Книга за год покорила сердца миллионов читателей, собрала огромное количество литературных премий, переводится на 36 языков и по ней уже снимается фильм

подслеповатому зомби.

Ну конечно, он был смущен, и заикался, и уронил чемодан на ноги Камиллы, и

рассыпался в извинениях, и немедденно уронил очки. Конечно.

- Ох, Камилла, вы... вы... Кидаетесь, как щенок... Но, но, но...

- И не говори, Филу, - проворчал Франк, - она совсем озверела...

- Возьми его чемодан, - приказала висевшая на шее у Филибера Камилла. - Знаешь, у нас для тебя сюрприз...

- Боже, нет... Я... Я не слишком люблю сюрпризы... не... не нуж... не нужно было...

- Эй, голубки! Может, притормозите чуток? Ваш денщик устал... Черт, да что ты туда засунул? Доспехи?

- Несколько книг... Больше ничего...

- Проклятье! Филу, да у тебя этих книг - хоть жопой ешь! Зачем ты эти-то из замка приволок?

- Наш друг в отличной форме, - шепнул Филибер на ухо Камилле. - У вас все в

порядке?

- У кого это у нас?

- О... ну... у вас...

- Не поняла?

- У т... тебя...

- У меня? - с улыбкой переспросила она. - Очень хорошо. Я рада, что ты вернулся...

- Я тоже... Все было спокойно? Я не увижу в квартире траншей? Мешков с песком?

- Проблемы? Ни одной? У него сейчас подружка...

- Вот как? Прекрасно... А как прошли праздники?

- Какие праздники? Праздник у нас сегодня вечером! Мы отправимся куда-нибудь

ужинать... Я вас приглашаю!

- Куда это ты нас приглашаешь? - промурлыкал Франк.

- В "La Coupole"!

- Только не туда... Это не ресторан, а завод по изготовлению жратвы... Камилла грозно нахмурилась,

- Именно туда! В "La Coupole". Я обожаю это место... Туда ходят не для того, чтобы есть, а из-за декора, обстановки, публики... И чтобы побыть вместе...

- Не для того, чтобы есть... В жизни ничего глупее не слышал!

- Ну и ладно, не хочешь идти - не надо, тем хуже для тебя, мы с Филибером все равно отправимся. Попрошу заметить - это мой первый каприз в наступившем году!

- Там наверняка не будет мест...

- Будут! В крайнем случае подождем в баре....

- А как же библиотека господина Маркиза? Я что, попру ее с собой в ресторан?

- Оставим чемодан в камере хранения и заберем на обратном пути...

- Ты все продумала... Черт, Филу! Да скажи же что-нибудь!

- Франк...

- Что?

- И?

- Кто это сказал?

- Народная мудрость...

- Приплыли! До чего же вы оба мне надоели с вашими цитатами...

Он успокоился, когда она взяла его под руку. Они шли по бульвару Монпарнас, и зеваки расступались, давая им дорогу.

Со спины они выглядели очень авантажно...

Слева худой дылда в шубе "Бегство из России", справа крепыш в куртке Lucky Strike , а между ними - девушка. Она щебечет, смеется, подпрыгивает, мечтая, чтобы они подняли на руки и скомандовали: "И раз! И два! И три! Оп..."

Она держала их очень крепко. Все ее душевное равновесие зависело только от них.

Вперед, назад - ходу нет. Только здесь...

Тощий верзила шел, слегка наклонив голову, крепыш шагал, засунув кулаки глубоко в

карманы потертой куртки.

Оба они, сами того не сознавая, думали в точности то же самое: вот мы идем втроем по улице, мы голодны, как волки, мы вместе, и пусть все катится в тартарары...

Первые десять минут Франк вел себя просто невозможно, критикуя все на свете: меню, цены, обслуживание, шум, туристов, парижан, американцев, курильщиков и некурящих, столики, омаров, свою соседку, свой нож и безобразную статую, которая наверняка испортит ему аппетит.

Камилла и Филибер хихикали.

Выпив бокал шампанского, два стакана шабли и съев шесть устриц, он наконец заткнулся.

Филибер, совершенно не умевший пить, все время смеялся - глуповато и беспричинно. Он то и дело ставил бокал на стол, промокал губы и бормотал, подражая знакомому кюре из деревенского прихода: "Ааа-минь, ааах, до чего же я счастлив быть с вами..." По настоянию друзей он сообщил им новости о жизни своего маленького дождливого королевства, о семье, наводнениях и рождественском ужине у кузенов-интегристов, попутно объяснив с мрачноватым юмором массу невероятных обычаев, чем совершенно их заворожил.

Франк изумленно таращил глаза и каждые десять секунд повторял как заведенный: "Да ну?", "Нет!", "Нееет...".

- Говоришь, они обручены уже два года и никогда... Погоди... Не верю...

- Ты должен выступать в театре, - тормошила Филибера Камилла. - Уверена, ты

будешь великолепным шоуменом... Ты столько всего знаешь и рассказываешь так остроумно... И так беспристрастно... Мог бы, например, очаровать публику историями о странностях родовой французской знати...

- Ты... правда так думаешь?

- Я просто уверена! Да, Франк? Слушай... Ты же сам говорил, что какая-то девушка в музее хотела взять тебя с собой на курсы...

- Ддда... Но... но я слишком за... заикаюсь...

- Нет, когда рассказываешь, речь у тебя красивая и плавная...

- Ввы... вы так считаете?

- Да. Твое здоровье, мой высокородный друг! Я пью за то, чтобы в новом году ты принял верное решение! И не жалуйся - его будет легко выполнить...

Камилла расчленяла крабов и делала для них дивные бутербродики. Она с детства

обожала блюда из даров моря, потому что возни было много, а есть не приходилось почти ничего. Прячась за горой колотого льда, она могла целый вечер морочить голову

сотрапезникам, и никто не доставал ее советами и вопросами. Она подозвала официанта, чтобы заказать еще одну бутылку, проигнорировав практически нетронутую еду на своей тарелке, сполоснула пальцы, ухватила тост, откинулась на спинку стула и закрыла глаза.

Клик-кляк.

Все замерли.

Время остановилось.

Счастье.

Франк рассказывал Филиберу истории о карбюраторе, и тот терпеливо слушал, в

очередной раз демонстрируя широту образования и величия души:

- Конечно, 89 евро - это сумма, - степенно кивал он, - а... что об этом думает твой друг... толстяк...

- Толстяк Тити?

- Да!

- Ну конечно, - с искренним участием отвечал Филибер, - толстяк Тити - это толстяк Тити...

Он не издевался над Франком. В его словах не было ни малейшей иронии. Толстяк Тити - это толстяк Тити, так оно и есть.

Камилла спросила, кто хочет съесть с ней на двоих блины фламбе. Филибер предпочел сорбет , а Франк решил оговорить условия:

- Погоди... Ты из каких птичек? Из тех, что говорят "на двоих", а потом сжирают все сами, невинно хлопая ресницами? Или из тех, что собирают ложкой весь крем с торта? Или ты из тех, кто держит слово?

- А ты закажи - и узнаешь...

- Восхитительно...

- Нет, они разогретые, слишком толстые, и масла слишком много... Я сам напеку тебе блинов, поймешь разницу...

- И когда ты...

- Когда станешь благоразумной девочкой.

Филибер чувствовал, что ветер переменился, но пока не понимал, в какую сторону он теперь дует. Этого не понимал никто.

В чем и заключалась вся прелесть ситуации...

Поскольку Камилла настаивала, а "чего хочет женщина...", они поговорили о деньгах: кто и за что будет платить, когда и как? Кто будет ходить за покупками? Сколько стоит потратить на рождественские подарки консьержке? Чьи имена будут стоять на почтовом ящике? Будут они устанавливать телефон или нет и что делать с гневными посланиями из Казначейства относительно задолженности по налогам? А уборка? Каждый наводит порядок в своей комнате? Отлично, но почему это кухню и ванную всегда убирают они с Филу? Кстати, в ванную нужно поставить мусорную корзинку, я этим займусь... А ты, Франк, выбрасывай пустые пивные банки и бутылки и открывай хоть иногда окно в своей комнате, не то все мы подцепим какую-нибудь заразу... О сортире. Не забывайте поднимать сиденье и предупреждайте меня, когда кончается бумага... И еще: может, купим приличный пылесос... Швабра фирмы Bissel времен Первой мировой - это, конечно, вещь, и все-таки... Ага... Что еще?

- Ну что, Филу, ангел мой, теперь понимаешь, почему я уговаривал тебя не селить в доме бабу? Видишь, что происходит? И это только начало...

Филибер Марке де ла Дурбельер улыбался. Нет, он не видел, что происходит. Он провел две унизительные недели, ежесекундно чувствуя кожей раздраженный взгляд отца, который больше не мог скрывать своей неприязни. Его первенец не интересовался ни землей, ни финансами и меньше всего - собственным социальным положением. Бездарь, придурок, торгующий открытками в музее и начинающий мучительно заикаться всякий раз, когда младшая сестра просит его передать соль. Единственный наследник родового имени, не способный сохранять должную дистанцию в разговоре со сторожем охотничьих угодий. "Я этого не заслужил..." - шипел он себе под нос каждое утро, глядя, как Филибер ползает по полу, играя с Бланш в куклы...

- Вам больше нечем заняться, сын мой?

- Нет, отец, но я... я... Скажите, если вам нужна моя помощь...

Но дверь хлопнула прежде, чем он успел закончить фразу.

- Ты должен сказать, что приготовишь обед, а я отвечу, что пойду в магазин, а потом ты скажешь, что спечешь вафли и что мы пойдем гулять с детьми в парк...

- Согласен, клопик, согласен. Все будет так, как ты скажешь...

Бланш и Камилла были для Филибера его девочками, они любили его и даже иногда

целовали. Ради этого он готов был терпеть презрение отца и купить хоть пятьдесят пылесосов.

Тоже мне, проблема...

Поскольку именно Филу был у них спецом по манускриптам, клятвам, пергаментам,

картам и договорам, он убрал кофейные чашки на соседний столик, достал из ранца листок и торжественно вывел: Хартия авеню Эмиль-Дешанель. Для жильцов и других посе...

Он отвлекся.

- А кем был этот самый Эмиль Дешанель, детки?

- Президентом Республики!

- Нет, президента звали Поль. А Эмиль Дешанель был литератором, профессором

Сорбонны, которого уволили за книгу "Католицизм и социализм" ... Хотя, возможно, она называлась "Социализм и католицизм" ... Кстати, моя бабушка всегда сердилась, когда ей подавали визитку... Так на чем я остановился?

Он перечитал все положения составленного им документа, в том числе пункты о

туалетной бумаге и мусорных мешках, и пустил его по кругу, чтобы каждый мог добавить свои условия.

- Вот я и стал якобинцем... - вздохнул он.

Франк и Камилла с неохотой отставили стаканы и понаписали кучу глупостей...

Невозмутимый Филибер достал палочку воска и под изумленными взглядами друзей

поставил внизу свою печать, потом сложил листок втрое и небрежно опустил его в карман

куртки.

- Скажи... Ты всегда таскаешь с собой снаряжение времен Людовика ХIV? - Франк

- Мой воск, мою печать, мои соли, мои золотые экю, мой герб и мои яды... Конечно, драгоценный друг...

Франк, узнавший одного из официантов, отправился с визитом на кухню. Вернувшись, он сообщил:

- Я настаиваю - это завод по производству жратвы. Но красивый завод...

Камилла попросила счет - нет-нет, я настаиваю, а вы за это пропылесосите! - они забрали чемодан, отбрехиваясь от вокзальных попрошаек, Lucky Strike оседлал свой мотоцикл, а двое других взяли такси.

8

Она безуспешно караулила его всю неделю. Никаких признаков его присутствия.

Действительно, как можно?

- А крокеты? Их ты тоже вряд ли станешь употреблять. ..

