Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

388

вольно предались в его руки. Мы, конечно, могли бы всю Ломбардию

наполнить своими жалобами и, ко стыду вашего города, по всей Италии разнести

весть о причиненных нам обидах, но мы не стали этого делать, чтобы столь

благородную и великодушную республику не замарать гнусностью и жестокостью

одного из ее граждан. Знай мы раньше о его алчности, так уж постарались бы

насытить ее, хоть она бездонна и беспредельна, и, может быть, отдав одну

половину своего добра, сохранили бы другую. Но так как время уже потеряно,

мы решили обратиться к вам с мольбою сжалиться над бедственным положением

подданных ваших, дабы в будущем пример наш не отвратил других от стремления

покориться вам. Если же зрелища бедствий наших недостаточно, чтобы тронуть

вас, пусть устрашит вас гнев Божий, ибо, Господь видел храмы свои, отданные

грабежу и пламени, а нас самих предательски захваченных в плен в лоне своей

родины". С этими словами бросились они наземь, крича и умоляя вернуть им их

добро и их родные места и, раз уж чести поруганной не вернешь, то хотя бы

жен вернули мужьям и детей родителям. Слух об этих злодеяниях и ранее

распространился во Флоренции, теперь же, услышав о них из уст потерпевших,

члены Синьории были глубоко взволнованы и возмущены. Асторре немедля

отозвали, он был признан виновным и объявлен предупрежденным. Произведены

были розыски имущества, похищенного у жителей Серавеццы: все, что удалось

найти, возвратили владельцам, остальное республика с течением времени

возместила им различными способами.

XXII

Что касается мессера Ринальдо Альбицци, то его упрекали в том, что он

ведет войну не в интересах флорентийского народа, а в своих личных, что с

тех пор как он стал комиссаром, из сердца его улетучилось желание взять

Лукку, ибо ему вполне достаточно было грабить занятую местность, перегонять

в свои имения захваченный скот и наполнять дома свои добычей; что, не

довольствуясь добром, которое слуги его забирали для него, он еще перекупал

захваченное солдатами и из комиссара превратился в купца. Клеветнические эти

наветы, дойдя до его слуха, потрясли это благородное и неподкупное сердце

более, чем подобало бы столь уважаемому человеку. Смя-

389

тение, овладевшее им, было так велико, что негодуя на магистратов и

простых граждан, он поспешил во Флоренцию, не ожидая и не прося оттуда

разрешения. Явившись в совет Десяти, он обратился к нему с такими словами.

Ему хорошо известно, как трудно и опасно служить народу, не знающему узды, и

государству, в котором нет согласия, ибо народ жадно ловит любые слухи, а

государство, карая за дурные деяния, не награждает за хорошие, а в

сомнительных случаях спешит обвинять. Одерживаешь ты победу - никто тебя не

хвалит, совершаешь ошибку - все тебя обвиняют, проигрываешь - все на тебя

клевещут. Твоя партия донимает тебя завистью, противная - ненавистью. И тем

не менее боязнь несправедливого обвинения никогда не отвращала его от

действий, которые он считал несомненно полезными отечеству. Но теперь

гнусность этих последних наветов истощила его терпение и изменила

умонастроенность. Поэтому он просит правительство в дальнейшем защищать

граждан, чтобы те в свою очередь усерднее служили государству, и раз уж во

Флоренции нет обычая удостаивать их триумфом, пусть хотя бы установится

обычай оберегать их от ложных обвинений. Пусть нынешние магистраты не

забывают, что они ведь тоже граждане нашего города и тоже могут в любой день

подвергнуться обвинению, - тогда им придется испытать, как оскорбительна для

честного человека клевета. Совет Десяти в данном случае постарался

умиротворить его, а действия непосредственно против Лукки поручили Нери ди

Джино и Аламанно Сальвьяти, которые отказались от плана опустошать

прилегающую к Лукке местность, считая, что надо двинуться прямо на город. Но

так как стояла еще зимняя погода, они разбили лагерь в Капанноле, где, по

мнению комиссаров, только попусту теряли время. Однако, когда отдан был

приказ теснее обложить город, солдаты из-за непогоды отказались

повиноваться, хотя совет Десяти требовал усиленной осады и не желал

считаться ни с какими доводами.

ХХIII

Был в то время во Флоренции прославленный архитектор по имени Филиппо

ди сер Брунеллески. Город наш полон его произведений, и потому вполне

заслужил он, что после его смерти в самом большом из наших храмов

390

поставлено было его мраморное изображение с надписью, свидетельствующей

каждому, кто прочтет ее, о замечательном его даровании. Он утверждал, исходя

из местоположения Лукки и особенностей реки Серкьо, что город этот легко

было бы затопить, и с такой уверенностью всех в этом убеждал, что совет

Десяти постановил проделать такой опыт. Однако из этого не вышло ничего,

кроме смятения в нашем лагере и успеха для осажденных. Ибо жители Лукки

повысили с помощью плотины уровень того места, куда отводили воды Серкьо, а

затем однажды ночью открыли канал, по которому поступала вода, вследствие

чего вода эта, встретив на пути своем препятствие - воздвигнутую луккцами

плотину - устремилась в отверстие канала и разлилась по равнине, так что

наше войско не только не смогло приблизиться к городу, а вынуждено было даже

отойти.

XXIV

Неудача этого предприятия побудила вновь назначенный совет Десяти

послать к войску в качестве комиссара мессера Джованни Гвиччардини, который

постарался приблизиться к городу насколько мог. Владетель Лукки, видя, что

скоро его возьмут в кольцо, по совету некоего мессера Антонио Россо, сиенца,

находившегося при нем в качестве представителя Сиены, послал к герцогу

Миланскому Сальвестро Трента и Леонардо Буонвизи. От имени своего синьора

они попросили у герцога помощи, но, видя, что к их просьбе он относится

прохладно, тайно предложили ему, уже от имени народа, в случае если он

согласится предоставить им солдат, выдать ему сперва луккского тирана, а

затем отдать в его власть весь город.
При этом они предупредили его, что если он не поторопится принять такое

решение, Гвиниджи передаст Лукку в руки флорентийцев, которые все время

домогаются этого, суля ему за то всякие блага. Герцога эта угроза настолько

испугала, что он перестал колебаться и велел передать графу Франческо

Сфорца, своему наемному кондотьеру, чтобы тот публично испросил у него

разрешения отправиться с войсками в Неаполитанское королевство. Получив

просимое разрешение, граф со своими солдатами двинулся на Лукку, хотя

флорентийцы, разузнавшие обо всех этих кознях и опасавшиеся их последствий,

подослали к нему его друга Боккаччино Аламанни, чтобы тот отговорил его от

этого дела.

жүктеу/скачать 3.37 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: