в зависимос­ти от того, в какую область был нанесен отключающий удар. Если была поражена область сердца, тебе нужно сесть на рас­стоянии вытянутой руки от этой зоны и воздействовать зву­ком именно на нее. При ударах в голову звук надо направлять в первую очередь в область уха со стороны полученного уда­ра, за исключением тех случаев, когда удар пришелся непос­редственно в ухо.

При поражении ушей следует располагаться ближе к пострадавшему — сидя у его изголовья на расстоянии ладо­ни или двух от его головы и наклоняясь к самой переносице. Крик должен быть направлен в точку между бровями. Нач­нем с обычного крика «пай».

Два раза глубоко вдохнув и выдохнув. Учитель издал два коротких крика:

—Пай, пай!

Веки Славика задрожали, и Ли выдал новый пронзитель­ный и продолжительный, зовущий звук:

— Пай-а-а-а-ай!

Мой напарник открыл глаза, и я поразился их выраже­нию. Его взор был неосмысленным и чистым, как взгляд но­ворожденного младенца. Такой взгляд свойствен людям, при­ходящим в себя после глубокого обморока, когда они, еще не понимая, кто они и где находятся, ощупывают глазами окру­жающий мир, упорядочивая информацию, поступающую в их мозг.

Подобный прием, называемый «взгляд младенца», ис­пользуется в некоторых медитативных практиках Спокойных. В подобных медитациях ученик осваивает «девственный взгляд» на мир, не замутненный наложением на этот мир сфор­мированной в процессе существования модели мира. В этот краткий момент мир воспринимается таким, какой он есть, и лишь затем неизбежно подключается работа мозга.

Глаза Славика приняли осмысленное выражение. Он окончательно пришел в себя.

— Опять упражнения, — разочарованно и протяжно произнес он.

В его голосе прозвучала столь откровенная почти детс­кая обида, и это было так забавно, что мы дружно расхохота­лись.

Славик сел. Я, в качестве утешительного приза, протя­нул ему миску с кашей, и Учитель начал подробно объяснять моему напарнику реанимационные техники, которые он не­давно показывал мне.

Мы поотрабатывали технику крика, Славик проделал надлежащие манипуляции на бревнышке — нашем учебном пособии, а затем вновь настал мой черед стать подопытным кроликом.

Я развернулся спиной к Учителю и встал на колени, что­бы смягчить падение на землю. Хотя после нанесения отклю­чающего удара тело падает мягко и расслабленно, лишний раз плюхаться на землю с высоты своего роста мне почему-то не хотелось.

Ли выполнил удушающий прием, и прежде, чем я поте­рял сознание, передо мной, как прожитая жизнь перед внут­ренним взором приговоренного к казни, промелькнуло вос­поминание.

Мы с Лин отдыхали во времянке после упражнений. Голова моей возлюбленной лежала у меня на плече, и я, в наступившем продолжительном молчании, наслаждался ощу­щением ее присутствия, тяжестью ее тела, шелком ее волос на моей щеке.

— Знаешь, — неожиданно встрепенулся я. — Один зна­комый недавно рассказал мне, что некоторые японцы во вре­мя полового акта затягивают на шее удавку и вроде бы от этого они испытывают какое-то небывалое сексуальное на­слаждение. Мне это показалось немного странным. Трудно поверить, что, когда тебя душат, ты можешь сосредоточить­ся на сексе. Говорят, что бывают даже смертельные случаи удушения во время полового акта.

— Если все делать правильно, смертельные случаи ис­ключены, — заметила Лин. — Ласкающее прикосновение вечности — это великое искусство, которое известно немно­гим.

— Ты говоришь об удушении? — удивился я. — Ты что, тоже проделывала подобные штучки?

— Подобные штучки? — передразнила меня кореян­ка. — Ты говоришь так, как будто бы речь шла об извраще­нии. Можно подумать, что Учитель никогда не выполнял на тебе удушающие приемы.

— Но это же боевая техника. Это совсем другое дело, — возразил я.

— Дело в том, как и для чего ты применяешь удушаю­щие техники, — сказала Лин. — Возьми, например, состоя­ние внутреннего облака.

— Причем тут внутреннее облако? — удивился я. — Это особое медитативное состояние, связанное с внутренней улыбкой и формированием особых мыслеобразов циркуля­ции энергии по кругам фигуры восьми триграмм. Какое от­ношение внутреннее облако имеет к удушению?