- Да ты что! Ем за милую душу!

- Да ладно тебе...

- Клянусь!

Хуже всего было то, что она ему верила. Доберман Одинокое Яйцо и человек Одинокий Мозжечок вполне могли хрустеть крокетами со вкусом цыпленка, сидя в жарко натопленной халупе перед экраном телевизора и глядя порнушку... Еще как могли.

Так прошло много дней. Иногда он не приходил. Батон зачерствел, сигареты лежали на месте. Случалось, он забирал только собачий корм... Слишком много дури и еда не нужна? Ломка и нет сил на пирушку? Камилла перестала брать в голову... Проверила на всякий случай подсобку - стоит разгружать сумку или нет? - и привет горячий.

У нее были другие заботы...

В квартире все шло гладко, и дело было не в хартии, не в Мириам и не в CHC - просто каждый из них жил своей жизнью, стараясь не досаждать соседям. Каждое утро они обменивались приветствиями, вечером расслаблялись, как умели. Гашиш, травка, красное вино, инкунабулы, Мария-Антуанетта или Heineken - каждый "оттягивался" по-своему, и все "тащились" от Марвина.

Днем она рисовала, а Филибер - если он случайно оказывался дома - читал ей вслух или комментировал семейные альбомы.

- Это мой прадедушка... Молодой человек рядом с ним - его брат, дядя Элай, а на

переднем плане - их фокстерьеры... Они устраивали собачьи бега, а господин кюре - вот он сидит - определял на финише победителя.

- Да уж, твои родственнички не скучали...

- И были правы... Через два года они отправились на Арденнский фронт, а полгода

спустя оба погибли...

А вот на работе все разладилось... Во-первых, грязнуля с шестого этажа как-то вечером подстерег ее и, глупо хихикая, поинтересовался, куда она дела свою метлу. Он ржал взахлеб над своей шуткой и, не отставая, тащился за ней по коридору, повторяя: "Я уверен, это вы! Я уверен, это вы!" Да отвали ты, хрен моржовый, надоел. Кончилось все тем, что она обернулась и ткнула пальцем в СуперЖози, разглядывавшую вены на ногах: мол, это не я - она...

Game over.

Во-вторых, она больше не могла выносить Бредаршу...

Та была глупа, как пробка, имела на сантим власти и безбожно ею злоупотребляла

(Touclean все-таки не Пентагон!), потела, брызгала слюной и все время ковыряла в зубах колпачком ручки, Но самой отвратительной была ее привычка отпускать расистские шуточки: она на каждом этаже зажимала Камиллу в углу и говорила какую-нибудь гадость - все остальные девушки в их команде были цветными.

Камилла долго сдерживалась, чтобы не заехать начальнице половой тряпкой по роже, но терпение у нее в конце концов кончилось, и она велела ей заткнуться и не утомлять окружающих.

- Нет, да вы только послушайте... Как она со мной разговаривает! Ты вообще что здесь делаешь? Что делаешь тут с нами? Шпионишь? Я вот вчера подумала: может, тебя хозяева прислали вынюхивать и стучать... Знаю я, где ты живешь, и все такое прочее... Ты не из наших, так ведь? От тебя воняет богатством, воняет деньгами. Убирайся, надзирательница!

Остальные не вмешивались. Камилла пошла прочь, толкая перед собой тележку.

Она обернулась.

- На то, что говорит эта, мне плевать - я ее презираю... А вот вы... Дуры несчастные, я ведь ради вас разоряюсь, чтобы она перестала вас унижать... И благодарности не жду - засуньте ее сами знаете куда! Но сортиры помыть могли бы и помочь: если кто не заметил, я у вас главный и единственный чистильщик унитазов...

Мамаду издала странный звук и сплюнула: к ногам Жози шлепнулся чудовищный сгусток слюны и мокроты. Потом она подхватила ведро, раскачала его и шлепнула Камиллу по заднице.

- Откуда это у девки с такой маленькой попкой взялся такой большой рот? Удивляюсь я на тебя...

Выпустив пар, все наконец разошлись. На Самию Камилле было плевать. А вот с Кариной дело обстояло сложнее... Ей нравилась девушка, ненавидящая свое настоящее имя Рашида, и лизавшая задницу фашизоидной сучке. Эта малышка далеко пойдет...

С этого дня расклад изменился. Дебильная работа и тошнотворная атмосфера - это уж слишком...

Разойдясь с коллегами, Камилла, как это ни странно, обрела друга... Мамаду теперь поджидала ее у метро и работала с ней в паре. Впрочем, работала за двоих Камилла, а негритянка при сем присутствовала. Нет, она не отлынивала, боже упаси, но проку от нее не было никакого. Она была такой огромной и толстой, что тратила четверть часа на работу, которую Камилла легко делала за две минуты. Многострадальные кости Мамаду с трудом носили ее чудовищные ляжки, гигантские груди и гипертрофированное сердце. Скелет артачился, и в этом не было ничего удивительного.

- Ты должна похудеть, Мамаду...

- Что да, то да... А ты-то сама когда придешь к нам на цыпленка? - всякий раз

отбрехивалась та.

Камилла предложила ей сделку: я буду работать, а ты в это время со мной разговаривать.

Она не думала, что тем самым выпустит джина из бутылки... Детство в Сенегале, море, пыль, маленькие козочки, птицы, нищета, девять братьев и сестер, старый белый отец, который вынимал свой стеклянный глаз, чтобы повеселить их, приезд во Францию в 72-м вместе с братом Леопольдом, помойки, неудачный брак, муж, впрочем, вполне милый, дети, невестка, которая весь день торчит в "Тати", пока она корячится на работе, сосед, который снова наложил кучу, на этот раз - на лестнице, веселье, неприятности, ее кузина Жермена - она повесилась в прошлом году, и две ее чудные дочки-близняшки остались сиротками, голландский батик, кулинарные рецепты и миллион других историй, которые Камилла готова была слушать до бесконечности. Ей больше не нужно было читать "Courrier International", "Senghor" или местный выпуск "Parisien", достаточно было поусерднее драить пол и слушать во все уши. А если мимо проходила Жози - бывало это нечасто, - Мамаду делала вид, что орудует тряпкой, а когда потное облако плыло дальше, распрямлялась.

Одно признание следовало за другим, и Камилла решилась задать более откровенные

вопросы. Коллега рассказывала ей ужасные вещи - во всяком случае, они казались таковыми Камилле - с обезоруживающей беспечностью.

- Но как же ты управляешься? Как держишься? С этим адским распорядком дня...

- Та-та-та... Не рассуждай о том, чего не понимаешь. Ад куда страшнее... Ад - это когда ты больше не можешь видеть тех, кого любишь... Все остальное не считается... Мне сходить за чистыми тряпками?

- Ты запросто найдешь работу поближе к дому... Твои дети не должны оставаться одни по вечерам, никогда не знаешь, что может случиться...

- За ними присматривает невестка.

- Но ведь ты говоришь, что на нее нельзя положиться...

- Иногда можно.

- Touclean- большая фирма, я уверена, у нее есть другие объекты... Хочешь, я тебе помогу? Напишу в отдел кадров? - спросила Камилла, разгибаясь.

- Нет. Ничего не делай, несчастная! Жози есть Жози, но она на многое закрывает глаза... Я толстая и болтливая, и эта работа для меня - жуткое везение... Помнишь, осенью нас осматривал глупый молодой докторишка? Так вот, он грозился, что не подпишет мне разрешение, говорил "Ваше сердце утонуло под жиром"... А Жози все уладила, и ты не лезь, ладно?

- Постой... Мы об одной и той же Жози говорили? О тупой хамке, которая всегда

обращается с тобой как с куском дерьма?

- О той самой! - расхохоталась Мамаду. - Я с другой не знакома. Хвала всем богам!

- Да ты же сама ее только что обложила по полной программе!

- Когда это я ее обкладывала? - взвилась Мамаду. - Я бы себе такого ни за что не позволила.

