Пролог: «Messige Митридата» Первая война компания 89-88 гг до н э. «Эфесская вечерня»

Около 75г.до.н.э. Митридат заключил союз с римским полководцем марианцем Серторием, который продолжал вести гражданскую войну против сулланцев в Испании. Концепция царя кажется понятной – после Первой войны он уже объективнее оценивал силы римлян и понимал, что реальным результатом войн может быть заключение стратегического компромисса. Для этого нужен римский политический лидер, который может быть партнером, после победы в гражданских войнах и решил помочь Серторию.

Условия этого соглашения в разных источниках звучат по-разному. Аппиан считает, что Серторий с «Митридатом договаривался о том, что даст ему Азию, Вифинию, Пафлагонию, Каппадокию и Галатию». Но Плутарх утверждал, что «что не возражает против передачи Митридату Вифинии и Каппадокии, поскольку обитающие там племена привыкли к царской власти и никак не связаны с римлянами». Иными словами отказывается признать власть царя на Азией. «Ведь Митридат, — продолжал он, — захватил и удерживал под своей властью также и провинцию, которая досталась римлянам наизаконнейшим путем, а потом, когда Фимбрия выгнал его оттуда, он сам, заключив договор с Суллой, отказался от нее. Я не могу смотреть равнодушно, как эта провинция вновь переходит под власть Митридата» (Plut., Sеrt, 23). Какое решение было принято в реальности, не ясно, может быть Плутарх и прав⁹⁰.

Серторий получит от Митридата три тысячи талантов и сорок кораблей. Полководцем в Азию Серторий отправил Марка Мария, одного из укрывшихся у него сенаторов (Plut., Sеrt, 24).

Различия в сведениях Аппиана и Плутраха касаются и этой важной детали. Аппиан Марка Мария называет Марком Варием и, главное, называет еще два имени: Магий и Фанний Люции (Арр., Mithr, 68). Причем, именно они стали инициаторами переговоров Митридата и Сертория («стали убеждать Митридата заключить союз с Серторием, внушая ему большие надежды»), в то время как у Плутарха говориться о анонимных «хвастливых льстецах… которые уподобляли Сертория Ганнибалу, а Митридата — Пирру». Кажется поэтому, что речь шла не столько о лести, сколько о планах ведения войны на два фронта и перенесения боевых действий в Италию: «римляне не выдержат, вынужденные вести войну против двух столь одаренных людей и двух таких армий» (Plut., Sеrt, 24) – Серторий, как и Ганнибал двинется на Италию из Испании, а Митридат, как и Пирр, - из Греции. Цицерон так же считал, что план Митридата заключался в том, «чтобы война происходила в двух местах сильно отдаленных одно от другого и лежащих на двух противоположных концах вселенной»». В другом месте он говорит о плане Митриадат и Сертория «соединить Океан и Понт». Образно…

Кроме того, Аппиан утверждает, что Марк Варий стал главнокомандующим у Митридата, а Люции - советниками. (Арр., Mithr, 68). Правда во время войны командование войсками царь поручил Таксилу и Гермократу (Арр., Mithr, 70) . Римские советники помогли царю реорганизовать пехоту. реорганизовал свою пехоту по римскому образцу: «Задумав начать войну во второй раз, он ограничил свои силы и их вооружение тем, что было действительно нужно для дела. Он отказался от пестрых полчищ, от устрашающих разноязыких варварских воплей, не приказывал больше готовить изукрашенного золотом и драгоценными камнями оружия, которое прибавляло не мощи своему обладателю, а только жадности врагу. Мечи он велел ковать по римскому образцу, приказал готовить длинные щиты» (Plut., Luc. 7). Речь идет о знаменитых мечах и щитах. Меч (gladius) был короткий и обоюдоострый, с тонким острием, так что им можно было и колоть и рубить. Щит (scutum). Он имел полуцилиндрическую форму и был в вышину около 11,5 метра и около 0,8 метра в ширину. Деревянный остов щита был покрыт кожей и обит по краям металлом. Еще легионеры были вооружены дротиком (рilum) который состоял из толстого деревянного древка и железной части с острием, длинной полутора-двух метров. Теперь все это было на вооружении понтийской пехоты. Конница Митридата была Малой Армении (армяне, халибы, жители Термодонта) и Северного Причерноморья (скифы, царские савроматы и др.)

В решении этих задачи большое значение уделялось флоту. Мы знаем об огромном понтийском флоте и в Первой, и в Третьей войне. Мемнон называет цифру в 400 триер (Memn.XXXVII,1). Однако, войны с Митридата с Римом почти не оставили нам описаний огромных морских сражений сопоставимых по размаху и значению с Саламинским или у мыса Акций⁹¹. Главное назначение понтийского флота, конечно, другое - обеспечить быструю переброску войск. В Первую войну корпус Архелая на кораблях захватывает острова Эгейского моря и высаживается в Греции, по морю к нему прибывают подкрепления. Отсутствие флота - непреодолимое препятствие для Суллы, который хочет перенести войну в Азию. Аналогично выстроен и план Третьей войны. Он предусматривает комбинированные действия сухопутных сил и флота в Вифинии, Эгейском море, Испании. Цицерон был убежден, что Митридат и Серторий готовили войну «на суше и на море и велась по одному плану двумя неприятельскими армиями». Как можно понять, стратегический план войны Митридата (разработанный при участии Марка Вария) включал в себя быстрый перенос военных действий в Средиземное море. Сначала главные силы царя должны были разгромить Котту, захватить Вифинию и главное – закрыть для римского флота Понт Эвксинский. Одновременно Эвмах, полководец Митридата, разворачивал наступление пройдя по всей Фригии, в направлении Писидии, Исаврии и Киликию (Арр., Mithr, 75). Расчет был на то, что Азия опустошенная поборами сулланцев снова восстанет, и это было совершенно реально. «Азия, которая перед этим вновь испытала притеснения сборщиков податей, равно как и алчность и высокомерие размещенных в ней воинов, жила теперь новыми надеждами и жаждала предполагаемой перемены власти» (Plut., Sеrt, 24). В это же время царь «дав войско Диофанту, сыну Митара, посылает его в Каппадокню расставить по городам гарнизоны» (Memn. XXXVII,1).

После захвата Боспора Фракийского планировался выход понтийского флота в Средиземное море и перенос военных действий в Элладу или еще дальше на запад. Еще в начале войны весной 73 г. до н.э. Митридат отправил флот в Средиземное море. Мемнон говорит, что их целью были Крит и Иберия (Memn., XLVIII). Цицерон говорил в 67 г. до н.э. про «большой и хорошо снаряженный флот, который во главе с военачальниками Сертория рвался к берегам Италии горя яростью и ненавистью». Точной численности этой эскадры мы не знаем, но вероятно более 100⁹². Осенью 73 г.до н.э. Митридат отправил «десять тысяч отборных воинов на пятидесяти кораблях [под командованием ] Вария, присланного к нему от Сертория в качестве главнокомандующего, а также Александра из Пафлагонии и Дионисия-евнуха». Флот Лукулла настиг их у Лемноса – то есть они вышли в Эгейское море – видимо именно Азия и Эллада были их предполагаемым театром военных действий.

Одним из новых стратегических элементов новой войны были, как известно, пираты. Само по себе пиратство было распространено в Средиземноморье давно, но Митридат использовал его как составную часть глобальной войны. Как сообщают историки, количество пиратов выросло Первой войны, так как ими стали многие матросы (или команды?) кораблей Митридата (Plut., Pomp., 24 ). Можно предположить, что с одной стороны, это были те моряки, которых царь нанял перед Первой войной, и которые теперь остались без работы. Аппиана можно понять так, что Митридат просто отпустил их с кораблями в «свободное плавание», ожидая, что они продолжать борьбу с Римом. По крайней мере, он сообщает, что царь «допустил» их на море и «когда же война стала затягиваться, их [пиратов] стало появляться больше, плавали они уже на больших кораблях». Апииан утверждает, что они сразу после Первой войны пираты начали плавать на биремах и триерах. Построить себе корабли такого класса они, конечно, быстро не могли. Это были либо собственно понтийские корабли, либо, что вероятнее, корабли (и экипажи?) союзных малоазиатских городов, которые в 88 г.до н.э. входили в флот Митридата и теперь боялись мести Рима. С другой стороны, понятно, что к пиратам могли примыкать и примыкали рабы, получившие от понтийцев свободу, беднота, которую Митридат освободил от долгов и т.п. В Азии в 85 г. до н.э. вспыхнул социальный конфликт и «люди, лишенные вследствие войны средств к жизни, оторвавшиеся от родины и впавшие в жестокую нужду, стали искать себе пропитания не на суше, а на море». (Арр., Mithr., 92).

Дополнительным фактором, показывающим связь пиратов с Митридатом была религия: многие пираты были митраистами (см. ниже). Наконец не вызывает сомнение, что именно Рим и римлян пираты считали свой главной целью. Базы пиратов были в Киликии и на Кипре, а по мнению историков (вероятно преувеличенном) «число разбойничьих кораблей превышало тысячу». Дело в том, что они начали сами строить свои корабли и ковать оружие. «Уже они были победителями в морском бою над некоторыми из римских полководцев, в том числе над наместником Сицилии, у самых берегов Сицилии». В результате торговые пути оказались прерваны, а экономика республики переживала кризис. «Сами римляне испытывали особенно много бедствий: их провинции находились в тяжелом положении, и сами они, при своей многочисленности, терпели тяжкую нужду. (Арр., Mithr, 94). Иными словами, если на военный флот римлян пираты нападать не стали бы, экономике республики они нанесли серьезный ущерб. Митридату это было на руку. Пираты (точнее часть их) действовали в прямой тактической связи с царем: именно на пиратский корабль перешел Митридат во время бури у Халкедона, пираты помогали защищать Синопу.

В реализации этого стратегического плана Митридата и Сертория важно было выдержать темп наступления. Однако, именно темп и не удалось выдержать, хотя первоначально военная удача сопутствовала царю.

Считается, что накануне Третьей войны Митридат собрал 140 тыс. пехоты и 16 тыс. конницы. Под Кизиком у него было вроде бы до 300 000 (вместе с обозом). Иными словами они устанавливают соотношение воинов и обозников как 1:1. Цифры эти преувеличены боле чем в 2 раза, о чем будет сказано ниже.

Армия Митридата вторглась в Вифинию и разгромила римские войска у Халкедона. Римский наместник Котта испугался сражения и скрылся за стенами крепости. Командующим морскими силами Нуд, попытался остановить понтийскую армию на подступах к городу, но Митридат опрокинул его. В панике римляне бежали к Халкедону, но так как испуганная стража опустила ворота, то многие погибли под стенами. В тот же день, понтийский флот, прорвав медную цепь, вошел в гавань крепости и увел римские корабли. Остатки армии Котты были заблокированы в Халкедоне и обречены.

За пределами Вифинии при захвате городов Азии серторианец Марий действовал как представитель римской власти, сенатор. В захваченные Митридатом «города Азии,… въезжал туда, окруженный прислужниками, несшими связки розог и секиры, Митридат уступал ему первенство и следовал за ним, добровольно принимая облик подчиненного. А Марий одним городам даровал вольности, другие освободил именем Сертория от уплаты налогов» (Plut. Sеrt. 24).

Однако дальше темп наступления замедлился. К Халкедону подошла армия Лукулла – 5 легионов и 1600 всадников, однако, римский полководец уклонялся от боя, затягивая войну, ограничивая свободу маневра противнику. Митридат, понимая, видимо, значение темпа наступления, ночью с главными силам двинулся от Халекдона к Кизику и здесь совершил стратегическую ошибку увязнув на несколько месяцев. С военно-технической точки зрения понтийская армия была великолепно подготовлена к осаде. Царь окружил город рвами и насыпями. Штурм планировался одновременно с моря и с суши. Талантливый инженер фессалиец Никонид соорудил осадную башню высотой в сто локтей, а на ней была установлена еще одна башня с катапультами. С такой высоты крепостная стена полностью простреливалась. На насыпях, окружающих город также были установлены башни, баллисты и катапульты. Стены должны были разрушить тараны, закрытые «черепахами».

В гавани две связанные между собой пентеры несли на себе еще башню, с которой выкидывался мост при помощи особого приспособления, когда она приближалась к стенам. Однако, атака с моря захлебнулась потому что только четыре царских солдата перебежали по этому мосту на стену, а остальные испугались. В результате эффект внезапности был упущен, кизикийцы попытались поджечь пентеры на которых была установлена башня и корабли Митридата отступили.

Штурм с суши сначала был более удачен. Пользуясь численным превосходством понтийцы начали наступление в разных местах, стремясь сделать пролом в стене. К вечеру им это удалось - деревянные сооружения загорелись от зажигательных снарядов понтийцев, зщитники отсупили, затем тараны расшатали часть стены и она рухнула.

Однако так как за стеной бушевал пожар, то солдаты Митридата не успел прорваться через горящие развалины, ночью же кизикийцы тотчас восстановили стену». Затем началась сильная буря и она повалила деревянную осадную башню в сотню локтей высотой.

Интересно, что Лукулл все это время опасался вступать в бой, так как у понтийцев был численный перевес. А сколько было солдат у Митридата? Применить тот же метод, который использовался выше в данном случае трудно – Лукулл, как уже говорилось, избегал сражений, пытаясь лишить армию Митридата продовольствия.

Однако, как мне кажется, есть один способ решить поставленную задачу. Зимой 73 года до н.э., столкнувшись с тем, что он не может прокормить свою армию, а Кизик «находится под покровительством богов» Митридат попытался эвакуировать свои войска. Определив, какие именно соединения он отводил, можно представить себе какими силами он обладал.

Первым делом понтийский царь попытался отвести конницу: «когда Лукулл занялся осадой какого-то укрепления, Митридат поспешил воспользоваться случаем и отослал в Вифинию всю свою конницу вместе с обозом и наименее боеспособную часть пехоты» (Арр., Mithr, 75). Сколько было конницы? Лукулл отправился преследовать противника, взяв с собой легион и все конницу (3000) – т.е. около 9000. Римляне попали в снежную бурю, многие отстали, но у реки Ринадк они настигли противника. Понтийская конница шла медленно, потому что было много «коней, … ослабевших от бескормицы и охромевших, так как они сбили себе копыта». Нападение было, видимо, внезапным. Неизвестно уничтожил ли Лукулл всю колонну или наиболее мобильная (и наиболее боеспособная) часть успела переправиться и уйти. Известно, что «Лукулл взял 15.000 человек пленных, около 6000 коней и много вьючного скота» (Арр., Mithr, 75). Эту же цифру называет и Плутарх. Кроме того, он сообщает, что «убито было врагов в этом сражении, надо полагать, (выделено мной – Л.Н.) множество» (Plut., Luc, 11). Понятно, что в 6000 коней входят и обозные лошади, понятно, что в 15000 пленных входит и обозники. Сведений о том сколько точно было конницы у Митридата мы не получили, но есть основания предполагать, что вряд ли было больше 10 000 всадников (надо помнить, что часть конницы ушла с Эвмахом и Диофантом).

После неудачного штурма Кизика Митридат собрал свои войска в Никомедии (Memn. XLII) и принял решение эвакуировать все свои войска. Для этого были выбраны несколько маршрутов. Сам царь морем отплыл в Парос а войско сухим путем пошло в Лампсак. Лукулл атаковал отступающие войска и перебил около 20 тыс., взяв множество пленных. Однако значительные силы достигли Лампсака. Так как по суше отступить в Понт они не могли, то Митридат решил вывести их морем. «Десять тысяч отборных воинов на пятидесяти кораблях оставив в распоряжении Вария, присланного к нему от Сертория в качестве главнокомандующего, а также Александра из Пафлагонии и Дионисия-евнуха» (Арр., Mithr, 76) он направил в Эгейское море. У острова Лемнос их настигли римляне и уничтожили. Остальные отплыли в Понт, но «его застигла страшная буря; от нее он потерял людей до десяти тысяч и около шестидесяти кораблей» (Арр., Mithr, 78)⁹³.

Суммируем, что сообщают нам римские историки. Реально упоминаются всадники (от 6000 до 16000) и 40000-50000 тысяч пехотинцев. Всего значит около 60000. Действительно много и понятно, почему Лукулл боялся открытого боя. Косвенно эта цифра может быть подтверждена и еще одним соображением. Плутарх пишет, что Митридат окружил Кизик десятью лагерями (Plut., Luc, 9). А сколько было в каждом лагере? Если мы вспомним, что учили понтийское войско римские советники и организовано оно было по принципам римской армии, то, может быть, мы и получаем десять легионов понтийцев? Но следует помнить численность отступающих войск - это не численность сражающейся армии. Достоверность цифр понтийской армии при осаде Кизика меньше, чем в случае с Амнейоном, Херонеей и Орхоменом. Какую-то часть армии Митридат смог эвакуировать и прежде всего, видимо, конницу.

Как уже говорилось, что для реализации стратегического плана Митридата и Сертория важно было выдержать темп наступления. Однако, именно темп и не удалось выдержать. В чем причина этого? Римские авторы сообщает о том, что город находился под защитой богов: «Рассказывают также, что многим жителям Илиона являлась во сне Афина. Богиня обливалась потом и, показывая свое разодранное одеяние, говорила, что только что пришла из Кизика, за граждан которого она билась. Илионцы даже показывают каменную плиту, на которой начертаны постановления и записи, касающиеся этого случая». (Plut. Luc. 10). Кроме Афины жители города уповали на помощь Персефоны. Ночью штурма она «явилась в сновидении городскому писцу Аристагору и молвила: «Вот, я пришла и веду на трубача понтийского флейтиста ливийского». Смысл этого сновидения стал ясен, когда подувший южный ветер повалил осадную башню Никонида. Бурю на понтийский флот наслала Артемида Приапская, «гневаясь на ограбление своего храма и похищение кумира». Лукулл рассказывал, что в Троаде, когда он «расположился на ночлег в храме Афродиты, и ночью, во сне, ему предстала богиня, которая молвила: Лев могучий, что спишь? От тебя недалеко олени!». (Plut. Luc. 12). Это было предзнаменование – вскоре донесли о 13 пентерах, плывших на Лемнос. Так римляне узнали о корпусе Вария, направлявшемся в Эгейское море, окружили его и уничтожили. Но главной защитницей города была Деметра. Наиболее трудный для кизикийцев момент пришелся на празднества Феррефаттий, во время которых надо приносить в жертву черную корову. Во время осады такой не было и кизикийцы вылепили ее скульптуру из теста, но во время празднества, как рассказывали потом защитники, корова сама переплыла пролив, чтобы стать жертвой богини. «Друзья советовали Митридату удалиться, так как город явно под божеским покровительством» (Арр. Mithr. 75).

Может быть богини и мстили Митридату за что-то… Однако, возможно, были и другие причины неудачи царя. Мы уже выяснили, что осада Кизика была ошибкой, в результате которой темп наступления понтийцев был потерян. Причины этой «тактической паузы» откровенно называет Аппиан - предательство. «Люций же Магий, послуживший посредником между Серторием и Митридатом, теперь, когда Серторий был уже убран с дороги, стал тайно сноситься с Лукуллом» ().

Люций Магий оказал Лукуллу несколько очень важных услуг. Сначала он убедил царя «не обращать внимания, если римляне пойдут и станут лагерем, где им угодно». Речь шла о том, чтобы дать возможность войскам Лукулла занять важный опорный пункт – гору на восток от Кизика, контроль за которой ставил под угрозу коммуникации Митридата. Подход к этой горе хорошо охранялся по приказу Таксила, однако, римскому советнику царь, видимо, доверял больше. «Ничего не подозревая, Митридат безрассудно согласился с его доводами и не помешал римлянам безопасно пройти через теснины и укрепить против него высокую гору». Конечно, это была тактическая ошибка Митридата. Кажется, что вообще не стоило держать под Кизиком всю армию, а оставив часть для продолжения блокады наступать на юг, конницей отрезая Лукулла от провинций, которые он должен защищать, и от путей, по которым он получает продовольствие. Надо было показать провинции, что реальная сила здесь – понтийцы.

Однако, Митридат этого не сделал и начал готовить штурм города. Мотивы его, на первый взгляд, понятны – он верил в численное и техническое превосходство понтийского войска. Но это все не оправдывает потери темпа. Поэтому кажется, что еще одна услуга, оказанная Лукуллу Люцием Магием, заключалась в обещании, что на сторону Митридата перейдут «легионы Фимбрии». Чисто гипотетически такая возможность была. Фимбрия – марианец, как и Серторий. Возможно, что марианцы Варий и Магий смогут договориться с трибунами легионов Фимбрии. По крайней мере Мемнон прямо сообщает о том, что переговоры шли и они были ловушкой⁹⁴. Интересно, что Плутарх ничего (!) не рассказывает от предательстве Магия. В его рассказе все успехи Лукулла объясняются его дальновидностью. Только однажды он признает, что захватить корабли Аристоника и его золото Лукуллу помогла измена (Plut. Luc. 11). Надо думать, это тоже услуга Магия, ведь Аристоник получил золото на подкуп кого-то в римском войске и эти переговоры должны были также идти через римского предателя⁹⁵.

Зиму царь провел в окрестностях Гераклеи и здесь ему внезапно улыбнулась удача. Митридату удалось убедить гераклейцев принять царский гарнизон – город выступил в войне на стороне Понта. Это решение было, на первый взгляд, настолько неожиданным, что его надо разобрать отдельно. Дело в том, что город связывали с Римом союзнические отношения. Во время Первой войны Гераклея занял по сути антимитридатовскую позицию и освободила пленных хиосцев (правда, мы даже после этого ничего не знаем о военных действиях понтийцев против Гераклеи). Однако, уже во время Второй войны позиция гераклейцев стала меняться и они заняли нейтралитет во время конфликта Митридата и Мурены⁹⁶. Формально это, конечно, нейтралитет, но в реальной политической ситуации он был выгоднее Митридату: во-первых, его вполне устраивало, что Мурена не сможет использовать флот Гераклеи для атаки на Синопу, а, во-вторых, Гераклея отходил от своей однозначно антимитридатовской позиции 86 г.до н.э. Затем добровольно или в результате обмана, но 5 гераклейских кораблей приняло участие в действиях царского флота в 73 г. до н.э. Но самое главное – гераклейцы видимо, накануне перебили римских откупщиков, «которые против обычая … стали требовать денег, чем повергли граждан в уныние, так как те сочли, что это — начало рабства» (Memn. XXXVIII, 2). Cейчас трудно точно установить почему публиканы пришли с свободный полис. Что это было: произвол или после смерти царя Вифинии Никомеда были приняты какие-то неизвестные нам пока решения. Так или иначе гераклейцы были разочарованы своим союзником. Мне кажется, что для правильного понимания их позиции следует учитывать еще одно обстоятельство. Как уже говорилось по сообщению Мемнона одним из условий Дарданского мира было обязательство римляне не «чинить никакого

В отечественной историографии анализу компании 71 г. до н.э. Понте посвящена крайне интересная статья К.Л.Гуленкова, но, как будет показано ниже, многие очень важные детали остались незамеченными. Историк описывает замысел Митридата следующим образом: в 71 г. до н.э. уклоняться от генерального сражения и затягивать войну с помощью кавалерийских рейдов, затрудняющих противнику снабжение. Затем в 70 гю до н.э. опираясь на «новую армию, способную померяться с римлянами в отрытом сражении, Митридат планировал перейти в наступление и, зажав их между собой и верными ему городами понтийского побережья, уничтожить»⁹⁷. По мнению исследователя у Митридата действительно был шанс «отразить и, возможно, разгромить Лукулла». ⁹⁸

