Том II филологические и юридические науки алматы — астана — баку — гродно — киев — кишенев — коламбия люденшайд — минск — невинномысск — ташкент — харьков — элиста 2010

1. 
   Мартинович, И. И. Адвокатура Беларуси: история и современность / И. И. Мартинович. – Мн., 2002.
   
2. 
   Печерский, В. Экономический принцип адвокатуры: современное состояние и перспективы // Юстиция Беларуси – 2007. – № 6.
   
3. 
   Снитко, Е. Из истории белорусской адвокатуры // Юстиция Беларуси ­– 2007. - № 6.
   
4. 
   Юнчик, Л. Адвокатура – защитница // Рэспублiка – 26 июня 2007. - № 116 (4295).
   

Тихоокеанский государственный университет, г. Хабаровск, Россия

e-mail: sadokhinakate@mail.ru
Науч. рук.: Н.Б. Могильникова,к. ю. н., доцент
Актуальность данной темы выражается в том, что, реклама выступает в качестве важнейшего инструмента продвижения товаров на рынке, способствует увеличению сбыта и развитию конкуренции.

Недобросовестная конкуренция в соответствии с Федеральным законом «О защите конкуренции» от 26 июля 2006 г. № 153-ФЗ [1] недобросовестной конкуренцией признаются любые действия хозяйствующих субъектов, которые направлены на получение преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности, противоречат законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости и причинили или могут причинить убытки другим хозяйствующим субъектам – конкурентам или могут нанести вред их деловой репутации. Одной из форм недобросовестной конкуренции являются действия, связанные с распространением дискредитирующей информации о хозяйствующем субъекте, что является распространением ненадлежащей рекламы.

Защиту от недобросовестной конкуренции в области рекламы призван выполнять федеральный закон «О рекламе» от 13 марта 2006 г. № 38-ФЗ [2]. В соответствии с данным законом рекламой является информация, распространяемая любым способом, в любой форме и с использованием любых средств, адресованная неопределенному кругу лиц и направленная на привлечение внимания к объекту рекламирования, формирование и поддержание интереса к нему и его продвижение на рынке. Ненадлежащей рекламой является реклама, не соответствующая требованиям законодательства РФ. В законе о рекламе 1995 г. понятие ненадлежащей рекламы раскрывалось как недобросовестная, недостоверная, неэтичная, заведомо ложная и иная, в которой допущены нарушения законодательства, думается, что это более правильно и точно. Вместе с тем действующий закон дает понятие только недобросовестной и недостоверной рекламы и раскрывает сущность заведомо ложной и скрытой рекламы.

Недобросовестная реклама содержит некорректные сравнения рекламируемого товара с товарами других производителей, содержит высказывания, порочащие деловую репутацию конкурентов, представляет собой рекламу товара, реклама которого запрещена и является актом недобросовестной конкуренции.

Недостоверная реклама содержит информацию, не соответствующую действительности, в том числе о характеристиках товара, стоимости на момент распространения рекламы, гарантийных обязательствах, результатах исследований, а также о преимуществах рекламируемого товара перед другими. По основанию недостоверности в свое время была запрещена реклама масла "Легкое деревенское". В ней демонстрировался видеоряд с пасущейся на лугу коровой, хотя по способу выработки и составу этот продукт являлся маргарином. Такая реклама ассоциировалась у потребителей с продуктами переработки коровьего молока и, следовательно, создавала искаженное представление о товаре.

В настоящее время рекламопроизводителями придуманы новые приемы, позволяющие подчеркнуть превосходство рекламируемого товара, не нарушая требования о запрете недостоверной рекламы. Прежде всего это касается употребления слова "первый" в смысле "первый по порядку". Например, "Орбит" - это первая жевательная резинка, признанная, среди прочих, Всемирной федерацией стоматологов. Конечно, были и другие жевательные резинки, признанные стоматологами, "Орбит" был признан первым по очереди, а не потому, что другие жевательные резинки не прошли отбор. Но все же у потребителей такой рекламный слоган однозначно ассоциируется с отличительными свойствами рекламируемого товара. Новым удачным приемом указания в рекламе на уникальные свойства продукта является создание цветового контраста. Например, в рекламном ролике кисломолочного продукта "Actimel" девушка, которая позавтракала рекламируемым товаром, изображена в ярких цветах, а все остальные люди - в сером цвете.

Путем распространения заведомо ложной рекламы потребители умышленно вводятся в заблуждение. Так по этому основанию была запрещена реклама жидкого отбеливателя «ACE». В данной рекламе содержалось заявление, что «обычные жидкие отбеливатели со временем портят белье; то, что тебе действительно нужно,- это новый «ACE». На самом деле все отбеливатели по характеру своего действия вызывают повреждения ткани. Таким образом, данная реклама вводила потребителей в заблуждение.

Скрытая реклама оказывает неосознаваемое потребителем воздействие на его восприятие, в том числе путем использования специальных видеовставок (25-й кадр), двойной звукозаписи и иными способами. Около 30 лет назад в США проводились опыты по воздействию зрительных образов на подсознание людей: в телевизионные ролики монтировался 25-й кадр, содержащий рекламу кока-колы. Подсознанием такой кадр воспринимался, а глазом - нет. Данное воздействие привело к росту потребления кока-колы на 60%.

Интерес в данной сфере представляет вопрос возмещения вреда. Обычно возмещение ущерба, причиненного в результате недобросовестной рекламы, носит материальный характер. Однако при определенных обстоятельствах, например, в случае распространения в рекламе клеветнических сведений в отношении конкурента, возможно возмещение морального вреда.

Как показывает судебная практика, ответственность за использование недобросовестной рекламы могут нести рекламодатель, рекламопроизводитель и рекламоноситель. Рекламодатель несет ответственность за законность рекламного заказа, достоверность приведенных в этом заказе сведений, если он не докажет, что нарушение требований рекламного законодательства произошло по вине рекламопроизводителя или рекламоносителя. Рекламопроизводитель несет ответственность за пристойность и законность рекламного сообщения. Рекламоноситель несет ответственность за средства, время и место размещения рекламы.

Согласно определению законодательства, моральный вред – это физические или нравственные страдания. Юридическое лицо таких страданий испытывать не может. Следовательно, возмещение морального вреда, как способ защиты нематериальных благ, неприменимо в отношении рассматриваемой категории лиц.

Однако законодательство содержит формулировки, следуя логике которых можно предположить, что возмещение морального вреда юридическому лицу представляется возможным. В соответствии с ГК РФ «Гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением». Далее указывается, что «Правила настоящей статьи о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица».

Неоднозначные формулировки, содержащиеся в законе, послужили причиной различного отношения к рассматриваемой проблеме[3].

В результате противоположных трактовок правоприменительная практика судов общей юрисдикции и арбитражных судов нередко расходится в вопросах возможности возмещения морального вреда вследствие умаления деловой репутации юридического лица. Это четко можно увидеть на практике. К примеру, рассмотрим извлечение из постановления по проверке законности и обоснованности решений арбитражных судов, не вступивших в законную силу арбитражного апелляционного суда: «ОАО "С" обратилось в Арбитражный суд с иском к редактору и учредителю газеты "В" К. о защите деловой репутации и компенсации морального вреда. Решением Арбитражного суда исковые требования ОАО "С" удовлетворены частично: суд обязал К. опубликовать в газете "В" опровержение сведений, которые признаны судом не соответствующими действительности, в компенсации морального вреда отказал. Истец не согласен с решением в части отказа в возмещении морального вреда, просит решение суда в этой части отменить, взыскать с К. в пользу ОАО "С" 100000 руб. компенсации. Дело рассмотрено судом апелляционной инстанции. Как следует из материалов дела, в газете "В" ответчиком опубликованы статьи, содержащие, по мнению истца, недостоверные сведения, порочащие деловую репутацию ОАО "С". Исследовав представленные сторонами доказательства, суд первой инстанции пришел к выводу, что часть опубликованных сведений не соответствует действительности, обязал редактора газеты опубликовать опровержение. Решение суда в этой части не оспорено. Вместе с тем, указав, что юридическое лицо не может испытывать физические или нравственные страдания (ст. 151 ГК РФ), в имущественной (материальной) части иска отказал.»[4].

Таким образом, распространение ненадлежащей рекламы направлено на приобретение необоснованных преимуществ в предпринимательской деятельности и способно причинить реальные убытки конкурентам либо нанести ущерб их деловой репутации.
Использованные источники

1. 
   Федеральный закон от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ "О защите конкуренции": "Российская газета" от 27 июля 2006 г. N 162.
   
2. 
   Федеральный закон от 13 марта 2006 г. N 38-ФЗ "О рекламе": "Российская газета" от 15 марта 2006 г. N 51.
   
3. 
   Статья: Деловая репутация юридического лица и ее гражданско-правовая защита: ("Финансовая газета", 2006, N 13).
   
4. 
   Статья: Судебная практика по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации: ("Финансовая газета. Региональный выпуск", 2005, N 30).
   

Невинномысский институт экономики, управления и права, г. Невинномысск, Россия

Вопрос о возможности возмещения морального вреда юридическому лицу, как представляется, возник в связи с известным Постановлением Пленума ВС РФ от 20.12.1994 № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда», в п. 5 которого указано, что правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с рассмотрением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица. И хотя действовавшие в период его принятия Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик определяли моральный вред как физические и нравственные страдания, т.е. состояния, применимые только к лицам физическим, как к обладающим способностью психического отражения действительности, Пленум обратил внимание на п. 6 ст. 7 Основ, указывающий, что правом требования возмещения убытков и морального вреда, причиненных распространением сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию, наделяются не только граждане, но и юридические лица, в отношении которых такие сведения распространены. Вступивший в силу с 1 января 1995 г. российский ГК содержит аналогичную норму (п. 5 и 7 ст. 152).

Несмотря на, казалось бы, предельно ясное указание законодателя, практика как судов общей юрисдикции, так и арбитражных судов по данному вопросу отличалась редким единообразием: юридическим лицам – абстрактным конструкциям, фикциям, неспособным испы­тывать ни физических, ни нравственных страданий, – в возмещении морального вреда отказывали. Вот одна из типичных мотивировок судебного решения: «Исходя из смысла ст. 151 ГК моральный вред (физические и нравственные страдания) может быть причинен гражданину, но не юридическому лицу»1. Юридические исследования по данной проблеме, в своем большинстве, также отдают приоритет морального вреда лицам физическим2.

Казалось бы, вопрос решен. Но нет. Одной из первых «тревожных» весточек стало решение Международного коммерческого арбитражного суда (МКАС) при Торгово-промышленной палате, взыскавшего моральный вред в пользу юридического лица (1998 г.). Суть дела состо­яла в следующем: в связи с неоплатой фирмой «Харрикейн Трейдинг» товара, в/о «Союзхимэкспорт» направило письма в ряд российских организаций, связанных с экспортом химических товаров, с характе­ристикой плательщика как ненадежного партнера и рекомендацией не иметь с ним деловых отношений. Фирма «Харрикейн Трейдинг» предъявила иск к в/о «Союзхимэкспорт», утверждая, что действия по­следнего причинили ей убытки и нанесли ущерб деловой репутации. Ссылаясь на положения ст. 152 ГК, фирма потребовала возмещения морального вреда в сумме 200 000 долл. США. Суд удовлетворил требования фирмы относительно компенсации морального вреда. Учитывая небольшой размер задолженности, суд пришел к выводу, что в/о «Со-юзхимэкспорт» для получения небольшого по сумме долга предпри­няло явно несоразмерные меры, нанеся тем самым моральный вред фирме, что недопустимо в нормальных деловых отношениях.

Далее, прецедент Европейского суда по делу «Компания Комингерсол С.А. против Португалии», в котором суд признал возможным взыскание морального вреда в пользу юридического лица (2000 г.).

Определенную пищу для размышлений дал и Конституционный Суд РФ в Определении от 04.12.2003 № 508-О (далее – Определение КС РФ № 508-О), где указал на возможность возмещения юридическим лицам некоего нематериального вреда. На этом фоне вполне логичным выглядит сохранение в Постановлении Пленума ВС РФ от 24.02.2005 № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» разъяснения о возможности взыскания морального вреда при нарушении деловой репутации юридического лица. И уже, наверное, никого не удивило решение Арбитражного суда г. Москвы, подтвержденное апелляционной и кассационной инстанциями, по которому в пользу акционерного банка был взыскан так называемый репутационный вред.

Сказанное подтверждает, что на сегодняшний момент возможность взыскания в пользу юридического лица нематериального (морального) вреда не только существует, но и достаточно распространена. Таким образом, следует признать, что компенсация морального вреда юридическим лицам и гражданам-предпринимателям вполне допустима в цивилизованном рыночном обороте и не противоречит существу российского гражданского права.

3. Практика Европейского суда использует термин «нематериальный вред». В Определении КС РФ № 508-О последний оперирует; понятием как «нематериальный вред», так и «нематериальные убытки».

