Предисловие составителя
жүктеу/скачать 4 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Польский хронист уделил пристальное внимание данному аспекту родства супругов.
- Генеалогические связи Рюриковичей и польского королевского дома Пястов. Таблица 1. (Таблицу 2 см. при статье Александр Всеволодович )
- КАЗИМИР I↔МАРИЯ-ДОБРОНЕГА ГЕРТРУДА←→ИЗЯСЛАВ (1039-58) ↓ Сестра Ярослава Сын Ярослава ↓ Мудрого Мудрого
- СМЕЛЫЙ ↓ Дочь Святослава ↓ ГЕРМАН ↓ (1058-79) ↓ Ярославича ↓ (1080-1102)
- 1159 Жена ─ Елена Ростиславна Жена ─ сестра Жена ─ Елена Мстислав
- Звенислава Борисовна, [ в иночестве Евпраксия ] — единственная дочь Бориса Всеславича, князя полоцкого († 1128); приняла пострижение в полоцком Спасском монастыре.
- После открытия в 1951 г. новгородских берестяных грамот стало понятно, что «белое дерево», на котором вырезались письмена, – это скорее всего и есть грамота, процарапанная на березовой коре.
- В изложении Бакри [Сведения получены непосредственно от путешествовавшего в западнославянские страны Иб-рахим ибн Йакуба]
- ИБН Номан ─ кади г. Булгара, см. статью Андрей Боголюбский .
- Последующая публикация сочинений Гардизи и Марвази дала возможность сопоставить параллель-ные тексты, не известные или мало известные Д.А. Хвольсону» (Заходер).
- Загадочное описание города русов {Новгорода}
ЗБИСЛАВА (СБЫСЛАВА) СВЯТОПОЛКОВНА (1102) ─ дочь великого князя киевского Святополка Изяславича (1050-1093-1113), жена польского короля (1102-1139) Болеслава III Кривоустого. Взглянув на генеалогическую таблицу в конце данной статьи, легко проследить родственные связи супругов. По польской линии от Мешка II: Казимир и Гертруда ─ брат и сестра, Владислав-Герман и Святопок ─ двоюродные братья, а муж и жена ─ троюродные брат и сестра. Но сверх того накладывается родство и по русской линии: Мария-Добронега и Ярослав Мудрый ─ брат и сестра, Владислав-Герман и Изяслав ─ двоюродные братья, Болеслав и Святополк ─ троюродные братья. Близость родства определяется по степеням, количество степеней соответствует количеству необходимых рождений от общего предка. Например: отец и сын ─ первая степень родства {одно рождение ─ сына}, братья ─ вторая степень родства {рождение одного брата, рождение второго брата}, дядя и племянник ─ третья степень, двоюрожные братья ─ четвёртая степень и т.д. Эта система определения родства из римского права перешла в церковное и гражданское право европейских стран, с некоторыми, естественными нюансами. Характерно, что римское право учитывало родство до 6-й степени, эта же степень накладывала и ограничения на брак. Но особенность определения близости родства в случае Болеслава и Сбиславы состоит в том, что у них имеются два обших предка, не состоящих между собой в родстве: Мешко II и Владимир I Креститель ─ складываются две линии родства 6-й и 7-й степени. Польский хронист уделил пристальное внимание данному аспекту родства супругов. «Как же это было допущено папой Пасхалием? Этот брак между родственниками по крови был разрешен по просьбе Балдвина (епископа краковского, веденного в сан епископа в Риме тем же папой), который поведал папе о некоторых пережитках в обычаях христианской веры и о необходимости этого брака для родины. Итак, авторитет римского престола разрешил, как говорят, этот брак из милости, не согласно канону и не по обычаю, но в виде исключения. Мы не ставим перед собой цели рассуждать о греховности или о справедливости, но опишем скромной речью военные деяния королей и князей Польши. В течение восьми дней, предшествующих свадьбе, и стольких же дней после восьми дней свадьбы воинственный Болеслав не переставал раздавать дары: одним -- меха и шкуры, покрытые сукном и окаймленные золотом и парчой, князьям -- плащи, вазы золотые и серебряные, другим -- города и крепости, иным поместья» (Аноним Галл). Генеалогические связи Рюриковичей и польского королевского дома Пястов. Таблица 1. (Таблицу 2 см. при статье Александр Всеволодович) МЕШКО II↔Сестра Оттона III (1025-34) ↓ ------------------------------------------------------------------------- ↓ ↓
КАЗИМИР I↔МАРИЯ-ДОБРОНЕГА ГЕРТРУДА←→ИЗЯСЛАВ (1039-58) ↓ Сестра Ярослава Сын Ярослава ↓ Мудрого Мудрого, ------------------------------------------------------------------- отец Святополка ↓ ↓
БОЛЕСЛАВ II←→ВЫШЕСЛАВА Юдифь↔ВЛАДИСЛАВ I ↔Сестра Генриха III СМЕЛЫЙ ↓ Дочь Святослава ↓ ГЕРМАН ↓ (1058-79) ↓ Ярославича ↓ (1080-1102) ↓ ↓
ЕВПРАКСИЯ↔МЕШКО ЗБИСЛАВА←→БОЛЕСЛАВ III Изяславна Святополковна ↓ КРИВОУСТЫЙ ↓ (1102-39) --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- ↓ ↓ ↓ ↓ ↓ ↓ Владислав II Болеслав IV Кудрявый Мешко III Старый Генрих Казимир II Агнесса (1139-1146) (1146-73) (1173-78, 1200-02) † 1166 (1178-94) Муж ─ † 1159 Жена ─ Елена Ростиславна Жена ─ сестра Жена ─ Елена Мстислав ↓ Мстислава Всеволодовна Изяславич ↓ Изяславича Болеслав↔Звенислава-Анастасия Высокий Всеволодовна Звенислава Борисовна, [в иночестве Евпраксия] — единственная дочь Бориса Всеславича, князя полоцкого († 1128); приняла пострижение в полоцком Спасском монастыре. Звенислава-Анастасия Всеволодовна — дочь Всеволода II Ольговича, великого князя киевского, бывшая в замужестве (с 1142) за Болеславом I Высоким (Долговязым) (сыном короля Владислава II), герцогом силезским (бреславским). Генеалогические связи с польским королевским домом см. при статье Збислава Святополковна. И, Й ИАКОВ МНИХ (ЯКОВ ЧЕРНОРИЗЕЦ) (XI в., уп. 1074) — один из русских писателей, живший, вероятно, во второй половине XI в. На основании изысканий митрополита Макария и Погодина, монаху XI в. Якову Черноризцу приписываются: "Житие блаж. кн. Владимира"; "Память и похвала русскому кн. Владимиру, како крестися Владимер и дети своя крести и всю землю Русскую от конца и до конца, и како крестися бабка Владимера Ольга, преже Владимера" и "Послание к Божию слузе Дмитрию" (вел. кн. Изяславу). Этому же Иакову Мниху некоторые исследователи приписывают славянский перевод написанного к Черноризцу И. "Правила м. Иоанна". Наиболее ранним сочинением Иакова, по-видимому, было "Житие Владимира", "Память и похвала в. кн. Владимиру" написана позднее. "Житие Владимира", рассказывающее о совещаниях Владимира касательно перемены веры, о походе на Корсунь, о крещении князя и бракосочетании, о крещении киевлян, о нравственной перемене, совершившейся в князе, наконец о его кончине, — своим содержанием и порядком изложения почти сходно с летописным рассказом, и видимо послужило источником для последнего. На древность памятника указывает язык "Жития", равно как и то, что Владимир святой представляется здесь еще непрославленным, а русский народ называется "новым" по отношению к вере. В большинстве списков "Жития" к нему присоединяется "Память и похвала кн. русскому Владимиру", столь же древнее по языку. Оно написано, по-видимому, на основании устных, еще свежих, преданий и рассказов о равноапостольном кн. Владимире и св. Ольге. О Владимире Иаков пишет: "Всю землю Русскую и грады вся украси святыми церквами". Как и на "Житии", на "Похвале" ещё не заметно влияния каких-либо письменных памятников XI в. Впрочем, есть и противоположная точка зрения: автор пользовался уже ранее составленным (вскоре, может быть, после смерти Владимира), но не дошедшим до нас житием этого князя. Произведения Иакова дают понятие о его литературной манере: она проста, преследует фактические цели, довольно стройна; автор, видимо, боится быть многословным; единственное риторическое украшение речи, допускаемое невольно автором, это – внесение разговоров (диалог), плачи: и то, и другое ясно указывает на влияние византийских образцов, любящих такие средства для придания рассказу, речи драматичности, повышенного настроения. Помимо стороны литературной, произведения Иакова имеют весьма важное значение и как памятники исторические; они нередко дополняют летописи новыми указаниями и представляют некоторые новые данные для начальной истории нашей церкви. Так, автор сообщает, что Владимир ходил на Корсунь не перед крещением и не для него, а на третий год после своего крещения (спустя четыре года после крещения); ни словом не упоминается о приходе к Владимиру послов с предложением вер и т. д. Это особенно интереснр, если учесть, что Иаков чуть ли не первый биограф князя-крестителя. \Климишин, 285\ \Сперанский, 255, 309, 312\. Дошедшие до нас списки "Жития" и "Похвалы" — довольно поздние (с XVI в.) и представляют между собою значительные отличия. "Послание к вел. кн. Изяславу" написано в ответ на послание князя, до нас не дошедшее; оно любопытно по высоте взгляда на христианские обязанности. Только любовью к ближним можно исполнить заповедь Христа... "Если хочешь, — пишет Мних князю, — и чудеса творить, по примеру апостолов, — и это возможно: они врачевали хромых, исцеляли сухоруких, — ты научи хромых в вере, ноги текущих на игрища обрати к церкви, руки иссохшие от скупости сделай простертыми на подаяние нищим". Отличительная черта послания — преобладание афоризмов и изречении из св. Писания. Есть в послании и бытовые черты. "Церковное правило" м. Иоанна, обращенное к Иакову Мниху, вместе с "Уставом" кн. Владимира было первым опытом у нас местного церковного законодательства. Язык славянского перевода "Правила" весьма неясен. Сохранился и греческий его подлинник. Биографических известий о Иакове почти не сохранилось. Преп. Феодосий Печерский, перед смертью († 1074), предлагал своей братии на место себя в игумены пресвитера Иакова, который не был постриженником Печерского м-ря; а пришел туда с р. Альты (вероятно, из Переяславского м-ря, построенного во имя Бориса и Глеба, на месте их убиения). Предполагают, что этот пресвитер Иаков — одно лицо с Иаковом Мнихом - писателем. Ибн ан-Недим (Ибн-Ал-Надим) – арабский учёный Х в., видевший и зарисовавший в своём сочинении "Книга росписи наукам" («Список книг») кусок белого дерева с письменами русских: письмена были резные. Он сохранил свидетельство, записанное им со слов посла одного кавказского князя в 987 году: «Мне рассказывал один, на правдивость которого я полагаюсь, что один из царей горы Кабк послал его к царю руссов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезаемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения; не знаю, были ли они слова или отдельные буквы». После открытия в 1951 г. новгородских берестяных грамот стало понятно, что «белое дерево», на котором вырезались письмена, – это скорее всего и есть грамота, процарапанная на березовой коре. ИБН Йа'куб (ЯКУБ(И)), Ибрахим - испанский араб, купец. Посетил Германию, был на аудиенции у императора Отона-I (962-973 г.г.). Отрывки из его произведений дощли до нас в изложении ал-Бакри, ал-'Узри (XI-век) и Закарийи ал-Казвини (XIII в.). В изложении Бакри [Сведения получены непосредственно от путешествовавшего в западнославянские страны Иб-рахим ибн Йа'куба]: «Страны славян весьма холодны; и сильнее всего холод у них тогда, когда ночи бывают лунные. Тогда холод увеличивается и мороз усиливается. И земля тогда становиться как ка-мень, и все жидкости замерзают; и покрываются как бы гипсом колодезь и канал, так что становятся подобными камню. И когда люди испускают воду из носа, то борода их покрывается слоями льда, как стеклом, так что нужно ломать, пока не согреешься или не придёшь в жильё. А когда ночи бывают тёмные и дни туманные, тогда мороз уменьшается и холод ослабевает, и в это время ломаются кораб-ли и погибают те, которые в них находятся, ибо находят на них [корабли] из льда рек этих стран кус-ки, подобные твердо установившимся горам. Иногда же удаётся юноше или крепкому мужчине ухва-титься за подобный кусок и спастись на нём». «И не имеют они купален, но они устраивают себе дом из дерева и законопачивают щели его некоторой материей, которая образуется на деревьях, походит на зеленоватый водяной мох и которую они назы-вают 'удж. Она служит им вместо смолы для их кораблей. Затем они устраивают очаг из камней в од-ном из углов этого [дома] и на самом верху против очага открывают окно для прохода дыма. Когда же он [очаг] раскалиться, они закрывают это окно и запирают двери дома - а в нём есть резервуары для воды и поливают этой водой раскалившийся очаг; и поднимаются тогда пары. И в руке у каждого из них связка сухих ветвей, которые они приводят в движение воздух и притягивают его к себе. И тогда открываются их поры и исходит излишнее из их тел и текут от них реки. И не остаются ни на одном из них следы сыпи или нарыва. И они называют этот дом ал-атба». Русская баня, как уникальный элемент русской культуры, осознаётся и сейчас и тысячу лет назад. В ПВЛ, прибывший в Рим, апостол Андрей рассказывает только и именно о бане. «Удивительное видел я в Славянской земле на пути своём сюда. Видел бани деревянные, и разожгут их до красна, и разденутся, и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые и обольются водою студёною, и только так оживут. И творят это всякий день, никем не мучимые, но сами себя мучат и то совершают омовение себе, а не мученье» (ПВЛ). \Гуревич, 99\, \Плетнева\, \Снисаренко, 99\. ИБН МИСКАВЕЙХ (ИБН-МИСХАВЕЙХ), АХМЕД ИБН-МУХАММЕД († 1030) – секретарь, библиотекарь, казначей при дворе иранских Буидов, арабский автор, писавший о разгроме Святославом Хазарского каганата в "Книге испытаний народов и осуществления заданий" ("Китаб таджариб ал-умам ва та'акиб ал-химам"). Там же он сообщает весьма интересные подробности о походе русов в Закавказье на город Бердаа около 944 г. (см. Свенельд и Мстиша). \Плетнева\, \Егоров\. ИБН Номан ─ кади г. Булгара, см. статью Андрей Боголюбский. ИБН РУСТЕ (ИБН-РУСТАХ) (Х в.) - арабский географ. Жил в Иране в Исфахане. Книга Ибн Русте "Дорогие ценности" ("Ал-а'лак ан-нафиса") написана им в 903-913 г.г. «В свое время "Книга дорогих ценностей" Ибн Русте в части, касающейся Восточной Европе, расценивалась исследователями как произведение оригинальное и точно датируемое. Определяя дату и происхождение сочинения, Д.А.Хвольсон заявлял: "Известно, что около 913 г. русские совершили набег на южное побережье Каспийского моря, произвели здесь страшные опустошения и распространили страх и ужас. Мас'уди говорит подробно об этой экспедиции и замечает, что она всем известна. Ибн Даста {так Хвольсон называл Ибн Русте}, который, как доказывается ниже, по всей вероятности, жил в государстве Саманидов, то есть близко к месту вышеупомянутой общеизвестной экспедиции, и который подробно говорит о русских, ни слова не сказал об этом набеге. Из этого обстоятельства можно заключить, что набег 913 г. был произведен уже после того, как Ибн Даста написал свою книгу". Принятая Д.А.Хвольсоном дата была усвоена также последующими исследователями. При современном состоянии изучения источников выводы Хвольсона не могут считаться безукоризненными. Прежде всего вряд ли отсутствие упоминания о походе русов может в какой-либо мере служить доказательством для датировки; достаточно для подтверждения сказанного упомянуть о таком памятнике среднеазиатского происхождения, как "Худуд ал-'алам", написанном, вне всякого сомнения, после похода русов и не содержащем тем не менее никаких намеков на этот поход. Да к тому же, по нашему мнению, в разделе сочинения Ибн Русте, характеризующем мужественность и храбрость русов, как раз содержатся реликты рассказа о русском походе, в полном виде представленного у Ибн Мискавейха. <…>На неоригинальность, компилятивность Ибн Русте указывает и наличие повторов в тексте, когда одна и та же тема повторяется два раза и более в приблизительно одинаковых вариантах. Таковы, например, темы о подчинении буртасов хазарам, о характеристике куниц как основного имущества буртасов, о наличии лесов в стране буртасов. Все это вместе взятое позволяет утверждать, что Ибн Русте был скорее компилятором, чем оригинальным писателем, составлявшим свое сочинение по собранным им самим материалам. Это обстоятельство все же не лишает "Книгу дорогих ценностей" особого, присущего только ей значения<…> Небезынтересны данные о величине отрывков, посвященных от-дельным народам; из шести восточноевропейских народов, описанных у Ибн Русте в порядке: 1) хазары, 2) буртасы, 3) булгары, 4) мадьяры, 5) славяне, 6) русы, наибольшее по количеству строк место принадлежит славянам (39 1/2 строк в издании де Гуе) и русам (38 строк); хазары, описания которых в географических сочинениях IX-Х веков наиболее подробны, находятся лишь на третьем месте (23 строки), Последующая публикация сочинений Гардизи и Марвази дала возможность сопоставить параллель-ные тексты, не известные или мало известные Д.А. Хвольсону» (Заходер). «В земле славян холод бывает до того силён, что каждый из них выкапывает себе в земле род погреба [яму Б.З.], который покрывает деревянной остроконечной крышей, какие видим у христианских церквей [просто крышей, Б.З.], и на крышу эту накладывают земли. В такие погреба переселяются со всем семейством и, взяв несколько дров и камней, раскаляют последние на огне докрасна. Когда же раскаляться камни до высшей степени, поливают их водой, от чего распространяется пар, нагревающий жильё до такой степени, что снимают уже одежду, В таком жилье остаются до самой весны». Загадочное описание города русов {Новгорода?}: «Что же касается ар-Русийи, то она находится на острове, окружённом озером. Остров, на котором они (русы) живут, протяжённостью в три дня пути, покрыт лесами и болотаим, нездоров и сыр до того, что стоит только человеку ступить ногой на землю, как последняя трясётся из-за обилия в ней влаги. У них есть царь, называемый хакан русов. Они нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян… При рождении сына отец подходит к новорожденному с мечом в руке; опуская меч, он произносит: «Я не оставлю тебе ничего; всё, что тебе нужно, ты завоюешь мечом!» И нет у них ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие – торговля соболями, белкой и прочими мехами, которую они продают покупателям. Получают они назначенную цену деньгами и завязывают их в свои пояса». Говоря о шведских торговцах в России, Ибн-Русте упоминает и о профессиональном жречестве: «Есть у них аттиба (знахари), из которых иные повелевают царём, как будто бы они их начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на ше. Петлю, вешает жертву на бревно и ждёт, пока она не задохнётся, и говорит, что это жертва богу». Описание обряда погребения у «русов»: «Когда у них умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда и аместе с ним кладут в ту же могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заключении». Ибн-Русте писал также о поразившем его двоевластии в Хазарском каганате: «царь не даёт отчёта никому, кто бы стоял выше его» (а значит, он не отчитывался и перед каганом, он «сам распоряжается получаемыми податями и в походы свои ходит со своими войсками». Царь же возлагал на богатых подданных обязанность поставлять всадников, «сколько они могут по количеству имущества своего». ИБН ФАДЛАН (ИБН-ФОСЛАН) - багдадский путешественник и писатель, посол. Он был клиентом (мевла) багдадского халифа Муктдира (908-932) и был им отправлен в 921 г., вместе с посольством, к новообращенным в ислам волжским булгарам. Ибн-Фадлан занимал в багдадском посольстве должность секретаря, и описание путешествия, которое он составил [лично был и описал что видел!], это — официальная докладная "Записка" ("Ристале"), предназначенная халифу. В этой записке (рисале) он обстоятельно описывает болгар, русов, хазар и башкир; русов он видел в хазарском Итиле. До нас дошли только отрывки из рисале, приведенные в "Большом Географическом Словаре" Якута, т. е. 300 лет спустя. Формально Ибн Фадлан не может быть причислен к каспийской географии хотя бы уже по одному тому, что, судя по дошедшему от него до наших дней литературному наследству, ни одним словом не упоминает ни об Абаскуне, ни о морском маршруте. «Уже первые вводные фразы "Записки" не могут не вызвать у читателя невольной ассоциации с описанием Мас'уди утерянного сочинения Джарми. Как у бывшего византийского пленного, так и у Ибн Фадлана мы находим список восточноевропейских народов - "тюрок, хазар, русов, славян, башгирдов и других", о которых автор собирается рассказать "в отношении различий их вер, известий об их ца-рях и обстоятельств их дел". Это введение, даже если не считать его принадлежащим Ибн Фадлану, все же очень существенно; оно говорит, как воспринималось сочинение Ибн Фадлана самым старым читателем и переписчиком "Записки". Со времени освобождения Джарми из плена до путешествия Ибн Фадлана прошло около восьмидесяти лет, и немногим более - со времени, когда Саллам ат-Тарджуман ездил к хазарам. Знаменитый багдадец следовал в своем изложении, очевидно, вырабо-танной предшественниками привычной форме. Это первое наше впечатление становится еще определеннее, если учесть, что в отличие от обоих по-мянутых выше авторов, Ибн Фадлан не только понаслышке, а самым непосредственным образом столкнулся со среднеазиатско-хорасанской географической традицией. Нам не совсем понятны моти-вы, приведшие багдадское посольство к выбору маршрута на Среднюю Волгу не через Кавказ, как это сделал Саллам ат-Тарджуман, а через Среднюю Азию. Но, очутившись в Средней Азии, багдад-ское посольство, а с ним вместе и Ибн Фадлан, задержались там достаточно длительное время, снача-ла в Бухаре в качестве гостей саманидского эмира Насра ибн Ахмада (914-943) и его просвещенного везира Джейхани, где пробыли двадцать восемь дней, затем в Хорезме - от начала зимы и ледостава до конца месяца шавваля, т.