Кажется, что если планы Митридата на 71 г. до н.э. описаны Гуленковым верно, то гипотетические планы на 70 г.до н.э. обосновать будет сложнее. Действительно Аппиан говорит о планах царя «отрезать Лукуллу подвоз съестных припасов, которые он мог получать из одной только Каппадокии». Историк считает план разумным (см. об этом ниже) и прямо говорит о том, что в результате римляне окажутся в такой же ловушке, в какой оказался сам Митридат под Кизиком (Арр., Mithr, 80-81). Однако, планировал ли Митридат генеральное сражение на втором году войны? Если бы удалось отрезать подвоз продовольствия, Лукулл вряд ли продержался бы в Понте до 70 г. до н.э. Скорее план царя напоминает то, что планировали Архелай и Дорилай в 87-86 гг. до н.э. в Средней Греции: сковать римскую армию осадой городов (в Первую войну – осадой Афин и Пирея), а конницей перерезать коммуникации.

Как известно, кампания началась с осады Коттой Гераклеи, а Лукуллом Амиса, Темискиры и Евпатории. Царские гарнизоны и горожане ожесточенно сопротивлялись и римляне провели в безсупешной осаде весь год. Зиму 72-71 гг. Лукулл повел под Амисом. Митридат зимовал в Малой Армении (Арр., Mithr, 78). Именно здесь в области Кабиров он собрал новое войско: 40.000 пеших и 4000 конницы⁹⁹. Причем Плутарх подчеркивает, что именно на, конницу царь «возлагал особые надежды» (Plut., Luc, 15).

Военные действия начались с весны 71 г.до н.э.: Лукулл поручил осаду Амиса Мурене¹⁰⁰, а сам двинулся на юг, перевалив через горы. Митридат ожидал его в Кабирах. В долине реки Лик произошло конное сражение. Понтийская конница победила, римляне бежали, бросив своего раненого командира (!) Помпония.

Дальше римские историки сообщают странную, на первый взгляд, информацию: «Лукулл боялся сойти на равнину, так как перевес в коннице был на стороне врагов» (Plut., Luc, 15, Арр., Mithr, 80). Он поднялся в горы над Кабирами и занял там позицию, опасаясь спуститься на равнину. Что же это за конница такая, что несколько римских легионов бояться встретиться в бою с несколькими тысячами всадников?¹⁰¹ Римские историки об этом подробно не рассказывают, сообщая только, имена понтийских командиров.

Однако затем Адриан каким-то образом разгромил «значительные пешие и конные силы под предводительством Менемаха и Мирона» (Plut. Luc. 17). После чего, по мнению Плутарха, Митридат, считая компанию проигранной, начал стремительно снимать лагерь, что вызвало панику и общий разгром. «Сам Митридат, брошенный всеми своими прислужниками и конюхами, смешался с толпой и насилу выбрался из лагеря. Он даже не смог взять из царских конюшен коня, и лишь позднее евнух Птолемей, заметив его в потоке бегущих, спрыгнул со своей лошади и уступил ее царю. В это время римляне уже напирали сзади и гнались за царем с такой быстротой, что вполне могли бы его захватить. Но когда они были совсем близко от цели, эта добыча, за которой так долго охотились, претерпевая тяжкие труды и великие опасности, из-за алчности и корыстолюбия солдат ускользнула от римлян, и Лукулл, уже победив, лишился победного венка! Дело было так. Погоня уже настигла было коня, уносившего Митридата, как вдруг между царем и преследователями оказался один из мулов, на которых везли золото: может быть, он попал туда случайно, а возможно, царь с умыслом подсунул его римлянам. Солдаты стали расхватывать поклажу мула, и пока они подбирали золото и дрались между собою, время было упущено. То был не единственный плод их алчности, горечь которого довелось тогда вкусить Лукуллу. Когда был взят в плен Каллистрат, поверенный тайн царя, солдатам было приказано отвести его в лагерь живым, но по дороге они приметили у него в поясе пятьсот золотых и убили его. Несмотря на это, Лукулл отдал им неприятельский лагерь на разграбление» (Plut. Luc. 17). Какая поучительная история! С реальным смыслом ее мы попытаемся разобраться ниже. Странно только, что Плутарх так подробно ее описывает, но ничего не сообщает о том, как именно Адриан смог разгромить Менемаха и Мирона.

Сообщение же и Аппина, и Мемнона об этом сражении оставляют много вопросов. Как можно понять, царь решил устроить засаду для Адриана, который охранял колонну с продовольствием, которое доставляли из Каппадокии. Полководцы Митридата ждали римлян, когда те уже возвращались, ведь сказано, что «Адриан торжественно прошествовал мимо его лагеря в сопровождении множества повозок, груженных продовольствием и боевой добычей» (Арр., Mithr, 81). Это логично – обоз с продовольствием делает римлян менее подвижным, кроме того, в случае успеха, продовольствие достанется понтийцам. Сражение, однако, произошло в ущелье, где конница была бесполезна. Причем римляне уже успели «из путевой колонны выстроиться в боевой порядок». А понтийская конница, выходит, ничего не заметила и все равно продолжала движение по узкому ущелью. Странно. Аппиан намекает, что понтийцы «не дождались» пока римляне выйдут на широкую равнину.

Если мы предположим, что все было наоборот, и в засаде находились именно римляне, то все встанет на свои места. Тогда будет понятно и почему римляне были готовы к бою и выстроились в боевой порядок, и что понтийцы не ждали нападения. Все это возможно, если римляне ждали понтийцев в том районе, где они не ожидали нападения. То есть, если их кто-то провел и указал удобное для засады место. Примерно так же как за месяц до этого грек Артемидор провел армию Лукулла горными тропами и помог расположиться в укрепленном месте над Кабирами (Plut. Luc. 15). Гипотеза о том, что понтийцы попали в засаду благодаря предательству, объясняет и появление главных сил Лукулла вблизи лагеря Таксила.

Мемнон считает, что у понтийцев было 2000 всадников и 4000 пехотинцев и командовали ими не Менемах и Мирон, а Таксил и Диофант. Он тоже знает о засаде, в которой полководцы царя готовились разгромить римлян в засаде и отнять «у возвращающихся про­виант. В происшедшей схватке победили римляне». Как именно это произошло не понятно, но по мнению Мемнона в бою участвуют главные силы римлян: «Лукулл послал по­мощь своим, и бегство варваров стало открытым. Идя по стопам бегу­щих врагов, войско римлян вышло к лагерю Диофанта и Таксилла. Там началось сильное сражение, понтийцы сопротивлялись недолго». (Memn. XLIII, 4-5). После этой неудачи царь решил, что сейчас он не готов к столкновению с римлянами (Plut., Luc, 17, Арр., Mithr, 81), а солдат царя внезапно охватила паника. Гуленков высказывает предположение, что все дело в плохой дисциплине понтийских солдат. Действительно всегда трудно отличить «глупость от предательства». Однако все-таки трудно объяснить такую неопытность. Митридат отступил в Команы, откуда он с двумя тысячами всадников ушел в Армению (Арр., Mithr, 82). Еще одна неясность: было у Митридата 4000 всадников, осталось 2000 (). Этого оказалось достаточно, чтобы они принял решение, о том, что соотношение сил качественно изменилось в пользу Лукулла и надо отступать¹⁰². Так или иначе, в реальном боевом контакте с римлянами участвовало 4000 -6000 тысяч, остальные 34000 (больше? меньше?) исчезли во время паники в лагере. Опять (как и при описании Херонеи и Орхомена) паника в лагере и исчезновение десятков тысяч солдат. Были ли они вообще? Кажется, что если мы будем руководствоваться тем же приемом определения численности армии Митридата, что и раньше, то есть все основания считать, что 4000 всадников и есть самая боеспособная часть армии Митридата, а все остальное – вспомогательные войска. Именно они разгромили римскую кавалерию и держали в страхе пехоту. Потеря половины конницы действительно означала принципиальное изменение сил. В этом случае понятно и то, что Митридат отступил с двухтысячным корпусом конницы: он вывел в Армению наиболее боеспособные силы.

В изложении Гуленкова неудача Митридата в 71 г. до н.э. – следствие случайной неудачи и недисциплинированности солдат. При этом он сам высказывает гипотезу о том, что Митридат столкнулся с стремлением части своего окружения к миру, но не доводит это мысль до логического завершения. В самом деле, Аппиан сообщает об измене Диокла, которого Митридат отправил с золотом и дарами к скифам, но Диокл перебежал к Лукуллу. Далее Аппиан об измене царского родственника Феникса, который командовал сторожевыми отрядами в горах, южнее Амиса. Эти отряды, должны были «задерживать Лукулла и, тотчас же зажегши огонь, дать знать Митридату» о появлении врагов. Как можно догадаться речь шла о системе сигнальных огней на горных вершинах. В 71 г. до н. э. «Когда Лукулл стал приближаться, он, правда, дал знать Митридату огневым сигналом, но сам со своими силами перешел к Лукуллу». Царский родич…Может быть причина неудачи Митридата именно в предательстве его окружения.

Вернемся к рассказу о панике в лагере и спасении Митридата от плена. Про паническое и малообъяснимое бегство понтийцев рассказывают и другие историки. Аппиан рассказывает, что «Митридат, … считая, что при таком поражении конницы Лукулл тотчас же нападет на него, испугался и задумал бежать; тотчас он сказал о таком своем решении своим друзьям по палатке, а они, прежде чем был дан приказ, еще ночью поспешили каждый выслать свой багаж из лагеря. У ворот столкнулось большое количество вьючных животных; войско увидало все это и узнало кто увозит свой багаж; предполагая, что произошло что-либо еще более страшное, воины со страхом и с негодованием, что им ничего не было объявлено, бросились к укреплениям лагеря, стали их разрушать и разбегаться из равнины во все стороны, безо всякого порядка, куда кто мог, без приказа своего военачальника или ближайшего командира. Митридат, заметив, что происходит беспорядочное и поспешное бегство, выбежал к ним из своей палатки и пытался что-то сказать; но его уже никто не слушал; затертый в толпе и сбитый с ног, он упал. Тогда он вскочил на коня и с немногими ускакал в горы». Дальше следует рассказ о жадности легионеров, которая позволила царю спастись: «когда римские солдаты увидали много золотых и серебряных сосудов и дорогих одежд, они забыли об этом приказании. Даже те, которые вот-вот должны были захватить самого Митридата, ударив по клади одного из мулов, несшего золото, и увидав посыпавшееся золото, занявшись им, набросились на него и позволили Митридату бежать» (Арр., Mithr, 81-82). Эту же поучительную историю сообщает и Мемнон: «Самому царю пришлось тайно от подданных бежать из Кабейр, где он находился. Он оказался бы в плену во время бегства, поскольку его преследовали галаты (хотя они и не знали бегущего в лицо), если бы, встретив мула, нагруженного золо­том и серебром из Митридатовых сокровищ, они не задержались за их гра­бежом» (Memn. XLIV).

О том, что какие исторические обстоятельства легли в основу этого анекдота совершенно искренне говорит Цицерон в 66 г. до н.э. С его точки зрения царь при отступлении оставил в разных местах своего царства сокровища и в результате наступление легионеров было остановлено: «Митридат бежал из своего царства так, как некогда из того же Понта, по преданию, бежала Медея; она, говорят, во время своего бегства разбросала члены своего брата в той местности, по которой ее должен был преследовать отец, — для того, чтобы разыскивание их и родительское горе замедлили быстроту преследования. Так и Митридат, во время своего бегства, целиком оставил в Понте груды золота, серебра и драгоценностей, которые он и получил в наследство от своих предков, и сам награбил в прошлую войну в Азии и свез в свое царство. Пока наши солдаты слишком усердно собирали эти сокровища, сам царь ускользнул у них из рук»¹⁰³. По сути знаменитый оратор описывает нам те же события, что и Плутарх, в рассказе о грабеже царского лагеря под Кабирами. только он придает ей характер нравоучения, а реального и объяснимого события легионеры (да и сам Лукулл?) не стремились к продолжению войны, пока сокровища царства не присвоены.