Поскольку объектом правовой защиты выступает деловая репутация юридического лица, прежде чем определять природу «репутационного» вреда, необходимо выяснить, что представляет собой деловая репутация юридического лица.

Итак, резюмируя мнение специалистов, можно сделать вывод, что деловая репутация юридического лица представляет собой сложное правовое явление, стержнем которого выступает публичность. Иными словами, это общественная оценка деловых и профессиональных качеств конкретного лица, имеющая позитивный характер. В этом смысле деловая репутация, соответственно, то, на что реагируют субъекты гражданского оборота, решая вопрос об установлении договорных и иных отношений1.

Рассмотрев основные взгляды в отношении дефиниции деловой репутации, попытаемся выяснить, что представляет собой указанная категория, какова ее правовая природа.

Как известно, обязательными признаками любого неимущественного блага являются: а) отсутствие имущественного содержания; б) принадлежность в силу рождения или закона; в) неотчуждаемость или непередаваемость иным способом. В ст. 150 ГК деловая репутация упоминается в качестве одного из неимущественных благ. Ситуация перестает казаться столь определенной при анализе некоторых инсти­тутов Особенной части ГК. Так, согласно п. 1 ст. 1042 ГК, вкладом в простое товарищество признается все то, что вносит товарищ в общее дело, в том числе деньги, иное имущество, деловую репутацию. Таким образом, если можно внести деловую репутацию в качестве вклада, значит этот объект права способен к передаче, а следовательно, он отчуждаем. Еще дальше идет законодатель, указывая в составе пере­даваемых прав по договору коммерческой концессии также и деловую репутацию (п. 2 ст. 1027 ГК). Причем право использования комплекса исключительных прав правообладателя предоставлено пользователю именно в предпринимательской деятельности последнего. Тем самым получается, что деловая репутация приобретает ярко выраженное иму­щественное содержание и оказывается передаваемой посредством сделки.

Однако такой вывод (при всей его внешней логике) далеко не так безупречен, как это может показаться на первый взгляд. Мы полагаем, что деловая репутация является единым объектом правовой защиты, имеющим единую – нематериальную – природу, который не может приобретать качества, ему несвойственные, лишь потому, что субъектом его является не гражданин, а юридическое лицо. Попытаемся объясниться.

Во-первых, деловую репутацию нельзя обособить. Обособлению подлежит только материальная, вещественная субстанция. Следовательно, в качестве вклада подлежит внесению не сама деловая репутация, а ее оценка.

4. Будучи по своей сути нематериальным благом, деловая репутация, способна претерпевать изменения, в том числе и негативные. Возникает вопрос – каким способом можно восстановить нанесенный вред положительной деловой репутации?

Как представляется, вред деловой репутации совершенно несводим к каким-либо имущественным потерям. Деловая репутация, являясь, благом неимущественным, должна быть защищаема таким способом защиты, который соответствовал бы природе данного блага

Деловая репутация – категория действительно оценочная. Но оценка конкретного лица всегда сугубо индивидуальна и, как правило, далека от имущественного сопоставления.

Совершенно очевидно, что убытки, являясь универсальным средством для восстановления имущественных потерь лица, совершенно не подходят для целей восстановления деловой репутации именно по причине нематериального характера последней. Нарушение деловой репутации физического лица влечет компенсациюморального вреда. Деловая репутация юридического лица должна быть защищаема посредством возмещения вреда, способного определенным образом компенсировать негативные последствия нарушенной репутации. Такой вред логично именоватьрепутационным. Исходя из этого, представляется, что именно репутационный (неимущественный) вред способен выполнить восстановительную функцию применительно к нарушенной деловой репутации юридического лица.

Утверждение о том, что все потери, вызванные умалением деловой репутации юридического лица, не выходят за рамки обычных имущественных потерь, охватываемых категорией убытков в смысле ст. 15 ГК, нам представляется небесспорным. Да, действительно, нарушение деловой репутации способно вызвать определенные имущественные потери у юридического лица. Но никто и не говорит о том, что тот вред, который мог быть взыскан в пользу юридического лица в порядке п. 7 ст. 152 ГК, представляет собой компенсацию имущественных потерь такого юридического лица.

Если встать на точку зрения тех, кто полагает, что деловую репутацию юридического лица, нарушенную посредством опубликования сведений, не соответствующих действительности, можно восстановить посредством простого обязания распространителя опубликовать опровержение, то возникает ряд вопросов.

Во-первых, получается, что деловую репутацию можно восстановить «одноактовым» действием. Но это совершенно не укладывается в смысл данного понятия – деловая репутация никогда не возникает одномоментно, а создается в результате длительной, целенаправлен­ной работы. Одно (равно как и несколько) опровержений не заставят

потребителей, контрагентов «забыть» свои сомнения. В этом смысле восстановить утраченную репутацию можно только теми способами, которыми она приобреталась, т.е. действиями лица, направленными на создание определенного общественного мнения. Следовательно, лицу, чья репутация пострадала, необходимо будет предпринять некий комплекс мер, охватывающих, как материальные затраты, так и действия интеллектуального порядка.

Во-вторых, никогда нельзя точно определить, какое количество лиц получило, с одной стороны, информацию, умаляющую репута­цию хозяйственного субъекта (негативную информацию, как правило, передают, что называется, из уст в уста, многократно да еще и в сильно «приукрашенном» виде)', а с другой – скольким лицам удалось ознакомиться с ее опровержением. Во всяком случае, никто не может гарантировать того, что опровержение ранее опубликованной информации непременно получит столь же значительный общественный ре­зонанс, что и опубликованная в свое время негативная информация.

Все сказанное подводит нас к тому, что ни простое возмещение доказанных убытков, ни опубликование опровержения, не способны в полной мере восстановить нарушенную репутацию. Предлагая именовать вред, причиненный деловой репутации юридического лица, репутационным, мы полагаем, что возмещение такого вреда должно осуществляться в денежной форме. И в том, и в другом случае деньги не являются адекватной формой восстановления того, что было утрачено, поскольку моральные и физические страдания так же сопоставимы с имущественным (в том числе и денежным) эквивалентом. Возмещение репутационного вреда в денежной форме позволит юридическому лицу по крайней мере оплатить те расходы, которые, с одной стороны, не являются его материальными убытками, но, с другой, будут необходимыми для оплаты действий, направленных на восстановление пострадавшей деловой репутации.

Резюмируя все вышеизложенное, мы полагаем, что обсуждение возможности возмещения в пользу юридического лица вреда морального, можно возобновить. Причем для соблюдения корректности применения дефиниций юридическому лицу можно возмещать моральный вред по аналогии. Другой выход видится в корректировке ст. 152 ГК, в части указания на возмещение в пользу юридического лица при нарушении его деловой репутации, вреда репутационного, который аналогичен природе морального вреда, имеющего неимущественный характер.
К вопросу о политическом представительстве и выборах
Сверкунова О.А.

Невинномысский институт экономики, управления и права, г. Невинномысск, Россия

Современный человек так свыкся с выборами, что их существо кажется подчас самоочевидным. Но, как это часто бывает, в представлениях о выборах изысканных фикций и простодушных заблуждений не меньше, чем достоверности. Вот некоторые из них: "выборы и выборные учреждения власти выражают волю народа"[1]; "выборы ведут к созданию демократической власти"; "законная власть должна быть непременно выборной"; "выборы и демократическое представительство ведут во власть ответственных и компетентных представителей". В нынешней России доктринально-официальное решение вопроса о существе выборов подано по демократическим принципам с преобладанием идей волевого народовластия и законности. Конституция России представляет выборы высшим непосредственным выражением власти народа (ст. 3), способом участия граждан в управлении делами государства (ст. 32), включая замещение должности Президента (ст. 81) и формирование Государственной Думы РФ (ст. 96), средством осуществления местного самоуправления (ст. 130). И такие определения вполне оправданны с учетом того состояния политических взглядов, которые не могут не испытать влияния общей демократической волны. Другое дело, что в русле реалистического правопонимания эти определения представляют собой не бесспорную истину, а продукт политико-правовой деятельности, который подлежит изучению наряду с другими как данность.

