Формирование спортсменов-олимпийцев *

Спорт присутствует на многих уровнях жизни общества, оказывает глубокое воздействие на межнациональные отношения, этические ценности, языковую политику, понятия «героя» и «героини»; спорт является показателем национального мировоззрения. Однако многие народы не располагают ни досугом, ни изобилием, необходимым для того, чтобы интересоваться спортом и Олимпийскими играми. Бедность и недоедание позволяют этим народам существовать лишь на минимальном уровне. В силу климатических и географических условий лишь немногие страны могут участвовать в зимних Олимпийских играх, а для того, чтобы хотя бы выставить национальную команду по растущему числу олимпийских спортивных дисциплин, требуется выполнение очень высоких нормативов.

Средства, с помощью которых молодежь достигает высот олимпийского совершенства, имеют очень большое значение. Что такое жертва, компромисс, требования правительства и общества? Учителя, тренеры, родители – не поощряют ли они необдуманно эксплуатацию индивида, поощряя ненасытное стремление к «совершенству» и вытекающую из этого стремления избыточную трату сил? Не забываем ли мы о желаниях и стремлениях самого спортсмена? Стоит ли спорт того, чтобы посвящать ему все силы?

Победа любой ценой – неужели этим можно удовлетвориться? «Победа в спорте – не главное, потому что победа в спорте – это единственное, ради чего стоит им заниматься», – так сказал когда-то старший футбольный тренер Мэрилендского университета Джим Тейтэм. А психиатр д-р Стивен Уорд из Питтсбургского университета утверждает, что «на спортивной площадке нет места джентльменству», и отрицает честную игру, умение проигрывать с достоинством, бескорыстный спорт как мифы, сфабрикованные прессой и публикой. Он говорит: «У преуспевающих спортсменов нет никаких иллюзий насчет существования этих вещей». И далее: «Умение честно играть и с достоинством проигрывать ненужно и нежелательно. Среди настоящих спортсменов нет людей, владеющих этим умением». Говорят, что американский футбольный тренер Джордж Аллен однажды сказал: «проиграть – это вроде как умереть». Если такие высказывания справедливы, то не отражают ли они теперешнюю действительность спорта высших достижений? И не обманываем ли мы себя, считая эту действительность иной? А может быть, все-таки прав Винс Ломбарди, который сказал: «Стремление к совершенству и стремление к победе прочнее и важнее, чем всякий конкретный повод, который их вызывает»?

Жажда восхищения, которое неизменно вызывает победитель, часто заставляет забыть о морали. Обман, попытки обмана, правила, устанавливаемые с целью предотвращать обман и наказывать за него, – это, к сожалению, неотделимая часть спорта. Так было всегда. Древним грекам, чтобы быть допущенными к участию в Олимпийских, Пифийских, Немейских и Истмийских играх, приходилось доказывать, что они истинные греки, а не варвары. В двадцать третьей песне «Илиады» повествуется о том, как герои, боги и богини обманывали друг друга во время погребальных игр... Атлетов обучали обманывать, но если обман раскрывался, за него карали со всей строгостью. Однако никакими наказаниями нельзя было – ни прежде, ни теперь – гарантировать честную игру. Чем острее становилось соперничество на античных Олимпийских играх, тем больше наград и привилегий получали атлеты. В конце концов Олимпийские игры приобрели дурную славу и были запрещены.

Составляет ли обман часть спортивной жизни в наши дни? Если нет, то для чего же существует Международный комитет честной игры? Каким упреком нашему обществу является существование этого комитета, награждающего за такое поведение в спорте, которое должно было бы быть нормой для всех! Накануне Олимпийских игр 1972 года медицинская комиссия МОК издала брошюру по проблеме допинга. В этой брошюре, в частности, сказано: «Проверка на допинг может быть эффективной только в условиях взаимопонимания, честного сотрудничества и взаимопомощи. Только в этих условиях мы сможем предотвращать инциденты, несовместимые с олимпийским идеалом и достоинством спортсменов».

Однако именно некоторые из спортсменов, с чьим достоинством несовместим допинг, рискуют здоровьем и репутацией, чтобы получить несправедливое преимущество и победить любой ценой – даже ценой обмана и надувательства. По-видимому, существует такое меньшинство, для которого все средства оправданы, если они ведут к победе. Но ведь есть и такие правительства, которые, например, обходят иммиграционные законы, чтобы дать возможность той или иной спортивной знаменитости выступать за их страну. Как видно, стремление к победе любой ценой считается приемлемым и достойным понимания. Неужели все перемены в спорте – это только перемены в масштабах?

В отчаянном стремлении к общепризнанному «первенству» в спорте мы разве что нее выводим чемпионов посредством случки специально подобранных индивидов. Впрочем, этим занимался в свое время Гитлер с его теорией «единого народа» чистых арийцев – голубоглазых и светлоголовых. А то ведь нормальные человеческие методы «естественного отбора» не гарантируют желательных результатов...

Возраст олимпийских чемпионов заметно снизился за последние 16 лет. Констатировав это факт, Олимпийский конгресс в Баден-Бадене призвал международные федерации «установить приемлемый с медицинской точки зрения нижний возрастной предел допуска к соревнованиям везде, где это разумно и оправдано». Но как же отбирать этих юных спортсменов? В раннем возрасте трудно выявить природные способности; но есть определенные признаки, на основании которых делаются прогнозы; эти прогнозы потом проверяются и подтверждаются или опровергаются лабораторным путем. Известно, что предрасположение к тому или иному виду спорта определяется телосложением; но известно и то, что определенная физическая деятельность, если ее начать достаточно рано, может изменить телосложение. Известно, что наступление половой зрелости можно отсрочить; что аутогемотрансфузия (кровяной допинг) повышает объем кислорода в крови; что анаболические стероиды способствуют наращиванию мышечной массы; что при помощи андрогенных стероидов и прогестерона можно регулировать время менструального цикла.

