Семинара «Гражданская культура и формирование демократических институтов»

Литература

Считается, что отношение граждан к демократизации в посткоммунистических странах и их ориентация на те или иные политические партии во многом связана не с собственно политическими предпочтениями или идентификациями, а с ощущением материального благополучия в новых условиях рынка и оценкой экономической ситуации в стране в целом. Например, по данным исследования М. Мишлера и Р. Роуза, такие социальные

В России на протяжении всего последнего десятилетия (при сохранении стабильного ядра избирателей у КПРФ) многие граждане предпочитали голосовать за «партию власти» (и здесь определяющей была демонстрация политической организацией близости к верхушке исполнительной власти). Важным фактором формирования партийной идентичности является число политических партий и организаций, претендующих на статус парламентских. По мере трансформации политической системы и стабилизации ее нового типа при выборе политической партии (ориентации на политическую партию) доминирующим фактором может стать оценка состояния экономики в стране (или произойдет взаимное наложение и укрепление этих реакций).

На формирование политической идентичности граждан существенным образом влияет ностальгия по прошлому (сожаление об утрате статуса сильного государства, потребность в психологической компенсации реального или мнимого унижения России на международной арене и др.). Значимым объектом политической идентификации граждан выступает наиболее вероятная и желательная модель будущего развития политического режима. Теоретически возможны три варианта событий: а) формирование формальной демократии, основным признаком которой выступают соревновательные выборы на основные посты исполнительной и законодательной власти; б) формирование демократического режима, приблизительно соответствующего чертам, выделенным в теории полиархии Р. Даля; в) установление автократического режима.

Как считают М. Косор и Т. Маслик, политическое пространство, которое образуют партии, и характер партийной идентификации, тяготение избирателей к той или иной организации, определяются следующими расколами: а) поддержка демократического правления против поддержки вмешательству государства; б) секуляризм против поддержки свободного рынка. По мнению этих авторов, политические партии и дальше будет использовать эти расколы для инструментальных целей на выборах. Фактически исследователи ставят проблему возможности сознательного формирования партийной идентичности избирателей партийными организациями.

Некоторые авторы считают, что в отношении ситуации в России нельзя говорить о стабильной политической (прежде всего партийной) идентификации в силу крайней изменчивости партийной системы (Хилл, Саква, Ноги, Митчел). Логика рассуждений здесь очевидна: с увеличением электорального «рынка» и фрагментации партийной системы преданность партийным организациям и их идеологии снижается, необходим значительный исторический период для стабилизации партийных предпочтений. Вторая группа аналитиков декларирует тезис о слабости проявлений партийной идентификации избирателей по причине крайне высокой степени персонифицированности партий, незначительности отличий в партийных программах и неустойчивости самих партийных объединений (Фиш, Уайт, Уимен, Пэррот, Урбан). Третьи (Роуз, Мак Аллистер) просто утверждают, что две трети избирателей в России не имеют позитивной партийной идентичности, но при этом большинство избирателей считают себя «анти-партийцами», т.е. имеют высокую степень негативной партийной идентификации и точно знают, с какими партиями они не имеют ничего общего. Вряд ли можно согласиться с тем, что партийная система в России носит хаотичный характер. Помимо явно проявившегося деления на «партию власти» и «умеренно оппозиционные» партии, характер политических программ позволяет нам классифицировать партии по традиционной шкале «правые — левые» (Brader T. P.69).

Т. Брейдер и Дж. Такер считают, что, хотя для формирования партийной идентификации граждан в посткоммунистических странах требуется определенное время, однако три индикатора исследователи все же могут измерить: а) преданность партии, которая развивается за счет кумулятивного эффекта политического опыта; б) степень соответствия представлений индивида лозунгам определенной партии, поскольку по мере развития идентификации он по многим вопросам начинает думать так же, как сторонники партии; в) рациональный характер идентичности (при этом под рациональностью авторы понимают здравый смысл и осознание приемлемости организации, речь об исчерпывающей и точной информированности избирателей относительно программы или деятельности партии не идет). Эти авторы отмечают, что вербальная самоидентификация с партией не всегда совпадает с моделью поведения.

Приверженность определенной партии можно проследить на протяжении различных выборов, даже в том случае, если люди временно изменяют свой электоральный выбор. Считается, что избиратели время от времени могут голосовать против «своей» партии в том случае, если они были недовольны характером проводимой ею политики или лидером. На последующих выборах «сильные сторонники» обычно возвращаются к «привычному» голосованию (к голосованию за «свою партию»). Приверженность партии («голосование по билету») обеспечивает избирателям упрощенный способ решения при ограничении информации в ситуации столкновения с противоречивыми данными и большим количеством кандидатов на президентских, парламентских и местных выборах.

А. Крю предложил выделять четыре типа идентификации: 1) «поляризованные», очень жестко демонстрирующие привязанность к собственной партии и столь же непримиримо дистанцирующиеся от другой; 2) «лояльные», очень сильно позитивно настроенные по отношению к одной партии и не очень негативно по отношению к другой; 3) «негативисты», считающие себя не очень стойкими сторонниками одной партии и настроенные крайне отрицательно по отношению к какой-нибудь одной партии; 4) «апатичные», имеющие не очень выделенные позитивные и негативные установки по отношению к партиям.

А. Миллер на основе проведенных исследований выделил группы, отличающиеся по своим политическим установкам, типу идентификации (прореформенные и антиреформенные установки; очевидно, что подобное деление было актуальным до президентских выборов 1996 г.) и социальным характеристикам. Выводы А. Миллера однозначны. Во-первых, партийная идентификация формируется в России быстрее, чем это принято признавать в западной политологической литературе. Во-вторых, партийная идентификация проявляется в устойчивом голосовании за партии. В-третьих, существует высокая степень соответствия между партийными предпочтениями и поддержкой партий не только у рядовых избирателей, но и у элитных групп. В-четвертых, что жители России начинают формировать свое представление о политическом мире через призму своей партийной идентификации. Наконец, А. Миллер показал, что в России идентификация с партиями происходит не только на основе «принятия» политических взглядов и программы действий («за реформы», «против реформ»), не менее значима персонифицированная идентификация с политическими лидерами, которые соперничают между собой, возглавляя различные партии (Miller, Erb, Resinger, Hesli, 487). Миллер полагает, что партийная идентификация граждан России (поскольку она формирует представления людей о новом политическом режиме, рыночной экономике) может оказать на политический процесс даже большее влияние, чем собственно социальные расколы. Партийную систему в постсоветской России, по мнению А. Миллера, нельзя назвать фрагментарной, непредставительной или недифференцированной. Более того, она способствует установлению политической коммуникации между элитой и рядовыми гражданами.

Для эмпирической проверки гипотезы о наличии у российских избирателей партийной идентификации, по мнению Т. Брейдера и Дж. Такер, необходимо измерять: а) преданность и постоянство в течение определенного времени при выборе партии, за которую отдают голос; б) постоянство в выборе партии и ее оценки в других ситуациях; в) соответствие между интересами и верой в то, что лозунги и программа партии совпадают с ними (Brader, 72). Эти авторы подчеркивают, что чрезвычайно важно сравнивать два показателя: с какой партией респонденты вербально идентифицируют себя и каким при этом является их выбор на избирательном участке. Т. Брейдер и Дж. Такер отмечают, что только 80% россиян, идентифицирующих себя с определенной партией, голосуют за нее на выборах. Мы считаем, что в наших условиях это высокий показатель, поскольку партийная идентификация не является единственным или определяющим мотивом голосования. Например, избиратели могут не голосовать за близкую им партию, поскольку считают ее «непроходной» в структуры власти (вспомним о 5% барьере на выборах в Государственную Думу). Т. Брейдер и Дж. Такер использовали рейтинговую шкалу «термометр» (с делениями от 0 до 100) для оценки того, насколько респонденты чувствуют близость к каждой из партий. Аналогичная шкала может быть применена для оценки идентификации с наиболее яркими представителями политического истеблишмента, поскольку вне зависимости от того, являются ли они членом какой-либо организации, в общественном мнении более или менее значимые политические фигуры связываются с политическими партиями и движениями. Их исследование показало, что ядро сторонников партий (core-party voters) ориентировано на различные ценности и обладает разным политическим опытом. Например, сторонников КПРФ в середине 1990-х годов характеризовало неприятие быстрого перехода к рыночным отношениям. В основном это были люди более старшего возраста, многие из которых состояли в рядах КПСС. Они не склонны были думать, что материальное положение их семей может улучшиться в ближайшее время. Сторонников ДВР отличали позитивная оценка рыночных реформ и приватизации, позитивная оценка материального положения своей семьи в последний год, убежденность в том, что Россия должна следовать по пути развития западноевропейских стран, а нарушение прав граждан не должно поддерживаться законодательно. Этот раскол (cleavage) между сторонниками КПРФ и ДВР был стабильным, расколы между другими партиями не были столь значительными и явными.

Анализ материалов телефонного опроса, проведенного ЦЭПИ СПбГУ при поддержке «СН-Фонда» в мае 2001 г. (опрошено 1200 чел. Выборка репрезентирует население города по полу, возрасту, образованию, типу занятости), позволяет выявить некоторые особенности политического сознания и поведения населения Санкт-Петербурга

Формальную политическую включенность можно признать относительно высокой (две трети респондентов участвуют в выборах того или иного уровня). 34,5% населения Санкт-Петербурга принимают решение о голосовании задолго до конкретных выборов. 14,8% принимают решение о голосовании сразу после опубликования списков претендентов, что составляет около 50%. Для этой группы агрессивность и манипулятивные приемы предвыборной кампании не имеют значения при решении о голосовании. Достаточно велика доля таких избирателей среди твердых сторонников КПРФ и «Единства». В основном это люди старше 45 лет с высшим образованием, инженерно-технические работники и пенсионеры.

Примерно третья часть респондентов не имеет выраженных идеологических предпочтений. Количество людей с либеральной и коммунистической ориентациями примерно равны (по 14%). Несколько больше число людей с социал-демократическими и «смешанными» взглядами. Уровень распространенности консервативных и националистических взглядов среди петербуржцев низкий (менее 4 %). 16,4% считают, что имеют смешанные политические взгляды. 16,8% заявили, что не имеют политических взглядов, 12,1% затруднились ответить на этот вопрос. Как и следовало ожидать, респонденты старше 45 лет тяготеют к коммунистическим взглядам, 30–44-летние — к либеральным и консервативным взглядам, 18–24-летние — к «смешанным» взглядам. Наиболее активными на выборах в Государственную Думу в 1999 г. и президентских выборах 2000 г. были сторонники коммунистических и социал-демократических взглядов, наименее активными — сторонники националистической идеологии и не имеющие политических убеждений. Четко обозначают свои идеологические пристрастия горожане с высшим образованием, оценивая свои взгляды, скорее, как либеральные (наибольшую тягу к ним демонстрируют инженеры и технические специалисты) или консервативные. Обладатели среднего специального образования говорят о себе как о носителях смешанных взглядов. Люди с незаконченным высшим образованием ощущают себя либералами или обладателями смешанных политических убеждений, респонденты с неполным средним образованием — коммунистами, а закончившие среднюю школу затрудняются с самооценкой политических взглядов.

Наибольшее число сторонников коммунистических взглядов мы обнаруживаем среди имеющих среднедушевой ежемесячный доход от 500 до 1500 руб. Респонденты с доходом от 1500 до 2000 рублей склонны оценивать свои взгляды как смешанные, имеющие доход от 2000 до 4000 рублей — как социал-демократические или либеральные. Многие из наиболее обеспеченных респонденты с ежемесячным доходом на одного члена семьи свыше 4000 рублей считают себя либералами. Закономерность очевидна: чем выше доходы, тем более независимым и ценящим личную свободу становятся респонденты.

