статую Христа, который, казалось, с состраданием и
всепрощением склонился к нему,
пациент вдруг воскликнул: «Мне не нужен психоанализ! Мне нужен Бог, чтобы вернуть себе
невинность!» (Grotstein, 2000: 222)
Гротштейн был глубоко тронут. Особенно его потрясло то, что пациент добавил:
«Зачем я родился? Как эти эгоистичные, незрелые люди вообще посмели иметь детей?»
(Grotstein, 2000: 228) Этот пациент часто говорил о мертвом (невинном) ребенке в себе и о
своем
отчаянии из-за того, что этот ребенок больше никогда не оживет. Пациент также
чувствовал внутреннее преследование и то, что он был во власти демонической внутренней
силы, которая заставляла его быть внешне грубым и презрительным в отношениях с другими
людьми. Гротштейн понял, что утраченная невинность и «одержимость» демонической
внутренней силой идут по жизни рука об руку, согласно заключенной в раннем возрасте
фаустовской сделке. Подводя итоги своим
размышлениям, он пишет:
…«мертвое дитя» кроется во всех пациентах, пострадавших от насилия и
травмы, и обращено в «ребенка-нежить», неустанно преследующего пациентов за
то, что они заключили фаустовскую сделку с
внутренней темной силой, чтобы
выжить. Они «немного умерли», чтобы быть в безопасности.
Достарыңызбен бөлісу: