Предложения со сказуемыми, выраженными наречиями

Предикативное употребление наречий места способствует образованию локативных конструкций, которые делятся на несколько групп: а) предложения, указывающие на направление, финиш движения; б) предложения, указывающие на старт или исходный пункт движения; в) предложения, указывающие на местоположение; г) предложения, указывающие на маршрут движения. Это обусловлено самой природой наречий и тем, как они образованы. Поэтому здесь целесообразно, на наш взгляд, кратко остановиться на некоторых вопросах словообразования наречий.

Многие наречия в языке представляют собой застывшие падежные формы. Совершенно прав Ф.А.Ганиев, который считает, что встречается два типа наречий, имеющих в своем составе падежные суффиксы: наречия с мертвыми падежными суффиксами и наречия с живыми падежными суффиксами (Ганиев 1995:491). В ряде исследований указанные наречия относят к лексико-грамматическим образованиям.

По мнению Н.К.Дмитриева, наречия могут комплектоваться за счет “окаменелых или омертвелых форм”, которые оторвались от полной системы словоизменения частей речи. При этом происходит следующий процесс: “при каком-нибудь существительном имеется полная схема падежей, и каждый из них употребляется именно как форма изменения этого самого существительного. И вот в силу специальных причин (обычно семантико-синтаксических) один из падежей принимает особое значение, лишь отдаленно связанное с корнем основного слова, и этим самым как бы отрывается от целой схемы, изолируется от нее. В результате получается новое слово, только этимологически связанное с основным существительным” (Дмитриев 1948:117; см. также: Кононов 1956:309).

Примерно такого же мнения придерживается и С.А.Гочияева. Применительно к карачаево-балкарскому языку она говорит о морфолого-синтаксическом способе образования наречий. Она пишет, что, “с одной стороны, постоянное употребление падежной формы слов в синтаксической функции обстоятельств, с другой, морфологическая близость к аффиксации обуславливают переход той или иной падежной формы в наречие” (Гочияева 1973, 1976:155). Иначе говоря, рассматриваемые наречия образовались путем адвербиализации, разновидности лексикализации (Ахматов 1988:40, 1998:14).

Тесная переплетенность лексики, грамматики и словообразования способствует дифференциации наречных локативных построений. Зачастую лексикализуются формы слов в пространственных падежах. Эти же формы слов сами по себе имеют локативное значение.

Самостоятельная формально-семантическая модель предложения образуется на основе наречий-лексикализованных форм местного падежа. К ним в карачаево-балкарском языке относятся былайда “здесь”, алайда “там”, узакъда “далеко”, жууукъда “близко”, алда “впереди”, артда “сзади”, ёргеде “наверху”, энишгеде “внизу”, тышында “снаружи” и др. Примеры: 1) Малла узакъдадыла (О.Э.) “Животные (находятся) далеко”; 2) Ростов узакъдады (О.Э.) “Ростов (находится) далеко”; 3) Аслан андады (И.Г.) “Аслан (находится) там”; 4) Сабийле тышындадыла (О.Э.) “Дети (находятся) снаружи”; 5) Ала башында болурла (Л.б.) “Они, наверно, (находятся) наверху”.

Как видно, семантическая структура подобных предложений двукомпонентна и состоит из субъекта локализации и предиката локализации. Общая семантика: обозначение местонахождения кого- или чего-либо. На это указывают и предложения, в которых предикатами являются слова, не соотносимые с местным падежом (тёбен “внизу”): Ала тёбендиле “Они где-то внизу”.

Конструкции со сказуемыми-наречиями, соотносимыми с формой дательно-направительного падежа, также образуют самостоятельную модель предложения. Такие предложения обозначают направление движения активного субъекта: 1) Рамазан узакъгъады (К.О.) “Рамазан (направляется) далеко”; 2) Сабийле тышынадыла (Л.б.) “Дети (направляются) наружу”; 3) Ала энишгедиле (К.ж.) “Они (направляются) вниз”; 4) Биз алайгъабыз (Н.) “Мы (направляемся) туда”.

Эти предложения антонимичны конструкциям со сказуемыми-наречиями, соотносимыми с исходным падежом, которые обозначают старт или исходный пункт движения активного субъекта. Ср. примеры: l) Биз да алайданбыз (Х.К.) “Мы тоже оттуда”; 2) Мени къоншуларым узакъдандыла (М.Т.) “Мои соседи издалека”; 3) Сиз да андан болурсуз (К.С.) “Вы тоже, наверно, оттуда”.

В предложениях со значением направления движения позицию сказуемого занимают и наречные лексемы ары “туда”, бери “сюда”, огъары “наверх”, ичкери “внутрь”, тышхары “наружу”: Ала арыдыла “Они (направляются) туда”; Сиз огъары болурсуз “Вы, наверно, (направляетесь) наверх”. В них присутствует сегмент неопределенности. Они передают смысл ориентации движения к какому-нибудь пункту, цели в пространстве. Причем ориентиром движения в построениях с такими предикатами выступает сам человек: движение направлено от говорящего или к нему. Указание на направление движения связано с рукой лица. При этом человек весьма часто прибегает к жесту рукой. В этой связи А.М.Щербак пишет, что форма дательно-направительного падежа восходит к слову къары “рука”, “направление, сторона” (Щербак 1994:77). Думается, указанный компонент входит в рассматриваемые лексемы. Слово къары сохранилось в карачаево-балкарском языке, считается устаревшим и обозначает “локоть (старинная мера длины, равная приблизительно 0,5 м)”. С этой лексемой в карачаево-балкарском языке соотносится послелог жары, показывающий также направление.

