Муромцев С. Рецепция римского права на Западе
жүктеу/скачать 0.71 Mb.
|
| § 21. Подчинённость немецкой церкви римской курии и политическая связь Германии с Италией, помимо других обстоятельств, вызывали постоянные сношения этих двух стран. Слава итальянской образованности и итальянских университетов перешла на север от Альп, возбуждая удивление и оживляя ту умственную связь германского мира с древностью, которая зародилась ещё в самом начале средних веков.—В этом движении и теперь первенствующая роль принадлежала духовенству, которое всё ещё составляло единственный образованный класс немецкого общества. Мы видели уже, каково было взаимное соотношение канонического и римского права по их содержанию: в основах своих каноническая система была та же римская система юридического воззрения, видоизменённая по отдельным институтам (§ 18). С судебной точки зрения каноническое право прямо предполагало применение римского нрава, насколько это последнее ему не противоречило: изложенное на латинском языке, каноническое законодательство повторяло сплошь и рядом римские термины, оставляя в силе и развивая связанные с ними понятия. При таком значении римского права клирики, естественно, не пренебрегали его изучением. Начиная с ХІII столетия многие из них—по преимуществу
стр. 57 члены аристократических фамилий и городского патрициата— отправляются в Италию, где они вступают в университеты, особенно в Болонью, и в ряду прочих предметов учатся римскому праву. Итальянские университеты предоставляют немецким студентам различные привилегии: по возвращении своём на родину эти студенты группируются в больших центрах и оказывают там своё влияние на правосудие. Между тем уже в XIII столетии компетенция духовных судов расширилась до чрезвычайности (стр. 12—16). Клятва ведалась церковью, и отсюда каждое гражданское отношение, как скоро оно было подкреплено клятвой, подлежало её ведению (1204 года). Рядом с этим папа Иннокентий III (1204 г.) объявил подсудным церковной власти каждое гражданское дело, где одна сторона чрез своё правонарушение согрешила против другой,—знаменитое постановление. которое во Франции повело к большим спорам церковной и светской властей. Кто не хотел подчиниться светскому суду, тому достаточно было утверждать, что его противник согрешил пред ним,—и дело обязательно переходило в ведение церковного суда. Не мудрено, что влияние канонических (а, стало быть, и римских) идей перешло также в область светского права. Для светского мира церковь служила представительницею просвещения и образцом для подражания; к светскому законодательству и праву духовенство относилось свысока и критически. Под влиянием такого отношения в XIII веке (1275 г.) один клирик, вероятно, посетивший итальянские университеты, составил «Швабское Зерцало», которое должно было составить некоторый противовес «Саксонскому Зерцалу». Новый памятник отражал в себе право южной Германии; но не всегда автор верно излагал действующие порядки: до некоторой степени он придавал значение юридических норм таким постановлениям, которые казались ему желательными, но на деле не обладали практическою силою. Канонические источники (декреталии) оказали свое влияние на Швабское Зерцало, а сверх того в него вошло от сорока до пятидесяти заим-
Авторитет духовных судов был настолько велик, что считаться с ним надлежало и самому Саксонскому Зерцалу. По свидетельству одного автора толкований (XIV ст.) на этот памятник, глупец тот, кто пред духовными судами ссылается на постановления Зерцала, не доказывая, что они согласны с каноническими или римскими. В видах оправдания Зерцала стали составлять толкования его в духе канонических идей. С другой стороны, в XIV столетии из духовных сфер вышло сочинение некоего Кленкока, в котором доказывалось, что двадцать одно постановление Зерцала противоречит христианству, а в 1372 г. особая папская булла запретила применение четырнадцати из них. III. Влияние императорской власти. § 22. В продолжение всех средних веков и правители, и общество, особенно в Германии, полагали, что власть германских императоров исходит преемственно от власти римских императоров. Коренясь в общем направлении мысли, столь благоприятном для воспроизведения в жизни всего античного, эта фикция привлекала к себе самих императоров по двум особенным причинам. Во первых, она оправдывала их завоевательные стремления касательно Стр. 60
В связи с дружелюбным отношением императорской власти к, римскому праву стоят следующие явления: 1. Хотя императорская власть мало вмешивалась в гражданскую юрисдикцию, однако там, где это случалось, она благосклонно относилась к ссылкам на римское право; такие ссылки встречаются во многих императорских постановлениях и в решениях отдельных спорных дел. Впоследствии Стр. 61 сложилось легендарное известие о том, что ещё имп. Оттон III (983 —1002) предписал суду судить по римскому праву, — известие, которое составляло параллель преданию, относившему силу Саксонского Зерцала к Карлу В. (стр. 56). Так или иначе сложилось воззрение на римское законодательство, по которому оно представлялось общеимперским наряду с прочими императорскими постановлениями. В связи с тем власть охотно допускала, чтобы спорные дела передавались на разрешение итальянских университетов, которые судили по римскому праву, и в XIII и XIV вв. были многочисленные примеры такого обращения к иноземной юрисдикции. С своей стороны, императоры наделяли различными привилегиями и самые университеты, и немецких слушателей их. 2. Обращение к совету итальянских юристов было лишь другою стороною того же отношения к римскому праву. Так, об имп. Фридрих I, современник «четырёх докторов», рассказывается, что он пользовался их советами; позднее подобные же отношения существовали между имп. Карлом IV (1347—1378) и Бартолом. Далее образование светской юриспруденции в самой Германии согласовалось с стремлениями императорской политики. Получив своё образование в Италии, светские юристы группировались потом около императора, в качестве советников, секретарей, или отправлялись заграницу его послами. При вышеупомянутом Карле IV с званием юриста было соединено дворянское достоинство низшей степени. В XV столетии юристы, вышедшие из университетов, составляли как бы особое сословие, которое, правда, стояло вне судов, но не оставалось без влияния на ход правосудия. 3. Тот же император содействовал учреждению первого немецкого университета в Праге (1348 г.); для светской юриспруденции открывался собственный источник образования и тем умножалось число светских юристов. Вслед за Прагой возник ряд университетов: Вена (1368), Гейдельбергъ (1386), Кельн (1388), Эрфурт (1392), Вюрцбург (1402), Лейпциг (1409], Рошток (1419), Базель (1459), Фрейбург (1460), Майнц (1478 )и друг. Разумеется, в начале только духовенство было способно составить необходимый
§ 23. Конец подготовительного периода в истории рецепции следует отнести к средине XV столетия. Спрашивается, в какой мере к этому времени осуществилась рецепция в светской юрисдикции, и в какой мере были обеспечены дальнейшие успехи её? Ограничиваемся наиболее общими- указаниями. Три обстоятельства заслуживают особого внимания. Во первых, римские идеи оказывали своё влияние на общий склад юридического созерцания; так или иначе они располагали постепенно правовое чувство к принципу личного обладания, в тех или других его проявлениях. То, что в этом отношении было совершено в самом начале средневековой жизни, путем непосредственного соприкосновения новой жизни с римским строем (гл. I), теперь продолжалось, хотя и медленным шагом, путём идейного влияния. Вместе с тем знакомство с римскими юридическими понятиями приучало немецкую юриспруденцию к анализу и отвлечению. — Во вторых, практикою были усвоены некоторые отдельные институты в их римском виде; таковы давность, дарование совершеннолетия ранее назначенного для того срока (venia aetatis), узаконение незаконнорожденных чрез последующий брак их родителей (legitimatio per subsequens matrimonium), залог всего стр. 63 имущества. В южной Германии, благодаря и относительной близости к Италии, и относительному обилию университетов, римское влияние было вообще сильнее, нежели на севере. — В третьих, как в общем ни слабо было еще это влияние, оно успело уже нарушить цельность самостоятельного судебного творчества. На это обстоятельство надлежит обратить особенное внимание, как на главный результат, достигнутый рецепцией к концу настоящего периода. Энергия судебного творчества обуславливается непосредственно тем авторитетом, который суды имеют в обществе. Авторитет суда шеффенов был велик в начале их деятельности и отсюда между прочим — громадное значение «Саксонского Зерцала». Но мы видели, как духовенство подкапывалось под этот памятник; то же духовенство и вслед за ними светские образованные юристы держали в своих руках нотариат и, заведуя таким образом составлением сделок, вносили в правосудие иноземный элемент. Суды не могли видеть в себе единственных хозяев в области правосудия; не признавало за ними этой роли и самое общество, и при таких условиях их творчество не могло литься такою широкою, всеохватывающею струею, как это могло бы быть при иных обстоятельствах. В сравнении с законодательным, судебное творчество — наиболее живое и прогрессивное: однако, всё таки суд, как организованный и сложный деятель, сохраняет некоторую долю консерватизма. Новые запросы жизни, обращенные к суду, рискуют на некоторое время встретить в нём неблагосклонный приём, если они не согласуются с уже сложившимися понятиями. Но, если авторитет суда не подрывают со стороны, то в конце концов ему всегда предстоит почётный и плодотворный выход из столкновения; и то движение, которому сначала суд мог противодействовать, потом в суде же находит своего главного руководителя. Примером служит древнеримский суд в эпоху первоначального образования «общенародного» права (ius gentum).—Не так было в Германии. Каждый раз, как только шеффенам приходилось замедлить в удовлетворении каких либо требований жизни, их ожидал упрёк в неспособности или не желании воспользоваться стр. 64 образцовыми постановлениями римского права. Уже в XIV столетии, вследствие умножившихся сношений между отдельными частями немецкой земли и вследствие некоторого объединения их, в обществе начали чувствовать неудобства, происходящие от большого разнообразия в местном законодательстве: чуть не каждый город руководствовался своим собственным сборником законов. Конечно, по содержанию своему эти сборники выражали одно и то же германское право; но разногласие по отдельным вопросам и самое различие форм заставляло желать одного общего законодательства. Суды многих местностей рецепировали «Саксонское Зерцало», не обращая внимания на то, согласовалось ли они вполне с местными постановлениями. Возведение Зерцала н степень общего «источника» права, конечно, могло бы устранить зло вполне, если бы литература, пользуясь накопившеюся судебною практикою, с своей стороны облегчила бы суду его дело, способствуя распространению единообразных взглядов на способ применения и на толкование отдельных постановлений, хотя и несколько устаревшего, однако, бесспорно, народного памятника. Устарелое могло бы быть устранено и исправлено путём одной судебной интерпретации. Однако образованные юристы только помешали правильному движению в этом направлении. Они указали на римское право, как на то определённое, ясное, однообразное право (ius certum), которое одно способно заменить собою неопределённые, неясные, разнообразные германские законы (ius incertum). В начале XV века появилось сочинение, названное позднее «Судебным Зерцалом». Автор, высказывая недовольство по поводу «произвола» и «неизвестности», царящих в судах, предлагает два трактата: один о гражданском, другой—об уголовном праве. В первом из них, основанном на глоссаторских сочинениях об исках (de actionibus), преподаётся обзор римских исков: определяются условия применения каждого иска, цитируются подходящие места из Corpus iuris, приводятся исковые формулы, и всё это сопровождается элементарными объяснениями для неучённой публики, заимствованными из Юстиниановых Институций. Всё изложение основано на римском праве, лишь местами проглядывает влияние обычаев; стр. 65 сходство латинских и немецких названий автор принимает за сходство самих институтов и переносит на немецкие отношения неподходящие римские постановления. — Высшие суды первые подчинились новым веяниям: образованные юристы стояли к ним ближе, нежели к низшим судам. Уверенность стала исчезать в низших судах и они сами охотно передавали свои дела на перерешение высшего трибунала. С другой стороны, не доверяя суду, сами тяжущиеся избирали третейских судей сначала из среды духовенства, потом — из среды светских юристов; то же значение имела фиктивная уступка спорных прав лицам, которые судились по римскому или каноническому праву. Так, напр., .тяжущиеся уступали фиктивно свои права студентам для того, чтобы их дело разбиралось по римскому праву; другие сами только для этой цели вступали в число студентов. Было бы ошибочно в повороте в сторону римского права, произведённом юристами, усматривать явление насильственное в прямом смысле этого слова. Такова сила авторитета, особенно—авторитета, созданного положением и образованием. Его представители могут указывать путь, не вполне гармонирующий с истинным пониманием общественных нужд, и тем не менее общество добровольно подчинится такому указанию. Стр. 66 Период полной рецепции в Германии40. (1/2 ХV-ХVIII) I. Падение феодализма: полуобразованные юристы и популярная юридическая литература. § 24. В XV столетии открылись новые условия, благоприятствующие делу рецепции. В гражданской жизни происходило движение, которое порождало усиленный запрос на новые юридические нормы. Феодальный строй общества близился к своему разрушению. В городах усилилась торговля: замкнутая жизнь самоуправляющейся городской общины не мирилась с новыми условиями торгового обмена; положение низших классов улучшалось; крепостные отношения ослаблялись; поземельная собственность утрачивала личный характер и приобретала самостоятельность; государственность поднималась. Легисты обладали в римском праве готовой регламентацией, подходившей к вновь образовавшимся отношениям; принцип личной собственности служил им руководящею нитью, многообразные формы обязательств были как раз на руку оживившейся торговле. Многое встречалось с особенным сочувствием; так было, напр., с правилом, по которому должник отвечает пред кредитором прежде своих поручителей (beneficium excussionis), или с правилом, по которому продажа вещи за малую цену (laesio enormis) даёт продавцу право на удовлетворение. Свойственный римскому праву порядок публичного обвинения уголовных преступников соответствовал новым требованиям государственности. Как в XII столетии в Италии преобразование гражданской жизни привело её к рецепции, так теперь подобное же преобразование приводило к тому же и Германию. Стр. 67 Разумеется,—будь юриспруденция предоставлена своим собственным силам,—ей пришлось бы самостоятельно вырабатывать новые юридические нормы. Переворот потребовал бы в таком случае большой затраты творческой силы, судам предстояло бы играть в этом процессе первую роль,—и в результате практическая юриспруденция, преодолев победоносно все трудности, сохранила бы в себе ту плодотворную свежесть, которая всегда сопутствует непосредственно-казуальному творчеству, а действующее право изменилось бы как раз настолько, сколько требовали настоятельные нужды времени. Но история судила иначе. Мы видели, что уже раньше были подорваны и авторитет, и энергия шеффенов. Теперь же, когда юристы, посторонние судам, явились пред обществом с готовым планом преобразования в руках, шеффены были устранены вовсе от нового движения. Оно перешло в руки юристов.—На помощь относительно немногочисленному классу образованных юристов выступил более многочисленный класс юристов полуобразованных. Возникновение этого последнего класса весьма характеристично для тогдашнего правового состояния. Запрос на лиц с юридическим образованием умножил число светских слушателей в университетах, но немногие из них были в состоянии пройти полный курс. Римское право преподавалось в университетах на итальянский лад (mos italicus), - так как его установили комментаторы; точнее сказать, — преподавалось не самое римское право, а доктрина комментаторов. Доктрина комментаторов была доступнее юристу того времени, нежели чистое римское право. Основным приёмом изложения предмета была экзегеза; она развилась в сложный механизм, в котором не трудно заметить следы систематизирующей тенденции. Сочинения этого типа состояли обыкновенно из многих частей. Во введении автор предлагал характеристику и указание избранного им предмета, объяснял термины и всё другое, нуждавшееся в предварительном объяснении. Затем следовали: указание частей (partitio), краткое общее обозрение всего предмета (summo), изложение казусов, заимствованных из источников или вымышленных (casus), текст источников с за- Стр. 68
мечаниями по поводу вариантов в чтении, разные пояснения к тексту с соблюдением правил Аристотелевой диалектики, разные замечания (connoto), как то: сопоставления родственных положений, отвлечение общих правил, указание мнений разных учёных и т. д. Этот тяжёлый порядок был не более как отражением порядка лекций: лекция и книга в это время ещё не расходились, и книга была записанным курсом лекций. В общем устройстве преподавания не было ни плана, ни последовательности; каждый из преподавателей читал, что хотел и как хотел, останавливаясь особенно на том, что по каким либо основаниям интересовало его лично. Случалось, что курс Институций читался четыре—пять лет, или одно место из Дигест комментировалось в продолжении нескольких месяцев; новичок слушатель рисковал всегда попасть сразу на средину институционного курса или на подробности комментария. Прохождение полного курса требовало от студента многих лет и средств; чрез три года он мог оставить университет магистром (диалектика, риторика, вообще artes laberates) и не ранее чем чрез пять лет доктором права. Немногие -достигали такого конца; большинство, нахватавшись отрывочных знаний, покидало университеты и расходилось по стране. Полуобразованные юристы этой категории не могли примкнуть к высшим судам, но их принимали охотно в низших судах и они поступали туда в качестве адвокатов, нотариусов, секретарей и писцов. Можно было вступить на то же поприще, вовсе не быв в университете; юридическое образование приобреталось также из популярных книг и учебников.—Появление и развитие этой популярной юридической литературы составляет другой характеристический факт описываемого времени. Она состояла из ряда практических руководств и указателей; адвокаты, нотариусы, судьи и др. находили в них советы на счёт того, как нужно вести дела, пользуясь определениями римского права. как излагать те или другие сделки и т. п. Для удобства читателя всё такие справки излагались в алфавитном порядке. Их содержание заимствовалось отчасти непосредственно из Юстиниановых сборников, чаше же из глоссаторов и ком- стр. 69 ментаторов со многими ошибками и искажениями. О практическом достоинстве этих сочинений не может быть речи. но практическое влияние их было громадное. Написанные и по латыни, и по немецки, они расходились в большом числе экземпляров и по Италии, и по Германии и ввели латинский язык в употребление в самых судах. — Неграмотные и полуграмотные шеффены были окончательно подавлены новым течением. Чтобы как нибудь разобраться в своём деле, они прибегали к помощи начитанных секретарей, и эти последние во время разбирательства вычитывали судьям подходящие постановления и определения закона и между ними—постановления римского законодательства. § 25. Постепенно «полуобразованные» юристы приобрели в судах преобладающее влияние. Их победа, помимо всего другого, имела также политическое значение: во первых, это была победа светской юриспруденции над духовною, юридическое влияние духовенства отступило теперь на задний план, и из духовной среды вышла пословица: «юристы—плохие христиане» (Juristen-bose Christen). Юристы фигурировали в числе плохих христиан на ряду со сборщиками податей, полицейскими, ростовщиками, врачами и поэтами. Позднее тот же взгляд на юристов поддерживался духовенством во Франции, где замечательнейшие из них принадлежали к гугенотам. Во вторых, победа юристов над шеффенами была победою бюрократии над народным элементом в суде. Но в этом обстоятельстве состояла и оборотная сторона нового положения. Бюрократия устраняла из правосудия и казуальное творчество, и индивидуализирование права при его применении; в бюрократическом суде не могло быть той справедливости в приме нении закона, которая свойственна суду народному. Судопроизводство под влиянием юристов делалось формальным, сложным и трудным; юридические нормы, изложенные на латинском языке, усилили значение адвоката и сделала его неизбежным посредником между тяжущимися и судом. Далее между юристом-бюрократом и обществом не существовало особой нравственной связи; самые нравственные стремления юристов в ином случае могли оказаться сомнительного свой- стр. 70 ства. При крайне неравномерном распределении образования в юридическом сословии и при относительно низком уровне этого образования вообще, юридические познания в распоряжении многих послужили лишь для различных злоупотреблений Среди адвокатов нашлось не мало кляузников; среди разумных советов, раздаваемых и изустно, и письменно, и печатно, немало каверз самого низкого свойства. Стороне, желавшей отделаться от неприятного свидетеля на суде, советовали дать этому свидетелю предварительно пощёчину и потом утверждает, что он свидетельствует по вражде. Кто желает приобрести вещь, которую хозяин не продаёт, тому советовали выпросить её себе в ссуду и потом как бы затерять: хозяину придётся удовольствоваться денежным удовлетворением по оценке. Если муж намерен завещать своей жене узуфрукт на имение, нотариус же, благоприятствуя жене, желает обеспечить за нею собственность, то ему рекомендовали к обозначению узуфрукта прибавить, как бы в пояснение: «чтобы она не могла закладывать, продавать, отчуждать»; потом эта оговорка даст сторонникам жены основание приписывать ей не узуфрукт, но (ограниченное) право собственности. Кто намерен показать ложно под присягой, тот должен присягнуть в праздник, когда самая присяга не действительна. Кого принуждают жениться на девушке, им обольщённой, тому советовали внести в брачный договор условие: брак разрушается, если жена изменит мужу; присутствующим такая оговорка покажется вполне основательною, а между тем самый брак, как условный, будет недействителен.— Авторы и сторонники таких уловок вызывали на себя справедливое нарекание, и пословица: «юристы — злые христиане», приобрела известный смысл на языке светского общества; её повторил, между прочим, и Лютер, имея в виду крайний формализм, устанавливавшийся в правосудии под влиянием юристов. Авторитетные свидетели XVI века, каковы Цазий, Меланхтон и другие, не жалели тёмных красок, чтобы нарисовать невзрачную физиономию «докторов» права, их взяточничество, раболепие пред сильными мира и т. п. Недовольство юристами, общим характером их деятельно– стр. 71 сти и поведением в отдельных случаях, распространялось и на то право, представителями которого они были. В чём виноваты были исключительно одни органы применения, в том винили самое право.—Впрочем до известной степени римские принципы, в том виде, как их проводили юристы, противоречили интересам сословий. Опираясь на римские постановления о правах государя (примеч. 38) и на римский же принцип взаимного равенства граждан, юристы поддерживали князей в их стремлении к расширению своей власти и к подавлению политических привилегий дворянства и городов; отсюда — недовольство юристами со стороны этих двух классов населения. Справедливее других было недовольство сельского населения. Учение глоссаторов и комментаторов о распределении собственности между феодальными господами и подвластными им покровительствовало стремлению землевладельцев к присвоению крестьянских земель. Под авторитетом римского права сельскому населению навязывали преобразование, для которого ещё не пришло время и в котором, может быть, оно вовсе не нуждалось. Римские идеи содействовали искусственному разрушению общины и размножению частных собственников. Не без влияния остались они на закрепощение крестьянской массы: римское деление лиц на свободных и рабов служило юридическим критерием при регулировании отношений помещиков к крестьянам. Были и иные, более частные поводы к недовольству. Сильная борьба происходила в области наследственного права, где римский порядок противоречил искони сложившемуся германскому порядку; так, напр., право супругов на наследование (герм.) должно было отступать теперь пред правом боковых родственников (рим.) и т. п. Одним словом, если жизнь давала достаточные основания для рецепции, то юристы были повинны в том, что повели это дело через чур односторонне и исключительно. Особенно «крестьянину нечего было ожидать какого бы то ни было законного материального улучшения в его положении. Как бы высоко ни ценили римское право, для этой части народа было несчастием, что в употребление вошло чужеземное право с иностранным языком. Отсюда—слепая ненависть крестьян, направленная против стр. 72 докторов права. Если где нибудь, то именно здесь была основательна жалоба на то, что собственное народное право утрачено, а его место заступило право иноземное, предававшее простолюдина изворотам всевозможного крючкотворства. Нигде бедный не находил одинакового оправдания с богатым и знатным. Это вообще было одним из самых больных мест тогдашнего состояния Германии. Бедным негде было искать справедливости, а то, что смягчало гнёт в средние века, — попечение императора и церкви, зависимость от которых имела более мягкие формы, и под властью которых жилось хорошо, теперь тоже было утрачено»41.—Протест общества против римского права или, точнее, против юристов выражался населением в различных формах: его заявляли сословные сеймы, его разрабатывала с любовью народная сатира, местами же докторам приходилось терпеть от насилия над их личностью. Население Баварии и Вюртемберга протестовало особенно энергично, ибо и юристов там было относительно более, и католическое духовенство с охотою поддерживало всякое движение, направленное против светской юриспруденции. По одной из крестьянских программ, «ни один доктор римского права не может быть допущен в какой либо суд... народу должно» быть возвращено его старое отечественное естественное право»42 Во время крестьянских войн со стороны крестьян высказывалось категорическое требование об уничтожении «докторов». Три рода разбойников, по словам народной сатиры и памфлетов, нуждались в искоренении: разбойники в тесном смысле, купцы и юристы. II. Преобразование судов. (XVI-XVII). жүктеу/скачать 0.71 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|