Камилла молча освобождала бумагорезку. Жизнь - тот еще фокусник, любит доставать кроликов из шляпы...

- Но ты все равно очень милая... Приходи как-нибудь вечером к нам домой - брат

наколдует тебе сладкую жизнь, любовь и кучу детишек.

- Пфф...

- Что это за "пфф"? Разве ты не хочешь малышей?

- Нет.

- Не говори так, Камилла. Накличешь беду...

- Тебе должно быть стыдно говорить такие вещи... У тебя есть работа, дом, две руки, две ноги, родная страна, возлюбленный...

- Чего?

- Ах! Ах! Ах! Она не понимает! Думаешь, я не видела тебя с Нурдином? - злорадно

Камилла покраснела.

Чтобы доставить Мамаду удовольствие.

А Нурдин этим вечером был взвинчен до предела и туже, чем обычно, затянут в

комбинезон поборника справедливости. Нурдин науськивал собаку и воображал себя

инспектором Гарри...

- Что еще случилось? - поинтересовалась Мамаду. - Чем это твой теленок так

недоволен?

- Не знаю, но что-то не так... Идите, девочки... Здесь может быть опасно...

Для полноты счастья Нурдину не хватало только автомата - рейбана или калаша ...

- Идите отсюда, кому сказал!

- Эй, успокойся, - ответила она, - не возбуждайся так...

- Дай мне делать мою работу, жирдяйка! Я ведь тебя не учу метлу держать!

Н-да... Гони природу в дверь...

Камилла спустилась вместе с Мамаду в метро, дождалась, когда негритянка сядет в поезд, снова вышла на улицу, несколько раз обошла квартал и наконец отыскала его. Он сидел, прислонившись спиной к стеклу витрины, собака спала у него на коленях. Он поднял глаза, но узнал ее не сразу.

- Это ты?

- Да.

- И еду ты приносила?

- Ну спасибо...

-...

- Тот псих вооружен?

- Что ж, ладно... Пока...

- Если хочешь, покажу место, где можно переночевать...

- Пустующая квартира?

- Что-то в этом роде...

- Там кто-нибудь есть?

- Никого...

- Далеко?

- У Эйфелевой башни...

- Нет.

Она не сделала и трех шагов, когда перед сгорающим от нетерпения Нурдином

остановилась полицейская машина. Он догнал ее в самом начале бульвара.

- Что ты хочешь взамен?

- Ничего.

Метро исключается. Они дошли пешком до остановки вечернего автобуса.

- Иди первый, а собаку оставь мне... Тебя он с ней не пустит... Как зовут твоего пса?

- Барбес ...

- Там я его нашел...

Она взяла собаку на руки и лучезарно улыбнулась шоферу. Деваться тому было некуда.

Они устроились на заднем сиденье.

- Какой он породы?

- А разговаривать обязательно?

- Нет.

- Я повесила замок, но это для видимости... Вот, держи ключ. И не теряй, другого у меня нет...

Она толкнула дверь и спокойно добавила:

- В коробках остались кое-какие продукты... Рис, томатный соус, галеты... Там одеяла. Здесь батарея... Не включай на полную мощность, пробки вылетят... На лестничной клетке сортир - "очко". Как правило, он в твоем единоличном пользовании... Я говорю "как правило", потому что слышала шум напротив, но ни разу никого не видела... Так... Что еще? Ах да! Я когда-то жила с наркоманом и знаю, как все будет. Знаю, что однажды - может, даже завтра - ты исчезнешь и вынесешь все, что здесь имеется. Знаю, что попытаешься толкнуть украденное, чтобы заплатить за "улет". Радиатор, плитку, матрас, сахар, салфетки - все... Ладно... Я это знаю. Единственное, о чем я прошу, - веди себя тихо. Это не моя квартира... Не создавай мне трудностей... Если завтра я найду тебя здесь, то скажу консьержке, что сама тебя привела, чтобы избежать заморочек. Вот так.

- Кто это нарисовал? - спросил он, кивнув на изображение-обманку - огромное

распахнутое окно с видом на Сену и сидящей на перилах балкона чайкой.