Очерки истории Грузии. Том 1
ГЛАВА V ЭПОХА СРЕДНЕЙ БРОНЗЫ
жүктеу/скачать 2.57 Mb.
|
| ГЛАВА V
ЭПОХА СРЕДНЕЙ БРОНЗЫ Со второй половины III тысячелетия до н. э. в жизни закавказских племен происходят значительные изменения, вызвавшие закат развитой и мощной куро-араксской культуры. Поселения этой культуры были покинуты, жизнь в низинах затухает и более интенсивно осваиваются предгорные и горные области. Определенные сдвиги в экономической и социальной жизни, вызванные главным образом дальнейшим ростом хозяйства, развитием металлургии и отдельных ремесел, а также усилением этно-культурных контактов с древневосточным миром, способствовали общему культурному подъему, повлекшему за собой смену культур. На основе куро-араксской культуры в Восточной Грузии и в прилегающих к ней областях возникает новая, т. н. триалетская культура. Впервые триалетская культура была выявлена благодаря археологическим раскопкам в высокогорной части Южной Грузии — Триалети, начавшимися в 1936 г. и ознаменовавшимися выдающимися открытиями, по-новому осветившими древнейшее прошлое Закавказья[1]. С конца 50-х гг. были предприняты новые шаги в изучении триалетской культуры и выявлен ряд интересных памятников в Восточной Грузии и за ее пределами, свидетельствующих о широком расселении триалетских племен в Восточном Закавказье. В настоящее время не удается с полной ясностью судить о хозяйственной деятельности племен—носителей триалетской культуры, в виду однородности материала, представленного главным образом из курганных захоронений. Поселения этой культуры встречаются крайне редко и поэтому все еще неясным остается вопрос — где именно и в каких условиях протекала жизнь этих племен[2]. Существенно меняется погребальный обряд, появляются индивидуальные курганные захоронения, достигающие иногда крупных размеров. Триалетскую культуру объединяют в основном общие черты погребального обряда. В ней выделяются хронологические стадии: ранние курганы, относящиеся ко второй половине и к самому концу III тыс. до н. э., и курганы «цветушей поры» триалетской культуры, охватывающие всю первую половину II тыс. до н. э. Материалы ранних курганов свидетельствуют о преемственном развитии, о генетическом родстве с предшествующей культурой. Общие черты особенно проявляются в гончарных изделиях, сохранивших определенные признаки куро-араксской керамики. Сходство можно усмотреть и в металлических предметах. Видимо, в это время усиливаются контакты с южными областями, вызвавшие определенный взлет общего уровня культуры; наблюдается дальнейшее развитие отдельных ремесел, металлургии и гончарного производства; зарождается ювелирное дело: появляются первые предметы из драгоценных металлов, сперва сравнительно простые, а затем и высокохудожественные изделия. В ранних курганах триалетской культуры по характеру погребального обряда и инвентарю хронологически можно выделить две группы — раннюю и несколько более позднюю. Старшая группа курганов известна лишь в Триалети, близ Тбилиси, в Марткопи и Самгори. Курганы представляли собой довольно сложное сооружение. Самгорский и Марткопский курганы имели двухслойную насыпь—сверху земляную, внутри каменную. Иногда они достигали крупных размеров. Высота насыпи большого Марткопского кургана доходила до 12,0 м, диаметр более 100 м. В центре кургана под каменной насыпью находилась погребальная камера. Она представляла собой вставленные друг в друга два сруба, сложенные из крупных дубовых стволов, прочно скрепленных в углах. Размеры внешнего сруба 11,0X10,0 м, внутреннего — 8,0X6,0, высота — 2,0 м. Вещественные материалы из этой группы ранних курганов свидетельствуют о дальнейшем подъеме ремесленного мастерства. Первым долгом следует отметить чернолощеную керамику, среди которой преобладают крупные одноручные сосуды грушевидной формы. Несмотря на некоторое различие, эта керамика проявляет генетическое родство, преемственность с предшествующей куро-араксской глиняной посудой. Определенного подъема достигает металлургическое производство. Металлическое оружие этого времени отличается своеобразием формы, свидетельствуя о высоком мастерстве местных ремесленников. В Марткопских курганах найдены изделия из драгоценных металлов, бусы, кольца и завиток. Техника исполнения этих первых ювелирных предметов довольно высокая. Много в этих курганах сердоликовых и пастовых бус, подвесок из зубов и клыков животных, перламутровых фигурных нашивок и т. д. Значительно лучше представлена поздняя группа ранних курганов, относящихся к т. н. беденской культуре. В эту эпоху, видимо, хорошо осваивается большая часть Восточном Грузии, как низменные, так и высокогорные области. Крайняя западная граница ее в Шида-Картли проходила чуть дальше г. Гори. Близ Карели открыто поселение Бери-Клдееби. Неподалеко от поселений вскрыто несколько курганов с типично беденской керамикой. Наиболее густо в это время заселена Южная Грузия, Квемо-Картли. В Триалети, на Цалкском и Беденском плато хорошо представлены курганы этого времени. Курганы Цалкского нагорья содержали в основном керамику. В одном из курганов вместе с серебряными височными подвесками и обручами была обнаружена золотая булавка с двуволютной головкой; в другом — вместе с металлическим оружием лежали три обшивки цилиндрической формы из тонкой золотой пластинки. Еще более яркую картину сложного процесса, протекавшего к концу III тыс. до н. э. внутри общества, дают погребальные памятники высокогорного плато Бедени[3]. Большинство из них сравнительно небольших размеров. Все Беденские курганы, кроме одного, ямные, иногда с прямоугольными камерами из вертикально поставленных бревен. Глинобитный пол их покрыт войлоком, циновкой или звериными шкурами, а изредка в могильную яму ставилась деревянная четырехколесная повозка. В Большом Беденском кургане в яме находилась прямоугольная постройка, стены которой были сложены из вертикально поставленных стволов. Из дубовых бревен состоял пол и перекрытие постройки, которое держалось в основном на двух деревянных столбах. В центральной части постройки находилось ложе с носилками и четырехколесная колесница. Здесь же лежал плохо сохранившийся костяк покойника, в честь которого, видимо, был воздвигнут курган. В северо-восточной части постройки обнаружено еще два костяка — женщины и юноши, на боку, с сильно подогнутыми ногами, возможно, сопровождающих лиц. В могилу кроме большого запаса пищи — пшеницы, каштанов, орехов, лесных фруктов и костей животных, были положены различные ткани — шерстяные, льняные, войлок, а также в большом количестве глиняная и деревянная посуда. Богато представлен, несмотря на разграбленность кургана, металлический инвентарь, главным образом украшения — золотая двуволютная булавка, серебряные пластинки и трубки, медные булавки с дисковидной головкой и т. д. и два медных орудия — желобчатое долото и плоский топор. Особого внимания заслуживают замечательные обсидиановые и кремневые наконечники стрел, видимо, парадного назначения. Подобные стрелы в значительном количестве были найдены в кургане близ Тетри-Цкаро и в большом Алазанском кургане. Погребальный инвентарь небольших, преимущественно ямных курганов Квемо-Картли, расположенных в низменной части Марнеульской долины, состоял, главным образом, из глиняной посуды, сильно напоминающей беденскую керамику. В эпоху беденской культуры интенсивно заселяется Алазанская долина в Кахети. Среди памятников этого времени надо выделить два огромных кургана около Цнори и один курган в с. Бакурцихе. Высота насыпи самого крупного из них 11,0 м, а диаметр — 160 м. В центральной части большого кургана, под скоплением камня находилось круглое наземное сооружение из булыжника, восточнее которого обнаружена огромная погребальная яма. В яме находилась четырехугольная постройка из вертикально поставленных деревянных стволов, перекрытая двойным бревенчатым накатом. Еще более интересен второй, сравнительно малый курган, в центре которого находилась четырехугольная яма, перекрытая бревнами в два наката. Дно ямы устлано рогожей[4]. В обоих курганах находилось по нескольку костяков: в большом кургане более пяти, в малом — два. В центральной части ямы малого кургана стояла четырехколесная колесница. Погребальный инвентарь обоих курганов был весьма значительным: кроме огромного количества прекрасной глиняной посуды, много серебряных и золотых изделий, бронзовых предметов, обсидиановых стрел и т. д. Погребальные памятники беденской культуры дали интереснейший материал, по-новому осветивший сложные процессы социальных отношений внутри общества на заре становления «цветущей поры» триалетской культуры. Сравнительно богатый погребальный инвентарь Беденских и Алазанских курганов свидетельствует о дальнейшем подъеме ремесленного мастерства. Бросается в глаза художественное достоинство массовой продукции, керамики. Она, в основном, тонкостенная, чернолощенная поверхность которой доведена до металлического блеска, изредка даже с серебристым отливом. Крупные сосуды с яйцевидным или округлым корпусом, с низкой шейкой встречаются сравнительно редко; преобладают малые формы сосудов — одноручные кувшинчики с шаровидным туловом и низким прямым горлышком, глубокие миски с двумя ушками, кружки, «биконические» сосуды и т. д. Замечательный тонкорезной геометрический узор является ведущим декором этой керамики, встречается также выпукло-вогнутый и «жемчужный» орнамент. Вполне можно было бы предположить, что эта парадная керамика специально предназначалась для погребального обряда. Однако на поселении Бери-Клдееби она представлена совместно с грубой, кухонном керамикой, что указывает на ее бытовой характер. Наряду с керамическими изделиями появляется также деревянная посуда, главным образом треножные мискообразные сосуды, чаши, блюда, шкатулки и т. д., иногда украшенные резным орнаментом. Видимо, в это время деревообделочное мастерство достигает довольно высокого уровня, на что указывают, кроме посуды, сложные деревянные конструкции курганов, четырехколесные повозки, иногда украшенные резным геометрическим декором и т. д. Металлические орудия и оружие этих курганов все еще повторяют формы, характерные для предыдущей культуры. Трубчатообушные топоры Тетрицкаройского и Шулаверского курганов, а также желобчатые долота, плоские топоры и т. д. напоминают формы, характерные для куро-араксской культуры. Из украшений следует отметить ракетообразные булавки, булавки с дисковидной головкой, пластинчатые бляхи и т. д. На дальнейшее развитие металлургии указывает тот факт, что, наряду с мышьяковистой бронзой, появляются первые предметы из оловянистой бронзы. Но особого внимания заслуживают изделия из драгоценных металлов, указывающие на высокий уровень ювелирного искусства. В эпоху ранних курганов без каких-либо существенных предпосылок появляются первые предметы из драгоценных металлов, довольно высокохудожественные ювелирные изделия. Возможно, определенную роль сыграли богатые местные традиции в обработке цветных металлов. Общий подъем производства металлов способствовал, очевидно, и развитию ювелирного мастерства. Ювелиры того времени достигли довольно высокого уровня в обработке золота и серебра. В Триалетских курганах найдены три спаянные цилиндрические обкладки из тонких золотых пластинок, массивный полутораспиральный завиток из серебра, золотая булавка с двуволютной головкой, украшенная выпуклыми, в два ряда, шишечками. Подобная, но более массивная булавка обнаружена в большом Беденском кургане, такая же булавка из серебра известна из Алазанского кургана. Они напоминают форму медных двуволютных булавок, характерных для куро-араксской культуры. Несколько золотых дутых бус были найдены в Беденских и Алазанских курганах. Особо следует отметить золотую фигурку льва из Алазанского кургана. Это первый случай находки в Грузии и вообще в Закавказье скульптурного изображения животного столь раннего периода. Фигурка льва литая, передняя часть ее покрыта рельефными шишечками и линиями, в целом изготовлена на высоком техническом уровне, хотя скульптура, в особенности морда, не передает характерных черт животного, что отличает ее от древневосточных образцов и от изображений на сосудах и пластинчатых фигурках льва из Майкопского кургана. Не исключена возможность, что эта фигурка изготовлена местным мастером. Во второй половине III тыс. до н. э. наблюдается всеобщий подъем ювелирного дела на Кавказе. Об этом первым долгом свидетельствуют замечательные курганные захоронения майкопской культуры. Пока не совсем ясны причины, вызвавшие столь резкое развитие ювелирного ремесла на Кавказе. Предпосылкой этого, вероятно, является рост активности южных влияний. Появление огромных курганов, сооружение которых требовало значительной затраты труда, сложный погребальный обряд, богатый могильный инвентарь, и т. д. свидетельствуют о значительных переменах, происшедших в социальных отношениях. Возросшие потребности экономически более окрепшей прослойки общества дали мощный импульс новым творческим поискам и росту различных ремесел. Весь вещественный материал ранних курганов указывает на общий подъем уровня культуры, развитие которого в конечном счете к началу II тыс. до н. э. привело к расцвету триалетской культуры. Расцвет триалетской культуры приходится на первую половину II тыс. до н. э. Дальнейшее развитие местных традиций, а также усиление контактов с внешним миром способствовали значительному подъему этой культуры. Происходят существенные изменения в социальной структуре общества. Погребальные памятники этого времени свидетельствуют о далеко зашедшем процессе расслоения триалетского общества, о зарождении довольно мощного слоя племенной аристократии. В среде самой знати уже четко отражены иерархические отношения, где главенствующего положения, видимо, достигают предводители союза племен. Яркую картину сложившейся социальной стратификации общества раскрывают курганы высокогорной части Триалети, на Цалкинском и Зуртакетском плоскогорьях. В больших Триалетских курганах, вероятно, следует усмотреть захоронения вождей крупных племенных объединений, а в сравнительно малых погребениях — внутриплеменной аристократии[5]. Триалетские курганы имеют каменную или каменно-земляную насыпь; они ямные или безъямные с наземными сооружениями. Подкурганная яма, перекрытая бревенчатым накатом, имеет прямоугольную форму и достигает иногда крупных размеров[6]. Из безъямных курганов следует выделить несколько, высота каменной насыпи которых достигала 8,0 м. В центре насыпи сооружались просторные, сложенные насухо из плитняка прямоугольные залы, площадью до 175 кв. м, высота стен которых доходила до 7,0 м. С восточной стороны к «погребальному залу» примыкал длинный вход — дромос, длина которого достигала в одном случае 40,0 м. Залы перекрывались, бревенчатым накатом, опиравшимся на деревянные столбы[7]. Большие курганы Триалети представляли собой довольно сложные, монументальные сооружения, позволяющие косвенно судить об уровне инженерно-строительной техники. В Триалетских курганах почти не обнаружены остатки человеческих костей, в то время как сохранность костей животных довольно удовлетворительная. Это дает основание предположить существование обряда кремации. Вероятно, сожженный прах в дальнейшем помещался на деревянное ложе, золотые детали обшивки которого найдены в кургане. На дне могил обнаруживались кости преимущественно крупного рогатого скота. Сейчас трудно восстановить весь процесс погребального церемониала, но, видимо, это был довольно сложный ритуал, связанный со значительными затратами. Вдоль стен могил больших курганов было расставлено много крупных сосудов; все остальные предметы находились, главным образом, в центральной части, где, видимо, стояло ложе или колесница[8]. Подавляющее большинство Триалетских курганов дошло до нас в разграбленном виде, но, несмотря на это, дало богатейший материал: много замечательных крупных сосудов, чернолощенных и расписных, предметы из дерева, изделия из драгоценных металлов, иногда тончайшей работы. Удивляет сравнительная немногочисленность бронзовых предметов, особенно орудий труда и оружия. В Южной Грузии мощный очаг эпохи расцвета триалетской культуры был выявлен в Месхети. Здесь курганы эпохи бронзы сосредоточены преимущественно в бассейне Артаанской Куры, на террасах и в высокогорных долинах. Все Месхетские курганы в центральной части имели погребальные камеры. Камера с дромосом обычно представляла собой цельный коридор, направленный с востока на запад и разделенный поперечной стеной из крупных валунов. Стены камер были возведены насухо из больших глыб и покоились непосредственно на грунте или же в специально вырытой яме. Камера перекрывалась огромными каменными плитами[9]. В Месхетских курганах не засвидетельствован обряд кремации. Почти все курганы содержали костяки, лежавшие преимущественно на боку с подогнутыми ногами. В одном из курганов у задней стены камеры стояло деревянное колесо от повозки, указывающее на довольно устойчивую традицию погребального обряда. Из костей животных, часто встречающихся в курганах, преобладали остатки крупного рогатого скота. Месхетские курганы, несмотря на то, что большинство из них разграблены, дали богатейший материал, свидетельствующий о существовании довольно мощного очага триалетской культуры, с несколько отличительными чертами. Подавляющее большинство материала составляет керамика, главным образом чернолощенная на светлой или розовой подкладке. В больших курганах преобладают замечательные крупные сосуды, украшенные резным узором или налепными элементами, напоминающие керамику Триалетских курганов. В керамике малых курганов преимущественно встречается посуда, по форме и характеру орнамента значительно отличающаяся от типично триалетской. Она все еще сохраняет определенные черты куро-араксской керамики. В Месхетских курганах также наблюдается поразительная бедность металлического инвентаря. Найдено всего несколько бронзовых кинжальных клинков, одно втульчатое копье, бронзовые булавки и иглы. Из золотых предметов следует отметить крупную золотую бусину, украшенную рельефными шишками. В Месхетских курганах наблюдается довольно яркая картина социальной дифференциации общества. Большие курганы, видимо, являлись гробницами племенных вождей, более малые — представляли собой усыпальницы родовой аристократии. В Шида-Картли, в Карталинской долине, главным образом в предгорной полосе, представлены исключительно погребальные памятники. В северной ее части, в окрестностях г. Цхинвали было вскрыто несколько могил, содержащих типично триалетскую керамику. Подобная керамика встретилась также в нескольких курганах близ с. Авневи, Приневи и т. д.[10]. Но особо следует отметить Нульский и Квасатальский могильники, состоящие главным образом из коллективных могил, не отличающихся друг от друга по погребальном обряду[11]. Могилы содержали до десяти костяков, лежащих непосредственно друг на друге с неустойчивой ориентировкой. Инвентарь коллективных погребений состоял из большого количества бронзовых оружий и украшений, гишеровых и сердоликовых бус, наконечников стрел, каменных грушевидных булав, керамики и т. д. Эти могильники, видимо, принадлежали отдельным родовым общинам, где коллективные могилы скорее всего представляли собой семейные усыпальницы. В Карталинской долине памятники средней бронзы были открыты около Метехи и Гракали. Две курганные могилы были вскрыты на Самтаврском могильнике в г. Мцхета, сильно отличавшиеся по погребальному обряду от обычных грунтовых погребений. Они не содержали костяков, инвентарь состоял из сосудов грубой лепки, золотых подвесок и бус, напоминающих триалетские образцы, бронзовых кинжальных клинков и одной длинной шпаги[12]. Подобная шпага была найдена недалеко от Тбилиси, в кургане Лило, совместно с типичной триалетской чернолощенной керамикой, плоскими кинжальными клинками, четырехгранным шилом, подвесками, золотыми бусами и т. д.[13]. Открытия последних лет в Кахети свидетельствуют об интенсивном заселении триалетскими племенами более северных областей Грузии. В плодородной долине р. Алазани у южного подножья Большого Кавказа в настоящее время выявлено, более двадцати жилых холмов населенными, судя по подъемному материалу, также в эпоху средней бронзы. Поселение Илто (пока что единственное многослойное поселение), в верхней части Алазанской долины, ярко отображает преемственное развитие культуры от ранней к средней бронзе. Поселение располагалось на массивном отроге горы, на скальных ее террасах. Раскопкам подверглись лишь нижняя терраса, давшая остатки семи помещений и свыше двадцати хозяйственных ям эпохи бронзы. Второй культурный слой содержал материал исключительно эпохи средней бронзы. Сделать заключение о типе жилищ, об их конструкции по имеющимся данным довольно трудно, но, судя по сохранившимся глинобитным полам, жилища имели прямоугольную форму; стены, возводимые, видимо, на каменном основании, представляли собой легкую деревянную конструкцию, обмазанную глиной, перекрытие помещения было плоским[14]. Основную массу вещественного материала поселения Илто составляла керамика, которую следует разделить на несколько групп: кухонная и столовая посуда, сосуды для хранения пищевых запасов и т. д.[15]. В бассейне р. Иори, в урочище Садуга был раскопан курган, содержавший богатый погребальный инвентарь. Под каменной насыпью была вскрыта большая яма, на дне которой находились в большом количестве кости мелкого и крупного рогатого скота, более тридцати глиняных сосудов, один бронзовый небольшой котел, много разных изделий из драгоценных металлов (штандартов, бус, подвесок и т. д.) и один уникальный для триалетской культуры бронзовый меч[16]. В богатом Садугском кургане, видимо, также сталкиваемся с обрядом кремации. Судя по имеющимся в настоящее время материалам, представляется довольно вероятным, что этот обряд распространяется, главным образом, в высшем сословии триалетского общества. Видимо, обряд кремации в Закавказье проникает из Передней Азии, где он известен с довольно раннего периода. В связи с погребальным обрядом Триалетских курганов высказано предположение, что он напоминает засвидетельствованный в хеттских текстах ритуал погребения царей и что обряд кремации в Хеттском царстве и в триалетском обществе был результатом хурритского воздействия[17]. На довольно устойчивый характер погребального обряда в триалетской культуре указывает наличие деревянных колесниц в курганах «цветущей поры», по своей конструкции почти не отличающихся от повозок ранних курганов. Скорее всего они не были предназначены для практических целей и являлись культовым экипажем. Видимо, этот обычай проникает в Закавказье с юга, где погребения с четырехколесными повозками, запряженными быками, были хорошо известны в III тыс. до н. э.[18]. В погребальном инвентаре курганов ведущее место занимает керамика, преимущественно чернолощенная на «розовой подкладке», что указывает на сохранение древних традиций, хотя форма, орнамент и качество ее в целом значительно отличаются от продукции предшествующей эпохи. Крупные сосуды, как правило, представлены двумя типами, значительно отличающимися как по форме, так и по характеру орнамента. Низкогорлые сосуды с округлым туловом, украшенные преимущественно резными линиями в виде шевронов, выпукло-вогнутым орнаментом, шишечками, рельефным декором и т. д. Большие сосуды с удлиненным, яйцевидным туловом, с высокой шейкой и с мягким отогнутым венчиком по форме и орнаменту сильно отходят от предшествующей глиняной продукции и приобретают специфические черты, характерные для керамики развитой стадии триалетской культуры. На этих сосудах, наряду с лощенным орнаментом, шишечками и т. д., появляется совершенно новый орнаментальный мотив — тонко-точечный декор в виде различных геометрических узоров. Расписная керамика встречается, главным образом, в богатых курганах. Сравнительно часто представлена красная керамика с черной росписью. В больших курганах Цалкского плато кроме этой керамики была найдена совершенно иная группа расписных сосудов со светлой, кремовой поверхностью и чернобурой росписью. Крашеная керамика представлена, в основном, крупными сосудами[19]. Красная керамика с черной росписью была наиболее распространенным видом в Закавказье в эпоху бронзы[20]. Замечательная расписная керамика с чернобурой росписью на светло-кремовой лощенной поверхности также украшена, главным образом, шевронами с волнистыми линиями; наблюдаются и другие геометрические мотивы: ромбы, треугольники, концентрические кольца, шахматный узор и т.д. Эту керамику обычно сопоставляют с иранской и вообще с переднеазиатской светлоангобированной расписной керамикой. Влияние, видимо, проявляется, в основном, в орнаментальных элементах росписи, сама же форма сосудов сильно напоминает чернолощенную керамику, что указывает на ее местное происхождение. В памятниках триалетской культуры удивляет крайняя бедность медно-бронзовых изделий. Почти совершенно неизвестны бронзовые орудия труда, если не учесть втульчатого долота и плоского топора из Кироваканского кургана; из бронзовых предметов в Триалетских и Месхетских курганах встречается оружие, и то в ограниченном количестве. Сравнительно больше бронзовых изделий в рядовых коллективных погребениях Нульского и Квасатальского могильников. Наиболее распространенным видом оружия в триалетской культуре является кинжальный клинок. Сравнительно многочисленны бронзовые втульчатые копья. В Триалетских и Месхетских курганах было найдено всего по одному копью, почти не отличающихся друг от друга по форме; триалетское копье имело на конце втулки серебряный ободок, месхетское—золотой. Аналогичное копье с серебряным ободком найдено в Кироваканском кургане. В значительном количестве втульчатые копья и дротики представлены в Нульском и Квасатальском могильниках. Мечи-рапиры, хорошо известные в настоящее время в Закавказье, — в ареале триалетской культуры. На Северном Кавказе известно лишь одно подобное оружие из Дагестана[21]. В пределах Грузии известны два меча-рапиры[22]. Несколько экземпляров известны из Армении. Все закавказские экземпляры почти одного типа: узкие, около одного метра в длину, с сильно выраженным средним ребром и коротким черенком для насадки рукоятки. Они по своей форме примыкают к хорошо известным в критомикенской культуре длинным мечам-рапирам, откуда они, вероятно, к концу первой половины II тыс. до н. э. проникают в Закавказье[23]. Все закавказские мечи почти не отличаются друг от друга и приобретают несколько своеобразную форму, что должно свидетельствовать о местном их производстве. Интересную группу бронзовых оружий триалетской культуры составляют боевые топоры, представленные, главным образом, случайными находками. На территории Восточного Закавказья их известно всего пять — три в Грузии и два топора в Армении[24]. Топоры эти характеризуются шестигранным туловом и несколько косо опущенным обухом. Несколько топоров найдены и на Северном Кавказе[25]. Этот тип топора хорошо известен в Передней Азии в III тыс. до н. э. На Кавказ эта форма топора проникает, видимо, в начале II тыс. до н. э. с юга. Чем была вызвана сравнительная редкость предметов вооружения в Триалетских курганах, остается не вполне ясным. Возможно, это действительно было связано со сравнительно мирными условиями жизни и некоторой стабилизацией политического положения в Восточном Закавказье. Из бронзовых украшений этого времени прежде всего следует упомянуть разного рода бронзовые булавки, в основном с пирамидальной и дисковидной головками. Большую группу украшений составляют различные височные подвески. В эпоху расцвета триалетской культуры значительного подъема достигает металлургия бронзы. На этом этапе, наряду с мышьяковистой, широко употребляется и оловянистая бронза. В Триалетских и Месхетских курганах встречаются почти исключительно металлические предметы из оловянистой бронзы. В менее богатых погребениях наблюдаются изделия как из мышьяковистой, так и из оловянистой бронзы[26]. Особого подъема в эпоху «цветущей поры» триалетской культуры достигает ювелирное дело. Изделия из драгоценных металлов отличаются высоким мастерством исполнения, совершенством форм, свидетельствуя о высоком искусстве мастеров, чьи творческие искания, великолепный вкус и тончайшее чувство материала заложили основы традиции чеканного искусства древней Грузии. В процессе развития постепенно вырабатывается своеобразный стиль; использование инкрустации наряду с грануляцией, пунсоном, филигранью, придают триалетским изделиям самобытность, поражают своим художественным совершенством и изысканностью. Золотые и серебряные изделия отличаются разнообразием, сложностью и высоким уровнем техники обработки металла. Создается своеобразный цветной декоративный стиль. Форма и орнамент предмета подчиняются принципу пропорции «золотого сечения»[27]. Из драгоценных украшений наиболее часто встречаются крупные сферические, полые бусы, украшенные зернью, елочным орнаментом, ломаными линиями и т. д. Булавки с шаровидной золотой головкой, инкрустированные цветными камнями, отличаются высокой техникой изготовления. Из украшений особо следует отметить ожерелье с агатовым кулоном в золотой оправе и сферическими бусами, декорированными зернью и вставными камнями. 0собую группу составляют многочисленные навершия, «штандарты», трубочки, изготовленные из листового золота, украшенные выбитыми изнутри шишечками, елочным орнаментом и т. д. Среди изделий из драгоценных металлов особый интерес представляют золотые и серебряные сосуды — кубки, чаши и ведерко. Гладкостенные серебряные и золотые чаши, изготовленные ковкой на вращающемся станке, поражают своими изысканными формами. С точки зрения сложности обработки и использования художественных возможностей особо следует отметить замечательный золотой кубок с двойными стенками, переходящими в низкую ажурную ножку. Внешняя сторона кубка украшена накладными волютами, обрамленными витой проволокой, вставными цветными камнями круглой формы. Этот кубок не находит прямых аналогий в переднеазиатских материалах. Сходство мотива спиральных волют с узором на большом глиняном сосуде свидетельствует скорее всего о его местном происхождении[28]. Два серебряных сосуда — ведерко и кубок из больших Триалетских курганов несомненно указывают на высокий уровень техники художественной пластической обработки металлов. На серебряном ведерке представлена ритуальная сцена охоты; выполненная низким рельефом. Наибольший интерес представляет кубок цилиндрической формы на высокой ножке, также изготовленный из цельной серебряной пластинки; он украшен двумя фризами сложной композиции, выполненной низким рельефом. На нижнем фризе изображены следующие друг за другом в один ряд девять оленей, самцов и самок. На верхнем фризе представлена ритуальная сцена — процессия из двадцати трех одинаковых мужских фигур, следующих друг за другом, с кубками в руках. В центре композиции изображена такая же мужская фигура, сидящая на троне, перед высоким алтарем на трех ножках, за спиной которой находится священное дерево — «древо жизни». В разгадке сюжета верхнего фриза кубка высказаны различные предположения. Некоторые видят в этой сцене изображение ритуального пиршества в честь божества плодородия[29] или торжественную мистерию жрецов, также связанную с культом божества плодородия[30]. Исходя из этнографических данных, было высказано мнение, что антропоморфные фигуры этой сцены представляют собой родовые божества, собравшиеся перед центральной сидящей фигурой — главным племенным божеством[31]. Строгая ритмичность изображений церемониала, черты костюма, манера изображения фигур с звероподобными лицами и т. д. дали повод некоторым исследователям связать серебряный кубок с древнейшим искусством хеттско-малоазийского мира[32]. Действительно, несмотря на некоторые общие черты, можно выделить и ряд отличительных признаков, свидетельствующих о местном происхождении кубка[33]. Таким образом, развитие ювелирного искусства триалетской культуры было обусловлено усилением этно-культурных контактов с древневосточным миром. Художественные изделия из драгоценных металлов, несомненно, свидетельствуют об определенном влиянии юга, но наряду с этим складывается собственный, местный стиль, указывающий на мастерство и тонкий вкус. Высокий уровень триалетской культуры, несомненно, имел свою экономическую основу. Однако судить о хозяйственной деятельности триалетских племен в настоящее время крайне трудно, ввиду почти полного отсутствия материалов из поселений. Погребальные памятники, где сохранившийся костный материал дает определенные сведения о характере скотоводства, почти не содержат данных о земледелии. Почти неизвестны земледельческие орудия этого времени, и о характере хозяйства приходится судить главным образом по расположению памятников. Они, по сравнению с памятниками предшествующей эпохи, представлены на сравнительно замкнутых территориях, при строгом соблюдении вертикальной зональности. В низменных областях заметна значительно меньшая плотность населения, тогда как предгорные и горные районы более интенсивно осваиваются. Причины столь резкого изменения жизненных условий, вызвавших процесс перемещения населения, остаются пока что не вполне ясными. Возможно, это было связано с определенными переменами в хозяйстве, с ростом скотоводства, с развитием металлургии и т. д., способствовавших более интенсивному освоению горной полосы, и, видимо, в основном, с кризисом примитивного земледелия. Интенсивное заселение низин в период куро-араксской культуры повлекло за собой процесс массового уничтожения лесных массивов, что не могло не отразиться климате. Уменьшение осадков вынуждало население искать места с более умеренным климатом. При низком уровне ирригационного искусства начинается постепенное затухание жизни в низинах и перемещение центра тяжести хозяйственной жизни в определенные области Восточной Грузии, в предгорные и горные районы[34]. В эпоху триалетской культуры интенсивно заселяются, в основном, области горной полосы, где имелись благоприятные условия для ведения главным образом земледельческого хозяйства, а также и для развития скотоводства. Поэтому интенсивно осваиваются горные долины Цалка, Зуртакети, Бедени, Ниала и т. д., в то же время незаселенным остается Джавахетское плоскогорье, климатические условия которого не столь пригодными именно для земледелия. Из низменных районов Восточной Грузии в это время заселенными остаются лишь районы Иоро-Алазанского бассейна, где при наличии искусственного орошения имелись все условия для земледелия[35]. Костный материал, представленный главным образом из погребальных памятников, не дает возможности с полной ясностью судить о составе стада. В могилах явно преобладают кости крупного рогатого скота, хотя и остатки мелкого рогатого скота встречаются в довольно большом количестве. Очевидно, в это время значительно возрос удельный вес мелкого скота; видимо, налаживается своеобразная форма скотоводства, когда в составе стада присутствуют оба вида; одновременно развивается как придомное, так и отгонное скотоводство. Для выпаса крупного рогатого скота, мало приспособленного к постоянным передвижениям, необходимо наличие пастбищных угодий; поэтому памятники этой культуры главным образом встречаются в областях, где луговые участки сочетаются с местами, пригодными для ведения примитивного земледелия. Оседлый образ жизни триалетских племен способствовал сложению придомно-пастушеского хозяйства. Крупный рогатый скот и в эту эпоху все еще оставался основной тягловой силой. Массовое уничтожение лесных массивов создавало благоприятные условия для разведения мелкого рогатого скота, который в эту эпоху играл существенную роль в экономике. Широкое распространение получает яйлажное скотоводство с сезонным выпасом скота на летние и зимние пастбища. Для неприхотливого к корму мелкого рогатого скота в Восточном Закавказье имелись все условия для численного его увеличения. Для летних пастбищ широко использовались высокогорные долины Триалети, Месхети, Джавахети и т. д., основная же база зимнего выпаса находилась преимущественно Квемо-Картлийской равнине. Развитие овцеводства, дающее больше прибавочного продукта, способствовало усилению имущественного неравенства внутри общества. Триалетские племена в эпоху «цветущей поры» больших курганов широко расселились в Центральном и Юго-Восточном Закавказье. Они занимали всю Восточную Грузию и прилегающие к ней с юга области Ширак, Ташир-Дзорагет и охватывали почти всю Араратскую долину, определенные районы Восточной Анатолии и достигали Карсской области. В настоящее время, внутри триалетской культуры не удается с полной ясностью выделить локальные варианты. Несколько своеобразную группу составляют памятники Месхети. Месхетские курганы отличаются от Триалетских как по характеру погребального обряда, так и по составу инвентаря. Здесь не наблюдается того «варварского великолепия», которое характерно для больших Триалетских курганов. Отдельную локальную группу, видимо, составляли памятники Араратской долины, где явно преобладала крашеная керамика, красная с черной росписью. Триалетская культура находилась в довольно близких контактах с севан-узерликской культурой[36]. Считать эти две культуры первой половины II тысячелетия до н. э, локальными вариантами единой культуры представляется не вполне правильным. Те общие черты, которые наблюдаются в этих культурах, обусловлены близкими связями, а также, вероятно, и общими истоками, идущими от куро-араксской культуры. Причины упадка триалетской культуры и сейчас остаются все еще не вполне ясными. Возможно, одна из них связана с событиями, которые наблюдаются в это время в Передней Азии; они, естественно, могли привести к ослаблению культурных контактов с югом. С началом поздней бронзы в Закавказье в целом наблюдается некоторая культурная изоляция. Так же все еще неясным остается вопрос взаимосвязи триалетской культуры с последующими культурами Закавказья. Начинается новый, позднебронзовый этап развития, значительно отличающийся от предшествующего. Важную роль в этом процессе, вероятно, сыграли и те хозяйственные перемены ,которые наблюдаются во второй половине II тыс. до н.э. Начинается повторное интенсивное освоение низменных областей, связанное с усилением поливного земледелия. В эпоху средней бронзы значительно ослабевают сношения племен триалетской культуры с племенами Западной Грузии. В это время культура последней, развивающаяся на основе предшествующих ей традиций, не претерпела особых перемен. Что было вызвано почти полное прекращение контактов указанных двух областей Грузии — все еще остается не вполне ясным. Одна из основных причин этого, видимо, связана со своеобразием природных условий Западной Грузии, с ее характерным субтропическим климатом, не полностью соответствовавших жизненным требованиям триалетских племен. В настоящее время о хозяйственной деятельности племен, обитавших в западной части Грузии в эпоху средней бронзы, трудно судить. По имеющимся данным, в это время начинается сравнительно интенсивное освоение Колхидской низменности, способствующее, видимо, экономическому развитию общества, что сыграло немаловажную роль в дальнейшем сложении колхидской культуры. Этому процессу, вероятно, содействовал подъем металлургии, а широкое применение металлических орудий способствовало более интенсивному наступлению на растительный покров Колхидской низменности. Археологические раскопки в верховьях р. Риони, а также случайные находки металлических предметов свидетельствуют о довольно высоком уровне производства здесь металла в первой половине II тыс. до н. э. В высокогорной части бассейна р. Риони, около с. Геби, были засвидетельствованы древнейшие остатки рудопроизводства. В древних штольнях здесь найдены различные предметы, связанные с добыванием руды. Около с. Геби, в местечке Брили обнаружен могильник[37]. Древнейшие захоронения на Брильском могильнике относятся к эпохе средней бронзы. В это время в связи с развитием скотоводства и подъемом металлургии происходит постепенное освоение высокогорных областей. Возможно, указанные древнейшие погребения принадлежали скотоводам и металлургам, впервые освоившим высокогорную область в верховьях р. Риони. Керамика в этих погребениях почти полностью отсутствует, что наводит на мысль о вероятном широком употреблении здесь деревянной посуды. В особенно большом количестве содержались предметы из металла — как оружие, так и украшения — в богатых погребениях[38]. Топоры преимущественно трубчатообущные, среди них выделяются топоры изящной формы, украшенные изображениями бараньих голов. Эти топоры, видимо, имели ритуальное назначение; среди кинжалов преобладают оружия примитивной формы, хотя встречаются и сравнительно развитые с хорошо выраженным средним ребром. Среди втульчатых наконечников копий выделяются более изящные экземпляры, напоминающие триалетские образцы. Богато представлены в ранних могилах Брили металлические украшения. Материалы из брильских погребений проявляют определенную близость с находками из Нульского и Квасатальского могильников Шида-Картли, а также с изделиями северокавказской культуры — Дигории и Северной Осетии. Видимо, в эту эпоху среди указанных районов Кавказа существовали довольно близкие взаимоотношения. Впервые в этот период в Западной Грузии появляются клады металлических предметов, указывающие на определенный подъем здесь металлургии. Из ранних кладов следует упомянуть большой клад из с. Уреки[39] и с. Квишари[40]. К несколько более позднему времени принадлежат клады из Гагра, Бичвинты, Лыхны и др.[41], состоящие из топоров, считающихся прототипами колхидского топора. О дальнейшем подъеме металлургии эпохи средней бронзы в Западной Грузии можно судить и по составу металла. В это время применяется в основном все еще мышьяковистая медь, но появляются и предметы, изготовленные из новых сплавов — сурьмяно-мишьяковистых и оловянистых. Один из главных производственных металлургических очагов Западной Грузии в эпоху средней бронзы находился, вероятно, в верховьях р. Риони, а также, возможно, и в Абхазии. К концу этого периода развивается, по-видимому, также и Горохский металлургический центр, являвшийся в последующую эпоху уже одним из ведущих очагов колхидской культуры. В эпоху средней бронзы Колхидская низменность густо заселена. Множество жилых холмов свидетельствует о существовании в это время здесь благоприятных условий оседлого образа жизни, длившегося в течение довольно долгого времени. На большинстве холмов жизнь, видимо, возникает приблизительно одновременно, хотя в хронологии этих холмов наблюдаются и некоторые различия. В результате исследований ряда древнейших поселений близ с. Анаклии-Дихагудзуба I и II, Носири, Курзиа, Испани, Наохваму[42] и т. д. получены значительные данные о сложности и своеобразии жизненных условий, о хозяйственной деятельности населения, о продолжительности жизни и культурной преемственности. Однако все еще неясным остается характер этих поселений. Скорее всего, они представляли собой сравнительно небольшие селения хуторного типа. Трудно судить о типе жилищ, несмотря на то, что здесь ввиду специфических условий хорошо сохранились остатки дерева. На холмах были выявлены целые системы сооружений из деревянных брусьев. Дома и хозяйственные постройки здесь возводились из дерева. На уровне древнего грунта для предохранений от сырости и грунтовых вод и для прочности основания жилищ выкладывали бревенчатый настил. По типу строительной техники и характеру планировки древнейшие сооружения различных памятников здесь почти одинаковы, и в дальнейшем они не претерпели особых изменений, что свидетельствует о существовании определенной традиционности, сложившейся в специфических условиях Колхидской низменности[43]. Дерево в богатой лесом Колхиде, с повышенными осадками и влажным климатом, занимало ведущее положение в строительном деле. Жилые холмы Колхиды содержат богатейшие материалы, главным образом керамику. Преобладают сравнительно небольшие сосуды, среди которых выделяются горшки, кружки, кувшины и т. д. Груболепная посуда сочетается с хорошо обданными сосудами ручной выделки[44]. Хорошо представлены на искусственных холмах каменные и костяные изделия; много зернотерок, пестиков, кремневых наконечников, серпов, стрел и т. д. Из кости встречаются главным образом проколки, лощила и т. д. Культурные слои насыщены пищевыми остатками — как растительными, так и животными, свидетельствующими об интенсивной земледельческо-скотоводческой экономике. Весьма благоприятные условия для земледелия требовали от местного населения сравнительно меньшей затраты труда. Из костей животных в жилых холмах Колхиды преобладают остатки короткорогого быка, козы, свиньи и т. д.[45] Почти нет костей овцы, видимо, густой растительный покров прибрежной части Колхиды не способствовал овцеводству. Здесь успешно развивались лишь козоводство, свиноводство и крупнокопытное животноводство. Исходя из состава стада, можно предположить, что в это время в низменной части Западной Грузии преобладала придомная форма скотоводства. Большую роль в жизни местного населения имело и охотничье-собирательное хозяйство, на что указывают находки многочисленных остатков диких растений и плодов. Таким образом, в эпоху средней бронзы происходит интенсивное заселение Колхидской низменности, преимущественно Рионо-Ингурского междуречья. Процесс освоения этой области, видимо, был довольно длительным и протекал на протяжении всего II тысячелетия до н. э. В это время происходят кардинальные перемены в хозяйстве. Подсечно-огневое земледелие, характерное для областей с повышенной влажностью, в условиях более длительного сохранения присваивающих форм хозяйства, развивалось сравнительно низкими темпами; в эпоху средней бронзы оно приобретает более прогрессивные черты, широкие масштабы, создавшие в дальнейшем прочную экономическую основу возникновения колхидской культуры. Что же происходит в эпоху средней бронзы в материковой части Колхиды — в настоящее время остается неясным. Различие в природной среде между прибрежной и внутренней областями Западной Грузии значительно влияло на хозяйственную деятельность человека. Однако ввиду почти полного отсутствия материалов из предгорной и горной Колхиды, трудно судить об экономической основе и жизненных условиях в этих районах и о связях последних с низменными районами страны. Исходя из материалов Брильского могильника, можно предположить, что в это время в высокогорной части Колхиды успешно развивалось скотоводство. Найденные здесь в погребениях многочисленные бронзовые подвески в виде бараньих голов и фигурок овец указывают на определенный подъем овцеводства. Культура жилых домов Колхидской низменности известна и севернее, в приморской части Абхазии, где она, видимо, претерпела некоторые изменения, под воздействием влияний шедших с севера, что дало повод для предположения о распространении здесь вплоть до Адлера несколько иной культуры[46]. Однако материалы из ранних поселений прибрежной Абхазии свидетельствуют о существовании на всей Колхидской низменности единой культуры с длительной хозяйственно-бытовой традицией до эпохи поздней бронзы, когда в Западной Грузии на основе предшествующей культуры складывается колхидская культура. Материалы многослойного поселения у с. Мачара подтверждают бытование этой длительной культурной преемственности[47]. В эпоху средней бронзы в северо-западной части Закавказья продолжает существовать «дольменная культура». Дольмены этого времени отличаются крупными размерами; конструктивно и технически они более совершенны. В погребальном обряде поздних дольменов не наблюдается значительных изменений, и они, видимо, являлись родовыми усыпальницами. Однако погребальный инвентарь этих дольменов сильно отличается от материалов из ранних дольменов. Он состоит, главным образом, из многочисленных металлических украшений. Керамика поздних дольменов не претерпела особых изменений. Здесь встречаются, главным образом, те же малые формы сосудиков, горшков, миниатюрных чаш, блюд и т. д.[48] В эпоху средней бронзы Западная Грузия переживает значительный экономический подъем, вызванный ростом земледельческого хозяйства, развитием более совершенной металлургии и т. д. Местное общество постепенно отходит от тех неолитических традиций, которые длительное время сохранялись в хозяйственной жизни и способствовали некоторому культурному застою. Этому же содействовал и более замкнутый образ жизни населения, не проявлявшего особых связей с внешним миром. Общий подъем культурного и экономического уровня создавал все условия для сложения яркой колхидской культуры эпохи поздней бронзы. Таким образом, Западная Грузия не оставалась в стороне от тех кардинальных преобразований, которые происходили на Кавказе во второй половине II тыс. до н. э. [1] Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети. Тбилиси, 1941, с. 78. [2] Джапаридзе О. М. Археологические раскопки в Триалети. К истории грузинских племен во II тысячелетии до н. э. Тбилиси, 1969, с. 6 (на груз. яз., резюме на рус. и англ. яз.). [3] Гобеджишвили Г. Ф. Бедени - культура курганных погребений. Тбилиси, 1981, с. 6. [4] Дедабришвили Ш. Ш. Курганы Алазанской долины. Тбилиси, 1979, с. 19. [5] Массон В. М. Древнейшие гробницы вождей на Кавказе. (Некоторые аспекты социологической интерпретации). — Кавказ и Восточная Европа в древности, М., 1973, с. 109. [6] Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети, с. 79. [7] Джапаридзе О. М. Археологические раскопки в Триалети.— К истории грузинских племен во II тысячелетии до н. э. Тбилиси, 1969, с. 21. [8] Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети, с. 83. [9] Джапаридзе О. М., Киквидзе Я. А., Авалишвили Г. Б., Церетели А. Т. Результаты работ Месхет-Джавахетской археологической экспедиции. Тбилиси, 1981, с. 19. [10] Куфтин Б. А. Археологическая маршрутная экспедиция в басейны рек Лиахви, Проне, Квирилы и среднего Риони в 1951 г. — ВГМГ, т. XXX—В. Тбилиси, 1974, с. 147. [11] Куфтин Б. А. Археологическая маршрутная экспедиция в Юго-Осетию и Имеретию. Тбилиси, 1949, с. 31; Д ж а п а р и д з е О. М. Квасатальский могильник эпохи бронзы в Юго-Осетии. — КСИИМК, вып. 60. М., 1966, с. 231. [12] Чубинишвили Т. Н. Самтаврское погребение №243. — МАГК,1. 1955, с. 20. [13] Гогадзе Э. М. Курганные погребения Лило. — ВГМГ, XXXII —В. Тбилиси, 1976. [14] Дедабришвили Ш. Ш. Памятники эпохи ранней и средней бронзы. — ТКАЭ, 1. Тбилиси, 1969, с. 39. [15] Там же. [16] Пицхелаури К. Н., Дедабришвили Ш. Ш. Археологические исследования на новостройках Кахети, с. 17. [17] Меликишвили Г.А. Возникновение Хеттского царства и проблема древнейшего населения Закавказья и Малой Азии, с. 21. [18] Джапаридзе О. М. Археологические раскопки в Триалети в 1957—1958 гг. Тбилиси, 1960, с. 18. [19] Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети, с. 85. [20] Кушнарева К. X. Тазакентский могильник. — СА, 1. М., 1960, с. 144. [21] История Дагестана, 1, 1967, с. 63. [22] Ч у б и н и ш в и л и Т. Н. Самтаврское курганное погребение № 243; Гогадзе Э. М. Курганные погребения Лило, с. 223. [23] Ломтатидзе Г. А. Бронзовые кинжалы и мечи из древнейших погребений Самтаврского могильника. Тбилиси, 1974, с. 132. [24] Джапаридзе О. М. Археологические раскопки в Триалети, с. 162; Мартиросян А. А. Армения в эпоху бронзы и раннего железа. Ереван, 1964, с. 60. [25] Котович В. Г., Котович В. М. Находки древних бронзовых топоров в Дагестане. — Кавказ и Восточная Европа в древности, М., 1973. с. 77. [26] Абесадзе Ц. Н. К истории медно-бронзовой металлургии триалетской культуры. — Реставрация, консервация, технология музейных экспонатов, 1. Тбилиси, с. 64. [27] Джапаридзе Н. О. Ювелирное искусство эпохи бронзы в Грузии.Тбилиси, 1981, с. 83. [28] Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети, с. 93. [29] К у ф т и н Б. А. Указ. соч., с. 92. [30] Амиранашвили Ш. Я. История грузинского искусства. М. 1950, с. 32. [31] Бардавелидзе В. В. Древнейшие религиозные верования и обрядовое графическое искусство грузинских племен. Тбилиси, 1957, с. 94. [32] Меликишвили Г А. Возникновение Хеттского царства и проблема древнейшего населения Закавказья и Малой Азии, с. 20. [33] Куфтин Б. А, Археологические раскопки в Триалети, с. 90. [34] Киквидзе Я. А. Земледелие и земледельческий культ в древней Грузии.Тбилиси-, 1976, с. 66. [35] Пицхелаури К. Н. Основные проблемы истории племен Восточной Грузии в XV—VII вв. до н. э. Тбилиси, 1973, с. 52. [36] Кушнарева К. X. Новые данные о поселении Узерлик-Тепе.— МИД, № 125. М., 1965, с 84. [37] Гобеджишвили Г. Ф. Остатки древнегрузинского металлургического производства около с. Геби. — Изв. АН ГССР, 1952, т. XIII, № 3,с.183. [38] Археология Грузии. Тбилиси, 1958, с. 113. [39] Джапаридзе О. М. Краткий отчет об археологических разведках в Грузии в 1948 г. — КСИИМК, 1951, вып. XXXIX, с. 99. [40] Ниорадзе Г. К Археологические находки в с. Квишари. — СА,XI, 1949, с. 187. [41] Коридзе Д. Л. К истории колхидской культуры. Тбилиси, 1965. с. 11. [42] Куфтин Б. А. Материалы к археологии Колхиды, т. П. Тбилиси 1950, с. 151; Микеладзе Т. К., Барамидзе М. В. О некоторых итогах полевых исследований в Колхидской низменности в зонах новостроек. —АИНГ, 1976, с. 96; Коридзе Д. Л., Гогадзе Э. М. Результаты полевых исследований в Колхидской низменности в зонах новостроек. — АИНГ, 1976, с. 96; Коридзе Д. Л., Гогадзе Э. М. Результаты полевых работ, проведенных Носирской археологической экспедицией в 1969 г. —АЭГМГ, I, 1971. с. 49. [43] Джавахишвили А. И. Строительное дело и архитектура поселений Южного Кавказа V—III тыс. до н. э. Тбилиси, 1973, с. 196. , [44]Куфтин Б. А. Указ, соч., с. 230; Коридзе Д. Л., Гогадзе Э.М., Джавахишвили Г. И. Результаты работ Носирской арх. экспедиции в 1970—1971 гг. — АЭГМГ, т. III, 1974, с. 69. [45] Куфтин Б. А. Указ. соч., с. 255. [46] Соловьев Л. И. Новый памятник культурных связей Кавказского Причерноморья в эпоху неолита и бронзы — стоянка Воронцовской пещеры. — Тр. Абхаз. ИЯЛИ, т. XXIX. Сухуми, 1958, с. 151. [47]Бжания В. В. Мачарское поселение эпохи энеолита и бронзы в Абхазии. — СА, I. М., 1966, с. 123. [48] К у ф т и н Б. А. Материалы к археологии Колхиды, т. I. Тбилиси, I949, с. 259; Джапаридзе О. М. Дольменная культура в Грузии. — Труды ТГУ, т. 77. Тбилиси, 1959, с. 77. жүктеу/скачать 2.57 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|