— Самое прямое, — сказала кореянка. — Истинное наи­более глубокое состояние внутреннего облака постигается лишь после упражнений с удушением.

Я почувствовал, как во мне пробуждается интерес.

— Я не знал этого, — сказал я. — Учитель никогда об

этом не упоминал. Ты можешь показать мне, как это делает­ся?

Лин игриво потянулась.

— Даже не знаю, что тебе сказать, — задумчиво протя­нула она. — Я не уверена, готов ли ты к подобному открове­нию.

Кореянка явно поддразнивала меня.

Я опрокинул ее на спину и наклонился над ней, лаская ее лобок и груди.

— Надеюсь, я смогу тебя убедить, — тоном профессио­нального соблазнителя сказал я.

— Ладно, — улыбнулась Лин. — Но помни, ты сам на­просился.

— Я готов принять на себя эту ответственность, — тор­жественно заявил я.

— Войди в состояние внутреннего облака, — предло­жила Лин.

Кореянка зажгла свечу и поставила ее на пол в углу вре­мянки. Затем она достала блюдечко с несколькими конусами благовоний и тоже подожгла их. Лин накинула короткое чер­ное шелковое кимоно, которое делало ее еще более соблаз­нительной и желанной. Мне казалось, что моя возлюбленная обладает самым совершенным женским телом на земле, но, как ни странно, ее кимоно возбуждало меня даже сильнее, чем обнаженное тело. Возможно, это было связано с тем, что фантазия всегда прекраснее действительности, или меня просто манило то, что скрыто от глаз, но, когда Лин двига­лась и точеные округлости ее тела натягивали черный шелк, обрисовываясь под ним, как сюрреалистические творения ге­ниального художника, мне казалось, что я всем своим суще­ством откликаюсь на безмолвный призыв ее плоти.

Кореянка прекрасно осознавала всю силу своего воздей­ствия на меня. Она, откинув назад волосы, провела ладонями по лицу жестом спокойствия и начала выполнять упражне­ние спонтанного движения по кругам. Несколько мгновений она оставалась почти неподвижной в свободной, ненапряжен­ной стойке с чуть согнутыми коленями, затем дрожь аутодвижений заставила трепетать кончики ее пальцев. По телу Лин прокатилась легкая дрожь, а затем амплитуда аутодвижений начала расширяться.

Хотя моя возлюбленная ничего не сказала мне об этом, я знал, что я должен синхронизировать свое внутреннее об­лако с ее состоянием. Я догадывался, что этот спонтанный чувственный танец ее тела был очередным подарком для меня, еще одной «снежинкой, падающей с неба» — новым для меня кусочком знаний Спокойных.

Я выполнил упражнение по расширению сознания, выд­винув свою чувственную оболочку вперед, до тех пор пока она не соприкоснулась с чувственной оболочкой Лин. Аутодвижения кореянки стали отдаваться в моем собственном теле, вызывая перемещение оргазмических потоков по орбитам внутреннего облака.

Повинуясь внезапному импульсу, я откинул одеяло. Оно казалось мне вызывающим беспокойство экраном, мешаю­щим моему полному слиянию с возлюбленной. Я лежал со­вершенно обнаженный, широко раскинув содрогающиеся от аутодвижений руки и ноги, и напряжение оргазмических по­токов стало так велико, что я не смог удержаться от эрекции, напор которой, казалось, вот-вот разорвет мой член на мел­кие кусочки, как бомба палестинских террористов.

Я знал, что Лин посылает мне безмолвный приказ уб­рать силу из члена, но я, как ни старался, не мог этого сде­лать.

Аутодвижения кореянки начали затихать, становясь бо­лее замедленными, затянутыми и округлыми. Теперь ее руки двигались параллельно, словно массируя на расстоянии мое тело, и я чувствовал, как энергетические потоки смягчались, следуя за пассами Лин. Напряжение спадало, и я наконец сумел переместить энергию, бурлящую в половых органах, вверх по позвоночнику, проводя ее затем по микрокосмичес­кой орбите и распределяя по всему телу.

Меня охватило состояние эйфорического расслабления. Казалось, я вот-вот потеряю сознание, но мой сторонний на­блюдатель все еще удерживал контроль и я каким-то угол­ком сознания регистрировал то, что происходило со мной.

Лин располагалась таким образом, что свет свечи па-

дал на нее спереди и сбоку, и ее огромная причудливо дефор­мированная тень выполняла свой собственный фантастичес­кий танец на беленой стене. Дым благовоний колеблющими­ся спиралями поднимался вверх, окутывая тело кореянки ву­алью прозрачного тумана.

При особо размашистых движениях шелк кимоно рас­пахивался, и моему взору открывались танцующие твердые груди с маленькими темными, как вишни, сосками. На ка­кое-то время мое внимание приковало плавное перемещение сосков, которые то скрывались за черной шелковой завесой, то вновь появлялись на свет, чтобы свести меня с ума. Какой-то механизм внутри меня стал предугадывать, какое движе­ние сделает сейчас моя возлюбленная и когда ее сосок вы­нырнет из своего укрытия. Моя чувственная оболочка настоль­ко слилась с ней, что через некоторое время я знал наверняка, что она сделает и как она будет двигаться в следующий мо­мент. Вспомнив еще одну из техник управления сознанием, которую мне показывал Учитель, я начал втягивать чувствен­ную оболочку в себя, и когда она слилась с кожей, в моих ощущениях тело Лин вплотную приблизилось к моему, хотя она ни сделала ни шага в мою сторону.

Я чувствовал, как соски кореянки щекочут мою грудь, и прилив оргазмических ощущений к груди и шее стал настоль­ко сильным, что он заставил меня застонать. Сладостные спаз­мы аугодвижений сотрясли грудную клетку. Я начал глубоко дышать, пытаясь контролировать ситуацию. Спазмы утихли, сменившись пульсацией, которая мощным насосом посыла­ла вибрирующие потоки энергии в руки и голову.

Не прерывая ритма округлых движений, Лин раздвину­ла и без того почти ничего не скрывающие полы халатика, и я увидел ее лобок. Как и соски, он казался самостоятельным живым существом, волшебным, как говорящий бельчонок из сказки. Теперь все мое внимание сконцентрировалось на дви­жении лобка. Я чувствовал, как он скользит по моим бедрам, по моему животу и как жесткие курчавые волосы Лин дово­дят меня до безумия ритмичностью своего возбуждающе-щекочущего прикосновения.

Мой член снова напрягся. Теперь спазмы сотрясали ниж­нюю часть тела, и вихри оргазмических ощущений отдава­лись тяжелыми толчками в ногах.

Лин медленно развязала пояс и позволила халату сосколь­знуть на пол. Широкий шелковый пояс кимоно она накинула себе на шею, как ожерелье, и, подойдя к кровати, легла на меня. Тя­жесть и близость ее тела изменили характер оргазмических потоков. Теперь наши энергии объединились, циркулируя по восьмёркообразной траектории вдоль наших тел. Женское инь насыщало меня, обмениваясь на мужское ян.

Как ни странно, прямой контакт тел успокоил меня. Спаз­мы прекратились, и на смену почти невыносимому напряже­нию пришло ощущение волшебного парения, ощущение все­поглощающего блаженства. Потоки оргазмических ощуще­ний стали ровными и спокойными. Казалось, они достигали каждой клеточки моего тела, заливая ее мягким светом на­слаждения.

— Выполни упражнение внутреннего облака, — прошеп­тала Лин.

«Как странно, разве можно достичь еще более глубоко­го погружения», — подумал я.

Мне казалось, что ощущение внутренней радости, вол­шебного привкуса гармоничного смешения энергетических потоков, характерное для внутреннего облака, уже достигну­то и что я больше ничего не смогу к этому прибавить.

Лин взяла пояс кимоно и, мягко просунув его конец мне под шею, обвила его вокруг моего горла.

— Внимательно следи за своими ощущениями, — про­шептала она. — Отдавайся им, как ты отдаешься мне — без опасений и колебаний.

Я почувствовал, как ткань натянулась, понемногу пере­крывая доступ воздуха в легкие. Полуприкрытыми глазами я смотрел на прекрасное лицо возлюбленной, наслаждаясь этим зрелищем и полностью отдаваясь на ее волю. Затем ее лицо расплылось и исчезло, и на смену ему пришло ощущение полета.

