Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия

сознании .

Еврейская община США, которая через созданные ей организации помогала приезжавшим из-за океана людям устроиться на новом месте, забила тревогу, т.к. филантропические возможности имели свои пределы, а эмиграция продолжала неуклонно нарастать⁵⁹. Если учесть, что в начале 90-х гг. XIX в. в республику ежемесячно приезжало около 5 тыс. российских евреев, то становится понятным, почему политика царского правительства по отношению к еврейскому меньшинству приобрела для американцев особую остроту⁶⁰. Их тревожили сомнения: смогут ли эти эмигранты ассимилироваться, приспособиться к новым условиям жизни, превратиться в законопослушных граждан приютившей их страны, не создадут ли они еврейский вопрос на американской почве, не станут ли причиной социальной напряженности.

В 1891 г. вашингтонская администрация образовала специальную комиссию из пяти человек с целью выяснить причины эмиграции из Европы в США. Изучением положения российского еврейства занимались председатель комиссии суперинтендант Нью-Йорка полковник Дж. Вебер и доктор Кемпстер из штата Висконсин. Увиденное в России потрясло их до глубины души. Лишь став свидетелями выселения евреев из Москвы летом 1891 г., побывав в Минске, Вильно, Белостоке, Гродно, Варшаве, ознакомившись с подлинными документами, американцы смогли поверить в то, что в цивилизованной стране может существовать подобная дискриминация. Они пришли к малоутешительному выводу: положение еврейского меньшинства безнадежно тяжелое, и единственно

Опыт статистического исследования. Киев, 1908. С. 17-19, 23; Маневич И.А. Эмиграция евреев. М., 1916. С. 3, 15, 20; Joseph S. Jewish Immigration to the United States from 1881 to 1910. N.Y., 1914. P. 93-94, 98.

⁵⁸ Новый образ еврея создавался на страницах американских газет и журналов. Это был человек
скорее бедный, чем богатый, не хозяин, а работник. Он отличался от своих американских
единоверцев фанатической приверженностью вере, привычками и внешним обликом, но, несмотря
на свою экзотичность и чрезмерную набожность, обладал несомненными положительными
качествами (воздержанность, забота о семье, трудолюбие, стремление к образованию). Этот образ
не был однозначным, как не была однозначной оценка еврейской эмиграции из России. Полярные
точки зрения выражали газеты «New York Tribune» и «New York Times». Однако позиция последней
была скорее антииммиграционной, а не антисемитской.

⁵⁹ Прайс Г.М. Русские в Америке. СПб., 1893. С. 8-11, 15-16, 38; Петриковский ИМ. В Америку! Из
памятной книжки студента-эмигранта. Киев, 1884. С. 78-176; The Russian Jew in the United States.
Philadelphia, 1905. P. 64, 76-77; Joseph S. History of the Baron Hirsch Fund. The Americanization of the
Jewish Immigrant. N.Y., 1935. P. 5-9.

⁶⁰ В это время американский госдепартамент изменил свою позицию по еврейскому вопросу и
заявил, что антисемитская политика царского правительства стала затрагивать интересы США в
связи с растущей год от года русско-еврейской эмиграцией и превратилась в проблему
международных отношений, т.к. речь шла о соблюдения взаимных обязательств наций. См.:
АВГГРИ. Ф. 138. Секретный архив министра. Оп. 467. Д. 118/124. Л. 8-11 об.; Foreign Relations of the
United States. Wash., 1892. Vol. 48. P. 737-739; Vol. 49. P. 363-364.

возможным выходом из создавшейся ситуации является его эмиграция в другие государства. Вебер и Кемпстер вместе с другими членами комиссии составили отчет, который можно считать одним из самых полных ярких и объективных документов, дающих американскому обществу представление об антисемитской политике в России в конце XIX в.⁶¹

С этого времени еврейский вопрос стал камнем преткновения во взаимоотношениях двух государств. Выступления американского общества, прежде всего еврейской общины, не ускорили процесс гражданско-правовой эмансипации русских евреев. Как следствие продолжала нарастать их эмиграция в США. Позиция официального Санкт-Петербурга в «паспортном вопросе» оставалась неизменной, так как она зависела от общей национально-конфессиональной политики царизма и объяснялась полярными различиями в социально-политическом устройстве стран. Госдепартамент последовательно отстаивал принцип равноправия всех американских граждан за рубежом вне зависимости от их веры, но не мог устранить конфликт, связанный с разным подходом к институту прав человека. Итогом противоречий по еврейскому вопросу стала денонсация торгового русско-американского договора 1832 г., проведенная в одностороннем порядке конгрессом США в декабре 1911 г.⁶², ухудшение межгосударственных отношений, всплеск негативных эмоций по обе стороны океана и возникновение стойких идеологических стереотипов в сознании американцев.

Однако старые и новые представления продолжали сосуществовать в их восприятии образа далекой страны, о чем свидетельствовало филантропическое движение, организованное в Америке во время голода 1891-1892 гг. в России . В ходе кампании милосердия американское общество получило возможность познакомиться с одним из аспектов ее социально-экономического развития и жизнью аграрного населения, что способствовало формированию объемного образа другого народа. Кроме того данные события оживили в США дискуссию о месте России в кругу цивилизованных держав, об особенностях процесса модернизации, развернувшегося в этой стране, об уровне развития большей части ее населения.

Филантропическое движение оформилось в декабре 1891 г. Его основными участниками стали фермеры ряда штатов Среднего Запада⁶⁴.

Сторонникам гуманитарной помощи пришлось столкнуться с враждебным по отношению к официальной России настроением прессы и общественного мнения в США. Смысл публикаций, появлявшихся на страницах американских изданий, сводился к тому, что неразумно и недостойно помогать правительству, которое

61

отправляет наиболее энергичную и просвещенную часть общества в Сибирь, жестоко обращается с евреями, заставляя их эмигрировать в другие страны, преступно бездействует и, несмотря на разразившийся голод, продолжает обирать крестьян, потворствует взяточничеству и спекуляции. В данном случае в центре внимания оппонентов царского режима оказались налоговая политика, военные расходы, нерешенный крестьянский вопрос, а разразившийся голод трактовался ими как закономерный результат общего кризиса отсталой политической системы. Подводя итог развернувшейся дискуссии, «Chicago Daily Tribune» заявила: «США уже достаточно помогли России, приняв 50 тыс. евреев-беженцев из этой страны»⁶⁵. Противники помощи жертвам голода поставили во главу угла соображения политического и идеологического характера: демократическая, свободная Америка не должна помогать деспотическому режиму. Сторонники кампании милосердия руководствовались словами организатора движения, редактора журнала «Northwestern Miller» У. Эдгара: «Это вопрос не политики, это вопрос гуманности!»⁶⁶.

Противоположные точки зрения столкнулись в палате представителей конгресса, где обсуждалась проблема транспортировки за океан продовольствия, уже собранного к тому времени американцами. Происходившие дебаты продемонстрировали рост антирусских настроений в американском обществе. Конгрессмены не пожелали прислушаться к призыву У. Эдгара. Негативный образ официальной России выступил на первый план, и в конце концов палата представителей отказала морскому министерству в субсидии в размере 100 тыс. долл., а вопрос об оказании федеральной помощи российским голодающим был снят с повестки дня .

С этого момента филантропическое движение приобрело общественный характер. С конца февраля до середины июня 1892 г. к берегам России отплыли 5 пароходов с грузом помощи. На борту каждого из них было в среднем по 2 тыс. т продовольствия (в основном пшеничная и кукурузная мука)⁶⁸.

Пароходы сопровождали представители Американского общества Красного

⁶⁵ New York Times. 1891. November 22; 1892. January 3; Iowa State Register. 1891. December 23,25-27,
29; Chicago Daily Tribune. 1892 January 8, 10. Дж. Кеннан считал, например, главной причиной
голода коррупцию и плохое управление страной. См.: New York Times. 1892. January 3. P. 13.

⁶⁶ О его деятельности см.: Edgar W.C. The Russian Famine of 1891 and 1892. Minneapolis, 1893; Smith
H. Bread for the Russians: William С Edgar and the Relief Campaign of 1892 // Minnesota History. 1970.
Summer. Vol. 42. P. 54-62.

⁶⁷ Congressional Record. 52 Congress. 1-st Session. Vol. 23. Part 1. P 157-177. Комментируя решение
палаты представителей, «New York Daily Tribune» отмечала, что противники оказания федеральной
помощи России в конгрессе голосовали прежде всего против дискриминационной политики
царского правительства в отношении евреев.

⁶⁸ Если попытаться оценить результат гуманитарного движения в деньгах, то сумма составит
приблизительно 1.500 тыс. долл. (одни американские исследователи называют сумму в 1 млн. долл.,
другие в 1,6 млн. См.: Queen G.S. American Relief in the Russian Famine of 1891-1892 // Russian
Review. 1955. April. № 2. Vol. 14. P. 148; Simms G.Y. Impact of Russian Famine 1891-1892 upon the
United States // Mid-America. 1978. October. № 3. Vol. 60. P. 178). Цифра незначительная по
сравнению с теми денежными средствами, которые были затрачены российским правительством на
борьбу с голодом (приблизительно 75 млн. долл.), но если сравнить помощь народа США с
поддержкой, оказанной России жителями других государств, и руководствоваться соображениями,
что на эти средства можно было прокормить 800 тыс. чел. в течение месяца, движение выглядит
достаточно результативным.

Креста и газеты «Christian Herald», комитетов, возникших в штатах Миннесота, Айова и г. Филадельфии. В своих письмах и отчетах они сообщали согражданам, что весь груз был сразу же отправлен страдающим от голода русским крестьянам и ни один фунт пожертвованного продовольствия не пропал даром , а также описывали гостеприимство и радушие россиян, оказавших сердечный прием посланцам далекой Америки. После разгрузки кораблей У. Эдгар, Р. Блэнкенбург, Ф. Ривс и Дж. Хаббель побывали в голодавших губерниях Российской империи. Во время этого путешествия американцы смогли оценить трагизм ситуации в местах, пострадавших от неурожая, познакомиться с деятельностью российской общественности по борьбе с голодом, встретиться с Л.Н. Толстым и его семьей, узнать быт и нравы русских крестьян⁷⁰. Практически все иностранцы, посетившие в это время Россию, пытались найти объяснение голоду, случившемуся в стране. У. Эдгар пришел к заключению, что его причиной является система общинного землепользования, лишавшая человека инициативы и заинтересованности в результатах своего труда. По его мнению, русские крестьяне, являясь временными собственниками того или иного участка земли и используя примитивную технику для его обработки, получали слишком маленький урожай, и после уплаты налогов и покупки самого необходимого для существования у них ничего не оставалось на черный день. Поэтому любой неурожайный, засушливый год угрожал им голодной смертью. Кроме того, У. Эдгар обратил внимание на негативные последствия крестьянской реформы 1861 г. С его точки зрения, она нарушила связь между двумя элементами аграрной и социальной системы, долгое время существовавшей в России, освободив помещиков от всякой ответственности за условия существования крестьян и развитие этого сектора экономики. Выход из создавшейся ситуации виделся ему в восстановлении утерянного взаимодействия между землевладельцем и землепользователем и постепенном усовершенствовании их отношений⁷¹. Подавляющее большинство американских наблюдателей пришло к выводу, что голод вызван не только засухой, но и истощением почвы, общим разорением крестьянского хозяйства, а следовательно кризисом самой аграрной системы России⁷². Однако некоторые из них в качестве объяснения обращали

69

внимание на неграмотность, пьянство и пассивность жителей русской деревни⁷³. Но какой бы ни была реакция американцев на трагические события в России, голод, повторившийся затем в 1897 и 1907 гг., стал для них символом отсталости страны и замедленных темпов ее обновления.

Значение филантропического движения не исчерпывается его реальными результатами. Кампания милосердия стала подлинно народным предприятием и первой международной гуманитарной акцией подобного масштаба для американской нации. В ней приняли участие представители практически всех слоев общества из разных уголков страны, которые не пытались вмешиваться во внутреннюю политику другой страны и навязывать ей свою систему ценностей. Их интересовала не позиция официальной России, а судьба голодающих русских крестьян. Они действовали во имя идеи христианского милосердия, отдавая дань тем, в целом дружественным, отношениям, которые в течение века существовали между государствами, дань благодарности за помощь, оказанную Россией во время гражданской войны в США. Это был пример народной дипломатии. Она действовала на уровне международных отношений в их «чистом виде» и говорила на языке понятном и американцу, и русскому. Филантропическое движение внесло совершенно особый, гуманистический акцент в российско-американские отношения, подчеркнув в то же время неоднозначность, двойственность существовавших в США представлений о «другой» стране и «другом» народе.

Итак, в конце XIX в. Америка вновь открывала для себя Россию, что приводило к формированию ее сложного и противоречивого образа в сознании американцев: Россия деспотизма и произвола, где отсутствуют элементарные гражданские и политические права, и Россия самоотверженных борцов за дело свободы, интеллигенции, готовой пожертвовать всем ради достижения благородной цели; Россия богатой культуры, самобытных традиций, напряженной научной мысли и безграмотного, нищенствующего населения; Россия огромных экономических возможностей, символом которых стало строительство крупнейшей в мире Транссибирской железнодорожной магистрали, и Россия голодающая. Американцы стремились понять, постичь эту далекую страну, но во многом и в конце XIX в. она оставалась для них «загадочной», что зачастую приводило к неоднозначным оценкам.

Движения, возникшие в США в конце прошлого столетия, внесли серьезный вклад в формирование этого образа. В его создании приняли также участие российские эмигранты и американцы, побывавшие в царской империи. Русская тема не сходила со страниц американской прессы. Постижение России происходило через произведения классиков литературы - И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского. Процесс узнавания активизировался благодаря расширявшимся научным, культурным и экономическим связям.

Наконец, очень важное влияние на общественное сознание оказывали процессы, происходившие в США на рубеже веков: распространение проанглийских и прояпонских настроений в американском обществе; формирование идеологии американского экспансионизма с присущей ему идеей единства и превосходства англосаксонских наций; всплеск враждебности по отношению ко всем неамериканцам в контексте общего роста национализма. Вот

73

См. напр.: The American Image of Russia, 1775-1917. N.Y., 1974. P. 22; Reeves KB. Op. cit. P. 110.

Для Соединенных Штатов оппозиция царскому режиму стала частью прогрессистской традиции, которой, к тому же, был придан миссионерский импульс. В борьбу за денонсацию экстрадиционного договора вступили прежде всего бывшие аболиционисты, продолжавшие отстаивать равные права негров. Темнокожие жители Америки приняли живое участие в судьбе русских евреев, надеясь привлечь внимание своих белых сограждан к проблеме расовой дискриминации в собственном доме⁷⁴. Среди участников движения в поддержку дела русской свободы и филантропической кампании было немало американских женщин, что способствовало активизации их роли в жизни общества, а, следовательно, стимулировало решение вопроса о расширении прав женского населения страны⁷⁵. Так в национальном менталитете через познание «чужого» происходила, с одной стороны, идеализация «своего», а с другой — усиливалось критическое отношение к собственным недостаткам.

XX в. создал в сознании американцев новый образ -образ Советской России. Однако в центре внимания американского общества оказались старые проблемы: гражданские и политические права, политическая эмиграция, свобода передвижения, национально-конфессиональный вопрос, голод. И вновь Америка по-разному пыталась помочь России. И коль скоро события повторяются, очевидно, стоит обратиться к истории российско-американских отношений, чтобы уйти от старых стереотипов в восприятии образа «другой» страны и создать условия для конструктивного диалога между нациями с различными политическими традициями, культурным наследием и менталитетом.

⁷⁴ Shankman A. Brothers Across the Sea. Afro-Americans on the Persecution of Russian Jews, 1881-1917 //
Jewish Social Studies. 1975. Vol. 27. № 2. P. 114-121.

⁷⁵ Smith Sh. From Relief to Revolution: American Women and the Russian-American Relationship, 1890-
1917 // Diplomatic History. 1995. № 4 P. 601-616.

Сергеев Е.Ю.

ОБРАЗ США В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ РОССИЯН. (Начало XX века)

Одной из наиболее актуальных проблем развития современных международных отношений является преодоление наследия эпохи «холодной войны» с ее диахромной интерпретацией событий и фактов, а также господством предельно мифологизированного и политизированного массового сознания.

Важное значение при этом имеет осмысление опыта межкультурных контактов по линии сосуществования и взаимодействия России и Запада, а в более узком плане — России и крупнейшего индустриально развитого государства планеты, США.

Нельзя сказать, что в историографии эта тема полностью обойдена вниманием политологов, культорологов и историков. За последние годы появился ряд интересных работ как у нас в стране, так и за рубежом . Однако чрезвычайно важный для понимания эволюции обоих государств период двухсторонних отношений начала XX в., характеризовавшийся стремительной модернизацией российского общества, с одной стороны, и выходом США из состояния «провинциальной наивности» — с другой, заслуживает специального рассмотрения через призму процесса трансформации образа заокеанской республики в сознании россиян.

Анализ указанного феномена, на наш взгляд, целесообразно проводить в двух основных аспектах, выявляя сначала некие общие моменты перцепции северо­американской цивилизации представителями иной, славяноправославной культурной среды, а затем более подробно освещая особенности понимания США различными социальными группами Российской империи в эпоху кардинальных политических, экономических и культурных сдвигов глобального масштаба, т.е. хронологически при мерно с 1900 по 1914 г.

В последнее время на страницах работ, посвященных интерпретации места и роли России в мировом социокультурном пространстве, вновь активно обсуждается идея о промежуточном положении, которое занимает наша страна между Западом и Востоком, что обусловливает амбивалентность ее реакции на индустриальную сциентистскую, западно-христианскую культуру вообще и ее американскую модель в частности⁷⁷.

⁷⁶ См. напр.: Куропятник Г.П. Россия и США: экономические, культурные и дипломатические
связи, 1867-1881. М., 1981; Николюкин А.Н. Литературные связи России и США: становление
литературных контактов. М., 1981; Взаимодействие культур СССР и США XVIII-XX вв. М., 1987;
Шестаков В.П. Русское открытие Америки // Россия и Запад: диалог культур. М., 1994. С. 74-86;
Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества
первой половины XX в. М., 1998; Rosenberg E.S. Spreading the American Dream. American Economic
& Cultural Expansion, 1890-1945. N.Y.; Toronto, 1982; Cohen S.F. Sovieticus: American Perceptions &
Soviet Realities. N.Y., 1985; Allen R.V. Russia Looks at America. The View to 1917. Wash., 1988;
America Through Russian Eyes. 1874-1926. New Haven; L., 1988; etc.

⁷⁷ См.: Россия и Запад: взаимодействие культур. Материалы «круглого стола» // Вопросы

Этот тезис, как известно, неоднократно высказывался крупными отечественными мыслителями, начиная с П.Я. Чаадаева и кончая Н.А. Бердяевым. С нашей точки зрения, на протяжении всего многовекового исторического пути России в разные эпохи наблюдается чередование, так сказать, «прозападной» и «провосточной» (при всей условности этих понятий) культурной ориентации ее развития. Так, например, период Киевской Руси отмечен вступлением христианизируемого славянского государства в семью раннефеодальных европейских монархий. Татаро-монгольское завоевание послужило основой преобладания восточной составляющей в формирующейся российской культуре и государственности, что позволило Москве выстоять в борьбе с Литвой. Со второй половины XVI в., но наиболее заметно в период реформаторской деятельности Петра Великого, Россия вновь поворачивается лицом к Западу, причем эта тенденция усиливается к началу XX в., когда потребности модернизации огромной империи (догоняющей по своему типу) диктовали необходимость масштабных технико-культурных заимствований у передовых государств мира, включая, разумеется, и Америку. Как справедливо отмечает один из американских исследователей, опыт США «присутствовал во многих русских умах в качестве стимула для ориентации собственного развития России»⁷⁸.

В то же время отмеченная двойственность восприятия нашими соотечественниками образа далекой Америки содержала как черты сходства, рассматриваемые большинством россиян с позитивной точки зрения, так и отличия, которые, по их мнению, являлись серьезным препятствием на пути установления партнерских отношений между двумя государствами.

Иллюстрацией первой составляющей могут служить строчки из «Колокола» А.И. Герцена, который, учитывая мнение А. де Токвиля, еще в 1858 г. высказался на этот счет следующим образом: «Обе страны преизбытствуют силами, пластицизмом, духом организации, настойчивостью, не знающей препятствий; обе бедны прошедшим (замечание в духе П.Я. Чаадаева — Авт.), обе начинают вполне с разрывом традиций, обе расплываются на бесконечных долинах, отыскивая свои границы, обе с разных сторон доходят через страшные пространства, помечая везде свой путь городами, селами, колониями, до берегов Тихого океана, этого «Средиземного моря будущего»⁷⁹.

К началу XX в. упоминания российско-американской «похожести» приобретают заметный субъективный оттенок, который хорошо виден, наример, в наблюдениях врача П.И. Попова, основанных на многолетнем пребывании в США: «Мы, русские, охотно останавливаемся на наших заатлантических друзьях; говорят, между нами и американцами много сходного. И нас и их природа щедро наделила своими дарами; и у нас и у них бездна плодородной земли, степей, каменного угля, железа и благородных металлов. Да и натуры-то, говорят, у нас сходные: простота, доброта, ширь и здравый смысл — отличительные черты и русского, и янки» .

философии. 1992. № 6. С. 3-49; Яковенко И. Г. Россия и Запад: диалектика взаимодействия // Россия и Европа в XIX-XX вв. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. М., 1996. С. 8-20.

В качестве демонстрации оборотной стороны медали, кроме полярной противоположности политических режимов со всеми вытекающими отсюда моментами, российские наблюдатели начала XX в. обращали внимание прежде всего на предельный утилитаризм и рационализм американской культуры и образа жизни, отличавшие жителей Нового Света не только от россиян, но и вообще от европейцев. «В эстетическом отношении Соединенные Штаты далеко ниже европейских стран, — подчеркивал уже знакомый нам П.И. Попов, - в Штатах и до сих пор полезное предпочитается прекрасному, как это необходимо должно было быть в первый период заселения обширной страны, занятой дикими и воинственными краснокожими. Фантазия и ум американцев направляются не к созданию артистических произведений, а к изобретению бесчисленных машин и приспособлений всякого рода, начиная от машинки для чистки картофеля и кончая

О1

грандиозными мостами, равных которым нет нигде» .

Необычным для россиян казался также принцип равенства социальных возможностей жителей США, который входил в острое противоречие с традиционно-иерархической системой ценностных ориентиров подданных Николая II. При этом отсутствие дискриминации по расовому, национальному и половому признакам воспринималось в России как исключительно американский феномен, который трудно, если вообще возможно, перенести на родную почву⁸³.

Даже в такой традиционный для русского национального характера компонент, как патриотизм, американцы, согласно наблюдениям посетивших заокеанскую республику гостей из России, вкладывали совершенно иной по сранению с соотечественниками смысл: «В наше чувство любви к Родине входят главным образом воспоминания о прошлом. Их же патриотизм покоится на доверии к настоящему и надежде на будущее». И далее: «Американец благодарен своей родине за то, что она предоставляет ему огромное поле деятельности, неисчислимые природные богатства, учреждения, которые дают всем равные шансы добиться своего и покровительствуют смелым игрокам в жизни. Отсюда вытекает активное чувство общего интереса, солидный, крепкий, общественный дух, патриотизм — не созерцательный и мистический, но практический и