Уровень ориентации на партии среди опрошенных петербуржцев ниже, чем уровень идеологических предпочтений. Почти 58% не могут сделать выбор между партиями или считают, что близкой им по политическим взглядам партии не существует. Лидерами по числу сторонников пока остаются КПРФ и «Яблоко». Во «второй эшелон», близко примыкающий к ним, входят «Единство» и СПС. Близость позиций с ОВР и ЛДПР признают крайне незначительное число респондентов. Сторонниками КПРФ являются респонденты старше 45 лет. В целом доход сторонников КПРФ не превышает 1500 руб. на каждого члена семьи. Примечательно, что исходя из ответов респондентов, наиболее близкими к «Единству» ощущают себя горожане старше 65 лет, они же оценивают в качестве «своей» партии и КПРФ. Судя по всему, представители старшей возрастной группы находятся перед выбором — демонстрировать свое приятие оппозиционной партии или, наоборот, забыв об идеологии, усвоенной с детства, вновь сделать ставку на «партию власти» в надежде, что она «призреет» самых обездоленных. Близость с «Яблоком» испытывают по преимуществу 30–44-летние респонденты. Представители этой возрастной когорты также склонны считать, что нет такой партии, чьи политические позиции были бы им максимально близки. 18–24-летние респонденты испытывают существенные трудности с партийной идентификацией. Они говорят о близости ЛДПР, но чаще признаются в неспособности выделить такую партию. Судя по всему, ЛДПР также близка и рабочим. Вполне вероятно, что в действительности это не собственно партийная, а персонифицированная идентификация.

Как мы видим, относительное большинство респондентов считает, что их политические взгляды «совсем не близки» установкам лидеров. Если негативное отношение к Жириновскому и Зюганову прослеживалось в результатах опросов в течение последних 4-5 лет, то негативное отношение к политическим взглядам Явлинского стало формироваться только в последний год. Несколько более благополучная позиция у Шойгу. Только 21,3% респондентов сказали, что их политические установки совсем не близки (что на фоне других политиков выглядит весьма обнадеживающе), но более четверти опрошенных (26,7%) не смогли высказать свое отношение по поводу политических позиций одного из лидеров «Единства». В общей сложности 30,1% респондентов заявили о близости своих политических взглядов установкам Шойгу. Свою роль в этом, безусловно, сыграл тот факт, что Шойгу — один из лидеров (во всяком случае, в сознании респондентов это именно так) «пропрезидентской» партии, партии «власти». Таким образом, опрашиваемые вновь косвенно демонстрируют свою лояльность Президенту РФ.

Считают, в отличие от мнения 30–44-летних респондентов, что взгляды лидера «Яблока» им совсем не близки, респонденты в возрасте 55–64 лет. Вызывает интерес позиция 18-24-летних респондентов. Они, подобно когорте 30–44-летних петербуржцев, не склонны считать свои политические взгляды абсолютно чуждыми взглядам Явлинского, но либо затрудняются с более точным определением своей позиции, либо считают его взгляды «в равной степени близкими и нет» для себя. Респонденты со средним полным образованием затрудняются в оценке степени совпадения взглядов. Наибольшую поддержку взглядам Явлинского оказывают респонденты с высшим образованием. Респонденты с незаконченным высшим образованием в меньшей степени идентифицируют свои взгляды с установками лидера «Яблока». Они склонны выбирать значение «в равной степени совпадают и нет» или «скорее, близки». Среди профессиональных и социально-демографических групп наибольшее дистанцирование своих взглядов от взглядов Явлинского демонстрируют пенсионеры, отчасти рабочие, самые малоимущие горожане. В наибольшей степени признают совпадение политических установок инженеры, технические специалисты, управленцы, гуманитарии, предприниматели, домохозяйки, респонденты с доходами от 2000 до 4000 рублей в месяц на каждого члена семьи.

Молодые люди в возрасте от 18 до 24 лет затрудняются в оценке совпадения их политических взглядов и установок одного из лидеров «Единства». Респонденты в возрасте 40–49 лет не склонны считать, что его установки совсем не близки им. Самые старшие петербуржцы с ежемесячным доходом на одного члена семьи от 500 до 1000 рублей склонны признавать абсолютное совпадение взглядов с платформой «Единства». Обладатели полного среднего образования, а также студенты склонны считать, что их политические установки совершенно не совпадают с политическими взглядами Шойгу. Большую лояльность («скорее близки») проявляют обладатели среднего профессионального образования, люди с доходом свыше 4000 рублей. Считают, что взгляды Шойгу в чем-то близки им, а в чем-то нет технические специалисты и инженеры. Затрудняются с ответом на этот вопрос больше, чем представители иных профессий, работники сферы услуг. Примечательно, что «тревожные» респонденты, отказавшиеся говорить о своих доходах, склонны считать, что взгляды Шойгу им (6,3% от числа всех опрошенных) совсем не близки. Таким образом, эти люди сигнализируют и об отношении к сегодняшней политической ситуации и о подлинном отношении к Президенту.

Хотя представители всех возрастных групп в той или иной степени демонстрируют свою политическую лояльность Президенту России, тем не менее, наибольших приверженцев его политических взглядов мы находим среди людей в возрасте старше 60 лет с начальным и неполным средним образованием, которые склонны говорить о высокой степени близости своих политических взглядов путинским. Но не склонны считать свои политические взгляды «очень близкими» с президентскими респонденты в возрасте 18–24 лет и 30–44 лет. Считают, «скорее, близкими» свои политические установки к президентским инженеры и технические специалисты. Можно предположить, что это в большей степени ситуативные оценки. Пенсионеры и инженеры в данном случае демонстрируют свое отношение к социальным программам, проводимым в 2001 г. Респонденты с незаконченным высшим образованием, работники торговли склонны считать, что политические взгляды президента им «в равной степени близки и не близки». Можно было бы ожидать, что люди, идентифицирующие свои взгляды с взглядами Президента, будут лояльны ему по всем вопросам. Тем не менее, респонденты, чьи взгляды, по их самооценке, «скорее, близки» президентским, склонны демонстрировать готовность к политическим акциям протеста в случае ущемления их политических прав и свобод. Причем доля их среди всех опрошенных составляет 11,8%.

Попытку Яковлева участвовать в 1999 г. в партстроительстве совместно с Е.Примаковым нельзя назвать удачной, и большинство петербуржцев воспринимают его исключительно в качестве «отца города». Поэтому, говоря о степени совпадения своих взглядов с губернаторскими, горожане в действительности декларируют свое отношение к тому, как Яковлев выполняет функции главы исполнительной власти Санкт-Петербурга. Наибольшую лояльность по отношению к взглядам губернатора демонстрируют люди в возрасте старше 55 лет, особенно неработающие пенсионеры. Но необходимо иметь в виду, что 55–64-летние респонденты склонны выражать также уверенность в том, что их взгляды губернаторским не близки. Таким образом, в данной возрастной группе существует раскол в оценке губернаторских политических взглядов. Склонны считать их, «скорее, близкими» петербуржцы со средним профессиональным образованием. Петербуржцы со средним специальным образованием склонны считать, что их взгляды в чем-то близки, а в чем-то нет позициям губернатора. Респонденты с незаконченным высшим и высшим образованием склонны выбирать значение «скорее, не близки». Из всех профессиональных групп в большей степени работники культуры, образования, науки и техники затрудняются в оценке своих взглядов. Респонденты с доходами от 500 до 1000 руб. склонны считать, что их политические взгляды совсем не близки губернаторским. Среди тех, кто считает свои политические взгляды близкими губернаторским, доминируют сторонники коммунистической идеологии. Считают их «совсем не близкими» сторонники социал-демократической идеологии. Затрудняются оценить свое отношение к взглядам Яковлева носители «смешанных» политических взглядов. Среди сторонников партий наиболее лояльно к губернатору относятся сторонники КПРФ и «Единства». Максимально дистанцируются от политических взглядов губернатора сторонники СПС, «Яблока».

Важнейшим показателем целостности политического сознания является непротиворечивость установок. Анализ степени соответствия идеологической и партийной идентификации может служить существенным показателем зрелости политического сознания. Коэффициент корреляции Спирмена для этих двух переменных (партийная и идеологическая идентификация) равен 0,427. Таким образом, мы должны признать наличие связи между идеологической и партийной идентичностью петербуржцев. Наибольшее соответствие идеологической и партийной идентификации демонстрируют приверженцы коммунистической идеологии. Среди 13,8% петербуржцев, считающих свои взгляды коммунистическими, более двух третей — 9,9% горожан — ощущают наиболее близкой для себя КПРФ. Считающие свои взгляды социал-демократическими петербуржцы (а их 17,3% от всех опрошенных) «играют» одновременно на трех полях: «Единство», СПС, «Яблоко». Оценивающие свои взгляды как либеральные (их 14,0% от всех опрошенных) склонны делить свои симпатии между СПС и «Яблоком». Следует учесть, что суммарно носителей либеральной идеологии, одновременно идентифицирующих себя как сторонников СПС и «Яблока», немного — 6,0% от числа всех опрошенных. 5,9% — больше трети от числа считающих «своей» либеральную идеологию — затрудняются в выборе партии или считают, что выражающей их интересы партии просто не существует. Таким образом, необходимо признать, что «правые» партии неэффективно работают со своим электоратом.

Уровень соответствия идеологической идентификации и персонифицированной идентификации взглядам Зюганова у сторонников коммунистических взглядов очень высок. Больше 4/5 от приверженцев коммунистической идеологии склонны также идентифицировать свои взгляды с взглядами лидера КПРФ (11,0% от 13,8% от всех респондентов).

Наибольшую степень неприятия взглядов Зюганова демонстрируют сторонники социал-демократических и либеральных взглядов. А носители смешанных взглядов склонны считать, что их взгляды в чем-то близки, а в чем-то нет позициям Зюганова. Уровень соответствия партийной и персонализированной идентификации у сторонников КПРФ также очень высокий — не меньше 80% для этой подгруппы. В наибольшей степени дистанцируются от взглядов лидера КПРФ сторонники «Единства», СПС, а также те, кто отвергает существование партии, выражающей их интересы. Максимальное отчуждение у сторонников коммунистической идеологии вызывают политические взгляды Немцова. Носители либеральных идеи склонны считать взгляды Немцова «своими». Помимо сторонников СПС, которые демонстрируют своему лидеру максимально возможную лояльность, весьма позитивно относятся к Немцову сторонники «Яблока» и отчасти «Единства». Наиболее близкими к политическим взглядам Хакамады считают себя носители либеральной идеологии, сторонники СПС и «Яблока». Максимально дистанцируются от ее взглядов сторонники КПРФ. В наибольшей степени близость своих политических взглядов с установками Шойгу склонны демонстрировать носители социал-демократической идеологии. Они полагают, что их взгляды «очень близки» и «скорее, близки», и не склонны соглашаться с противоположной позицией. Среди тех, кто считает взгляды Явлинского близкими себе, доминируют носители либеральной идеологии и отчасти сторонники социал-демократических взглядов. Сторонники коммунистических взглядов склонны максимально дистанцироваться от взглядов Явлинского. Сторонники «Яблока» лояльно относятся к лидеру этого движения, но сторонники других партий не склонны считать взгляды Явлинского близкими для себя. В наибольшей степени демонстрируют близость политическим взглядам Путина носители социал-демократической идеологии, сторонники «Единства» и СПС. Сторонники коммунистической идеологии и КПРФ находятся во внутренней оппозиции — они склонны считать взгляды Путина «совсем не близкими». Носители коммунистических взглядов считают для себя чуждыми также взгляды Хакамады. Сторонники социал-демократических взглядов склонны считать ее взгляды для себя «скорее, не близкими».