Я парил в глубокой синеве. Тело исчезло, растворившись в пространстве. Удивительное чувство легкости и невесомо­сти, казалось, распространилось и на энергетические процес-

сы, протекающие в моем теле. Если раньше пульсации, оргазмические ощущения и потоки ци, казалось, имели объем, плотность и силу, то теперь они стали размытыми и бесплот­ными. Меня охватило ни с чем не сравнимое эйфорическое состояние спокойствия, безмятежности и внутренней радос­ти. Я взлетал все выше и выше, синева сгущалась вокруг меня, и в конце концов я затерялся в ее безбрежных просторах.

Когда я открыл глаза, то увидел перед собой лицо Лин. Моя возлюбленная была одета в кимоно, и шелковый пояс, который недавно унес меня в неведомые дали, был завязан у нее на талии.

— Ты запомнил истинное состояние внутреннего обла­ка? — спросила кореянка.

— Это невозможно забыть, — сказал я, сглатывая слюну. Как обычно бывает после удушения, у меня першило в горле и хотелось прокашляться.

— Теперь с помощью медитации воспоминаний ты смо­жешь добавить это новое ощущение к твоим упражнениям, — улыбнулась Лин.

— Теперь я понимаю японцев, — заметил я. — Ради подобного удовольствия вполне можно рискнуть жизнью. Интересно, когда японцы затягивают на шее удавку во время полового акта, они испытывают те же ощущения, что испы­тал я?

— Общим для всех является ощущение потери веса и парения, — ответила Лин. — Но оттенки переживаний инди­видуальны для каждого и зависят от того, какими мыслеоб­разами сопровождается половое возбуждение и перемещение сексуальной энергии. Ты был настроен на состояние внут­реннего облака, и ты смог познакомиться с тончайшими ню­ансами этого состояния. Но, когда люди прибегают к асфик­сии во время полового акта или во время мастурбации, их целью является получить еще более тонкие и интенсивные сексуальные переживания. Возбуждая эрогенные зоны, они доводят себя до пикового состояния возбуждения, когда оргазмические переживания столь интенсивны, что нервная сис­тема уже не в силах выдерживать их, и тогда они начинают, медленно затягивая удавку, перекрывать доступ воздуха в легкие. С одной стороны, таким образом они сбрасывают из­быточное сексуальное напряжение, затягивая процесс погру­жения в оргазмические переживания, а с другой стороны, они добавляют к оргазмическим переживаниям ни с чем не срав­нимое ощущение парения в пространстве. Кроме того, в за­висимости от личных склонностей, можно окрашивать сек­суальные переживания дополнительными действиями или мыслеобразами, получая наслаждение от самых разных ве­щей — от представления каких-то сексуально возбуждающих объектов, от специфических фантазий, от причинения боли себе или другим и т. д. Существует огромное количество ва­риантов. В данном случае твоя задача — научиться через ме­дитации, не прибегая к удушению, воспроизводить ощуще­ние парения в сочетании с чувством тонкой радости, харак­терным для внутреннего облака.

Я начал отрабатывать это ощущение, дополнительно используя каждую возможность зафиксироваться на нем, ког­да во время спарринга меня отключали удушающим приемом. Иногда вместо парения в небе мне казалось, что я плыву под водой, вспоминались сцены из детства, когда я совершал по­гружения, охотясь с острогой.

Откуда-то издалека донесся звук, скорее напоминаю­щий негромкий писк или еще какой-то трудно определимый раздражающий шум, подобно •тому как среди абсолютного спокойствия вас вдруг начинает тревожить приглушенный гудок паровоза или клаксон машины. Образ Лин исчез. Я ле­жал на песке, море плескалось у моих ног, и белые чайки надо мной описывали в небе круги. Я знал, что нахожусь на Золотом пляже Феодосии. Я наслаждался ощущением солн­ца и освежающего ветерка на моей коже, мне было удиви­тельно хорошо, но звук, на этот раз гораздо более продолжи­тельный, громкий и раздражающе-сверлящий, прервал это состояние блаженства.

Мои веки дрогнули и приоткрылись. Переход к реально­сти ошеломил меня. Вначале я видел лишь ветви деревьев, колышущиеся в вышине, и в течение какого-то времени меня терзало мучительное желание вспомнить, где я нахожусь и что я тут делаю. Я повернул голову, и в поле моего зрения

попала довольная физиономия Славика, вернувшего меня к жизни.

— Это ты кричал? — на всякий случай поинтересовал­ся я.

— Извини, если испортил тебе удовольствие, — ухмыль­нулся Славик.

Учитель сделал знак, приглашающий нас расслабиться и немного отдохнуть.

— Есть ещё одна техника реанимации, — сказал Ли, — но она почти никогда не применяется в чистом виде, лишь как дополнение к другим реанимационным техникам. Это техника реанимации с помощью волевого импульса.

Волевые импульсы или волевые эманации Учитель оп­ределял как одну из составляющих проявления внутренней силы, как базирующийся на концентрированном сгустке эмо­ций мощный энергетический выброс, с помощью которого человек обретал способность совершать сверхусилия.

— Ты сказал «почти», — заметил я. — Значит, её всё-таки можно применять?

— Можно-то можно, но не тебе и не сейчас. Нет смыс­ла затрачивать излишние усилия там, где цели можно дос­тичь более простыми способами. Но, как вспомогательный элемент, волевые импульсы очень хороши.

— А ты не мог бы показать нам реанимацию только за счёт волевых импульсов? — попросил я.

Учитель ласково улыбнулся и прикоснулся пальцами к шее Славика. Мой напарник в который раз за этот день поте­рял сознание. Аккуратно уложив его обмякшее тело на зем­лю, Ли встал над ним в позу с полусогнутыми ногами, напо­минающую стойку всадника, так, что тело Славика оказалось у него между ног. и я с восхищением и трепетом стал следить за чередой перевоплощений, происходящих с моим настав­ником. Его метаморфоза напомнила мне то, что случилось с ним во время демонстрации техники прыжков в день нашего знакомства.

Глаза Учителя засверкали, тело, излучающее неземную энергию, как бы переполнялось всесокрушающей силой, под­нимающейся изнутри. Лицо Ли исказилось серией гримас, по телу снизу вверх прокатилась волна. Лицо застыло в звери­ном оскале, отражавшем высшую степень напряжения и со­средоточения. Учитель резко выбросил руки вперёд в направ­лении солнечного сплетения Славика. Тело моего друга кон­вульсивно содрогнулось, как под действием электрошока, голова и ноги приподнялись, казалось, его сводило судорогой, а резко раскрывшиеся вытаращенные глаза с изумлением впились в лицо Ли.

Несколько мгновений спустя тело моего напарника рас­слабилось, а взгляд приобрёл осмысленное выражение.

— Я тоже хочу увидеть это! — закричал Славик.

— Хотеть не вредно, — усмехнулся Учитель. — Мед­вежонок тебе всё расскажет.

Ли очень редко называл меня «медвежонком», и в эти моменты между нами возникала какая-то неуловимая связь, наполненная такой теплотой и нежностью, что казалось, в мире нет для меня человека роднее Учителя.

— А теперь нам действительно пора отдохнуть, — ска­зал Ли. — Поговорим о том, как волевые импульсы сочета­ются с другими реанимационными приёмами.

Он рассказал нам более подробно об основных реани­мационных техниках и о том, как можно воздействовать на умирающего человека, а затем мы снова вернулись к теме реанимации звуком.

— Давай потренируемся в использовании еще и других звуков, — попросил я, забыв о пережитых страданиях.

— Сегодня вас больше нельзя отключать в полную силу, — сказал Ли. — Вы уже побывали у ворот небесных облаков, рождающих туман, и некоторое время вам не стоит туда возвращаться. Их очарование может повредить ваше­му здоровью.

Учитель посмотрел на нас с загадочной улыбкой, от ко­торой мне почему-то стало не по себе.

— Лучше поиграем с комком бицепсов на вашей груд­ной клетке, — неожиданно предложил он, и, не дав мне вре­мя сообразить, что он имеет в виду. Ли легонько ткнул меня пальцем в одну из активных точек, нарушающих работу сер­дца.

Меня словно поразило электрическим током. Что-то внутри меня замерло, и, хотя сердце не остановилось, было явно, что что-то в его работе нарушилось. Тело покрылось липким холодным потом. Я побледнел.

Учитель поднял с земли два округлых камня, которые мы использовали для упражнений с «яйцами каменной пти­цы». Эти камни мы привезли с алуштинского пляжа, подо­брав их по форме и размеру.

Обернувшись ко мне и вытянув перед собой руки. Ли начал ритмично постукивать камнями друг о друга. Этот ритм напомнил мне ритм восстанавливающего дыхания: ху, ху-ху, ху-у-у, о котором я уже упоминал в своих книгах.

