Книга за год покорила сердца миллионов читателей, собрала огромное количество литературных премий, переводится на 36 языков и по ней уже снимается фильм

полезностью? Да мне плевать, пригодится мне это или нет - я теперь знаю, что это такое...

- Видишь, какие мы разные... Что ты, что Филу - вы живете в выдуманном мире, вы

понятия не имеете о жизни, не знаете, что это такое - драться за выживание и все такое прочее... Я интеллектуалов отродясь не встречал, но именно такими, как вы с Филу, их себе и представлял...

- А как ты их себе представлял? Он начал бурно жестикулировать.

- А вот так: фью, фью... Ах, маленькие птички, ох, прелестные бабочки! Фью, фью, боже, какие миленькие... Вы прочитаете еще раз эту главу, друг мой. Ну конечно же, дорогая. Я с удовольствием, и на улицу не пойду. Нет-нет, ни в коем случае - там воняет!

Она встала и выключила музыку.

- Ты прав, ничего не выйдет... Лучше тебе убраться... Но прежде, чем я пожелаю тебе счастливого пути, позволь мне сказать две вещи. Первая касается интеллектуалов, гнилых интеллигентов, умников, яйцеголовых... Самое простое - издеваться над ними... Да уж, это чертовски легко и просто. Чаще всего кулаки у них ни к черту не годятся, да и не любят они этого - драться... Драка возбуждает их не больше грохота сапог по брусчатке, звяканья медалей и больших черных машин, так что... Достаточно отнять у них книгу, гитару, карандаш или фотоаппарат, и вот они уже ни на что не годны, эти придурки... Кстати, диктаторы чаще всего именно так и поступают: разбивают очки, жгут книги и запрещают концерты - это им ничего не стоит, больше того - помогает избежать проблем в будущем... Но знаешь что... Если быть "интеллектуалом" - значит любить учиться, проявлять любознательность и внимание, восхищаться миром, трепетать от волнения, пытаясь понять, как все устроено, и, ложась вечером спать, чувствовать себя чуть меньшим придурком, чем накануне, то - да! - я интеллектуалка и горжусь этим... Даже жутко горжусь. И, поскольку я - интеллектуалка, как ты говоришь, то не могу не читать твои мотоциклетные газетенки, которые валяются в сортире,и знаю, что у R1200 GS есть электронная хреновина, позволяющая ему ездить на паленом бензине... Так-то вот!

- Что ты там лепечешь?

- Да, я - "яйцеголовая", но я тут как-то позаимствовала у тебя комиксы "Joe Bar Team" и полдня над ними хихикала... А второе - не тебе читать нам мораль, парень! Думаешь, твоя кухня - это реальный мир? Заблуждаешься. Ровным счетом наоборот. Вы никогда никуда не ходите, варитесь в собственном соку. Ты-то что знаешь о мире? Да ничего. Ты пятнадцать лет живешь по раз и навсегда установленному расписанию, подчиняешься оперетточной иерархии и всегда спишь в неурочное время. Может, ты потому и выбрал эту работу? Чтобы так и сидеть у мамочки в животе, чтобы всегда было тепло и сыто... Ты работаешь больше и тяжелее нас, кто бы сомневался, но мы - жалкие интеллектуалы! - не боимся брать на себя ответственность за этот мир. Фью, фью, покидаем каждое утро свои берлоги. Филибер отправляется в лавочку, я иду убираться, и можешь быть уверен - мы-таки работаем. А твоя система выживания... Жизнь - джунгли, борись за жизнь и всякая такая хрень... Да мы ее наизусть знаем... Еще и тебя научить можем, если хочешь... На сем - хорошего тебе вечера, доброй ночи и счастливого Нового года.

- Ты что-то сказал?

- Проехали. Сказал, что не больно-то ты веселилась...

- Верно, я сварлива.

- Что это значит?

- Посмотри в словаре...

- Камилла...

- Да?

- Скажи мне что-нибудь хорошее...

- Чтобы год хорошо начался...

- Нет. Я тебе не музыкальный автомат.

- Ну давай... Она обернулась.

- Пусть тряпки и салфетки лежат в одном ящике, жизнь гораздо забавнее, если в ней есть место беспорядку...

- Хочешь, чтобы я сказал тебе что-то приятное в честь Нового года?

- Нет. Да... Давай.

- Знаешь что... Твои тосты были просто великолепны...

Часть третья

1

На следующий день он вошел к ней в комнату около одиннадцати. Она сидела у окна, одетая в кимоно.

- Да.

- Первый день года...

- Покажи.

Она подняла голову и сжала зубы, чтобы не рассмеяться.

На нем был старомодный костюм в стиле Hugo Boss, 80-е - он был ему чуточку

великоват и чуточку блестел, рубашка горчичного цвета из вискозы, пестрый галстук и ботинки из грубой свиной кожи - явно ужасно неудобные.

- Ну что еще? - проворчал он.

- Нет, ничего, ты ... Ты чертовски элегантен...

- Я веду бабушку обедать в ресторан...

- Ну... - Камилла фыркнула. - Она будет страшно гордиться таким красивым

парнем...

- Чего ты смеешься? Знала бы ты, как меня все это достает. Ничего, потерпим...

- Ты идешь с Полеттой? С той, что связала для меня шарф?

- Да. Кстати, я потому и пришел... Ты вроде говорила, у тебя что-то есть для нее?

- Совершенно верно.

Она встала, передвинула кресло и начала рыться в своем чемоданчике.

- Садись вот сюда.

-Это еще зачем?

-Будем делать подарок.

-Решила меня нарисовать?

-Да.

-Не хочу.

- ...

- Не люблю, когда на меня смотрят.

- Я все сделаю быстро.

- Нет.

понимаешь? Но не стану настаивать. Я никогда не настаиваю. Не мой стиль...

- Ладно. Но только быстро, идет?

- Не годится...

- Что не годится?

- Да костюм... Галстук и все остальное. Это не ты.

- Хочешь, чтобы я разделся догола? - хихикнул он.

- О да, это будет полный кайф! Обнаженный красавец... - ответила она не моргнув

глазом.

- Шутишь, да? Он запаниковал.

- А вот и нет! А вот и нет! Волос у меня как раз в меру!

Она смеялась.

- Ладно. Ты хоть пиджак сними и удавку свою ослабь...

- Ну да, я весь взмок, пока узел завязывал...

- Посмотри на меня. Нет, не так... Расслабься, а то можно подумать, что тебе черенок от метлы в задницу загнали... Я тебя не съем, идиот.

- О да... - взмолился он. - Съешь меня, Камилла, ну хотя бы укуси...

- Отлично. Мне нравится эта идиотская ухмылка. Как раз то, что надо...

- Ну что, долго еще?

- Почти готово.

- Надоело. Поговори со мной. Расскажи какую-нибудь историю, чтобы время быстрее

прошло...

- О ком на этот раз?

- О себе.

- ...

- Чем будешь сегодня заниматься?

- Скажи мне...

- Да!

- Почему ты всегда одна?

- Не любишь мужчин?

- Приехали... Если девушка не реагирует на твое неотразимое обаяние, она наверняка лесбиянка, так ты рассуждаешь?

- Да нет, мне просто интересно... Одеваешься ты безобразно, стрижешься "под ноль", и вообще...

Они помолчали.

- Да люблю я мужчин, люблю, успокойся... Девушек тоже - заметь, но предпочитаю

мужиков...

- А ты уже спала с девушками?

- Да тыщу раз!

- Издеваешься?

- Да. Все, готово. Можешь одеваться.

- Покажи мне.

- Ты себя не узнаешь. Люди никогда себя не узнают...

- Что это за пятно вот здесь?

- Это тень.

- Чего?

- А это что?

- Твои бачки.

- Да ну?

Он заулыбался.

- Ага! Это точно я!

- Мне самой больше нравится первый, но... Вложи в какой-нибудь журнал, чтобы не

помялись...

- Дай мне листок.

- Зачем?

- Затем. Я тоже, если захочу, могу тебя нарисовать...

Он вгляделся в ее лицо, наклонился, высунув от усердия язык, что-то начирикал на бумаге и протянул ей свою мазню.

- Сейчас посмотрим! - Камилла была заинтригована.

Он изобразил спираль. Домик улитки с маленькой черной точкой в самой глубине. Она не реагировала.

- Точка - это ты.

- Я... Я поняла...

У нее дрожали губы. Он вырвал у нее листок.

- Эй! Камилла! Это просто шутка! Я хотел тебя развеселить! И все!

- Ну да, конечно, - кивнула она, поднося руку ко лбу. - Просто шутка, я понимаю... Ладно, беги, а то опоздаешь...

Он натянул комбинезон и, открывая дверь, треснул себя шлемом по голове.

Маленькая точка - это ты...

Да, парень, ты законченный мудак.

2

В кои веки раз у него за спиной не висел тяжелый рюкзак с едой, и он налег грудью на бак и нажал на газ: сейчас голова его быстро проветрится. Ноги сжаты, руки вытянуты, в груди тепло, шлем вот-вот треснет... Выжать предельную скорость, выкинуть из головы проблемы, и пусть мир катится в тартарары.

Сколько Франк себя помнил, у него между ног всегда был какой-нибудь мотор, в ладонях - зуд, и он никогда не считал смерть серьезной проблемой, воспринимая ее как еще одно досадное препятствие... Раз его не станет и страдать не придется, какая, к черту, разница?

Как только у него появились хоть какие-то деньги, он немедленно влез в долги и купил мопед, большой не по возрасту.

Обзаведясь шустрыми приятелями, умевшими "делать бабки", он снова поменял мопед - чтобы выгадать несколько миллиметров на спидометре. Он не дергался на светофорах, не шлифовал асфальт шинами, не ввязывался в состязание с другими водителями и не считал нужным попусту рисковать. Всего этого Франк не делал, но как только предоставлялась возможность, он смывался и гонял по дорогам, давя на газ и играя на нервах у своего ангела-хранителя.

Он любил скорость. По-настоящему любил. Больше всего на свете. Даже больше девушек. Это были самые счастливые минуты в его жизни - минуты покоя, умиротворения, свободы... В четырнадцать он царил на дорогах Турени, лежа грудью на руле мопеда, и был похож на жабу на спичечной коробке (так тогда говорили), в двадцать купил себе первый подержанный мотоцикл на деньги, заработанные летом в поганой забегаловке близ Сомюра, а сегодня это стало его единственным развлечением: мечтать о мотоцикле, покупать его, доводить до ума, испытывать его, начинать мечтать о другом мотоцикле, тащиться в комиссионку, продавать предыдущий, покупать, доводить... итак до бесконечности.

Не будь у него мотоцикла, он бы чаще звонил своей старушке, моля Бога, чтобы она не пересказывала ему каждый раз всю свою жизнь...

Проблема заключалась в том, что проветрить мозги уже так просто не получалось. Даже при скорости 200 километров в час он не ощущал привычной легкости.

Даже при 210 и 220 его одолевали мысли. Он изворачивался, хитрил, морщился, ежился, но все было напрасно - мысли словно прилипли к его телу, и от заправки до заправки продолжали лезть в голову.

Сегодня, 1 января, в сухой и сверкающий, как новая монета, денек, он мчался на своем двухколесном друге, без сумки, без рюкзака за спиной, на пирушку с двумя очаровательными бабульками, и предупредительные автомобилисты уступали ему дорогу, а он махал рукой в знак благодарности.

Он сдался и прокручивал в голове одну и ту же заезженную песню: за что ему такая жизнь? Сколько еще придется терпеть? Как от всего этого избавиться? За что такая жизнь? Сколько еще придется терпеть? Где искать спасения? За что?

Он умирал от усталости, но пребывал скорее в хорошем настроении. Он пригласил

Ивонну, чтобы отблагодарить ее и с тайной надеждой, что она возьмет на себя застольную беседу, а он проведет время "на автопилоте". Улыбочка направо, улыбочка налево, несколько ругательств, чтобы доставить им удовольствие, а там, глядишь, и кофе подадут...

Ивонна должна была забрать Полетту из богадельни, а потом они втроем встречались в "Отеле путников" - маленьком ресторанчике с яркими скатерками и букетиками засушенных цветов, где он проходил практику, а потом какое-то время работал. Это было в 1990-м. Тысячу миллионов световых лет назад. Но вспоминал он то время с удовольствием...

На чем он тогда ездил?

Кажется, на Fazer Yamaha?

Он мчался, закладывая зигзаги между разделительными линиями, подняв забрало шлема, чтобы чувствовать солнце. Он не переедет. Не сейчас. Он останется в этой слишком большой квартире, куда однажды утром, вместе с девушкой в ночной рубашке, сошедшей с небес, вернулась жизнь. Девушка была немногословна, но с тех пор, как они стали соседями, их дом ожил. Филибер начал выходить из своей комнаты, и они каждое утро пили вместе шоколад. Он сам перестал шваркать дверьми, чтобы не разбудить ее, и легче засыпал, слыша, как она что-то делает в соседней комнате.

Сначала он ее просто не выносил, но теперь все наладилось. Он ее прижал...

Эй, ты сам-то понял, что сейчас сказал? В смысле?

Да ладно, не придуривайся, чего там... Давай, Лестафье, посмотри мне в глаза и ответь - только искренне: ты и правда думаешь, что "прижал" ее?

Ну... нет...

Так-то лучше... Я знаю, парень, что ты не слишком хитер, но... Ты меня напутал!

Что, теперь уж и посмеяться нельзя?

3

Он снял комбинезон под козырьком автобусной остановки, поправил галстук и шагнул в дверь. Хозяйка раскрыла ему объятия.

Ивонна поднялась ему навстречу, а бабушка нежно улыбнулась.

- Ну, девочки? Провели день у парикмахера, как я погляжу?

Они прыснули, сделали по глотку розового и пропустили его к окну с видом на Луару.

Полетта надела свой парадный костюм с меховым воротником и брошку под старину.

Парикмахер дома престарелых не пожалел краски, и ее волосы цвета само прекрасно

гармонировали с розовой скатертью.

- Он здорово постарался, твой мастер, уж покрасил так покрасил...

- Я сказала то же самое, - вмешалась Ивонна, - чудный цвет, правда, Полетта?

Полетта кивала и улыбалась, вытирая уголки губ вышитой салфеткой, и растроганно

смотрела на своего дорогого мальчика.

Все получилось в точности так, как он предвидел.

"Да", "нет", "неужели?", "быть того не может!", "вот же черт...", "ах, извините", "ох!" и "трам-тарарам" - вот и все слова, которые он произнес за столом, Ивонна прекрасно заполняла паузы...

Полетта была немногословна. Она смотрела на реку.

Шеф подошел выразить им почтение и захотел угостить дам коньяком. Сначала они

отказались, но потом выдули за милую душу, как церковное вино после причастия. Он

рассказал Франку несколько поварских историй и поинтересовался, когда тот вернется работать на родину...

- Парижане ни черта в еде не понимают... Женщины сидят на диете, а мужчины только о счетах и думают... Голову даю на отсечение: влюбленные к тебе не ходят... В полдень - деловые люди, этим вообще плевать, что они едят, а вечером - только пары, празднующие двадцатилетие свадьбы и лающиеся из-за того, что машину могут оттащить на штрафную стоянку... Я ошибаюсь?

- О, знаете, мне, вообще-то, плевать... Я просто делаю свое дело.

- Так я о том и говорю! В Париже ты работаешь за зарплату... Возвращайся, будем

ходить с друзьями на рыбалку...

- Хотите продать заведение, Рене?

- Пфф... Кому?

Пока Ивонна ходила за своей машиной, Франк мог бабушке надеть плащ.

- Вот, она дала мне это для тебя... Наступила тишина.

- Тебе не нравится?

- Нравится... Конечно, нравится... Она заплакала.

- Ты такой красивый...

Она указывала на тот рисунок, который ему не понравился.

- Знаешь, она носит его каждый день, твой шарф...

- Врунишка...

- Клянусь тебе!

- Значит, ты прав... Эта малышка ненормальная, - добавила она, сморкаясь и улыбаясь сквозь слезы.

- Ба... Не плачь... Мы прорвемся...

- Ну да... Вперед ногами...

- Знаешь, иногда я говорю себе, что готова, а в другие дни я... Я...

- Ох... родная моя...

И он впервые за всю свою жизнь обнял бабушку.

Они расстались на стоянке, и он почувствовал облегчение: слава богу, не придется самому возвращать ее в эту дыру.

Когда он сел в седло, мотоцикл показался ему слишком тяжелым.

Он назначил свидание подружке, у него были деньги, крыша над головой, работа, он даже нашел друзей - и все-таки подыхал от одиночества.

"Ну и дерьмо, - прошептал он себе под нос, чертово дерьмо..." Он не чертыхнулся в третий раз потому, что, во-первых, легче от этого не становилось, а во-вторых, запотевал козырек шлема.

Ну и дерьмо...

4

- Ты снова забыл кл...

- Франка нет?

- Уехал навестить бабушку...

- Который час?

- Около семи...

- Ничего, если я останусь и подожду его?

- Конечно... Входи...

- Я помешала?

- Вовсе нет! Я дремала перед телевизором...

- Ты смотришь телек?!

- Смотрю... А то тебя так удивляет?

- Предупреждаю - я выбрала самую дебильную передачу. Девки, одетые как шлюхи, и

ведущие в костюмах в облипку поводят бедрами и читают текст по бумажке... Это что-то вроде караоке со знаменитостями, но я никого не узнаю...

- Да ну, вот этого наверняка знаешь - он из "Star Academy"...

- Что такое "Star Academy"?

- Вот видишь, я была права... Франк говорил, что ты вообще не смотришь телевизор...

- Он преувеличивает... Вот эта передача - просто прелесть... Как будто барахтаешься в чем-то теплом и липко-сладком... Ммм... Все участники - красавчики, не переставая целуются, а бабы моргают, чтобы тушь не растекалась. Чертовски волнительно, сама увидишь...

- Подвинешься?

- Давай... - Камилла протянула девице угол одеяла. Что-нибудь выпьешь?

- Чем ты травишься?

- Белым бургундским...

- Пойду за стаканом...

- Что там происходит? Я ничего не понимаю...

- Сейчас объясню. Налей мне.

Во время рекламных пауз они болтали, Девушку звали Мириам, она приехала из Шартра, работала в парикмахерском салоне на улице Сен-Доминик и снимала квартирку в 15-м округе. Обе беспокоились насчет Франка и решили послать ему эсэмэску. К концу третьей рекламной паузы они стали подружками.

- Ты давно его знаешь?

- Около месяца...

- Это у вас серьезно?

- Нет.

- Почему?

чертовски здорово рисуешь... Слушай, а давай я приведу тебя в порядок?

- В каком смысле?

- Волосы...

- Сейчас?

- Потом я буду слишком пьяная и могу отчикать тебе ухо!

- Но у тебя даже ножниц нет...

- А бритвенные лезвия в ванной есть?

- Вроде да... По-моему, Филибер все еще пользуется неандертальским палашом...

- Что именно ты будешь делать?

- Придам форму...

- Как насчет того, чтобы сесть перед зеркалом?

- Боишься? Будешь за мной надзирать?

- Просто посмотрю, как ты работаешь...

Мириам стригла, Камилла рисовала.

- Подаришь его мне?

- Нет, все что угодно, только не этот... Я храню все автопортреты, даже такие

уродливые...

- Зачем?

- Не знаю... Мне кажется, если буду рисовать, в один прекрасный день наконец узнаю себя...

- А в зеркале ты себя не узнаешь?

- Собственное отражение всегда кажется мне уродливым.

- А на рисунках?

- А на рисунках - нет...

- Ну что, так лучше?

- Ты сделала мне бачки, как Франку...

- Тебе идет.

- Помнишь Джин Сиберг[Звезда фильма Жана-Люка Годара "На последнем дыхании".]?

- Нет, а кто это?

- Актриса. Она носила такую же прическу, только волосы у нее были белокурые...

- Не проблема... Если захочешь, я тебя в следующий раз покрашу!

- Она была прехорошенькая... Жила с одним из моих любимых писателей... А потом

однажды утром ее нашли мертвой в собственной машине... Откуда у такой красивой девушки взялись силы на то, чтобы убить себя? Несправедливо, правда?

- Может, тебе стоило нарисовать ее при жизни?

- Мне тогда было всего два года...

- И об этом мне Франк говорил...

- О том, что она покончила с собой?

- Да нет, о том, что ты знаешь кучу историй...

- Это потому, что я люблю людей... Скажи... Сколько я тебе должна?

- Прекрати...

- Ладно, я тебе кое-что подарю...

Она сходила к себе в комнату и вернулась с книгой.

- "Страхи царя Соломона"... Интересно?

- Не оторвешься... Не хочешь еще раз ему позвонить? Как-то мне неспокойно... Вдруг он попал в аварию?

- Да ну... Напрасно ты дергаешься... Он просто забыл обо мне... Я начинаю

привыкать...

- Так зачем остаешься с ним?

- Чтобы не быть совсем одной...

Они открывали вторую бутылку, когда он вошел и снял шлем.

- Какого черта вы тут делаете?

- Смотрим порнушку, - хихикнули пьяненькие подружки. - Нашли в твоей комнате...

Не знали, что выбрать, да, Мими? Как он там называется?

- "Убери свой язык, и я пукну".

- Ну да, ну да... Суперская картина...

- Что это за чушь? Нет у меня никаких порнофильмов!

- Да что ты? Странно... Может, кто-то забыл у тебя кассету? - съязвила Камилла.

- Или ты ошибся, - включилась в игру Мириам. - Думал, что берешь "Амели",а

получил "Убери свой...".

- Да вы совсем рехнулись... - Он посмотрел на экран. - Напились в стельку!

- Ага... - сконфуженно хихикнули они.

- Эй... - Камилла окликнула Франка, который, что-то недовольно бормоча себе под

нос, пошел было к двери.

- Что еще?

- Не хочешь продемонстрировать невесте, как хорош ты был сегодня?

- Нет. Отстаньте.

- Ой, ну покажи, зайчик, покажи! - заныла Мириам.

- Стриптиз, - потребовала Камилла.

- Долой одежду! - поддержала Мириам.

- Стриптиз! Стрип-тиз! Стрип-тиз! - хором скандировали они.

Он покачал головой, закатил глаза, попытался сделать возмущенный вид, но у него ничего не вышло. Он смертельно устал. И хотел одного - рухнуть на кровать и проспать неделю.

- Стрип-тиз! Стрип-тиз! Стрип-тиз!

- Прекрасно. Сами напросились... Выключите телевизор и готовьте мелкие купюры,

курочки мои...

Он поставил "Sexual Healing" - наконец! - и начал свой "номер", сняв мотоциклетные перчатки.

Когда зазвучал припев -

Get up, get up, get up,

let's make love tonighit,

wake up, wake up, wake up,

cause you do it right,-

он рывком расстегнул три последние пуговицы своей горчично-желтой рубашки и начал крутить ее над головой, вихляя бедрами на манер Траволты в "Прирожденных убийцах".

Девочки топали ногами, держась за бока от смеха.

На Франке остались только брюки; он повернулся и начал медленно спускать их вниз, а когда показалась надпись DIm DIm DIM на широкой эластичной резинке трусов, подмигнул Камилле. В этот момент песня закончилась, и он мгновенно натянул одежду.

- Ладно, все это очень мило, но я иду спать...

- О...

- Я хочу есть, - объявила Камилла.

- Я тоже.

- Франк, мы проголодались...

- Кухня - там, все время прямо, потом налево...

Несколько минут спустя он снова появился - в клетчатом халате Филибера.

- Ну? Вы не едите?

- Нет. Придется, видно, помирать с голоду... Не везет так не везет: стриптизер одевается, вместо того чтобы разоблачиться, повар не желает готовить...