В результате проведенных расчетов были выделены три группы петербуржцев: избиратели с высокой и средней электоральной активностью («голосующие») составили 58,4%, избиратели с низкой активностью («пассивные»; участие в голосовании не является для них типичным, а представляет, скорее, исключение) — 23,9%, абсентеисты — 17,7%. Хотя участие населения в голосовании часто имеет ярко выраженные признаки формального ритуала, но и оно легитимизирует политическую систему власти, декларируя ее демократический характер. Наиболее существенным социально-демографическим фактором, различающим группы с разным уровнем электоральной активности, является возраст. Продолжает работать хорошо известная еще с середины 1990-х годов закономерность: возраст положительно коррелирует с уровнем электоральной активности (коэффициент Спирмена в нашем исследовании для этих двух переменных составил 0,355).

Опрос показал, что в целом петербуржцы в значительной степени политически толерантны. Только 5,7% опрошенных испытывают обеспокоенность нахождением с ними рядом людей с другими политическими взглядами. Но нахождение рядом людей другой национальности вызывает обеспокоенность уже у 21,7% опрошенных горожан. События последнего десятилетия сделали наших сограждан более закрытыми, подорвали доверие не только к институтам власти, но и просто к окружающим людям. Считают, что можно доверять «большинству людей» только 28,1% респондентов. Также общим для выделенных по критерию электоральной активности подгрупп является высокая степень неудовлетворенности «работой демократии в России». В данном случае выносится оценка и политическому режиму и отдельным институтам власти, прежде всего представительным. Только 13,9% среди опрошенных высказали в той или иной степень позитивные оценки состояния демократии.

«Голосующие» в массе своей считают, что жизнь за последние 5 лет не изменилась или даже ухудшилась. Большинство людей, отнесенных к данной группе, имеют высшее и среднее специальное образование. Их ежемесячный доход составляет от 1000 до 2000 руб. на каждого члена семьи.

«Голосующие» склонны считать, что они принимают решение о голосовании самостоятельно (50,6% от числа всех опрошенных). Представители этой группы также более активно, чем другие, обращаются к своим депутатам в городском Законодательном собрании (стандартизованный остаток равен +2,5). Среди них преобладают респонденты, считающие близкими для себя коммунистические, социал-демократические и либеральные политические взгляды. Формально доля респондентов, считающих близкими для себя взгляды Зюганова составляет 1/5 от группы «голосующих». Однако величины стандартизованных остатков позволяют судить о том, что ядро сторонников лидера КПРФ весьма устойчиво. Примерно 1/6 группы «голосующих» считают близкими для себя политические взгляды Немцова. Примерно столько же респондентов считают близкими политические воззрения Хакамады и Явлинского. Проблема заключается в том, что СПС и «Яблоко» имеют электорат, сходный по политическим взглядам и социально-демографическим параметрам, т.е. они обречены «переманивать» избирателей друг у друга. Среди «голосующих» третья часть считает близкими для себя взгляды Шойгу. Очевидно, этот выбор делается на основе двух критериев. Шойгу представляет «партию власти», и патерналистски настроенные избиратели демонстрируют лояльность власти исполнительной. Также образ Шойгу как министра по чрезвычайным ситуациям импонирует своей мужественностью (здесь срабатывает мифологема «героя»). Почти две трети респондентов, относящихся к данной группе, считают взгляды нынешнего Президента России близкими для себя. Отношение к губернатору Яковлеву у «голосующих» более сдержанное. Готовы признать тождество или хотя бы относительную близость своих политических взглядов с губернаторскими чуть больше 1/3 респондентов, с определенной степенью регулярности участвующих в выборах. Безусловно, отношение к губернатору в целом у горожан вполне позитивное, существует «ядро» поддерживающих его — примерно треть всех опрошенных безотносительно степени их включенности в электоральный процесс.

«Голосующие» между равенством и свободой сделают выбор, скорее, в пользу равенства. Примечательно, что в случае выбора между свободой и порядком они предпочтут совместить и то и другое. Возникает вопрос: как можно совместить в политической жизни эти категории? Для них в равной степени значимы права человека и порядок, для этой группы по сравнению с другими также в большей степени значимо понятие справедливость.

«Пассивные» — электорат с низким уровнем участия. Эти люди — социальные оптимисты, они склонны считать, что их жизнь в последние 5 лет улучшилась (стандартизованной остаток равен +2,2). Оценки на следующие 5 лет менее оптимистичны. «Пассивные» уходят от оценок своих перспектив на будущее, хотя и не склонны считать, что жизнь ухудшится. Среди этих людей преобладают носители «смешанных» политических взглядов. Отсюда велика вероятность того, что если данную группу удастся «мобилизовать» для участия в выборах, то они будут голосовать ситуативно «по проблемам». Среди них велика доля людей с незаконченным высшим образованием, студентов, работников торговли и рабочих.

«Абсентеисты» — неголосующие. Эта группа представлена в основном студентами, безработными, рабочими, но она пополняется и за счет других профессиональных групп. Среди «абсентеистов» велико число материально обеспеченных и тех, кто не ответил на вопрос о доходах («тревожные» респонденты). Ряды абсентеистов пополняются также людьми, имеющими минимальные доходы. Сразу оговоримся, что эта группа не гомогенна, в нее входят не только аполитичные, не имеющие устойчивых политических установок и оценок респонденты (хотя их доля велика, стандартизованный остаток равен +5,5), но и недовольные существующим режимом. Об этом косвенно свидетельствует отношение к лидеру «Единства» Шойгу, чей образ активно использовался «медведями» во время предвыборной думской кампанией 1999 г. Абсентеисты считают «совсем не близкими» для себя его взгляды. Причем он единственный из называвшихся в опросе политических лидеров вызвал столь негативное отношение среди неголосующих. Абсентеисты склонны также считать, что им «совсем не близки» и взгляды Путина (стандартизованный остаток равен +1,9). Представители абсентеистов явно не склонны придерживаться коммунистических и социал-демократических взглядов (стандартизованные остатки равны соответственно –1,9 и –2,6). Примечательно, что представители этой группы склонны считать, что не существует партии, политические позиции которой были бы им близки. Но о том, что в большинстве своем эти люди просто не информированы в области политики, свидетельствует то, что еще большая часть из них «затрудняется ответить» при выборе партии (стандартизованные остатки равны соответственно +1,9 и +2,6). Для абсентеистов значимы такие ценности, как «свобода», «права человека», «справедливость». Крайнее затруднение вызывает у них необходимость выбора между альтернативами «свобода» и «порядок» (рис. 2).



Рис.2. Уровень интереса к политике абсентеистов, голосующих редко

и устойчивого электората (стандартизованные остатки)
Как мы видим, «голосующие» демонстрируют значительно больший интерес к политике, чем абсентеисты. В данном случае трудно сказать, какая из двух переменных является независимой (определяющей), а какая — зависимой. Согласно классической теории политической культуры, интерес к политике является первым шагом в формировании политической активности. Но совершенно ясно также и то, что неудовлетворенность результатами личного участия в выборах может со временем подорвать интерес к сфере политики в целом.

Чрезвычайно важно, что уровень электоральной активности не связан с представлениями респондентов о степени их индивидуальной возможности влиять на решения органов власти. Не обнаружены и статистически значимые стандартизованные остатки при распределении ответов респондентов о голосовании за кандидатов от партий на выборах в Государственную Думу. Вместе с тем прослеживается четкая зависимость уровня электоральной активности и оценки деятельности Президента Российской Федерации. Абсентеисты склонны оценивать его работу негативно и нейтрально, электорат с низким уровнем активности — нейтрально, респонденты со средним и высоким уровнем активности — позитивно (рис. 3). Очевидно, причина этого коренится в мотивах участия/неучастия в голосовании.

35,8% горожан (причем это люди, относящиеся к группе «голосующих») принимают решение о голосовании за кандидата задолго до конкретных выборов (25,0%) и «сразу после опубликования списков претендентов» (10,8%). Очевидно, что они имеют устойчивые идеологические и партийные предпочтения, и назойливая политическая реклама, тактические ходы изощренных политтехнологов действуют на их выбор незначительно (как таковое влияние рекламы на них, естественно, отрицать нельзя). 19,7% горожан, участвующих в выборах, принимают решение о голосовании за конкретную персону незадолго до дня голосования или непосредственно в этот день. Эта группа и 9,2% горожан, участвующих в выборах лишь время от времени («пассивные»), не имеют устойчивых предпочтений в голосовании и являются «легкой добычей» агрессивной избирательной кампании.

Рис.4. Визуализация результатов факторного анализа оценки политиков и институтов,

участвовавших в выборах 1999 и 2000 гг.
Как мы видим, при визуализации результатов факторного анализа (рис. 4) четко обозначились три латентные переменные, связанные с персональной идентификацией, и определяющие мотивы поведения участвующих в выборах петербуржцев. Первый фактор — «этатизм», участие в выборах как средство демонстрации лояльности государству, прежде всего исполнительной власти из чувства долга. Эти люди составляют ядро голосующих за «партию власти». Второй фактор — «либеральный индивидуализм». Этот мотив участия в выборах присущ сторонникам СПС и «Яблока», которые не приемлют протестных форм поведения и, четко осознавая низкую эффективность от собственного индивидуального участия в выборах, тем не менее считают необходимым высказывать свои политические предпочтения именно (и почти исключительно) фактом и характером голосования. В данном случае речь идет о так называемых «политических меньшинствах», т.е. о тех социальных общностях, к которым относятся индивиды с четкой политической идентификацией, осознающие при этом, что они находятся в меньшинстве. В данном случае речь идет о людях с высшим образованием, занятых в государственной сфере и негосударственной сфере, исповедующих либеральные (демократические) ценности, голосовавших в период 1995–2000 гг. за представителей «Яблока» и Явлинского. Э.Ноэль-Нойман называет подобные группы «крепким орешком — тем меньшинством, которое „подставляет лоб” всем угрозам изоляции и не исчезает под давлением спирали молчания» (Ноэль-Нойман, 242). По версии этой исследовательницы, возможны два типа «крепких орешков», чье поведение приоткрывает перспективы группы. Те, кто мирятся с изоляцией, полностью закрывают себя, отказываются от обсуждения своей политической позиции с противниками, подобно секте, чьи перспективы или далеко позади или находятся в далеком будущем. И те, кто стремятся высказывать свое мнение, включиться в политическую дискуссию и ощущают себя авангардом в стане врагов, — вероятнее всего, именно они смогут оказать существенное влияние по корректировке политических взглядов других социальных групп и скорректировать их политическую идентичность.

Третий фактор, определяющий мотивы голосования, — «клиентелизм», надежда на социальную защиту в результате личного обращения с просьбой к политикам. Это своего рода «расчетливое» голосование с символической передачей своего голоса и одновременно ответственности за свою жизнь политикам. Примечательно, что, исходя именно из подобных мотивов, участвуют в выборах многие сторонники Зюганова (а отнюдь не только из преданности коммунистической идеологии).

Итак, исследование политической идентификации в условиях трансформации общества позволяет оценить косвенным образом не только шансы политической партии или политического лидера на выборах, но и степень стабильности власти в целом. Подробно изложенные в статье эмпирические данные политической идентификации жителей Санкт-Петербурга, полученные ЦЭПИ философского факультета СПбГУ, позволяют выделить основные типы избирателей и разработать эффективные стратегии ведения избирательной кампании, в которых взгляды, характеристики и «предрасположенность» избирателей к тем или иным видам идеологий, партий и политических лидеров будут использоваться, а не игнорироваться или «переламываться» организаторами избирательных кампаний.

Литература

Имидж — образ, фиксирующий особенности восприятия человека другими людьми. В политике имидж играет чрезвычайно важную роль. Говоря о создании имиджа, обычно имеют в виду широкий арсенал средств и методов целенаправленного воздействия на общественную аудиторию в интересах конкретного лица, группы лиц, претендующих на общественное признание. Имидж выполняет ряд социальных функций: а) идентификацию, благодаря которой образ политика становится легко узнаваемым; б) идеализацию, благодаря которой создается образ политика, весьма далекий от реальных характеристик индивидов; в) противопоставление, позволяющее дистанцироваться от других образов и социальных ролей.

Имидж нельзя сводить только к проявлению внешнего «Я». Кроме того, имидж нельзя рассматривать только как некое удачно найденное статичное проявление «выигрышных» черт. Он рассматривается как наиболее важный аспект самопродвижения по карьерной лестнице. Не существует «правильного» способа самоподачи. Нельзя добиться успеха, не познав неудач. Если человек преподносит себя как «успешную» личность, его и будут воспринимать таким образом. Следовательно, придется подтверждать свой имидж деятельностью. Публичный имидж человека обычно рассматривается окружающими людьми как отражение уровня его самооценки.

Имидж одновременно позволяет идентифицироваться с другими людьми, организацией, статусом и подчеркнуть индивидуальность личности. Это достигается стилем одежды, особенностями речи, подбором слов, манерой держаться и невербальной речью («языком тела») и т.д. Роли, которые «играют» политики, связаны с объемом ответственности, который они готовы взять на себя. Роль лидера, безусловно, связана с демонстрацией независимости и индивидуальности. Успешные политики обычно осознают, что их имидж не должен быть застывшим, чтобы отражать разные аспекты его личности.

Создание имиджа включает в себя шесть основных этапов: а) определение с помощью социологического опроса характеристик идеального объекта; б) ранжирование основных характеристик по приоритетности; в) определение способов демонстрации требуемых характеристик; г) определение каналов и способов донесения до целевой группы имиджевых характеристик; д) проведение рекламных акций; е) оценка эффективности продвижения имиджа.

Можно сказать, что на успех политика 10% зависит от того, насколько хорошо он делает свое дело, на 30% — от того, как именно человек делает свою работу, какой имидж он поддерживает, и на 60% — от того, какой репутацией человек обладает в глазах элиты. Имидж политика отличается принципиальной индивидуализацией. Индивидуализация имиджа политика предполагает стратегическое развитие выбранного образа, выделение его среди других. Следующим этапом в развитии имиджа выступает акцентуация, при которой некоторые черты начинают приобретать гипертрофированные размеры, оттесняя внимание от остальных. Целью акцентуации является подчеркивание запланированных характеристик. Следующий этап в развитии имиджа — продвижение. Важно не только довести информацию о существовании определенного политика с его «уникальным» имиджем, но и описать его характерные особенности и достоинства. Очевидно, что реализовать эту задачу можно, лишь создавая специально контексты, ситуации, при которых эти характеристики могут проявиться более ярко.

Важнейшей характеристикой имиджа политика, которую следует подчеркивать, является профессионализм, который, по мнению Э. Семпсона, предполагает наличие компетентности, уверенности, доверия, постоянства и контроля (прежде всего за своими эмоциями, за другими людьми, за реализацией проектов). Не менее значима демонстрация силы и даже в известной мере агрессивности.

Проецируемый имидж является эффективным только в том случае, если он должным образом воспринимается другими людьми. Поэтому можно условно выделить три компонента имиджа: собственного воображаемого имиджа индивида, проецируемого (демонстрируемого) имиджа и получаемого имиджа (какими нас видят окружающие). Обратная связь «окружающие – носитель имиджа» чрезвычайно важна, поскольку позволяет сделать его более эффективным. Политик должен четко выдерживать свой имидж. Безусловно, имидж выстраивается «на контрасте»: «новый — старый», «хозяйственник — публичный политик» и т.д.

Публичные политики встречаются с большим числом людей. Первое впечатление о незнакомом человеке формируется обычно в период от 30 секунд до 4 минут, оно имеет большое значение и долго остается неизменным. По утверждению психологов, мы воспринимаем черты другого человека в следующем порядке: цвет кожи, пол, возраст, габариты, выражение лица, глаза и взгляд, волосы, тип конституции, одежда, движения. Причем впечатление о человеке на 55% создается на основе того, что видят окружающие (визуальный имидж), на 38% — на основе того, как говорит человек (тон, высота голоса, темп речи, использование пауз, четкость дикции, акцент). И лишь 7% впечатления складывается на основе слов, которые использует визави (Дэйвис, 58 – 59).

Следует отдавать себе отчет в том, что имиджи служащих существенно отличаются друг от друга в зависимости от гендерного признака. Культурная традиция в нашем обществе такова, что несмотря на явные тенденции унисекса в одежде, условности диктуют разные модели поведения женщинам и мужчинам. Позитивно оцениваются мужчины-интроверты, молчаливые и немногословные, склонные выражать мысли, а не чувства, сконцентрированные на своих достижениях, стремящиеся продемонстрировать силу и хладнокровие. Женщинам предписывается больше слушать, чем говорить, хотя они воспринимаются окружающими как бульшие экстраверты, чем мужчины. В целом образ успешной женщины-политика в современном обществе воспринимается все же скорее как «мужской», а не типично «женский».

Имидж — комплексная характеристика тщательно сконструированного и преподносимого публике (избирателям) образа политика. Можно говорить о различных аспектах имиджа: визуальном, вербальном, коммуникативном, деловом и т.д. Сам факт того, что индивид находится во власти, еще не является гарантией наличия у него сформированного и адекватно проявляемого имиджа. Все возможные типологии имиджей весьма условны, поскольку строятся на основе выделения самых ярких фигур и оценки того, насколько близко к этим «основным персонам» примыкают остальные политики. Часто границы классификации носят условный характер.

Имиджи политиков-мужчин в современной России весьма разнообразны. Мы встречаем «гуманитариев» (Е. Гайдар), «хозяйственников» (Ю. Лужков, В. Яковлев), «борцов» (В. Анпилов), «людей власти» (В. Черномырдин, Е. Примаков), «силовиков» (В. Путин), «технократов» (Б. Немцов, А. Чубайс), «бизнесменов» (В. Селезнев), «экзотиков» (В. Жириновский, В. Шандыбин). В данном случае критерием имиджа является отнюдь не образование, профессия или сфера деятельности, а способ принятия решений и манера поведения в сфере политике.

По нашему мнению, применительно к российской действительности можно выделить четыре основных (базовых) типа имиджей женщин-политиков: «деловая женщина», «интеллигентная интеллектуалка», «деятель советского образца», «борец за права». Данная классификация опирается на следующие критерии: а) наличие специфической доминирующей черты личности, б) особый стиль действий в публичной политике, в) сформированность и устойчивость социальной группы поддержки.

«Деловая женщина» — прагматик, целеустремленная, рациональная, яркая личность, ориентирована на индивидуальный успех. Самой типичной представительницей этого типа является лидер СПС И. Хакамада. Подобные женщины-политики сознательно и подчеркнуто «гасят» эмоциональную составляющую. Например, в серии интервью в конце 2000 г. Хакамада неоднократно подчеркивала, что она просчитывает свои действия на много шагов вперед, а ее импульсивность, порывистость и эмоциональность — нечто демонстративно-наносное. У женщин-политиков этого типа в скрытом виде постоянно идет противопоставление по отношению к политикам-мужчинам (позиционирование по типу «померяемся силой», «а я еще и так могу»). При этом женщины-политики (и об этом также свидетельствуют выступления той же И. Хакамады) вынуждены подчеркивать, что у них благополучные семьи, любящие мужья, дети, что они прекрасно сочетают личную жизнь с деятельностью в публичной политике (в политике же находятся не потому, что «не состоялись как женщины», наоборот…).

«Интеллигентная интеллектуалка» претендует на сочетание таких черт, как ум, образованность, чуть завуалированная или подчеркиваемая женственность. Позиционирование по отношению к политикам-мужчинам формально строится на демонстрации самодостаточности, однако более справедливо в данном случае говорить о принципах привлечения и дополнения. Наиболее ярко имидж «интеллигентной интеллектуалки» проявляется у депутата Государственной думы О. Дмитриевой, однако он представлен и многими другими российскими женщинами-политиками (Э. Памфиловой, Е. Лаховой).

«Деятель советского образца» выступает прежде всего как функционер во властных структурах, исполнитель, чиновник, умеющий играть «по правилам», четко знающий границу, за которую переступать не следует. Основные черты — умеренность, строгость, четкость. К подобному имиджу тяготеют вице-спикер Государственной Думы Л. Слиска, министр В. Матвиенко, депутат Государственной Думы, ныне исключенная из рядов КПРФ, С. Горячева.

«Борец за права» ориентирована на идею (идеал, идеологию, образец), склонна к экзальтации, высоких постов в официальных структурах власти не занимает, публичная политическая карьера не очень успешна, претендует на статус «властительницы дум» или «совести эпохи». Подобный имидж явно проявляется у «радикальной демократки» В. Новодворской и «непримиримой левой образца советской эпохи» С. Умалатовой.

По нашему глубокому убеждению, наиболее востребованными и эффективными в современных российских условиях являются имиджи «деловой женщины» и «интеллигентной интеллектуалки». Мотивы позитивного отношения избирателей к политику могут быть самыми разными, однако наиболее распространенными являются следующие пять: а) сходство идеологических установок; б) партийная идентификация; в) общий взгляд на решение определенных политических проблем; г) симпатия к личности политика; д) идентификация по социально-демографическим или статусным позициям. Очевидно, что мотивы эти могут существовать в сознании избирателей как изолированно, так и комплексно.

Избиратели по-разному относятся к женщинам-политикам с разным имиджем, даже если те имеют сходные политические взгляды и статус, занимают одинаковую должность. Наиболее интересный пример с точки зрения выделения групп поддержки представляют депутаты Государственной Думы О. Дмитриева и И. Хакамада, которые олицетворяют собой образы «интеллигентной интеллектуалки» и «деловой женщины». Они известны своими либеральными взглядами и представляют интересы избирателей Санкт-Петербурга.^* Анализ корреляции двух показателей (уровень доверия Хакамаде и Дмитриевой) показал наличие связи между этими переменными (коэффициент Спирмена равен 0,369). Люди, полностью или отчасти доверяющие одной женщине-депутату, склонны доверять в такой же степени и другой (6,1% всех опрошенных). Не доверяющие отчасти или полностью Хакамаде и Дмитриевой (18,9% опрошенных) также составляют устойчивую группу. Абсолютно аполитичных респондентов, которые не знают о существовании этих женщин-политиков, крайне немного — 3,8% опрошенных, но они также составляют устойчивую группу. Наконец, 6,7% опрошенных не могут оценить степень доверия этим депутатам. Весьма интересную категорию представляют респонденты, одновременно доверяющие одному депутату и не доверяющие другому. Только 4,7% от числа всех опрошенных респондентов в той или иной степени доверяют Хакамаде и одновременно не доверяют Дмитриевой. Но 16,9% респондентов доверяют Дмитриевой и одновременно не доверяют Хакамаде. Необходимо иметь в виду, что оба политика известны как представители «правого спектра» политического поля.

Дмитриева пользуется у петербуржцев бульшим доверием и поддержкой. Не знают ее 32,9% петербуржцев, но при этом ей доверяют 28,2%, а не доверяют 28%. Хакамаду не знают только 4,6% горожан, доверяют ей 24,7%, но при этом уровень недоверия составляет 58,1% (рис. 1).