В 71 г. до н.э. Митридат через Команы бежал в Армению с двухтысячным отрядом конницы. Первоначально он, видимо, рассчитывал на быструю помощь Тиграна, однако, царь Армении сначала не дал войск своему тестю. «Год и восемь месяцев в пределах Армении, Митридат … ни разу не был представлен Тиграну» (Memn. LV). С практической точки зрения это означало, что гарнизоны царя в Малой Армении оказались без помощи. Конечно, эта пауза была ошибкой армянского царя, которая катастрофически сказалась на ходе войны. Если он собирался воевать с Римом, то следовало оказать помощь Митридату не позже 71 г.до н.э.

Следует заметить, что Луклулл не спешил преследовать Митридата. Легионы еще не получили ожидаемую от грабежей Амиса, Синопы, Амасии и других городов Понта добычу. Конечно, сейчас трудно сказать оставался ли в царя ресурс для продолжения войны на территории Понта, не преждевременным было отступление в Армению. Не позже 70 г. до н.э. Митридату изменил сын, царевич Махар, наместник Боспора. Известно, что он прислал Лукуллу золотой венок (см. ниже). Первое впечатление, что мобилизационный ресурс Восточного Понта (Малая Армения, территория тибаренов и халдеев) и Колхиды был не велик, и собрать там новую армию было трудно. Однако Понт был хорошо укрепленным государством. Система обороны строилась при комбинировании оборонительных соображений городов, царских крепостей и флота.

В тылу римлян сопротивлялись греческие города. Амис держался еще с 72 г. до н.э. обороной города успешно руководил полководец Каллимах. Он оказался талантливым инженером, искусным в изготовлении боевых машин (Plut., Luc., 19). Симпатии к царям были сильны в городе: «Митридат Евпатор украсил его храмами и заложил еще часть его» (Strb. XII. 3.14). Защитники получали продовольствие от царя морем из Малой Армении. Лукулл сначала вел осаду пассивно. Как можно понять он не терял надежды склонить эллинов на свою сторону, поэтому хотел создать положительный образ римлян и запрещал легионерам грабить города. Так как какую-то добычу надо было солдатам дать, он пытался продвинуться по побережью на восток в Фемискиру, которая была одной из самых богатых областей Понта. Осада Фемискиры шла наоборот велась очень интенсивно, по всем правилам осадного искусства: строились башни и рыли подкопы.

Активная осада Амиса началась, после того как царская конница попала в засаду под Кабирами. Как можно понять сообщение Аппиана Лукулл начал штурм вечером «неожиданно бросившись на приступ в тот час, когда Каллимах обыкновенно отпускал солдат на отдых». Римлянам удалось внезапно овладеть небольшой частью стены, и Каллимах бежал морем, но перед этим поджег город. Вслед за этим легионеры бросились грабить и довершили трагедию, уничтожив город. Создать положительный образ не удалось и у защитников Синопы, Гераклеи и Амасии не должно было появиться желание сдаться.

В Гераклее защищались горожане и понтийские наемники во главе с Коннакориком. Первый штурм оказался для римлян неудачным и Котта решил блокировать город. С этого момента защитники города могли рассчитывать только на подвоз продовольствия по морю. Дважды Гераклейцы получали пропитание из Херсонеса и Феодосии (Memn. XLVII,XLIX). Римляне в свою очередь предприняли еще несколько попыток штурма, которые оказались неудачными – им не удалось разрушить городские укрепления, более того римский таран сломался. В результате Котта растерялся и «испугался, что ему никогда не удастся взять город» (Memn. XLIX). Только когда в 71 г. до н.э. в Черное море вошел флот Триария у римлян появились реальные шансы на успех. Численность эскадры Триария была невелика – 23 римских и 20 союзных родосских кораблей. Годом раньше в боя у острова Тенедос у него было 70 кораблей, но, во-первых, бой с 80 понтийским кораблями не мог пройти без потерь, а, во-вторых, часть союзных кораблей, видимо, отпустили. Защитники Гераклеи имел 30 кораблей. Какое-то количество кораблей было в Синопе – по крайней мере синопским триерам удалось разгромить римскую эскадру из 15 триер, наконец была, видимо, эскадра и на Боспоре у Махара (Арр., Mithr, 102). Иными словами при наличии единого управления флотом исход борьбы на море был не решен – смогли же защитники Синопы нанести удар по . Однако именно этого единого управления и не было. В сложившейся ситуации роль защитника городов должен был взять на себя Махар, но он предал отца.

Отступив от Кизика зимой 73-72 гг. до н. э. Митридат из Амиса «отправил послов к своему зятю, Тиграну, царю Армении, и к своему сыну, Махару, правившему в Боспоре, побуждая и того, и другого оказать ему помощь» (Арр. Mithr. 78). Мемнон называет несколько иной список адресатов: Митридат «отправил посольства к царям скифов, к парфянину и к своему зятю Тиграну Арменийскому. Но все остальные отказали, и лишь Тигран из-за частых просьб дочери Митридата обещал помочь союзнику» (Memn XLIII, 2). О причине отказа скифов мы знаем – выше уже говорилось, что посол царя Диокл с золоотм перешел на сторону римлян. Но почему Махар исчезает из военных планов?

Плутарх рассказывает как 72 г. до н. э. при осаде Амиса Лукулл, рассказывая офицерам о своих соображениях: «От Кабир всего несколько дней пути до Армении, а в Армении царствует Тигран… Как бы нам, торопясь выгнать Митридата из его владений, не связаться на свою беду с Тиграном! Ведь он уже давно ищет предлога для войны с нами, а где же он найдет лучший, чем помочь в беде царственному родичу?» (Plut., Luc., 13). Кроме того, он рассматривает возможность отступления Митридата на Кавказ: «за спиной у него [Митридата] беспредельные просторы пустыни, а рядом — Кавказ, огромный горный край с глубокими ущельями, где могут найти защиту и прибежище хоть тысячи царей, избегающих встречи с врагом».

Подкрепление, которое Митридат может получить - колхи, тибарены и каппадокийцы. Скифы, сарматы, меоты, тавры, которые до этого фигурировали как союзники царя, в расчетах Луулла не упоминаются. По рассказу Мемнона, осажденная Гераклея ждала Митридата с огромным армянским войском.

А почему никто не ждет помощи от Махара? В Понте Эвксинском флот Митридата в 71 г. до н.э. чувствует себя еще уверенно, хотя уже появились и римские корабли. Наместник Боспора может направить на помощь осажденным городам и подкрепления, и продовольствие. Помощь Митридату могла быть направлена в Фасис. Мобилизационный ресурс Боспора был не исчерпан – в 64 г. до н.э. Митридат быстро собрал там армию, золото для платы наемникам было еще в избытке. Вместе с тем помощь от Махара не поступила, а в 70 г. до н.э. «Махар, сын Митридата, правивший Боспорским царством, прислал Лукуллу венец ценой в тысячу золотых с просьбой признать его другом и союзником римского народа».

Когда это произошло? Мемнон сообщает, что «Махар сын Митридата. отправил к Лукуллу послов о дружбе и союзе. Последний милостиво принял послов, заявив, что он будет считать крепким договор, если тот не будет отправлять продоволь­ствие синопцам. И он не только исполнил приказанное, но даже и то, что было приготовлено послать митридатовцам, отослал Лукуллу» (Memn. LIV). Это произошло после падения Амиса так как Мемнон сообщает, что переговоры начались после того как Лукулл «подошел к городу и крепко осадил его» (Memn. LIV). Махар в это время, кстати был в Колхиде и мог попытаться оказать городам военную помощь (Memn. LIII).

Однако, кажется, что Махар перестал оказывать помощь отцу раньше, не позже 71 г.до н. э. и его измена стала тем фактором, который качественно сузил для царя возможность продолжения войны в Понте, опираясь на собственные силы. По крайней мере еще до начала переговоров с Лукуллом он не препятствовал тому, чтобы римляне, осаждавшие Синопу, получали с Боспора продовольствие (Memn. LIV), что, конечно, было не дружественным шагом по отношению к отцу. Возможно, что на позицию Махара повлияла нерешительность Тиграна – 20 месяцев он « обращался с ним [Митридатом] презрительно и надменно и держал его, словно узника, вдали от себя, в болотистых и нездоровых местах» (Plut., Luc., 22).

Вернемся к греческим городам. Синопа была хорошо укреплена – город расположен на полуострове, изборожденным скалами с какими-то лощинами в них вроде ям. Эти ямы наполняются водой при поднятии моря, так что из-за этого местность труднодоступна, а также и потому, что вся поверхность скалы покрыта колючками. Самый город прекрасно укреплен стенами. В отличие от Амиса на начальном этапе вторжения в Понт в 74 г.до н.э. Лукулл даже не пытался осаждать Синопу и реально приступил к осаде только после Кабир. Защищали город пираты («киликийцы»), которыми командовал Селевк и царский гарнизон, под командованием евнуха Вакха (Клеарх). Численность гарнизона неизвестна, но Лукулл утверждал, что при штурме он перебил 8000 защитников города. Как можно догадаться это были и солдаты гарнизона, и пираты и часть граждан города. Осажденные сражались очень энергично: «Синопа еще крепко держалась против Лукулла, и ее жители продолжали неплохо сражаться с ним на море». До тех пор пока в Черном море господствовали понтийские корабли, город мог считать себя неприступным. Кроме того, они рассчитывали на подвоз продовольствия. Только после того как оно перестало поступать, а на море появился римский флот под командованием Триария положение Синопы ухудшилось. К этому времени среди жителей города стало расти число сторонников капитуляции. Однако, воины Вакхида смогли восстановить контроль за ситуацией, принудив синопцев к подчинению силой. Затем, как уже говорилось, им даже удалось разгромить в море римскую эскадру, которая везла с Боспора хлеб для легионов Лукулла. Только после того, как осаду столицы Понта возглавил сам римский полководец ситуация становилась безнадежной. «Киликийцы» сожгли более тяжелые из своих кораблей и, взойдя на более быстроходные, бежали…Интересно, что мы почти не знаем о воле богов в это время. Лукулл только сообщает о сновидении, в котором ему явился покровитель Синопы герой Автолик, но уже после падения царской столицы.

Серьезную крепость преградой была древняя столица Понта – Амасия. Города лежит в глубоком ущелье, по которому течет Ирида, Крепость расположена на высокой скале, стены поднимаются к самым вершинам В скале внутри есть водохранилища, от которых город нельзя отрезать, так как в скале вырублены два подземных канала соединяющие водохранилища и с рекой и с крепостью. По словам Страбона «город удивительно благоустроен как искусственными человеческими мероприятиями, так и самой природой и сочетает одновременно преимущества города и крепости». Подробностей обороны Амасии мы не знаем, но еще спустя столетие в окрестностях оставались «разрушенных укреплений и много покинутой земли вследствие Митридатовой войны». Мемнон считает, что Амасия держалась дольше всех, дольше Амиса, Геркалеи и Синопы (Memn. LIV).

Естественной крепостью была и Малая Армения. «Митридат проявлял столь большую заботу об этих областях, построил там 75 укреплений» (Strabo. XII.3. 28). В ожидании помощи гарнизоны этих крепостей держались еще год после поражений под Кабирами, и массовая измена началась только после того как царь приказал уничтожить свой гарем. Это было воспринято как сигнал о полном поражении – «великий царь, царь царей уже» не вернется.