Что же испытывается в лаборатории? Все что угодно. При помощи рентгеноантропометрии прогнозируется телосложение, рост и плотность тела в определенном возрасте; биомеханическими методами определяется механическая эффективность мышц; проводятся тесты на умственное развитие, мотивацию, стресс и усвоение двигательных навыков, а также многочисленные и разнообразные проверки органической и двигательной подготовленности. А затем «многообещающего» ребенка обучают, тренируют, дрессируют, натаскивают, морочат посулами его родителей, создают вокруг него обстановку абсолютной специализации, внимания к малейшим деталям. Потенциальный чемпион часто оказывается отрезанным от общественной жизни, становится не представителем, а изгоем общества – и все во имя чего? Во имя золотой медали? На молодого человека обрушиваются лесть, слава, капитал, путешествия, «друзья», реклама... а если что-нибудь пойдет неладно, – забвение. Чтобы удержать спортсмена «на вершине», в центре внимания публики, применяются порой методы, несовместимые с этикой.

Каковы же факторы спортивного успеха? Спорт – сфера весьма неоднородная; свойства и способности, благоприятствующие успеху в одном виде спорта, непригодны для другого. Возьмем одно из таких свойств: рост. Ясно, что спортсмен высокого роста обладает преимуществами в баскетболе, толкании ядра или прыжках в высоту. Но в гимнастике, борьбе или тяжелой атлетике высокий рост только мешает, потому что у малорослого спортсмена больше соотношение сила/масса и ему тем самым удобнее регулировать вес.

Чем определяется успех в конкретной спортивной дисциплине? Анаэробной работоспособностью, умением использовать анаэробные резервы, равновесием, подвижностью, ловкостью, скоростью, силой (учитывая, что в человеческом теле нет ни одного рычага второго рода), выносливостью при сохранении усилия, совершенной техникой и тактикой, высоким умственным развитием, зрительно-моторной координацией, острым слухом, безупречным зрением, развитым периферическим зрением, быстротой реакции, многоопытностью, способностью предугадывать ход событий, крупными кистями рук, мотивацией, сосредоточенностью, самоотверженностью, экономической обеспеченностью, высоким уровнем общей и специальной подготовки, хорошими спортивными объектами, эмоциональной устойчивостью, эмоциональной поддержкой со стороны родственников и друзей... Эти и бесчисленные другие психологические стимулы и физиологические факторы, взаимодействуя, способствуют высокому достижению. Конечно, не все спортсмены обладают всеми этими свойствами и не у всех есть в распоряжении все эти факторы.

У спринтера телосложение и темперамент иные, чем у бегуна на 5000 м, – именно потому, что он спринтер. У высококлассного спринтера-мужчины мощные мышцы рук и плечевого пояса, а характер энергичный и подвижный, что соответствует необходимости быстрой реакции и мощных усилий в его виде спорта. У бегуна на 5000 м мышцы не столь крупные, а характер часто более самоуглубленный. Однако основным параметром, радикально отличающим бегунов на 100 м – как мужчин, так и женщин – от бегунов на 5000 м, является все-таки рост.

Бегун на длинные дистанции извлекают из меньшего объема мышц не механическое, а физиологическое преимущество: бег на длинные дистанции требует поддержания максимального уровня снабжения мышц кислородом, исключающего кислородный долг и выработку молочной кислоты.

Нет причины ставить эффективность утилизации кислорода в зависимость от телосложения, но эффективность кровоснабжения и объем сердечного выброса должны быть безупречно уравновешены, и в этом отношении мышцы меньшего объема, вероятно, имеют преимущество над более крупными. Рост – это фактор, обыкновенно не зависящий от тренировки и поэтому являющийся естественной величиной. Рост олимпийского финалиста в беге на 100 м существенно отличается от роста финалиста на 5000 м. Спортсмен невысокого роста никогда не достигнет высшего разряда в барьерном беге или в гладком беге на 400 м. Телосложение, в смысле скелетных пропорций, передается по наследству и по завершении процесса роста не изменяется под воздействием тренировки. Никакой объем тренировки не может изменить структурных пропорций между туловищем и бедром, ширины бедер и плеч. Иное дело мышцы, на которые тренировка может повлиять существенным образом. Но вот вопрос: потому ли у женщин-спринтеров мощные бедра, а у мужчин-спринтеров массивные плечи, что они занимаются спринтом, или же, наоборот, спортсмены выбирают спринт ввиду наследственной предрасположенности и внешних условий, благоприятных именно для этой дисциплины? Последнее, пожалуй, ближе к истине. Цицерон в свое время сказал, что «природный дар без учения чаще бывает источником славы и доблести, чем учение без природного дара».

Многие люди рождаются с определенными физическими предпосылками, которые можно развивать; но немногие стремятся их развивать, чтобы достичь совершенства. Все больше детей получают возможность заниматься спортом, но все меньшее их число достигает олимпийского уровня. Выдающийся спортивный талант за победу в борьбе расплачивается страданием, за мастерство – утратой свободы.

На каждых Олимпийских играх все эффектнее победы, все выше рекорды выносливости и мастерства. Оснащение, освещение, качество поверхностей, методика тренировки, доступность тренерских услуг, эффективность психологических, физиологических и механических исследований, врачебный контроль и борьба с инфекциями – все это совершенствуется и все это способствует росту спортивных результатов.

Но истинное совершенство заключается в самом спортсмене. Что же, современный спортсмен более талантлив чем его предшественники, или дело только в совершенствовании методов тренировки и более острой конкуренции? Если нынешний спортсмен лучше прежних, то в чем именно? У олимпийских финалистов даже телосложение кажется одинаковым, и единственный фактор, благодаря которому один из них побеждает, – это степень воли к победе. Потому что спортсменами и рождаются, и становятся.

Человеческий фактор.

Если хоть одна мелкая деталь не продумана, хоть одна черта упущена из виду или не выявлена, целое терпит ущерб и мелочь приобретает огромное значение. Дух человека – величина не измеряемая. Когда допущена тактическая ошибка, когда что-то недодумано, когда приходится иметь дело с физическим недомоганием (будь то простуда или вросший в мякоть ноготь на ноге) – именно тогда выступает на передний план та отвага, которая составляет сущность спортсмена. Именно она, в сочетании с волей к победе и неспособностью останавливаться перед препятствиями, является мощной движущей силой, благодаря которой одерживаются спортивные победы. Эти качества – залог непобедимости олимпийца. Разумно ли позволять такому спортсмену неуклонно идти своим путем? Даже если и нет, то как его остановить? Ведь каждая мелочь учтена, каждая случайность предусмотрена – за исключением того, что вообще невозможно предусмотреть, – и триумф при полном соблюдении правил обеспечен.

Из спортсмена, почти что приравненного к машине, выжимают каждый сантиметр, каждую долю секунды, каждую унцию энергии. Тренировка, систематически сглаживая все неровности, превращает человека со средними, казалось бы, способностями в отлаженный, безупречно функционирующий механизм. Это становится возможным лишь потому, что сам спортсмен этого хочет. И таким образом многие спортсмены, сами того не желая, дают себя использовать в интересах идеологии и политических систем.

Спросите олимпийского чемпиона: «Стоила ли игра свеч?» – и ответ, как правило, будет: «да». Боль, мучения, разочарования, лишения, подчинение железной дисциплине, борьба с самим собой, часы, дни, месяцы и годы усилий – все это быстро забывается. В момент победы она заслоняет все. Но ведь победа куплена ценой всего, что есть в человеке, – тела, разума, чувств; к тому же спортсмен сознает, что предел физиологических и психологических возможностей не виден даже вдалеке, что рекорды для того и существуют, чтобы их побивать, что победа возможна лишь благодаря хитросплетенной сети, связывающей спортсмена с его окружением.

Все это спортсмен сознает благодаря собственному опыту. Рамки языка жестко ограничивают возможность для спортсмена адекватно выразить, что такое для него целеустремленность, что такое самопожертвование, какие чувства связаны с сознанием того, что ты лучший в мире или один из лучших. Истину не высказать словами. Спортсмен понимает смысл своего опыта, но не имеет возможности его выразить. А эстетический момент вообще не поддается пересказу.

А как же с завтрашним днем – с возможным поражением, с неизбежным забвением? Если спортсмен получил такое воспитание, благодаря которому он сознает, что в спорте достижение поставленной цели – это еще не все, что моральные ценности – неотделимая часть жизни, что важнее всего честность и забота о других, – в этом и только в этом случае воля чемпиона выдержит все сюрпризы судьбы.

Решение проблемы неэтичного поведения спортсмена лежит в воспитании.

Вера в «магические снадобья» не умирает и, по-видимому, не умрет никогда. Но только воспитание в духе олимпизма (слово, которого нет ни в одном словаре и которое не встречается даже в Олимпийской хартии), в духе олимпийских идеалов и принципов олимпийского движения позволит спортсмену, как бы он ни был молод, сделать правильный выбор. Воспитание, отвращающее от неэтичных поступков в спорте, – это дело не только тех, кто прямо связан со спортом; это дело также общества в целом, дома, семьи, церкви, школы, ровесников. Для противодействия попыткам получить несправедливое преимущество необходимо, чтобы врачи, педагоги, родители, спортивные лидеры, ученые, журналисты и сами спортсмены знали об усилиях друг друга в этом направлении и сотрудничали между собой в этих усилиях. Конечно цель далека, но к ней стоит стремиться.

Стержень олимпизма – это система нравственных принципов, находящих свое выражение в сознательно совершаемых поступках, в максимальных и честных усилиях. Олимпизм должен стать образом жизни спортсмена. Олимпизм также должен составлять основу всей подготовки к выступлению на Олимпийских играх. Для этого нужно ввести преподавание олимпизма в школьные программы на возможно более ранней стадии и преподавать его на занятиях по спортивной этике в рамках школьного физического воспитания.

Когда у молодежи перед глазами есть достойный пример для подражания, она всегда стремится следовать этому примеру. Молодежь нуждается в добрых примерах, в руководстве, в образцах деятельной отваги. Мы, т.е. олимпийское движение, имеем счастливую возможность все это ей предоставить.

Гуманизация спорта

как фактор повышения спортивного мастерства ^*

Л.Н. Рогалева (Россия)

Проблема формирования гуманистических идеалов в спорте была изначально заложена в понятие олимпизма. Этой проблеме были посвящены многие доклады и выступления на Олимпийских научных конгрессах в Мюнхене (1972), Квебеке (1976), на Всемирном научном конгрессе «Спорт в современном обществе» в Москве (1974).

... Центром разногласий ученых стал вопрос о влиянии спорта на личность спортсмена. Исследования показали, что спорт может оказать как положительное, так и отрицательное влияние на личность спортсмена. В то же время необходимо признать, что в этих исследованиях совсем не затрагивается анализ причин, приводящих как к положительному, так и к отрицательному влиянию спорта на формирование личности спортсмена. А это, на наш взгляд, является наиболее важным моментом. Вскрытие причин неоднозначного воздействия спорта на личность спортсмена позволило бы найти конкретные пути, способствующие гуманизации спорта. Представляется, что причины негативного влияния на личность спортсмена уходят корнями в юношеский спорт, так как в этот период происходит нравственное становление личности, складываются базовые характеристики личности (самооценка, мотивация, характер), тем более что спорт значительно помолодел, и поэтому «Большой спорт» начинается для многих спортсменов уже в подростковом возрасте.

Наше исследование влияния спорта на становление личности учащихся-спортсменов (школ олимпийского резерва, спортинтернатов) подтвердило, что наряду с положительным воздействием на личность нередки и негативные проявления. Было выяснено, что в 34% случаев у юных спортсменов преобладали лично-престижные мотивы спортивной деятельности, а в 42% – материальные мотивы, мотивы совершенствования наблюдались у 34%, и все это сочеталось с низкой общественной активностью, Эти тревожные цифры свидетельствуют об определенных изъянах в работе с данными спортсменами. И, как показали данные исследования, особенно острые противоречия наблюдаются в системе взаимоотношений в спортивных командах и коллективах как между спортсменами, так и между тренером и спортсменами. Учитывая тот факт, что в подростковом возрасте главным фактором, влияющим на формирование личности, является не деятельность сама по себе, а отношения, которые возникают в процессе этой деятельности (Леонтьев, Рубинштейн, Фельдштейн), за которые в большей степени отвечает педагог как руководитель и организатор этой деятельности, то можно считать, что отрицательный социально-психологический климат спортивного коллектива в значительной степени определяется личностью тренера. А то, что в 50% обследуемых коллективов отмечается враждебность во взаимоотношениях между спортсменами, отсутствие доверия к тренеру, говорит о том, что эти тренеры в своей деятельности руководствуются не психолого-педагогическими мотивами, а прежде всего установкой на спортивный результат, нередко любой ценой. И хотя ориентация на спортивный результат является для тренера совершенно естественной, в то же время она оказывается не безобидной.

Наши исследования показывают, что у учащихся-спортсменов, занимающихся под руководством тренеров с ярко выраженной установкой на результат, наблюдается следующее: формирование неадекватной самооценки (заниженной – в 56%, завышенной – в 20% случаев), дисгармоничное развитие личности, выражающееся в преобладании волевых качеств над нравственными; повышение тревожности и неуверенности с ростом спортивного мастерства и, как итог, снижение мотивации к спортивной деятельности. Объяснить эти факторы можно тем, что у тренеров с превалирующей установкой на спортивный результат, происходит превращение личности учащегося-спортсмена из субъекта психолого-педагогических воздействий и воспитания в объект, через который реализуются престижные амбиции тренера. При этом установка на результат, как показали наши исследования, формирует нестабильного и высокотревожного спортсмена, тем самым снижая эффективность самой спортивной деятельности, а в конечном итоге и спортивный результат.

Поэтому гуманизация спорта способствует не только формированию гармоничной личности спортсмена, но и стабилизации спортивного мастерства, особенно это важно в юношеском спорте.

Вспомним о прагматизме, рассматривающем мышление как средство приспособления к среде с целью рационального, успешного действия (истина сводится к утилитарной полезности), об операционализме, сводящем мыслительные и физические действия к операциям и процедурам, о сциентистски-ориентированных методах, «парадигмах физикализма», разрабатывающих представления об универсуме как о математических или физических конструкциях (в которых имеет место онтологическая невключенность человека в окружающий мир). В традиционной системе физкультурного образования (культуре, ориентированной на передачу социокультурного опыта в сфере физического воспитания) большую роль, как известно, играет формирование вербализированных знаний, формализованных умений и навыков и несоразмерно малую роль – формирование духовно-ценностного сознания и творческого, креасофического стиля мышления, ориентированного на целостное видение мира, объединяющее семантический мир с миром физических явлений (единство разума и материи, по П. Тейару де Шардену). Традиционные биомеханические «подходы» к физической активности человека (это, скорее, не подходы, а «отходы» от него) не отражают, по сути дела, семантической многомерности действующей личности, изменения ее ценностных представлений в ситуациях решения тех или иных задач. В.В. Налимовым [8] показано, что человек воспринимает не физическую реальность – длины волн или кванты энергии, а их психологические эквиваленты. Человек обладает цветовым языком, ментальным по своей природе. Уже из «Критики чистого разума» И. Канта [6] следовало, что образ созерцаемого нами мира есть не механическое отображение внешней реальности, а ее семантическая реконструкция. Можно говорить о цветовом сознании, музыкальном сознании так же, как мы говорим о технократическом сознании. Вместе с тем техническая цивилизация с ее неоязыческими культами Машины и Тела в ущерб Духу «научно-аргументированно» отвергает Антропный принцип анализа бытия личности.

Цель «гуманистической конверсии» образовательных технологий по принципу креасофии (творящей мудрости) заключается в изменении структуры и формы сознания человека, обретающего в результате способность мыслить, рефлексировать и действовать (в том числе творчески, в соответствии с ценностями духовного мира) в соответствующей социокультурной среде. Актуальным для системы образования стал переход от понимания человека как homo saрiens и homo habilis (человека разумного и умелого) к пониманию его как homo ludens (человека играющего) и homo creacoficus (человека, творящего мудрость).

Сфера проявления деятельности человека чрезвычайно широка – это мышление, поведение, спорт, искусство, научное познание, языковая практика. В любых действиях осуществляется вхождение индивида, личности в структуру мира (в сферу бытия человека), а также внедрение этой структуры (объективированного бытия) во внутренний мир человека. Взаимодействие человека с предметной средой может происходить на уровне когнитивном (познание, интроспекция, рефлексия), эмоциональном (вчувствование, олицетворение, анимация) и моторно-поведенческом (освоение мира и себя самого через двигательные действия). Понять природу двигательных действий можно только в диалектическом «единстве субъекта и объекта» (Э. Шредингер) – в действиях осуществляется «очеловечивание мира» и «окультуривание человека», «воспроизводство своего бытия в других людях» и «возвращенность к себе».

В мире все состоит из противоположностей, значит, надо все явления рассматривать как единство противоположностей. Согласно принципу поляризации, любой объект может быть раздвоен на противоположности (левое-правое, верх-низ, духовное-материальное и т.д.). Постулат К. Маркса о том, что «Бытие определяет сознание» не может существовать без противоположного утверждения: «Сознание определяет бытие человека». Известно, например, что основой для существования психотерапии является тезис: человеческое сознание определяет человеческое бытие, а не наоборот. Как только сознание изменяется, оно неизбежно начинает влиять на бытие. Бытие человека существует вместе с его сознанием. Не существует нашего сознания, если оно не бытийно. Не существует также и нашего человеческого бытия, если оно не воплощенное сознание. В сознании человека утверждается многомерность его бытия, развивается многозначная и противоречивая система ценностей и смыслов предметного мира человека, в соответствии с которой он действует, живет и стремится к будущему. Овладение миром сопровождается расширением нашего взаимодействия с ним (в том числе с помощью двигательных действий). При этом аспект нашего взаимодействия непрерывно расширяется. Так, культура, личность и деятельность «обнаруживают себя» только друг через друга. Субъект как бы «высвечивается», транскрибируется в объективности культуры (перелагается на ее язык), и тем самым – в «произведении культуры» «свершается свершитель и делается деятель» (Вяч. Иванов). Созидая и интерпретируя другие миры, личность производит себя, конструирует свою личность. Субъект творчества и творчество субъекта реализуются в творческой деятельности, в культуросообразных и культуросозидающих действиях. Интересно отметить, что творчество как процесс и творчество как результат деятельности субъекта совпадают в одном слове «творение» – бесконечном креативном, духовно-ценностном становлении человека.

В антропоцентрической биомеханике, основы которой разрабатываются нами совместно с Д.Д. Донским [2, 3], предметом обсуждения является так называемая «персонифицируемая психосемантическая реальность» двигательных действий человека. В частности, нас интересует вопрос, каким образом субъект «обнаруживает себя», продуцирует себя в объекте (двигательном действии), и соответственно, каким образом в объект (двигательное действие), которое порождается субъектом, «вводится», «вкладывается» и «скрывается» в нем человеческая индивидуальность. В данной статье сделана попытка «вторгнуться» в сферу антропологии (понимание сущности человека, индивидуальности, личности), антропономики («возделывание» человека через изменение способа его бытия и постижение своего предназначения) и антропотехники (как, с помощью каких средств и технологий происходит «очеловечивание» человека). Большой вклад в решение данных проблем внесли работы академика В.П. Зинченко, который заложил основы теории исследования предметных действий как единицы анализа психики [4, 5].

В традиционной педагогике и психологии (в том числе спортивной) утверждается, что деятельность человека завершается получением результата. Двигательный результат, по П.К. Анохину, представляет собой определяемый целью интегративный системообразующий фактор – выходной показатель всей системы движений человека. Это то, ради чего человек действует, совершает те или иные целенаправленные действия, стремится реализовать себя, свой духовный, интеллектуальный и физический потенциал.

Вместе с тем существует целый ряд разнообразных форм деятельности человека, которые ориентированы в первую очередь на процесс, а не на результат: художники, скульпторы, поэты, композиторы (к ним можно отнести многих спортсменов) нередко проводят дни и ночи напролет за работой, ничего не замечая вокруг себя. Сам процесс созидания настолько привлекает и поглощает их, что ради него самого они готовы жертвовать многим: не спать, голодать, не иметь материального вознаграждения. Наиболее ярким примером того, сколько радости, подъема чувств, глубокого удовлетворения приносит само совершение действий, а не их результат, являет собою игра (см., например, исследование американского психолога М. Чиксентмихайи, 1990).

Отметим также, что результат творится в процессе самого действия (особенно в деятельности артистов, художников, педагогов, спортсменов) – продукты труда не могут быть отделены от своего создателя. Они существуют в момент его деятельности и входят в структуру личности деятеля, формируя его «образ-Я» – совокупность всех представлений индивида о себе как деятеле, сопряженных с оценкой своей личности и своей деятельности в социуме.

Основную роль здесь играют не сами по себе результаты деятельности (результат – только триггер), а их психическая переработка личностью, становление внутреннего мира человека, когда открывается истина великого смысла его жизни и жизнедеятельности. Известно, что деятельность порождает сознание и личность деятеля. А личность порождает новые формы деятельности (В.П. Зинченко). Это – творение себя и творение из себя. Спортсмен, осваивая и совершенствуя двигательные действия, «осваивает» прежде всего самого себя – это труд человека над самим собой, где главным является не «показать результат», а «преодолеть себя» («я есмь будущее самого себя» – я есть тот, к которому стремлюсь). Мотивы такой деятельности в первую очередь ориентированы на процесс постижения смысла этой деятельности, а не на практические результаты. В самоотчетах своих переживаний одни спортсмены акцентируют в большей мере возникающие в процессе деятельности чувства и эмоции (например, чувство глубокого удовлетворения), другие – мотивационные составляющие (настолько сильно желание продолжать деятельность), третьи – когнитивные (познава-тельные) механизмы (степень и легкость своих мыслительных, перцептивных и двигательных действий). Можно выделить ряд характерных свойств и признаков таких деятельностных переживаний человека.

1. Чувство слитности со своими действиями («слияние процессов действия и осознания»). В этом состоянии человек настолько вовлекается, погружается в то, что он делает, что у него исчезает осознание себя как чего-то отделенного от совершаемых им действий. Вспомним К. Маркса: сознание не параллельно реальному миру, оно – часть его. Возникает феномен ясновидения – «гибридного, полисемантического мышления». В этом «потоке сознания и деятельности» нет нужды в рефлексии (осознавании своих результатов) – результат каждого действия мгновенно интерпретируется, причем часто на психомоторном уровне («живое созерцание»), а уже потом – на психосемантическом (интеллектуальном и духовном). Альтист-виртуоз Юрий Башмет в телепрограмме «Час пик» (12 марта 1997 года) так характеризовал чувство «гармонии сфер»: «Одна часть души контролирует, а другая –- взмывает ввысь». Из самоотчета фигуриста: «Вы полностью включены в то, что делаете. Вы становитесь частью музыки. Вы чувствуете музыку в теле. Вы мыслите на языке движений. Тело соединяет «Я» и внешний мир – оно становится местом взаимопроникновения пространств, энергий, вещей, движений души». Известно, что сознание «человека целостного» отражает мир через живое тело и «живые движения». По А.Ф. Лосеву, тело является «живым ликом души», а «судьба души есть судьба тела» [7]. Для расширения сферы сознания не существует орудия более совершенного, чем человеческое тело. Физическая «телесность, восчувствованная изнутри», становится инструментом взаимодействия человека с миром вещей, природы, миром людей. Одновременно это и инструмент его «Я», который совершенствуется душой и духом души. Шелдон (американский ученый, заложивший основы теории «психологии телесности») рассматривал тело человека как слово, произнесенное душой. В семантическом мире личности возникает подлинная полифония моторных и умственных процессов, контрапункт понятий, образов, мироощущений, диалогическое сознание как механизм онтологического отношения человека к самому себе и к миру. Всякая мысль и всякое чувство вовлекаются в ситуацию решаемой задачи, воспринимаются как позиция личности в контексте этой ситуации [2].

2. Полная управляемость ситуацией (на основе единства души, интеллекта и деятельности). «Движения оказываются умными не потому, что ими руководит внешний и высший по отношению к ним интеллект, а сами по себе» [5, c. 17]. Координация движений, как отмечает В.П. Зинченко, осуществляется не извне, а средствами самого действия. Данное состояние переживается спортсменом как «владение ситуацией», как возможность всецело управлять своими действиями, «раствориться» в них, одухотворить их душой. О таких действиях Пушкин писал: «Душой исполненный полет». Заметим, что в подобных ситуациях «Я» является наблюдающим началом, глубинная «самость» человека – наблюдаемым. Скалолаз: «Ты так адаптирован к скалам, что становишься частью их. Появляется чувство своего полного включения в окружающую среду: ты подобен снежному барсу, покоряющему скалы. Ты вступаешь в диалог с природой. Ты целиком управляешь ситуацией задачи, предвидишь ее и можешь предсказывать дальнейшее развитие».

Таким образом, в «живых движениях» человека интегрированы две «ипостаси» – мир, который находится в человеке (психосемантический предметный мир), и мир, в котором находится и действует человек (предметная физическая среда). Деятель, творящий свое действие, выходит из объективного пространства среды в своᐽ предметный мир личности. Предметный мир –- это, по существу, духовное ядро многообразной культуры личности, ценности и идеалы, определяющие бытие человека и его деятельность по решению тех или иных проблем и задач. Важно иметь в виду, что творческое решение имеет конструктивно-порождающий характер. Оно вырабатывается на основе логико-семантической реконструкции мира, а не в результате механического перебора (выбора) средств решения. Последнее характерно для сложных технических систем, например «искусственного интеллекта, принимающего решение».

В деятельностной онтологии нивелируется граница между объектом и субъектом, между тем что есть и тем что есть для субъекта. Отыскание единства человека и окружающей среды являлось целью еще у древнеиндийских философов, последователей Веданты. Этимология слова «Вселенная» подчеркивает исконную и имманентную вселенность человека в окружающий мир. Выдвинутый нами ранее [2] принцип единства личности и предметного мира отражает не столько отношения между вещами, сколько отношения между отношениями (душой и духом, добром и злом и т.п.). Вполне понятно, что не может быть Духа Творящего без Духа Воспринимающего (они могут воплощаться в одном человеке). Бытие в мире –- это совместное бытие разных людей. Это – совмещенность «Я» и «Я другой». Это – соборность и со-одухотворенность многих людей.

Человек, как известно, многовыборное существо. Система его личностно-смысловых установок образует «внутреннее зрение», позволяющее рассматривать, как выглядит движение изнутри (Н.А. Бернштейн). С нашей точки зрения, воспринимать объект –- это значит видеть, что с ним или по отношению к нему можно сделать. Правомерно утверждать, что человек познает объект в той мере, в какой он его преобразует в соответствии со своими намерениями и замыслами. Но верно также и то, что субъект способен преобразовывать объект в той мере, в какой он его отображает, понимает и интерпретирует. Понять нечто означает построить модель этого нечто для себя, придать смысл вещам и событиям. Истину, как известно, невозможно познать, в ней надо быть (С. Кьеркегор). Постижение истины представляет собой, по сути, процесс интеграции всех предметных значений, смыслов, позиций и диспозиций мыслящего и действующего человека.

Можно полагать, что любой спортсмен организует восприятие сферы своего сознания и мышления с целью организации своей деятельности. Решаемая спортсменом двигательная задача реорганизует воспринимаемый им мир в терминах действий и свои действия в терминах и смыслах решаемой задачи [2]. Вполне понятно, что больше видит тот, кто меняет свою позицию, способы «внутреннего зрения». Сам предмет мысли и объект познания как бы «поворачивается» к субъекту своей новой стороной. Тем самым расширяется «мир позиций и точек зрения» мыслящего и действующего человека. Он начинает видеть мир более полно и находит для себя больше вариантов самореализации посредством своих двигательных действий и деятельности в целом.

3. Потеря самосознания («чувство себя» теряется, как правило, на высшей точке управления ситуацией). Отсутствие «Я» в сознании не означает, однако, что человек потерял контроль над своей психикой или над своим телом. Его действия становятся средством выражения и реализации своего «Я» как системы отношений к действительности. Человек как бы расширяет свои границы, растворяется в природе или в других людях, становится частью действующей системы, большей, чем его индивидуальное «Я». Так, всадник сливается в единое целое с лошадью, гонщик – с автомобилем. Спортсмен начинает «мыслить всем своим телом», что свидетельствует об интеграции всех языков мышления и чувственного отражения в единую когнитивно-ментальную структуру сознания человека. Образно говоря, возникает «мыслительная ткань из смешанной пряжи» – синтетические способы познания и интерпретации мира, при которых задействованы всевозможные виды чувственно-логического опыта, где этос (чувство) и логос (ум) совпадают в едином творческом акте. Слаломист: «Я не чувствую себя вообще. Я только наблюдаю за трассой, и все течет само собой». В одном из интервью известная слаломистка Варвара Зеленская воскликнула: «Я просто качусь... Это кайф!» (На молодежном сленге эта фраза звучит довольно-таки парадоксально: «Я просто тащусь...» – и это на скорости свыше 100 километров в час!) При этом спортсмен может видеть себя как бы «со стороны». В своем сознании он может не только «забегать вперед», но и «смотреть себе вслед».

Здесь человек действует как субъект своих сущностных сил, и значит, осваиваемая и порождаемая им предметная среда предстает как адекватное, истинное отражение этих сил, самого человека, его меры. Здесь человек существует в предметной среде как Демиург, создатель, который и творит ее, и отображает себя в ней. Вместе с тем объективация человека в предметно-деятельностных формах может обладать характером отчуждения, связанного с нарушением меры человека, когда порождаемый человеком предметный мир, объективная среда противостоят ему, отчуждаются от него (это не моя среда, это не мой мир). Возникают острые психологические противоречия. Противоречия среды превращаются в противоречия мира. Так, например, в стрессовых ситуациях у альпинистов при истощении организма может возникать ощущение самоотчужденности от внешней среды, отрешенности от коллектива. При неудачном восхождении может возникать «толпа одиночек»: каждый спускается сам по себе, как «живой автомат», возникают безразличие ко всему окружающему, «смыслоутрата своих действий», но при этом сохраняется внутренняя концентрация сил (инстинкт самосохранения не исчезает).

Таким образом, антропономия (общая теория человека) должна рассматривать деятельность в трех ипостасях: как реальность «отчужденную» (от творящего ее человека), как реальность «неотчужденную» (находящуюся в процессе творения) и как реальность, «отчуждающую» самого человека от предмета своего творения (а следовательно, и от самого себя).

4. Антропоморфизация природных объектов и вещей. Известно, что человек может воспринимать свойства того или иного объекта как со стороны самого объекта («космический холод»), так и со стороны субъекта («холодок между лопатками»). Человек способен перевоплотиться в неодушевленный предмет, видеть его как бы «изнутри», вступать в «диалог с вещами», истолковывать их поведение с точки зрения человеческих мотивов. Из отчета альпиниста: «Ты ощущаешь себя чьим-то адресатом, вступаешь в диалог с природой, беззвучный голос которой воспринимаешь внутренним ухом. Ты вслушиваешься в природу и одновременно в себя. Ты подчиняешься природе и одновременно господствуешь над ней».

Иначе говоря, сознание человека спонтанно стремится к одухотворению, анимации всех объектов, с которыми он контактирует. Он наделяет животных и растения, неодушевленные предметы и отвлеченные (высокоабстрактные) понятия человеческими свойствами – сознанием, мыслями, чувствами, волей (антропоморфизм). Так, скрипач олицетворяет (персонифицирует) свою скрипку, программист – компьютер. Средневековые рыцари одушевляли свой меч, моряки парусного флота – корабль. Существует религиозная персонификация мира (пантеизм, абсолютная идея, Бог, Высший Разум). Феномен антропоморфизации природы и вещей, созданных человеком (рукотворный мир, или «вторая природа») как партнеров по «общению», имеет, видимо, глубокие корни в человеческой психике. Н. Хамфри называет это эффектом Пигмалиона: «...вещи при общении оживают» [9, c. 25]. Сами способы восприятия и действия с предметами внешнего (добавим – и внутреннего) мира включают в себя «позицию партнера» по общению: «Связи между человеком и предметом протосоциальны по своему характеру» [9, c. 13]. Их можно рассматривать как трансрациональные протофеномены сознания человека, позволяющие ему осуществлять с природой « a livre ouvert», что в переводе с французского означает – действовать без подготовки, «читать по раскрытой книге», «петь с листа». Здесь человек выступает в качестве трансцендентного субъекта, которому истина дана «как на ладони», и он действует «как по нотам», записанным в партитуре природы.

5. Трансцендентные (недоступные познанию) переживания (чувство гармонии с окружающей средой, «открытость» человека внешнему миру, забывание своих «земных» проблем). В результате трансцендирования (выхода за пределы своего «Я») происходят существенные изменения в ценностно-смысловой сфере личности, начинают действовать механизмы сверхсознания. Альпинист: «Ты становишься макрокосмом, появляется чувство безголосого, немого сознания, чувство слияния и тождественности со Вселенной. Это дает ощущение свободы, раскрепощает духовные силы». Из отчета другого альпиниста: «В безмолвии природы ты ощущаешь чей-то голос и чей-то взгляд. Ты испытываешь священный трепет. Слетают все фальшивые маски и роли, исчезают ложные самооценки». «Не думать» и в то же время «быть» – значит проявлять высшую активность трансцендентной сущности человека, «переживать» не цепь мыслей, а голос чистого разума, воспринимать духовно-творческую энергию. «Вживание в природу» порождает духовно-физический подъем, экстатическое состояние вдохновения. Здесь человек испытывает дистанцированность от других людей, погружается в собственное интеллектуальное переживание. Уединение (в отличие от одиночества) становится сродни самотворчеству, выступает как необходимое условие для «труда души». Человек в таком состоянии представляет собой своеобразный телесно-духовный континуум. Он осмысливает себя метафизически. Так, например, сознание альпиниста, соединившее рациональный и внерациональный (мистический, мифологический) взгляды на мир, располагает сложной картиной (или картой) Судьбы: «Испытать судьбу», «Судьба как «тайная владыка», «Смиряться с судьбой», «Верить судьбе» (здесь судьба рассматривается как высшая сила); «Прочитать свою судьбу», «Разгадать судьбу», «Все, что у меня на судьбе написано» (здесь судьба рассматривается как текст); «Играть с судьбой», «Спорить с судьбой», «Судьба бросает, а я ловлю», «Судьба сделала новый ход» (здесь судьба выполняет игровые функции). Там, где в действиях человека доминируют азарт, игра, риск, возникают антропоморфные образы. Например, смысл метафорического словосочетания «судьба-хозяйка» раскрывается как «необходимость покорять» человека (судьба как необходимость) и способность «покоряться человеку» (судьба как свобода).

Известно, что предметом семантики является не только объективный мир природы, но и область априорных (по Канту) представлений (в том числе трансцендентных – выходящих за пределы «вульгарно-материалистического опыта), которая по-разному членится «холодным аналитическим рассудком» и «творческой фантазией создателей языка» [1, c. 364]. Человек может привносить трансцендентный смысл во внешнюю реальность и может извлекать его оттуда.

6. Метафоризация сознания человека. Высказывания респондентов свидетельствуют о «лингвистических нонсенсах», «смысловых оппозициях», «парадоксах мышления и восприятия мира». Скалолаз, стоящий на вершине скалы, покорение которой потребовало полной (тотальной) отдачи физических сил, испытывает амбивалентное мироощущение, которое он выражает как «сверкающий мрак» или «ослепительную тьму» (здесь свет и тень воспринимаются как взаимопорождающие и неотделимые друг от друга части «живой природы»). Реальность приобретает признаки амбивалентной целостности. Альпинисты пишут о «звенящей тишине, пронзающей сердце», об «остановившемся времени», о том, что «без игры словом невозможно адекватно передать свое состояние души».

Мышление становится сходным с поэтическим, которое выражает (express) и формирует (suggest) новые смысловые образы: «Видишь, как плещется ветерок и хрустальное копье солнечного света пронзает душу» (из отчета дельтапланериста). Антропный принцип постижения мира находит свое выражение в отчете спелеолога, прожившего две недели в глубокой пещере. С одной стороны, он выявляет «смысл, скрытый в природе» (здесь действует механизм смыслопостижения), с другой – «заполняет смысловые зазоры и лакуны Матушки-Земли» (механизм смыслопорождения). Антропный смысл существует наряду с предметно-объектным смыслом [2]. Более того, в системе антропных координат он конституирует последний: человек не столько «читает книгу природы», выявляя скрытый смысл в смысле очевидном (механизм смыслоинтерпретации), сколько с помощью языка и речи выражает себя (механизм смысловыражения).

В ходе эволюционного развития человека как рода мышление, как известно, предшествовало языку: язык (как средство формирования мысли) и речь (как способ формулирования и выражения мысли) возникают позже. Языковый мир стал оказывать определенное влияние на бытие и испытывать воздействие реальности на мышление. Язык и речь как изначальные средства общения людей путем обмена мыслями имели двойную функцию: идеальную (сказать что-то) и реальную (сказать как-то). Здесь мы обсуждаем вопрос не о том, как устроен язык, а, скорее, о том, как устроен предметный мир человека. Известно, что внутренний мир языковой личности состоит прежде всего из разных людей, предметный мир – это и есть диалог разных субъектов культуры, диалог смыслов человеческого бытия [2]. В «диалогическое сознание» человека «встроен язык», с помощью которого фиксируются смысловые связи, категориальные мыслительные структуры, когнитивные образы различной модальности. Тем самым в сознании человека (как носителя языка) непрерывно развивается ценностно-смысловая система (синтезирующая «природные», «предметные», «социальные», «экзистенциальные» составляющие), осуществляются семантические приращения, порождаемые эстетическим функционированием слова, словообраза, символа, знака. Язык, как известно, безлично-всеобщ, необходим для общения людей (путем обмена мыслями) – он неперсонален и объективен. В отличие от языка речь человека всегда персональна, субъектна, часто метафорична и полисемантична.

Основными механизмами выявления «смысловых оппозиций» воспринимаемого человеком мира являются следующие: метафора (позволяющая сделать «знакомое необычным»), аллегория (позволяющая «сопоставлять несопоставимое» и «соизмерять несоизмеримое»), аналогия (позволяющая сделать «необычное знакомым») и катахреза (позволяющая вложить новый смысл в старые слова и понятия). Лингвистическая семантика пронизывает весь предметный мир человека и проявляется не только в языке (метафорический язык), но и в его мышлении (метафорическое мышление) и деятельности (эвристичность метафоры направляет мысль человека на поиск новых способов действия). «Диалог метафор» в сознании человека позволяет реконструировать его внутренний мир: осуществить приспособление к предметной среде путем преобразования предметного мира личности (человек изменяет свое отношение к объектам), либо осуществить гармонизацию внутреннего мира с внешним путем преобразования окружающей среды (человек изменяет свое поведение).

Метафора – это сжатый до прототипического образа способ концептуализации действительности, с помощью которого осуществляется МЕТА-форическое проникновение сознания человека в глубинную структуру мира. Метафорическое моделирование двигательных действий в антропоцентрической биомеханике [2] рассматривается как вторжение «значащих переживаний личности в сферу значений и смыслов элементов системы движений, чувственно-образных представлений в сферу понятий и категорий, эмоций и творческого воображения – в сферу интеллекта и абстрактно-формального мышления. На наш взгляд, преодолеть границу между физическим и ментальным можно, используя единый язык для их описания – язык геометрических представлений и когнитивно-метафорического моделирования предметного мира [2].

7. Аутотеличность (от латинского – «цели в себе самом») опыта. Внешние цели задают только направление развития человека или систему требований к результату, выработанную интеллектом. Сутью является действование ради себя самого. Становящийся результат – это предпосылка развития самоцельной личности. Достижение цели важно только для того, чтобы наметить следующее действие, само по себе оно не удовлетворяет. Сохраняют и поддерживают действия не их результаты, а переживание процесса, чувство «мышечной радости», вовлеченность в деятельность. Это – экстатическое состояние, «захватывающее» человека. Здесь доминирует мотивационно-эмоциональная сфера мышления, а не рационально-логический интеллект. Здесь доминирует духовность как направленность к высшим силам, к другим людям и самому себе. Самосознание человека релевантно ощущению демиурга. «Цель творчества – самоотдача, а не шумиха, не успех», – так сказал великий поэт об очевидной самоактуализации. Заметим, что в процессе творения не столько человек создает те или иные идеи, образы, лингвокреативные (языкотворческие) символы и знаки, сколько продуктивные идеи «создают» человека – в их власти находятся увлеченные своими действиями люди. Действующая личность раскрывается как «causa sui» (причина себя). Так, личность со-творяет себя и «о-творяет» (открывает другому) – в моментах выхода за границы себя (в межличностное пространство) и своих возможностей (знаний, умений, способностей), представленности себя в других людях (бытие человека в другом человеке) и воспроизводстве другого человека в себе. При этом человек не столько занимает какую-либо социальную ячейку, сколько пронизывает весь социум, оказывает воздействие на все социокультурное пространство.

Скалолаз: «Вы рады, когда взобрались на вершину, но истинное желание – идти дальше. Привлекает не конечный результат, а сам процесс восхождения. Это – восхождение к самому себе». Подлинный смысл аутотеличности – это не столько погружение вглубь бесконечного (антропокосмического) для того, чтобы найти для себя нечто новое, сколько постижение глубины конечного (кластеры «образа-Я»), чтобы найти неисчерпаемое (обрести духовное). Человек на этом пути «взращивает» в себе не только Субъекта Деятельности, но и Субъекта Мира.

Именно с такими действиями человека (Н.А. Бернштейн и В.П. Зинченко называют их «живыми движениями») связано рождение всего нового и прекрасного в мире и в самом человеке, в выходе за пределы известного, за границы предустановленного, простирании субъекта в новые пространства знаний, способностей и умений. Предмет деятельности (предмет познания, оценки и преобразования) у разных людей может быть один, ракурсы его видения взаимодополнительны, а пути личного «восхождения» к нему, «вращивания» в него или «взращивания» в себе – различны и индивидуальны. В процессе такой креасофической деятельности человек «творит себя» – не только «образовывается» (т.е. приобретает знания, умения, навыки), но и сам «образует мир»: создает свое понимание, свое видение мира, проектирует и строит собственную жизнь, решает, куда ему идти, о чем думать, с кем взаимодействовать и общаться. Не есть ли это свидетельство личностной устремленности к неограниченному и всестороннему проникновению в мир Природы, Рукотворный Мир и Мир Другого Человека? Не есть ли это магия Духовного Мира познающей и действующей личности?

1. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М., 1985.

2. Дмитриев С.В. Дидактические основы ценностно-смыслового и биомеханического моделирования двигательных действий спортсмена. - Н.Новгород, 1995.

3. Донской Д.Д., Дмитриев С.В. Основы антропоцентрической биомеханики (методология, теория, практика). - Н.Новгород, 1993.

4. Зинченко В.П. Искусственный интеллект и парадоксы психологии // Природа, № 2, 1986.

5. Зинченко В.П. Психология действия. Предисловие к монографии Н.Д. Гордеевой «Экспериментальная психология исполнительного действия». - М., 1995.

6. Кант И. Критика чистого разума. - СПб., 1993.

7. Лосев А.Ф. Логика символа //Философия. Мифология. Культура. - М., 1991.

8. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. - М., 1993.

9. Humprey N.K. The Social Function of Intellect //Machiavelliаn intelligence /Ed. by R.W. Byrne, A. Whiten. - Oxford, 1988, p. 13-26.

10. Csiksentihalyi M. Flow: The Psychology of Optimal Experience. New York: Harper and Row, 1990.