Мне сразу стало легче дышать. Я чувствовал, что звук был напрямую связан с работой сердца. Казалось, Учитель безошибочно выбрал линию пространства, которая объеди­няла мое сердце и ударяющие друг о друга камни.

— Вот здорово, — восхитился я. — Мне даже в голову не могло прийти, что с помощью двух камней можно воздей­ствовать на сердечный ритм.

— Это не так уж и сложно, — сказал Учитель. — Луч­шая линия воздействия — это прямая линия, проходящая че­рез сердце человека перпендикулярно его телу. Ты должен находиться спереди, и, если человек находится в сознании, ты сможешь выбрать оптимальное расстояние воздействия, ориентируясь на его реакции.

С потерявшим сознание при ударе в область сердца дело обстоит сложнее. В таких случаях нет времени на звуковые манипуляции, поэтому подобный метод обычно используют для восстановления после небольших разовых ударов, когда человек находится в сознании.

С помощью ритмичного стука камней можно восстанав­ливать и барабанные перепонки, травмированные в резуль­тате ударов или хлопков по ушам. Им же можно лечить и не­которые болезни слуха, изо дня в день тренируя барабанные перепонки, приучая их к различным нагрузкам. Этого доби­ваются, постукивая камнями по определенной схеме на раз­ных расстояниях от ушной раковины.

Учитель показал еще несколько десятков способов ока­зания помощи человеку, пострадавшему при самых различ­ных ситуациях. Это была одна из тренировок, в которой, как мне казалось тогда, мне открываются таинства мира, таин­ства жизни и смерти, хотя техники, показанные Ли, были уди­вительно просты и эффективны. Меня поразила мысль о том, насколько хрупким в действительности является человечес­кое существо и насколько легко, обладая определенными зна­ниями, можно манипулировать жизнью и смертью.

— Для того чтобы умереть, человеку не нужно особых причин, — сказал Учитель. — Человек может умереть от пе­режитого страха или от счастья. Такое странное животное, как человек, способно убить себя даже при помощи вообра­жения. И если простейшие реанимационные техники — это физическое или звуковое воздействие на пострадавшего че­ловека, то в случае смерти от психических причин реанима­ционные техники используют сложную игру мыслеобразов, связанную с подсознательным внедрением в психику боль­ного или умирающего человека, а также использование ре­альных или воображаемых инородных предметов, которые внедряются в тело человека, а затем извлекаются из него.

— Для меня удивительно, что человек может убить себя при помощи воображения, — сказал я.

— Это происходит чаще, чем ты думаешь, — заметил Учитель.

— Я в детстве читал рассказ Грина, — сказал я. — Тогда вся история мне показалась абсурдной, но сейчас я понимаю, что это вполне могло бы быть на самом деле. Я не помню под­робностей, но суть была примерно следующей. В одном неболь­шом городке жили два приятеля, которые любили подшучивать над другими. От нечего делать они подглядывали за соседом, вся немудреная жизнь которого состояла в том, чтобы наедаться до отвала, спать и заниматься любовью с женой. Этот сосед был чудовищно толст и напоминал свинью.

Шутники отправили ему анонимное письмо, что чело­век, живущий подобно ему, недостоин права на существова­ние и что, начиная с этого дня, у него пропадет сон, аппетит, и он не сможет больше заниматься любовью. Он будет худеть и худеть, и ровно через полгода, такого-то числа, он умрет.

Каждый месяц толстяк получал подобное письмо, где напоминалось, сколько дней ему осталось до смерти. Он дей­ствительно потерял сон и аппетит и перестал заниматься любовью, и через пять месяцев от него остались кожа да кости.

Однажды он встретил на улице одного из шутников и рассказал ему о зловещих письмах и о том, что ему осталось жить всего ничего.

Испугавшись, что розыгрыш зашел слишком далеко, шутник рассказал ему, что эти письма писал он со своим при­ятелем и что на самом деле не было никакого проклятия.

— Теперь уже не важно, кто писал эти письма, — ска­зал сосед. — Я точно знаю, что я должен умереть в назначен­ный срок, и я умру. Но ты, разрушивший мою жизнь и унич­тоживший меня, умрешь вместе со мной.

С этими словами он убил подшутившего над ним.

— Это весьма правдоподобная история, — сказал Ли. — И особое правдоподобие ей придает то, что человек, над ко­торым подшутили, занимался только тем, что ел, пил и спал с женщиной. У него не было воли, у него не было живого ин­теллекта, у него не было устремлений. Его психика была столь примитивна и не защищена, что он безоговорочно по­верил бумажкам, которые бросали в его почтовый ящик. Не письма убили его, он сам убил себя при помощи воображе­ния.

— Но как происходят подобные вещи? — спросил я. — Как можно настолько убедить себя в том, что ты должен уме­реть, чтобы действительно умереть?

— Ты что, хочешь получить от меня научное объясне­ние? — усмехнулся Ли. — Наверное, можно было бы изобре­сти какую-то сложную теорию, но от этих теорий мало толку. Для воинов жизни важнее было понять, как действуют меха­низмы психики и как использовать эти механизмы, чем объяс­нения, почему они действуют именно так. Говорят, что все болезни от нервов и только три от удовольствия. С тем же успехом можно было бы сказать, что все болезни от вообра­жения. В древние времена люди считали болезни зловред­ным воздействием духов или колдунов или наказанием бо­гов. Современная наука по-своему объясняет происхожде­ние болезней, но во многих случаях эти объяснения так же далеки от истины, как представления первобытных людей.

Главное для тебя — научиться понимать, когда человек убивает себя при помощи воображения, и знать, как его от этого вылечить.

— И как это сделать?

— Существует много способов лечения, и принципы, на которых это лечение основано, полностью аналогичны тем, которые ты изучал применительно к рукопашному бою, на­пример: противопоставить подобное подобному, или лечить подобное подобным, или «клин клином вышибают».

Когда воображение человека выходит из-под контроля и на уровне одержимости концентрируется на какой-то идее, человек входит в состояние, подобное тому, что возникает во время медитации осознания, но в данном случае к нему при­ходят ложные осознания, ложные откровения.

В случае «лечить подобное подобным» ты должен за­менить один навязчивый мыслеобраз другим мыслеобразом, который также будет задействован на базе фантазии, но кото­рый покажется подсознанию больного более убедительным или более привлекательным, чем предыдущий образ. Факти­чески, ты создашь для него новый объект концентрации, бо­лее полезный или безопасный, и, постепенно, больной оста­вит и этот объект, переключив свое внимание на повседнев­ные заботы.

В случае «клин клином вышибают» объект новой кон­центрации внимания может быть совершенно иной приро­ды, чем болезненные фантазии. Главное — новый раздражи­тель должен быть настолько силен, чтобы под его влиянием человек забыл о своей навязчивой идее. В качестве альтерна­тивного раздражителя можно использовать страх смерти, или влюбленность, или вызвать к жизни какую-то из жажд или слабостей человека — например, играя на его гордости, или жадности, или честолюбии.

Магия основывается на манипуляции человеческим со­знанием, человеческим воображением. Искусство знахарей и колдунов позволяло им запускать в человеке нужные им программы — разрушительные или целительные, деструк-

тивные или созидательные. Именно для этого магия и созда­ла столь сложные и впечатляющие ритуалы.

— Но как же тогда энергетическое воздействие? — спро­сил я. — Я же сам не раз видел, как ты гипнотизируешь жи­вотных. Кроме того, ты заставлял меня испытывать самые странные переживания без каких бы то ни было ритуалов или словесных преамбул.

— Подобное тому, что делаю я, могут делать едини­цы, — сказал Ли. — Есть арифметика, и есть высшая мате­матика. Если арифметикой магии в той или иной степени вла­деет большинство знахарей и доморощенных экстрасенсов-любителей, то высшая математика магии доступна далеко не всем. Во многих случаях самого простого манипулирова­ния человеческим сознанием и воображением бывает доволь­но для того, чтобы добиться желаемых результатов.

Часто для того, чтобы разбудить отрицательное вооб­ражение человека, достаточно всего лишь сказать, что ка­кой-то сильный экстрасенс наслал на него порчу, или подсу­нуть ему какую-нибудь магическую побрякушку, вроде его фотографии с проткнутым иголкой сердцем или особым об­разом завязанных пучков травы. Тут не потребуется никаких затрат энергии. Его подсознательный страх, разрастаясь по мере напоминания о магическом преследовании, сделает всю необходимую работу. В большинстве случаев реальное энер­гетическое воздействие ничтожно по сравнению с психичес­ким воздействием, и поэтому нет смысла «стрелять из пушки по воробьям», прибегая к особо сложным и изощрённым тех­никам.

ГЛАВА 9