644
времен признанных форм искусства трансисторического рода — например, искусства танца.
Претензии этого ранга и качества таковы, что даже импровизация, которая никогда не
повторяется, должна быть «хорошей», а это уже означает: идеально повторяемое и утверждающее
себя в повторении. Здесь мы стоим очень близко к границе чистого трюка или фокусничества. Но
и в такого рода вещах нужно кое-что понимать. Это может быть понято, это может быть
фальсифицировано. Это даже может быть осуществленным и быть хорошим. Но его повторение,
согласно Гегелю, будет безвкусным, как разоблаченное фокусничество. Переход от произведения
искусства к кунштюку может казаться очень плавным, и современники часто могут не знать,
является ли очарование произведения очарованием удивления или очарованием художественного
обогащения. Ведь встречаются художественные средства, которые часто достаточны как средства
в одной лишь взаимосвязи действий, например в искусстве плаката и в других формах деловой и
политической агитации.
То, что мы называем произведением искусства, совершенно отличается от таких функций
художественных средств. И хотя, например, статуи богов, хоровое пение, античная трагедия и
комедия встречаются внутри культовых обрядов и вообще всякое «произведение» принадлежит
первоначально жизненным взаимоотношениям, которые уже в прошлом,— учение об
эстетическом не-различении подразумевает, что такое преходящее отношение содержится в самом
произведении. И при своем зарождении оно уже вобрало в себя свой «мир», и поэтому оно
«подразумевалось» и как таковое, как статуя Фидия, трагедия Эсхила, мотет Баха.
Герменевтическое установление единства произведения искусства инвариантно по отношению ко
всем общественным изменениям художественного творчества. Оно также имеет значение и по
отношению к возвышению искусства до религии культуры, которое произошло в буржуазную
эпоху. И марксистскому анализу литературы должна импонировать такая инвариантность, как,
например, справедливо подчеркивал Люсьен Гольдман
31
. Искусство — это не просто орудие
общественно-политической воли — когда оно действительно искусство, а не тогда, когда его хотят
сделать орудием,— оно демонстрирует общественную действительность.
Чтобы преодолеть то понятие эстетического, которое соответствует буржуазной религии
культуры, и не защищать классический идеал, я ввожу в мое исследование
Достарыңызбен бөлісу: |