Культурная коннотация как экспонент культуры в языковом знаке

Из данных примеров видно, что для каждого языка, для каждой культуры 
характерно возникновение специфических со–зна–чений — коннотаций.
Как именно связаны язык и культура? Вероятно, с помощью некоторого 
промежуточного образования — идеального, реализуемого в языке как значение: «Такой 
промежуточный элемент, обеспечивающий онтологическое единство языка и культуры, 
имеется — это идеальное, входящее в язык в виде значения языковых знаков и 
существующее в культуре в форме предметов культуры, т.е. в опред–меченной форме, в 
деятельностной форме, т. е. в форме деятельности, в образе результата деятельности».
Итак, если в языковой единице есть культурная информация, то должна быть и 
категория, соотносящая две разные семиотические системы (язык и культуру) и 
позволяющая описать их взаимодействие. По мнению В.Н.Телия, это культурная 
коннотация. Теперь уже установлено, что культурная информация может быть 
представлена в номинативных единицах языка четырьмя способами: через культурные 
семы, культурный фон, культурные концепты и культурные коннотации.
Вопрос о том, как осуществляется связь языка с национальной культурой, решается 
разными исследователями по–разному: то в виде национально–культурного компонента 
(Е.М.Верещагин, В.Г.Костомаров), то в виде фоновых знаний (Ю. А. Сорокин) и т.д. Мы, 
вслед за В.Н.Телия, считаем, что эта связь реализуется через культурную коннотацию. 
Такая культурно–маркированная коннотация возникает как результат интерпретации 
ассоциативно–образного основания ФЕ или метафоры посредством соотнесения его с 
культурно–национальными эталонами и стереотипами. Компоненты с символическим 
прочтением также во многом обусловливают содержание культурной коннотации. 
Например, кровь как символ жизненных сил во ФЕ — пить кровь, до последней капли 
крови; кровь как символ родства — родная кровь, кровь от крови; кровь как символ 
жертвоприношения — пролить чью–то кровь; кровь как символ здоровья — кровь с 
молоком; как символ сильных эмоций — кровь бросилась в голову, кровь стынет.
Интерпретируя ФЕ на основе соотнесения их ассоциативно–образных восприятий 
со стереотипами, отражающими народный менталитет, мы тем самым раскрываем их 
культурно–национальный смысл и характер, которые и являются содержанием 
национально–культурной коннотации.
План содержания ФЕ и метафоры, а также закрепленные за ними культурные 
коннотации сами становятся знанием, т.е. источником когнитивного освоения. Именно 
поэтому фразеологизмы и образно–мотивированные слова (метафоры) становятся 
экспонентами культурных знаков.
Почему ФЕ удерживаются в языке веками, хотя они представляют собой явные 
аномалии языка, его нерегулярности? Почему они вновь и вновь образуются в каждую 
эпоху? Например, в наш разбалансированный во всех отношениях период реформ 
возникли фразеологизмы типа шустрый, как веник со свистом (о быстром и шумном 
человеке); урна привокзальная (о грязном, немытом человеке); уровень ниже табуретки; 
декольте до колен и др. На эти вопросы можно ответить так. Потому что ФЕ 
представляют собой сгусток культурной информации, позволяют сказать многое, экономя 
языковые средства и в то же время добираясь до глубины народного духа, культуры.
Происходят современные трансформации ФЕ, которые, однако, узнаваемы 
носителями языка, например, ФЕ окно в мир у современного популярного автора получает 

неожиданную интерпретацию в следующей фразе: «Мы в Японии производим лучшие 
телевизоры в мире, но это не мешает нам осознавать, что телевизор — это просто 
маленькое прозрачное окошко в трубе духовного мусоропровода» (В. Пелевин).
Культура проникает в эти знаки через ассоциативно–образные основания их 
семантики и интерпретируется через выявление связи образов со стереотипами, 
эталонами, символами, мифологемами, прототипическими ситуациями и другими знаками 
национальной культуры. Именно система образов, закрепленных в семантике 
национального языка, является зоной сосредоточения культурной информации в 
естественном языке.
Таким образом, соотнесение с тем или иным культурным кодом составляет 
содержание культурно–национальной коннотации. Именно культурная коннотация 
придает культурно–значимую маркированность не только значениям ФЕ, символам или 
метафорам, но и смыслу всего текста, в котором они употребляются.
Механизм возникновения коннотаций связан с усилением отдельных аспектов 
значения (часто за счет яркой внутренней формы слова, на базе которой возникают 
наиболее стабильные ассоциации). Ассоциации при этом образуют мотивирующую 
основу для возникновения коннотаций, прямое значение слова выступает как ВФ по 
отношению к переносному.
Обычно из денотата вычленяются отдельные признаки, образ которых предстает во 
ВФ коннотативного слова. Так, если говорят заяц (о трусливом человеке), то это не 
значит, что у него серая шуба, короткий хвост и длинные уши, а свидетельствует лишь о 
том, что такой человек, чутко уловив опасность, часто мнимую, вовремя успеет убежать. 
Закрепление ассоциативных признаков в значении слова, т.е. возникновение коннотаций 
— процесс культурно–национальный, он не подчиняется логике здравого смысла (почему, 
например, именно заяц труслив, а не лиса), поэтому у разных народов эталонами трусости 
могут быть другие животные и птицы.
Как правило, коннотации основаны на ассоциациях, идущих от слова, однако 
иногда они мотивированы свойствами реалий: ихтиозавр (об отсталом человеке), теленок 
(о тихом, ласковом человеке), базар (о шумном месте), винегрет (о всякой смеси), хлев (о 
грязной квартире), баня (о всяком жарком месте), талмуд (об утомительном чтении) и т.д.
Зачастую коннотации воспринимаются как оценочный ореол, при этом также ярко 
проявляется национальная специфика языка, создающая картину мира. Например, в 
картине мира русских сочетание старый дом коннотирует негативную оценку, у англичан 
же это сочетание имеет положительную коннотацию; голубые глаза (к–к–з) для киргизов 
— самые некрасивые глаза, почти бранное выражение, зато коровьи глаза (о 
человеческих) — очень красивые, оценка здесь основана на денотате (корове). 
Коннотации, таким образом, представляют собой форму ценностного освоения мира, 
фактор внутренней детерминации поведения.
В коннотации реализуются потенциальные ресурсы номинативной системы языка, 
ибо коннотативное слово обладает способностью не только создавать, но и удерживать 
глубинный смысл, находящийся в сложных отношениях с семантикой слова, закреплять 
его в языке, создавая тем самым культурно–национальную языковую картину.
Предмет интереса лингвокультурологов составляет также «культурная память» 
языковой единицы (слова, фразеологизма). Это те ассоциации, которые задаются 

языковой единицей и тянутся из ее прошлого употребления, организуя современное 
значение. Ведь любое слово нашей речи, прежде чем получить современное значение, 
прошло сложную семантическую историю, ведущую нас в конечном счете к начальным 
словотворческим усилиям человека. Из каждого слова, которое мы употребляем, глядят на 
нас не сорок веков, а по меньшей мере сорок тысячелетий. И сама культура — есть своего 
рода прошлое, просвечивающее в настоящем. Чем глубже это прошлое, тем выше 
культура.
Например, слово «риза» в современном употреблении — это верхнее облачение 
священника либо оклад иконы, но отголоски более широкого значения («одежда») 
слышатся во фразеологизмах — напиться до положения риз, разодрать на себе ризы и др. 
Это и есть культурная память слова, которая тоже способна творить коннотации.
Проблемы, которыми занимается лингвокультурология, не новы. Еще в XIX в. их 
решали В.Гумбольдт и Ф.И.Буслаев, А.А.Потебня и А.Н.Афанасьев, а позже — Э.Сепир и 
Н.И.Толстой, В.Н.Телия и Ю. С. Степанов, Н. Д. Арутюнова и В. В. Воробьев. Именно 
они выдвинули постулат о том, что язык—это и орудие культуры, и ее часть, и условие ее 
существования. На этом постулате основана лингвокультурология.
Сегодняшняя лингвокультурология разрабатывает несколько направлений. Ее цель 
— изучение способов, которыми язык воплощает, хранит и транслирует культуру. Эта 
цель конкретизируется в следующих задачах:
1) как культура участвует в образовании языковых концептов;
2) к какой части значения языкового знака прикрепляются «культурные смыслы»;
3) осознаются ли эти смыслы говорящим и слушающим и как они влияют на 
речевые стратегии;
4) существует ли культурно–языковая компетенция носителя языка, т.е. 
естественное владение им не только процессами речерожде–ния и речевосприятия, но и 
владение установками культуры и т.д.
В лингвокультурологии формируется специфический категориальный аппарат, т.е. 
совокупность важнейших понятий и терминов:линг–вокулыпурема, язык культуры, 
контекст культуры, ключевые имена культур, культурные установки и т. д.
Экспонентом культуры в языковом знаке является культурная коннотация.

жүктеу/скачать 1.16 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: