Ю.А. Карпова Функционирование концептов «amor» и «dolor» в прозе Жуана Руиса де Корельи

Ю.А. Карпова

Функционирование концептов «amor» и «dolor» в прозе Жуана Руиса де Корельи

Личная жизнь поэта была очень насыщенной, чему сохранились многочисленные документальные подтверждения. Кроме того, неподдельный интерес автора к сфере чувств ярко отразился в его произведениях. В конце XIX века известный каталонский исследователь средневековой литературы А. Рубьо-и-Люк в докладе «El renacimiento clásico en la literatura catalana» характеризуют его прозу как «сверх меры откровенную».¹¹⁵ Современники писателя, напротив, восхищались ловкостью молодого Корельи в искусстве любви и литературы.

Проза Жуана Руиса де Корельи глубоко эмоциональна. Персонажи говорят о своих чувствах так часто, что практически все повествование состоит из описаний тех или иных переживаний героев. Корелья использует прямые номинации эмоционального состояния («me dolc»¹¹⁶ (страдаю), «fengí alegria» (притворилась довольной), а также косвенные, то есть те, которые с помощью описания выражения лица, действий, жестов и слов передают чувства героев.

Многие художественные концепты поэтического языка Корельи можно смело отнести к «лексике чувств» или эмоционально-экспрессивной лексике. Пожалуй, главным концептом, принадлежащим к группе эмоционально-оценочных категорий, в творчестве Корельи, да и во всей мировой литературе является концепт «amor» (любовь).

Понятие «amor» Корелья трактует, основываясь во многом на традиции провансальской лирики и куртуазной литературы. Любовь у него — всегда любовь высокая, служение даме сердца («servir»). Как пишет академик В.Ф. Шишмарев, «любовные отношения трактовались как вассальные, ибо последние были типичны для Средневековья: дама — госпожа, сеньор. Но вассальная форма была в то же время и готовой формой идеальных отношений».¹¹⁷

С другой стороны, «servir» у Корельи понимается двояко: это преклонение перед дамой сердца, сопряженное с душевными переживаниями и терзаниями, но также и любовь физическая, «plaent e delitosa batalla de Venus». Корелья является последователем Боккаччо, который одним из первых выразил линию «земной любви» в литературе.

Двойственность концепта «amor» обусловлена у Корельи столкновением культуры гуманистической и культуры средневековой. Противопоставление «любовь земная» — «любовь идеальная» можно соотнести и с тем, как видит любовь Корелья — гуманист и как ее трактует Корелья — теолог. То, что гуманисты воспевали сладострастие вслед за язычниками, каковыми были античные авторы, не могло сочетаться с христианскими представлениями о том, какой должна быть любовь. В этом конфликте заключен главный аспект концепции любви у Корельи. Следствием данного конфликта является то, что любовь в произведениях Корельи всегда влечет за собой страдание. Любовь разделенная подвергает сомнению честь дамы, является моральным падением и рано или поздно ведет к разочарованию. Если же дама благородна и целомудренна, влюбленный в нее мужчина неизбежно терзается невозможностью единения душ и тел. Герой Корельи благороден и готов умереть ради чести своей дамы:

«En lletres d’or tendreu en lo sepulcre

La mia mort per excel·lent triunfo,

On clar veuran m’haveu llançat del segle,

Лексему «passió» (страсть) Корелья использует только в ее теологическом значении, то есть как страдание, мучение. Интересно, что в произведении современника Корельи Жуанота Мартуреля «Тирант Белый» можно найти современное значение этого слова, то есть, «страсть», «чувство»:

«…Mas quiti e despullat de sensibles passions, e apartat de tota amorlibidinisa, sinó ab verdadera caritat, mas acostant-me a la senda per on les passions (страсти) caminen, puix amor ha en mien tant extrem pres posada».¹¹⁹

Концепт «passió» (страсть), как составляющую концепта «amor», Корелья выражает эксплицитно, как чувство («sentiment»), желание («desig», «estima»), которое руководит греховной природой человека, его волей («e la sua falla e moble voluntat, de falsa estima guiada, cercàs un cos lleig e diforme, en part d'aquell qui indignament l'havia tractada»).

Интересно, что концепт «amor» выражается у Корельи крайне разнообразно: «sentiment» (чувство), «voler» (вожделение), «passió» (страсть), «servir» (служение), «benevolença» (привязанность), «estima» (любовь), и собственно «amor» (любовь). Как отмечает Н.Д. Арутюнова, «чем богаче образная структура чувства, тем шире и гетерогеннее набор, обслуживающих его название предикатов. Этот признак отличает, в частности, любовь от ненависти, общепризнанного антонима этого слова. Сфера предикатов, обслуживающих имя любовь, во сто крат богаче и разнообразнее области предикатов имени ненависть».¹²⁰

С другой стороны, подобное разнообразие выражения концепта «amor» обусловлено той особенностью языков иберо-романской группы, которая заключается в большей по сравнению с другими языками степенью лексической дифференциации концептов «любить» и «любовь». Подобная дифференциация выражена в лексикализации различных оттенков чувства и свидетельствует о наличии в коллективном языковом сознании культурно-этнической доминанты, суть которой можно сформулировать как повышенное внимание к отношениям полов. Мы можем говорить также о своеобразной культурно-личностной доминанте. Данная особенность без сомнения обусловлена личностными качествами Корельи, его жизненным опытом, о чем мы уже упоминали выше.

Не менее значимым в творчестве автора является художественный концепт «dolor». Важно, что Корелья не употребляет его в значении «физическая боль», которое является одним из составляющих ядра данного концепта. «Dolor» у него — «страдание», «душевная боль».

Художественный концепт «dolor» у Корельи приобретает новый дополнительный смысл: страдания воспринимаются как благо, они становятся приятными. Страдания, несущие наслаждение — это излюбленная тема средневековых писателей и Корельи, в частности. Так в одном из стихотворений Аузиаса Марка есть такие строки:

«Una sabor d'agre e dolç amor llança

Que lo meu gust departir-les no sap:

dins mos delits, dolor mortal hi cap

e tal dolor ab delit ha llegança».¹²¹

Мотив «сладостной боли» появляется в самом первом абзаце «Трагедии Калдезы», самого известного прозаического произведения Корельи (1458)¹²²:

«En açò passe los infernats, que l'ésser trist me delita, e só content ma dolor eternament coldre. E si a ma dolorida pensa alguna hora la mort se presenta, refuse acceptar, per lo delit que la pèrdua de ma vida em porta».

Корелья акцентирует внимание читателя на том, что страдания ему приятны, и он «рад бесконечно лелеять свою боль». Концепт «dolor» ложится у Корельи в основу художественного образа, построенного на внутреннем семантическом противоречии. «Сладостная боль» — это оксюморон, построенный на соединении двух понятий, противоречащих друг другу.

Концепт «dolor» у Корельи выражается не только с помощью одноименной лексемы, автор употребляет также следующие производные слова: «me dolch», «dolorida», «adolorit», «doloros». Лексема «dolor» и ее дериваты часто встречаются рядом в одном предложении, с помощью чего Корелья передает крайне подавленное состояние героя:

«A tan alt grau l'extrem de ma dolor ateny, que de present me dolc en algun temps sia ver ma tristor finar puga; en açò passe los infernats, que l'ésser trist me delita, e só content ma dolor eternament coldre».

В некоторых случаях концепт «dolor» выражен с помощью других лексем и словосочетаний, например, «pena», «pèrdua de ma vida», «l'ésser trist», а также эксплицитно. Корелья указывает на страдания Калдезы, описывая ее поведение, при этом значение остается вполне определенным, так же если бы оно было обозначено прямо:

«Conegué, per l'adolorit estil de mes paraules, l'ínclita senyora que la granea de sa culpa clarament a mi era palesa; e, ab moltes llàgremes, sospirs e sanglots, …respòs en rims estramps la seguida cobla, acompanyada de gest no estrany al significat de ses paraules».

В заключении хотелось бы отметить, что культурная и языковая традиция, являясь единой для автора и читателя, создает возможность понимания смысла литературного произведения читателем, предоставляя своеобразный набор кодов-критериев. В качестве такого кода может быть назван концепт. Соотношение «произведение — читатель» в произведениях Корельи более чем устойчивое. Он всегда апеллирует к вполне конкретному адресату, представителю элиты валенсийского общества. Часто эта связь осуществлялась путем введения в художественный текст слов-концептов, которые одновременно содержали общее представление о каком-либо классе явлений в данную эпоху, а также индивидуальный, часто метафорический смысл, вложенный в них автором, потому что концепт является одновременно индивидуальным представлением и общностью, что «сближает его с художественным образом, заключающим в себе обобщающие и конкретно-чувственные моменты».