Убеждения такого рода получили широкое распространение в современном мире во многом благодаря склонности к политическому единообразию. Тому способствует как естественная, так и насильственная эволюция многих стран. Выборы сделались едва ли не всеобщим инструментом образования публичной власти в разных политических культурах, а выборная власть в понимании многих обществ и людей кажется если не идеальной, то, по крайней мере, единственно возможной и уж точно необходимой. В сущности, оптимистический расчет на выборы, вера в их устроительное значение и справедливость - необходимая часть политического строя, основанного на избирательном праве. Упадок этой веры обрывает живое участие граждан в общем государственном деле, без которого ничто социальное невозможно

Поддержание веры в избирательное право и выборы невозможно без помощи юриспруденции - прямого отпрыска религиозных и мирских конфессий, в которых право берет свое начало и полное забвение которых праву крайне противопоказано. Не выполнять своего рода "жреческих" функций юрист попросту не может, даже если бы решился. Но у юридической науки, поскольку это все же наука, а не только конфессия, есть особая "икона" - научная истина, служение которой позволяет отвлечься от воспитания нравов и повседневного обслуживания общественных, политических нужд с их догматикой и ритуалами. Правоведение не обязано все время держаться отдельно взятого политического вероисповедания, каким бы убедительным оно ни казалось, какую бы природу ни имело - светскую или религиозную, демократическую, патриотическую или "общечеловеческую". Даже верным слугам права иной раз позволительны непредвзятые суждения о нем, и даже демократической вере не повредит доля бесстрастия к догматам, ее питающим, умение отвлечься от ее аксиом (и демагогии), сопровождающих избирательное право.

Тогда выяснится, что выборы - лишь один из способов обоснования власти, не лишенный ряда преимуществ в подходящих обстоятельствах места и времени, при известных политических условиях. Во всяком случае, в отличие от узурпации власти выборы дают власти оправдание законностью. Насилие и угроза силой, необходимые при узурпации и нередко плодотворные в пору решительного обновления государственности, скоро становятся этически и психически неудобными, требуют непомерных усилий, ставят власть в зависимость от наличия и качества репрессивных средств, всегда ограниченных и не всегда действенных. Самые свирепые режимы, полагаясь на насилие, не могут обойтись без тех или иных средств легализации.

Впрочем, выборы - не единственный способ узаконить публичную власть и, если смотреть шире, обосновать ее легитимную силу в том или ином приемлемом смысле, хотя бы и за рамками формальной законности. Легитимной власть бывает всякий раз, когда участники политических отношений признают, по большей части безотчетно, за тем или иным ее носителем право на власть. Но любому праву нужны основания. Право на власть нуждается в основаниях, которые признавали бы как подвластный, так и носитель власти. Без них публичная власть, конечно, возможна, но как власть нелегитимная, убедительная лишь тем, что от нее исходит откровенная угроза неправового насилия.

Право на власть должно иметь такие опоры, которые человек признает в силу своей эмоциональной природы, полученного воспитания, и такие основания, которые способны сообщать властным притязаниям внушительную силу, чтобы она образно приближалась к силе физической и превосходила бы ее. В разных политико-правовых культурах и даже в отдельных частях одной культурной среды при разных обстоятельствах набор таких оснований неодинаков, и соответственно, неодинаково поведение людей во властеотношениях. Но если отступить от частностей, то в первую очередь основанием права на власть выступит закон, воспринимаемый в разных смыслах - и как законодательный акт, и как безличное правовое начало. Человек постоянно распределяет явления действительности на законные и незаконные, имея обычно лишь смутные представления о законодательстве, - кто, например, вспомнит норму гражданского кодекса, когда законно платит цену вещи; кому нужны статьи закона с описанием прав парламента, чтобы признать акты парламентской власти законными? Основания правомерной власти входят в тесное соседство, налагаются друг на друга, соперничая или действуя совместно. Но это не отменяет их этическую разность и разницу происхождения, как и способов учреждать и поддерживать отношения власти. Они вызваны к жизни разными видами чувствительности (этической, эстетической, религиозной), разными частями психики, из которых разум, интеллект - не самая надежная опора, ибо куда большее значение имеют чувства, интуиция, воображение. Власти часто не нужны материальные, овеществленные, логически состоятельные основания, включая формальную законность. Чтобы расценить власть как законную, большинству людей довольно присоединиться к общему чувству или мнению. Вера в правление, основанное на общем соглашении граждан, обычно не имеет доказательств; надежда на помощь или защиту, на получение благ и покровительства, на исполнение присяг - желанная, но часто недостижимая цель. Но как бы ни лгали предвыборные обещания, это не опровергает той веры, что выбранному власть достается под обязательство исполнить обещанное, и что это обязательство имеет силу. В обосновании власти довольно того, что человек ее признает, хотя бы из одних лишь фантазий. И обычно люди не дают себе ясного отчета в причинах, по которым они терпят власть над собой и над окружающими. Во всяком случае, они никогда не осознают весь набор мотивов, вовлекающих их в правоотношения по поводу власти.