Известно, что многие соматизмы имеют пространственное значение. Нe является исключением и слово къол “рука”. Некоторые тюркологи обращают внимание на тот факт, что данная лексема функционирует в языке и в значении “сторона” (Садыгов 1972:129). Это подтверждается и на материале карачаево-балкарского языка (онг къолгъа “направо”, сол къолгъа “налево”): Ол онг къолгъа тартмайды, дурудан чыкъды да кетди (М.Т.) “Он не тянет вправо, поэтому вышел из валка”. Так, в обозначении пространственных реалий активно участвуют соматизмы, на что выше было указано. Это происходит в результате особого “лингвокреативного” типа мышления, имеющего двоякую направленность: “Оно, с одной стороны, отражает окружающую человека действительность, с другой стороны, оно самым тесным образом связано с наличными ресурсами языка.

Было бы неправильно предполагать, что для обозначения новых понятий или каких-либо отношений между понятиями язык прибегает к каким-то новым композициям фонем, к поискам еще не использованных сочетаний. Обычно для этих целей используются уже существующие знаки, подвергающиеся при этом различного рода преобразованиям и переосмыслениям ... В процессе лингвокреативного мышления большую роль играют различного рода ассоциации ... Лингвокреативное мышление в каждом конкретном языке может по-особому членить континуум окружающего мира” (Серебренников 1983:106-109).

Незначительная группа наречий выполняет функцию сказуемого в предложениях, обозначающих трассу движения субъекта (алайны // алайтын “по тому месту”, арлакъны “дальше”, берлакъны “ближе”, былайтын “здесь”, огъартын “повыше”, тёберлакъны “пониже”). Примеры: 1) Аланы жоллары былайныды (О.Х.) “Их путь проходит здесь”; 2) Сизни барлыгъыгъыз алайныды (К.ж.) “Вы пойдете по тому месту”.

Все рассмотренные наречные конструкции имеют свои аналоги среди субстантивных и глагольных локативных конструкций, или синонимичны им. Главное отличие наречных локативных построений состоит в выражении абстрактных, неопределенных значений. Для устранения в какой-то мере этого недостатка в плане прагматизма следует ввести в структуру предложений формы слов в исходном или дательно-направительном падежах, чему способствует валентность наречия, способность его открывать позицию конкретизатора (Газизова 1984). Это обычно характерно для конструкций статичной локализации. Например: 1) Нальчик Нарсанадан узакъдады (Х.Кац.) “Нальчик (находится) далеко от Нарсаны”; 2) Шаухал бизден узакъда болмаз (О.Э.) “Шаухал, наверно, (находится) недалеко от нас”; 3) Душман Харьковха жууукъдады (О.Э.) “Враг находится близко к Харькову”; 4) Чегем Нальчикге жууукъдады (К.ж.) “Чегем расположен близко к Нальчику”. В них, на наш взгляд, наречия функционально близки к послеложным именам со значением пространства. Ср. в этом плане следующие трансформации: Хасания Нальчикни къатындады (З.) “Хасания располагается близко к Нальчику” и Хасания Нальчикге жууукъдады (И.Г.) “Хасания располагается близко к Нальчику”; Ол таула тийресинде жашайды (О.Э.) “Он живет в районе гор” - Ол таулагъа жууукъда жашайды (О.Э.) “Он живет близко к горам”.

Рассмотрим предложения со словами типа кёп “много”, аз “мало”, аслам “много”. Анализ имеющейся научно-теоретической литературы показывает, что при рассмотрении вопроса oб отнесении этих слов к той или иной части речи исследователи придерживаются различных точек зрения.

В грамматиках тюркских языков указанные слова обычно относят к наречиям. В русистике некоторые лингвисты слова “много”, “мало” также относят к наречиям (Милославский 1997:588), а другие - к неопределенно-количественным числительным (Краткая русская грамматика 1989:247; Чеснокова 1995:84). По мнению же В.В.Виноградова, они совмещают значение числительных с функциями наречий, так как “качество и количество внутренне связаны” (Виноградов 1972:251). Такое противоречивое решение данного вопроса, безусловно, имеет свои объективные причины: данные лексемы обозначают неопределенное количество. Опираясь на значение, их включают в разряд неопределенно-количественных числительных. Как и количественные числительные, рассматриваемые слова в предложении выступают в качестве количественных определителей. Учитывая это, авторы в современных исследованиях, посвященных семантике синтаксических единиц, предикаты, выраженные этими словами, называют именными (Кетенчиев 1993:61; Серээдар и др. 1996:10).

В пользу такой точки зрения говорит тот факт, что слова “кёп”, “аз”, как и имена числительные, изменяются по падежам, принимают аффиксы принадлежности, выступают в функции как определения, так и подлежащего, сказуемого, дополнения. Они сближаются с числительными и тем, что в родительном и винительном падежах употребляются в оформленном виде.

Вместе с тем эти слова обладают и признаками, которые сближают их с наречиями. Они весьма часто употребляются препозитивно по отношению к глагольному сказуемому и служат для выражения меры и степени действия. Как и целый ряд наречий, имеют формы сравнительной степени, которые сочетаются с именными и глагольными компонентами синтаксических конструкций. Примеры: l) Aсхат сенден кёп окъуйду (М.Т.) “Асхат читает больше тебя”; 2) Асият бек кёп тепседи (М.Ш.) “Асият много танцевала”; 3) Ол аны сенден азыракъ таныйды (З.) “Он знает его немного меньше тебя”.

Необходимо обратить особое внимание на предикативную функцию рассматриваемых лексем. Конструкции с такими предикатами широко представлены в языке. Они являются квантитативными, или количественными, предикатами. Ср.: 1) Адам кёпдю (Ш.) “Людей много”; 2) Бичен азды (З.) “Сена мало”. Подобные предложения информативно недостаточны. Для устранения такого недостатка необходимо ввести в данные конструкции слова со значением локального конкретизатора, выраженные местным падежом имени или послеложно-именными сочетаниями: 1) Кавказда кийик жаныуар кёпдю (З.) “На Кавказе много диких животных”; 2) Бахчада салам азды (Ш.) “В огороде мало соломы”; 3) Мюлкде иги ишчиле кёпдюле (З.) “В хозяйстве много хороших рабочих”; 4) Жюрегимде къууанч азды (Ф.) “В моем сердце мало радости”; 5) Таула тийресинде жугъутур кёп болуучуду (М.Т.) “В горах бывает много туров”. В них присутствуют так называемые “квазилокализаторы” - слова, приобретающие пространственную семантику, но вне этой конструкции не являющиеся наименованиями пространства. Общая семантика таких построений: указание на неопределенно-большое или малое количество чего-либо в определенном месте или у кого-либо. Обычно объект количества в синтаксических конструкциях, которые приведены выше, передается формой единственного числа. Если предикат имеет показатель множественного числа, то это сразу отражается и на объекте.

В ряде случаев позиция подлежащего бывает занята именами в притяжательной форме. При этом они требуют для грамматической и смысловой завершенности предложения включения в него имени в родительном падеже. Примеры: 1) Мени тенгим кёпдю (М.Т.) “У меня много друзей”; 2) Сизни ишигиз азды (З.) “У вас мало работы”. В них количество передается через принадлежность кому-, чему-либо.

Предложения с двувалентными предикатами квантитатива “кёп”, “аз” образуют и сравнительно-различительные конструкции: 1) Биз сизден кёпбюз (Х.К.) “Нас больше чем вас”; 2) Жашла къызладан аздыла (Х.К.) “Ребят меньше чем девушек”. В них сравниваются различные предметы по признаку количества.

Рассматриваемые предикаты нередко употребляются с показателем отрицания тюйюл “не”. При этом наблюдается смысловой переход “кёп” в “аз” и наоборот: 1) Биз аз тюйюлбюз (Н.) “Нас немало”; 2) Анда мал кёп тюйюлдю (З.) “Там скота немного”.

Для указания на количество чего-либо в карачаево-балкарском языке используются сочетания типа челек бла бир “с ведро”, къазан бла бир “с казан”. По этой модели строятся фразеологизмы дуния бла бир, эл бла бир “очень много”, выражающие неопределенное количество чего-либо: Бизде мал дуния бла бирди (З.) “У нас cкoта видимо-невидимо”; Аланы жууукълары эл бла бирди (К.ж.) “У них родственников очень много”. Для репрезентации малого количества используются сочетания оймакъ бла бир “с наперсток”, юлле бла бир “с чубук”: Ол оймакъ бла бир болур эди (Ф.) “Количество его было с наперсток”. Встречаются и другие фразеологизмы, ориентированные на выражение количества. К ним можно отнести айтып айталмазча (айтмазча, болмазча) “несказанно много”, къаргъала мыллыкга къоннганча (жыйылгъанча, басыннганча) “очень много”, тауукъну тангкысы тенгли бир “очень мало” и пр. Примеры: 1) Ол ханны малларыны саны айтып айтмазча болгъанды (Ф.) “У того хана скота было видимо-невидимо”; 2) Былайда адамла къаргъала мыллыкга басыннганчадыла (К.ж.) “Здесь людей очень много”; 3) Сени манга болушлугъунг тауукъну тангкысы тенглиди жалан (Ф.) “Твоя помощь мне очень незначительна”.

Фразеологизмы со значением количества в карачаево-балкарском языке образуют самостоятельное фразеосемантическое поле. Как показывает языковой материал, количественная характеристика реалий мира во фразеологизмах связана с восприятием как исчисляемого, так и неисчисляемого множества. Вместе с тем “во фразеологизмах передают ситуацию, в которой воспринимается множество” (Хайруллина 1996:124).

Фразеологизмы с количественным значением делятся на два семантических класса. Они передают “большую меру множества” и “малую меру множества” (Новицкая 1986:120). В них обозначается мера множества людей, животных, растений, предметов и т.д.

Некоторые наречия, как и глаголы, cyществительные, прилагательные и послелоги, объединяются по признаку симметричности, т.е. являются симметричными предикатами (см.: Недялков 1991:276-312). Правда, их потенциал в этом плане невелик. К ним прежде всего относятся слова бирге “вместе”, биргелей “совместно”: Ала биргедиле (М.Т.)“Они (находятся) вместе”; Асхат Аслан бла биргеди (И.А.) “Асхат (находится) вместе с Асланом”. Большую реализацию наречия со значением взаимности получают в роли сирконстантных показателей, придавая при этом указанную семантику целиком предложению. Глагольные предложения выражают тогда совместность действия, состояния и т.д.: 1) Ала бирге жашайдыла (Х.А.) “Они живут вместе”; 2) Мен бла Асхат бирча окъуйбуз (М.Т.) “Я и Асхат учимся одинаково”; 3) Бу къызла биргелей жюрюучюдюле (Л.б.) “Эти девушки обычно ходят вместе”.

Симметричными можно считать также выражения, содержащие в своем составе дескрипции типа бир бирни “друг друга”, бир бирге “друг к другу”, биp бирден “друг от друга”, бир бири бла “друг с другом”, которые встречаются в различных конструкциях; 1) Ала бир бирни сюедиле (Ф.) “Они любят друг друга”; 2) Ала бир бирге игидиле (З.) “Они хорошо относятся друг к другу”; 3) Ала бир бирден узакъдадыла (Х.К.) “Они находятся далеко друг от друга”; 4) Ала бир бирлери бла сёлешедиле (Ш.) “Они разговаривают друг с другом”.

Многие наречия представляют собой темпоративы. Предложения с такими предикатами отражают темпоральную ситуацию - “восприятие и осмысление человеком времени обозначаемых ситуаций и их элементов по отношению к моменту речи говорящего или точке отсчета” (ТФГ 1990:5). В лингвистике принято считать, что наречия времени есть лексические обстоятельственные конкретизаторы темпоральных отношений и относятся к дальней периферии функционально-семантического поля темпоральности. Однако предикативное употребление способствует отнесению их уже к ближней периферии (Бондарко 1990:39-58).

Основным отличием высказываний с темпоральными предикатами следует признать фиксацию ими определенного опорного момента времени совершения событий, действий и т.д., который задается в языке четырьмя различными способами: а) названием отрезка времени, б) названием ситуации с известной временной локализацией, в) дейктически - через отношение к моменту речи, г) анафорически - через отношение к некоторому другому моменту, фиксированному в тексте (Падучева 1988:192). Немаловажна в этом и роль наречий-сирконстантов времени, или временных локализаторов.

Материал карачаево-балкарского языка свидетельствует о том, что “сложная мозаика времени создается вследствие взаимодействия трех временных планов: хронометрического, событийного и процессуального” (Варламова 1991:110).

Предложения со сказуемыми, выраженными темпоральными наречиями, имеют свою специфику. Подлежащие в них обычно событийные. Предикаты с ориентацией на прошедшее время употребляются в сочетании со связками эди, бол “быть”. При ориентации на настоящее и будущее время связка может быть и нулевой. В предложении превалирует сирконстантное функционирование темпоративов.

Для предикатов-наречий с темпоральным значением характерно обозначение событий через хронометрическое время. Так, например, они обозначают времена года (къышхыда // къышда “зимой”, жайда “летом”), части суток (эрттенликде “утром”, ингирде “вечером”), год (быйыл “в этом году”, былтыр “в прошлом году”), день недели (бюгюн “сегодня”, тамбла “завтра”), в течение которых происходит то или иное событие. Примеры: 1) Жыйылыуубуз тамблады “Наше собрание (состоится) завтра”; 2) Ол иш былтыр болгъан эди (Л.б.) “Это событие произошло в прошлом году”; 3) Экзамен бюгюндю (М.Т.) “Экзамен (состоится) сегодня”. В подобных. построениях наблюдается употребление уточняющих элементов, которые обозначают различные временные отрезки: 1) Кино тамбла сагъат сегиздеди (К.ж.) “Кинофильм (будет показан) завтра в восемь часов”; 2) Айырыула быйыл жайдадыла (М.Т.) “Выборы (состоятся) этим летом”.

В выражении хронометрического времени и событийного в языке большую роль играют существительные в местном падеже, а также имена в сочетании со словами заман “время”, кезиу “период”: 1) Эришиуле апрельдедиле (К.ж.) “Соревнования (состоятся) в апреле”; 2) Ол биченни заманында болур (М.T.) “Это произойдет во время сенокоса”; 3) Ол мен къошда болгъан кезиуде эди (М.Т.) “Это произошло тогда, когда я работал в кошаре”.

Подобные примеры показывают взаимосвязь времени с другими категориями. В языке, например, мы видим связь пространства и времени. В тюркологии принято частое параллельное употребление терминов “местный” и “местно-временной падеж”. Многие лексемы в зависимости от контекста могут обозначать как пространство, так и время. Ср.: 1) Ала алдадыла (З.) “Они (находятся) впереди”; 2) Сени жашауунг алдады (М.Т.) “Твоя жизнь еще впереди”. Первое предложение передает ситуацию местонахождения, а второе - временную ситуацию. В этом плане можно согласиться с А.П.Юдакиным, который говорит о том, что на определенном этапе появления разумной жизни на земле “появляется необходимость пространственной экспансии, затем возникает потребность расчленения временного континуума” (Юдакин 1984:11). Категории пространства и времени, таким образом, находят свое оформление в имени через пространственные падежи. Особенность построений со сказуемыми алда “впереди”, артда “позади” заключается в фиксировании неопределенного времени относительно событий, называемых в них.

Не все разряды наречий карачаево-балкарского языка одинаково активно функционируют как сказуемое. Это напрямую связано с явлением конверсии в языке. Так, значительное количество прилагательных и наречий вступают между собой в конверсивные отношения. Это обычно качественные прилагательные и наречия образа действия (см. подробно о конверсии: Юлдашев 1970; Ганиев 1985; Гузеев 1985). В некоторых случаях предложения со сказуемыми, выраженными подобными конверсивами, следует признать адъективными, нежели наречными. Тем более, что в словарях указывается на первичность признака предмета, чем на признак действия. В подтверждение данной мысли приведем примеры: Ол жарлыды (Ф.) “Он бедный” и Ол жарлы жашайды (З.) “Он живет бедно”. Одно и то же слово в первом предложении является прилагательным и выполняет функцию предиката, во втором же предложении оно - наречие, так как является выразителем семантического конкретизатора. Таких примеров много в языке.

Тем не менее предикативное употребление характерно и для ряда наречий образа действия. Так, например, конструкции с предикатами жаяу // жаяулай “пешком” называют ситуацию способа передвижения: Мен жаяума “Я иду пешком”. Слова жаланлай // къымыжалай “голышом”, жангызлай “в одиночку” ориентированы на выражение предиката состояния: Ол къымыжалайды (Х.Кац.) “Он голышом”; Сен жангызлайса (М.Т.) “Ты одинок”.

В отдельную группу выделяем и предложения с предикатами, выражающими особенности разговора, письма. Например: Аны сёлешгени, жырлагъаны - малкъарча, сени жазгъанынг а ингилизчады (М.Т.) “Он разговаривает и поет по-балкарски, а ты пишешь по-английски”.

Известно, что функционально-семантическая категория количества есть результат отражения количественной определенности бытия. Количественная определенность в объективной действительности предстает как дискретное, так и недискретное, непрерывное количество (Панфилов 1982:227). Если первое из них определяется посредством счета, то второе - посредством измерения.

Таким образом, числительное является лексическим обозначением определенного количества, средством выражения количественных отношений, т.е. передает грамматическое категориальное значение количества. Этим и определяется семантика предложений с предикатами, выраженными именами числительными. Семантическая структура конструкций с такими предикатами состоит в основном из двух компонентов: субъекта количества (квантитатива) и предиката количества (квантитатива). Место предиката в рассматриваемых предложениях замещается числительными различных разрядов, что отражается на смысле пропозиции в целом.

В предложениях с количественными числительными субъектная позиция занята словами, обозначающими лицо и нелицо: 1) Ала бешдиле (О.Э.) “Их пятеро”; 2) Бизни сакълагъанла алтыдыла (О.Э.) “Ждущих нас шестеро”; 3) Жаралыла тёрт эдиле (И.Г.) “Раненых было четверо”; 4) Колхоз атла жыйырмадыла (К.ж.) “Колхозных лошадей двадцать”. Общая семантика: квантитативная характеристика субъекта.

Близки к ним и предложения со сказуемыми-собирательными числительными. Однако их отличие состоит в квантитативной характеристике личного субъекта, так как собирательные числительные предназначены только для определения количества людей. Неразрывно связано с этим и выражение грамматического значения совместности (Быконя 1998:10). Примеры: 1) Биз бусагъатда экеуленбиз (И.Г.) “Нас сейчас двое”; 2) Была тёртеулендиле (Б.Г.) “Их четверо”; 3) Биз ючеулен бола эдик (И.Г.) “Нас было трое”.

В тех случаях, когда слова, занимающие место субъекта, оформлены притяжательными аффиксами, необходимым компонентом рассматриваемых предложений становятся слова в родительном (притяжательном) падеже, где они служат для передачи отношений дружбы, вражды, родства, принадлежности, части и целого, а также ряда других. Это, естественно, накладывает отпечаток на весь смысл конструкций, т.е. количественная характеристика дается через отношения субъектной лексемы со своим определяющим. Например: 1) Мени туудукъларым тогъуз боладыла (К.ж.) “Моих наследников девять”; 2) Солтанны жалчылары бешеулендиле (М.Т.) “Батраков у Султана пятеро”; 3) Сени тенглеринг ючеулен боладыла (О.Э.) “Твоих друзей трое”.

В предикатной позиции числительные функционируют и в сочетании с другими частями речи, что способствует конкретизации смысла пропозиции, ее информативной достаточности: Ала жыйырмa бла беш адам боладыла (О.Э.) “Их было двадцать пять человек”. В этом примере без слова адам “человек”, без обращения к дискурсу невозможно понять точно о количестве кого или чего идет речь, а без числительного теряется смысл предложения. Поэтому эти слова являются облигаторными компонентами данной конструкции. Таких примеров много в языке.

Числительные в предложении часто функционируют в сочетании с нумеративами, обозначающими меры длины, веса, объема, площади и др. (Бурганова 1993:282-285). Многие из них относятся к общетюркской лексике, другие характерны только для карачаево-балкарского языка, третьи являются заимствованиями из других языков. К указанному классу лексики относятся слова типа къычырым “верста”, къулач “маховая сажень”, къарыш “мера длины, равная расстоянию между растянутыми большим пальцем и мизинцем”, эл “палец”, атлам “шаг”, гёренке “около фунта”, батман “четыре пуда”, къабын “кус”, жутум “глоток”, уууч “горсть” къашыкъ “ложка”, гоппан “деревянная чашка” и т.д.

Предложения со сказуемыми, выраженными сочетаниями числительных и нумеративов, обозначают объем, размер и другие параметры предметов. Примеры: 1) Бу къумачны эни жарым метрди (З.) “Ширина этой ткани составляет полметра”; 2) Бу ун бир тулукъ болур (Ф.) “Эта мука объемом примерно в один кожаный мешок”; 3) Былайы тёрт-беш гектарды (М.Т.) “Это место составляет четыре-пять гектаров”; 4) Балчыгъынг жалан бир аякъ боллукъду (Ш.) “Меду у тебя только одна чашка”; 5) Санга жетериги бир гоппан айранды (Ф.) “Тебе достанется одна чашка айрана”; 6) Ол байны алтыны он батман эди (Ф.) “У этого богача золота было десять батманов”; 7) Сени кассада ахчанг бир отуз минг сом болур (К.ж.) “У тебя на кассе денег около тридцати тысяч рублей”.

Связь категории количества с другими семантическими категориями наблюдается и в других предложениях. Это отражается в конструкциях, где предикативное числительное оформляется различными падежными аффиксами. Ср. предложения: Байлыкъ ол бешисиниди (Ф.) “Богатство принадлежит этим пятерым” и Байлыкъ ол бешисиндеди (Ф.) “Богатство находится у этих пятерых”. Сказуемое в первом предложении выражено родительным падежом, а во втором - местным. Предикаты в них принадлежностные. В предложениях же, где субъект событийный, а предикат выражен числительным в местном падеже, обозначается время событий: Концерт бешдеди “Концерт (состоится) в пять часов”. Дескриптивные предикаты с числительными обозначают и возраст кого-, чего-либо: Осман онунчу жылданды (И.Г.) “Осман десятого года рождения”.

Предложения с предикатами, выраженными числительннми приблизительного счета, также в основном употребляются для квантитативной характеристики предметов. Это сближает их с выражениями, в которых сказуемое выражено количественными и собирательными числительными: 1) Ала бир тёрт-бешдиле (С.Ш.) “Их четверо-пятеро”; 2) Байны малы мингнге жууукъду (Ф.) “Скота у бая около тысячи”.

Нередки в языке сказуемые-дробные числительные. В этом случае они указывают на часть от целого: Бу аны жыллыкъ хакъыны ючден бириди (К.ж.) “Это составляет одну треть его годового жалованья”.

Предложения с предикатами-порядковыми числительными указывают на порядок предметов при счете: 1) Ол ишде, окъууда да биринчиди (Л.б.) “Он и в труде, и в учебе первый”; 2) Биз жашагъан этаж бешинчиди (З.) “Этаж, на котором мы живем, пятый”.

Некоторая “ущербность” числительного в выражении предиката обусловлена тем, что оно в большинстве случаев занимает приименную и приглагольную позицию в предложении.

Рассмотренные предложения представляют собой двусоставные количественные предложения, назначение которых в том, чтобы нести информацию о произведенном кем-либо подсчете тeх или иных реалий. Характер репрезентации сказуемого в них находится в прямой зависимости от избираемого способа количественной квалификации предмета-подлежащего. В лингвистике два таких способа. “Первый - абсолютный - предполагает исчисление того, что подсчитывается, в соответствукщих единицах измерения (литрах, метрах, килограммах, штуках и т.д.). Второй - относительный - устанавливает количество “предметов” косвенным путем, на основе тех отношений, в которых данное количество находится к разного рода внешним обстоятельствам бытия индивидов” (Ломов 1990:90). В первом случае мы имеем предложения, отражающие достаточно определенное количество чего-либо. Во втором же случае - неопределенное количество, выражаемое в предложениях, сказуемое которых есть не числительное.

В нашем представлении наиболее приемлемое определение предикативам дается М.А.Сагитовым в “Татарской грамматике” (1993). В ней указанные слова признаются как класс слов, которые обозначают “недейственное состояние” и выступают в основном в функции предикативного члена предложения, обнаруживая при этом свойства имен и глаголов. Предикативы делятся им на три группы: 1) экзистенциальные (бытийные), 2) модальные и 3) утвердительные (Сагитов 1993:293). Вышеизложенное позволяет нам говорить о их полифункциональности.

В синтаксических исследованиях обращается внимание на представленность бытийных предложений в разноструктурных языках и сходство их по логико-семантической структуре - “они всегда передают значение бытия (идею наличия, существования некоторого бытующего объекта) и в этом смысле универсальны” (Актуализация ... 1997:127).

Бытийные предложения рассматриваются и описываются языковедами с различных точек зрения. Можно обратить внимание на формально-структурный аспект организации конструкций и структурно-семантическую характеристику всей конструкции и его конституентов; соотношение с другими семантическими типами предложений; коммуникативные функции конструкций в тексте (Варшавская 1997:l27).

По мнению Н.Д.Арутюновой, классические бытийные предложения состоят из трех компонентов: 1) компонента, обозначающего область бытия; 2) компонента, указывающего на бытующий в этой области предмет; 3) компонента, указывающего на сам факт бытия (Арутюнова 1976:230; Арутюнова, Ширяев 1983). Ср. предложение: Бизни таулада жугьутурла бардыла (М.Т.) “В наших горах есть туры”. Оно состоит из локативного элемента, выраженного именем в местном падеже таулада “в горах”, объекта бытия, представленного основным падежом имени, и показателя бытия бар “есть”.

С формальной точки зрения в карачаево-балкарском языке локативный элемент представлен именами существительными и местоимениями в местном падеже, пространственными наречиями, послеложно-именными сочетаниями. Примеры: 1) Мында бир тамашалыкъ барды (Ф.) “Здесь есть нечто интересное”; 2) Ол байда юч жаш барды (Ф.) “У этого богача есть трое сыновей”; 3) Ол жерде бир алтын терек барды (Ф.) “В этом месте есть золотое дерево”; 4) Бизни элде Абдуллах деп бир аман адам барды (О.Э.) “В нашем селе есть один плохой человек по имени Абдуллах”; 5) Районда артха къалгъан мюлкле бардыла (О.Э.) “В районе есть отстающие хозяйства”; 6) Таула тийресинде кийик жаныуарла да бардыла (М.Т.) “В районе гор есть дикие животные”; 7) Элни огъары жанында топуракъ башлы юйчюк барды (О.Э.) “В верхней части села есть домик с глиняным покрытием”.

С точки зрения семантики в тюркологии выделяются собственно пространственные, предметные, личностные, идеальные локализаторы. Основную массу собственно пространственных локализаторов представляет лексика со значением “вмещения”: Бизни агъачлада кёп дарман ханс барды (Ш.) “В наших лесах есть много лекарственных трав”; Африкада пилле да бардыла (К.ж.) “В Африке есть и слоны”.

Предметные локализаторы указывают не только на пространство, но и на точку, относительно которой слушатель сам себе представляет пространство: Аны къатында алты жашы барды (Х.Кац.) “Рядом с ним есть шестеро его сыновей”; Эшик артында челек барды (О.С.) “За дверью есть ведро”.

Личностные локализаторы ориентированы на лицо: Бизде бир иги атла бардыла (Ф.) “У нас есть хорошие лошади”; Сизни арагъызда сатхычла бардыла (О.Э.) “Среди вас есть предатели”.

Идеальные локализаторы - это то пространство, “в котором существуют наши мысли, чувства, воспоминания, оценки и т.п.” (Серээдар и др. 1996:17-32): Аны башында кёп хыйла барды (Ф.) “В его голове много хитрости”; Аны жюрегинде бир сейир огъурлулукъ барды (Ф.) “В его сердце есть какая-то доброта”. Таким образом, рассмотренный материал позволяет говорить о том, что локативный элемент может обозначать мега-, макро- и микромир человека, иметь материальный и “идеальный” характер. Лексика в позиции подлежащего не имеет особых ограничений. Это объясняется тем, что “бытующий (наличествующий) объект” может быть любым и обозначать как предмет, вещь, так и событие или признак.

Наличие в этих предложениях семантических конкретизаторов со значением локатива говорит в пользу связи бытийных предложений с конструкциями локативного типа, однако их можно увязать и с предложениями посессивного типа: Домашны саулугъу барды (О.Э.) “У Домаша есть здоровье”. Здесь объект принадлежностный, поэтому подлежащее предложения определяется словом в родительном падеже, что накладывает значение посессивности в структуру предложения. Оба приведенных типа предложений могут быть синонимичны друг другу: Менде китапла бардыла // Мени китапларым бардыла “У меня есть книги”.

Следует отметить, что для предложений с предикатами, выраженными словом бар, характерно множество значений. Это зависит от лексики, входящей в структуру предложения, от взаимодействия его семантических компонентов. Так, построения с указанным предикатом через бытие обозначают состояние, черты характера, квалификацию лица, его умственные способности, нрав животных и т.п. Примеры: 1) Даулетни къарыуу, саулугъу да барды (О.Э.) “У Даулета есть сила и здоровье”; 2) Сени уа билиминг барды (О.Э.) “А у тебя есть знания”; 3) Сенде акъыл барды (Ф.) “У тебя есть ум”; 4) Мени нёгерлерим бардыла (О.Э.) “У меня есть спутники”; 5) Махайны кийик къылыгъы барды (О.Э.) “У Махая есть дикий нрав”; 6) Ол эмегенни бир огъурсуз жапысы бар эди (Ф.) “У того эмегена был злой вид”.

Слово жокъ “нет” служит выразителем предиката отсутствия и антонимично бар, что предопределяет антонимичность предложений с их участием. Предложения с предикатом жокъ по семантике и формальной устроенности также многообразны: 1) Мени Степандан хапарым жокъду (Х.Кац.) “У меня от Степана нет вестей”; 2) Манга мында жашау жокъду (И.Г.) “Для меня здесь нет жизни”; 3) Дуния башында бизден насыплы адам жокъду (Х.Кац.) “На свете нет людей счастливее нас”; 4) Адемей былайда жокъду (О.Э.) “Адемея здесь нет”; 5) Къолумда бир тюрлю сауутум жокъду (О.Э.) “В pуках у меня нет оружия”; 6) Сизге тюбер акъылым жокъду (О.Э.) “У меня и в мыслях нет встречаться с вами”.

Предикаты бар и жокъ широко представлены в паремиях карачаевцев и балкарцев. Они ориентированы на внеязыковую действительность и дифференцируют информацию, типы знаний, полученные в результате жизненного опыта человека: 1) Телини уллусу, гитчеси жокъду “Дурак не бывает большим или маленьким”; 2) Тилчини ийманы, дини да жокъ “У сплетника нет веры и религии”; 3) Иши жокъну кючю жокъ “У кого нет дела, у того нет и силы”; 4) Айны да барды таплары “И на луне есть пятна”; 5) Жayy барны досу да бар “Имеющий врага имеет и друга”; 6) Тюеден кючлю жел да барды “Есть ветер, который сильнее и верблюда”.

Слова бар, жокъ тяготеют к именам. Они могут принимать аффиксы падежа и принадлежности: 1) Башынг барда ишинг да барады (Л.б.) “Если голова на плечах, пойдет и работа”; 2) Юйю жокъну кюню да жокъду (Посл.) “Не имеющий дома не видит света белого”; 3) Аны барын, жогъун киши да билмейди (Ф.) “Есть он или нет, никто не знает”; 4) Ахчасы баргъа киши тырман эталмаз (Ф.) “Денежному никто не смеет делать упрек”.

Лексема керек в тюркском языкознании признается как лексико-грамматическое средство выражения алетической и деонтической модальности. Если для алетической модальности характерно обозначение необходимости с точки зрения реальных условий, то деонтическая модальность “передает долженствование и необходимость как общественные нормы и морально-этические принципы, обычаи и законы” (Зайнуллин 1986:51). В карачаево-балкарском языке “идеальными” конструкциями, передающими деонтическую модальность, являются пословицы со сказуемыми, выраженными указанным словом: 1) Шагъырей болургъа да эс керекди “Для знакомства тоже нужна сообразительность”; 2) Темир юйге да чюй керекди “Гвоздь нужен и для железного дома”; 3) Ойнагъан ачыуланмазгъа керекди “Играющий не должен злиться”; 4) Тогъуз кюн жашар жерде сегиз кюн ишлерге керекди “Где будешь жить девять дней, там необходимо восемь дней трудиться”.

Указанная лексема имеет свойства имен и глаголов. Как имена, принимает словообразующие аффиксы =ли, =сиз (керексиз зат “ненужная вещь”, керекли адам “нужный человек”), падежные и притяжательные аффиксы: 1) Санга не керегин мен билеме (Ф.) “Я знаю, что тебе нужно”; 2) Санга керекге мен угъай демейме (К.ж.) “Я не против того, что тебе нужно”. Подобно глаголам, керек имеет форму отрицания: Ол манга керекмейди (Л.б.) “Это мне не нужно”.

По функциональным особенностям к слову керек близки лексемы борчлу “должный”, тийишли “достойный”. Слово борчлу в “Толковом словаре карачаево-балкарского языка” определяется как многозначное прилагательное: 1) имеющий что-либо своей обязанностью, долгом и 2) благодарный, за что находящийся по отношению к кому-либо в положении должника (КъМТАС 1996:483). Мы признаем за ним статус предикатива с модальным значением.

Известно, что прилагательное обозначает признак предмета и основная его функция в предложении - функция определения. Рассматриваемая лексема обычно не выполняет роль одиночного определения и имеет свои аргументы в различных падежных формах. Примеры: 1) Ол санга ахча борчлуду (М.Т.) “Он должен тебе деньги”; 2) Санга китап борчлу адам бери келеди (Л.б.) “Сюда идет человек, который должен тебе книги”. Кроме того, слово борчлу в предложении является и обязательным компонентом сложного сказуемого: Сен да мени тапханынг кибик ёсдюрюрге керексе (Ф.) “Так как ты меня родила, то обязана и вырастить”.

Необходимо включить в класс предикативов и слово ырыс, которое в “Карачаево-балкарско-русском словаре” подается как многозначное имя существительное: 1) примета, предрассудок, 2) запрет, табу (КБРС 1989:759). Оно в абсолютном большинстве случаев употребляется в предложении как сказуемое: 1) Атны башына ургъан ырысды “Бить лошадь по голове нельзя”; 2) Байрым эркекни ёлтюрген бек ырысды “Убивать удода большой грех”; 3) Кече тырнакъ кесген ырысды “Ночью нельзя стричь ногти”. Эти предложения состоят из подлежащего, выраженного причастным оборотом, и сказуемого. Данная лексема выполняет и функцию главной части сложноподчиненного предложения: 1) Сабан бек битсе, ырысды “Если хорошо уродится - это плохая примета”; 2) Сабий атасына, не анасына бек ушаса, ырысды “Если ребенок сильно похож на отца или мать - это плохая примета”; 3) Къаргъала жыйын болуп къычырсала, ырысды “Если много ворон вместе каркают - это плохая примета”. Таких предложений много в языке. Они аккумулируют в себе представления народа, связаны с их поверьями, жизненным опытом.

В языке наблюдается замена лексемы ырыс словом жарамайды “нельзя”. Это связано с их прагматической функцией - запретом или предостережением: Юй ичинде сызгъыргъан ырысды // Юй ичинде сызгъырыргъа жарамайды “Нельзя свистеть в доме”.

Таким образом, предикативы являются полифункциональными единицами языка. В основном выражают предикат и передают различные модальные значения (Сибагатов 1984:9).