е. до начала марта 922 года. Если считать время пребывания посольства в Хорасане и Средней Азии начиная с июля - августа 921 г., когда посольство вскоре после убийства Лайла ибн Ну'мана прибыло в Нишапур, то окажется, что Ибн Фадлан до отправки на Поволжье жил в культурных центрах юго-восточного Каспия не менее чем полгода. Таким образом, вряд ли можно сомневаться, что наряду с багдадской, главным образом литературной, традицией путешест-венниками могла быть использована местная, вероятно по большей части устная, традиция. Следы использования этой традиции достаточно четко проглядывают в описании Ибн Фадланом подготовки к сухопутному путешествию, в частности в упоминании в качестве срока переезда трех месяцев. Этот срок мы встречаем у Марвази в определении пути между булгарами и Хорезмом. Достойно внимания, что указание на три месяца у Ибн Фадлана находится лишь в рассказе о подготовке к путешествию; как показал опыт поездки, расстояние от Джурджании до Булгар было покрыто багдадским посольством в семьдесят дней. Очевидно, что указание на три месяца пути стало известно путешественникам до начала переезда и может быть смело отнесено к информации, почерпнутой в Средней Азии. Эта же информация только и могла определить запасы продовольствия и одежды, что были сделаны путешественниками и на которых так подробно останавливается Ибн Фадлан. Не менее интересна и другая черта, характеризующая поездку багдадского посольства по Средней Азии до того, как караван с багдадскими путешественниками отправился в первый переход из Джурджании в рабат Замджан, прозванный "вратами тюрок" - Баб ат-турк (понедельник 4 марта 922 г.). Проведя в Бухаре, как упоминалось, двадцать восемь дней, багдадские путешественники вернулись к "реке", т.е. к берегу Амударьи, наняли судно и отправились в Хорезм, расстояние до которого, по словам Ибн Фадлана, от места посадки на судно равнялось двумстам фарсахам. Уже Йакут, компилируя это место "Записки" Ибн Фадлана, недоумевал, что именно разумелось под термином Хорезм; как известно, наименование Хорезм обозначало страну, а не какой-либо отдельный город. Современные исследователи текста Ибн Фадлана объясняют это недоразумение тем, что Хорезмом в IX-Х столетиях мог называться древний столичный город Кас. Более ясно определение второго пункта, где особенно долго (четыре месяца) задержались багдадские путешественники перед отправлением на Поволжье. По словам Ибн Фадлана, Джурджания находилась в 50 фарсахах по воде от Хорезма. Все описание пребывания в Джурджании, где багдадские путешественники провели зиму, показывает, что вряд ли под Джурджанией можно разуметь иной город, чем хорезмский Гургандж или Ургенч, как он стал впоследствии называться у монголов и тюрок. Единственное сомнение в подобной идентификации может вызвать упомянутое Ибн Фадланом расстояние от Каса до Гурганджа в 50 фарсахов по воде, тогда как Истахри определяет его в 3 дня пути. Но подобные расхождения между показаниями в днях пути в фарсахах довольно часты и, как заметил В.В.Бартольд, имеют место у того же Истахри, в частности в отношении маршрутов по Хорезму. Но каковы бы ни были наши сомнения в определении упомянутых Ибн Фадланом топонимических обозначений, одно несомненно: большую часть своего маршрута по Средней Азии багдадское посольство проделало по воде, наши путешественники стремились по возможности пользоваться не сухопутным, а водным транспортом. Только в Джурджании багдадские путешественники запаслись вьючными животными - верблюдами - и оделись так плотно в теплые одеяния, что видны были лишь их глаза, как не без иронии описывает непривычный дорожный костюм сам Ибн Фадлан. Караванное путешествие из Хорезма на Поволжье казалось необычайным не только самим путешественникам, но и племенам, через территории которых проезжало посольство халифа. Один из вождей гузов-тюрок следующими словами характеризовал предпринятое багдадцами путешествие: "Это нечто такое, чего совершенно мы не видали и о чем не слыхали, и мимо нас [никогда] не проходил посол какого-либо государя с тех пор, как существуем мы и отцы наши". жүктеу/скачать 4 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|