Владимир ридигер

- Сегодня ты задумчива и бледна, - улыбнулся с подушек Сэм. - Такая ты меня завораживаешь и притягиваешь, интригуешь и влечешь... Иди ко мне, детка, не стой как изваяние...

- Мне что-то дурно, нездоровится...

- Это пройдет. Тебе будет хорошо, вот увидишь...

- Я... хочу выпить, - не убедительно промямлила Линда.

- Ты в этом уверена? - в голосе Сэма послышались нотки раздражения и нетерпения. - Да будет тебе, право. Ну?..

- Извини, Сэм, мне действительно плохо.

Выбежав в душ, она остановилась перед зеркалом и замерла: мертвенная бледность собственного лица заставила ее вздрогнуть, овальные круги под глазами привели в смятение. Ее стошнило.

- Черт побери, Линда! - донесся голос Уикли. - Может, вызвать врача?

Она попробовала совладать с собой, что стоило немалых усилий, и медленно вошла в спальню. Сэм спешил ей навстречу:

- Боже правый! Детка, ты в порядке?! Вот... глотни чистого джина... молодчина, сделай еще глоток... А теперь приляг. И не трепещи, словно осенний лист. Такое случается. Я, кстати, позавчера после бассейна ощутил похожую слабость и ничего, выпил коньяк, выкурил сигару, - как рукой сняло!..

Линда прикрыла глаза и почувствовала руки старика, лапающие ее тело; всей тяжестью навалившись на нее, он задышал часто и прерывисто...

* * *

Он посмотрел на спящего Филдса и покачал головой:

- Кома, знаете ли, дело нешуточное...

Девушка ловко перетянула жгутом плечо больного и стала медленно вводить в вену раствор глюкозы с новым импортным препаратом.

- Можно быстрее... Как откроет глаза - тут же выходим из вены.

В палату заглянул Сомов:

- Что он?

- Пока еще спит. Сейчас очнется, - сказал доцент.

- Во сне что-нибудь говорил?

- Ни слова. Диктофон работает впустую.

- Что это может означать?

- То, что патология пациента претерпела некоторые, я бы сказал, качественные изменения.

- В чем они состоят?

- В том, батенька, что отныне наш уважаемый Дмитрий Филдин, впадая в коматозные состояния, будет просто... молчать.

Сомов раздраженно спросил:

- Это ваше личное предположение?

- Это факт, который перед глазами, - сухо ответил Вездесущинский. - Хотим мы того или не хотим.

Уставившись на Филдса, Сомов произнес:

- Если так, значит мой интерес к данному феномену... сойдет на нет.

- Однако мой интерес, - вставил психотерапевт, - так просто не закончится.

- Бог вам в помощь... - бросил Сомов, направляясь к двери.

Джон Филдс слышал разговор Сомова и Вездесущинского, незаметно для присутствующих выйдя из коматозного состояния, Он шевельнулся, когда за Сомовым закрылась дверь. Кажется, есть основания полагать, что интерес к нему Сомова небескорыстен, был, по крайней мере.Но в чем же интерес?..

Сестра обратилась к доценту:

- Глядите, Валериан Тимирзяевич - Филдин проснулся!

- Вижу, вижу... - улыбнулся психотерапевт. - Вы нас сегодня, уважаемый, поставили в тупик.

- Правда? Каким образом?

Вездесущинский сморщился и сказал:

- Заснули, но во время сна ничего не... открыли. В общем, молчали, если так можно выразиться, намертво..

- Чем же я теперь могу помочь?

Доцент торопливо произнес:

- Рассказать мне все, что вам приснилось.

- С какой стати, Тимирзяй Валерианович? У вас более чем обширный материал в виде моих предыдущих бредней.

- Правильно. Однако он уже далеко не свеж, следовательно, не столь актуален. Совковые комиксы давно устарели, эти байки про майора Пронина, КГБ и прочее вряд ли сегодня способны вызвать маломальский интерес...

- Простите, чей... интерес?

Вездесущинский вдруг замялся и как-то исподлобья покосился на Филдса:

- Как "чей"? Ну-у, общественности, специалистов... да ваших будущих читателей, наконец.

- А мне почему-то представлялось, - заметил Филдс, - что совковые комиксы интересны исключительно тем, что несут в себе как бы предупреждение грядущим поколениям - не повторять прежних ошибок, не погружаться в трясину шпиономании и подобных массовых психозов.

- Да будет вам резонерствовать! - воскликнул Вездесущинский. - История, как известно, движется по спирали: следующий виток точь в точь повторяет предыдущий, пусть в другом обществе, при другом строе, в другом веке...

Больной от бессилия тяжело вздохнул, хотел что-то возразить, но промолчал.

- По причине исключительности моего заболевания, - попросил он доцента, - сделайте одолжение, оставьте меня одного.

- Конечно, конечно, - заторопился психотерапевт, - вам просто необходим отдых! Сейчас я уйду, а вы расслабьтесь, думайте о вашем писательском творчестве, собирайте важные мысли, группируйте их в слова, предложения, главы, оттачивайте фонетику, морфологию, синтаксис, подыскивайте меткие фразы , летучие выражения...

- Валериан Тимирзяеви! - взмолилась медсестра. - Вы опоздаете на массаж.

Вездесущинский в недоумении уставился на медсестру:

- Правильно, Катенька... Мои ораторские способности могут лишить меня важной процедуры. Всего доброго, Дмитрий Филдин, наш неунывающий передовой ум!

Уже в дверях Вездесущинский недвусмысленно предупредил:

- Советую припомнить ваш последний сон...

Филдс понимал, что потеря интереса к нему со стороны "аппарата", как выразился Сомов, может привести к самым негативны последствиям, правда, к каким именно - мог только предполагать. Его нынешнее положение - никчемного человека - стало чем-то напоминать ему судьбы героев последнего сна: Крылышкина и друга-физика. Что он может сделать? В состоянии ли переломить обстоятельства, перекроить собственную жизнь? Все было б намного проще, если бы не ноги... В Штатах инвалиды тем более никому не нужны. А в России? Коммунистическая мораль "человек человеку друг, товарищ и брат" легко отброшена бывшими партократами, на каждом перекрестке кричащими о преимуществах свободы и демократии... Надо что-то делать, необходимо бороться, чтобы выжить. Сперва, однако, следует понять, почему новые хозяева теряют к нему интерес. Видимо, на какое-то время придется стать эдакой заштатной Шахиризадой, рассказывающей все более фантастичные небылицы своим благодетелям и, насколько возможно, усыпив их бдительность, протянуть время. А затем вырваться из плена сложившихся обстоятельств...

Он попросил медсестру Катю принести побольше периодической прессы, художественной последней литературы, наиболее читаемой в народе, телевизионные программы на неделю и... принялся за дело. А вещие сны в коматозном состоянии, полагал больной, станут хорошим подспорьем в интенсивном творческом труде, - кассеты по-прежнему в его распоряжении, перо и бумага всегда под рукой, значит, "за работу, товаищи!" (ленинское историческое восклицание).

...И вот, вскоре навестив больного, Сомов и Вездесущинский просто остолбенели от увиденного: больничная койка буквально завалена горами полиграфической продукции, которую быстро просматривает и расшвыривает по сторонам Дмитрий Филдин - восходящая звезда постсовкового бестселлера.

- Браво! - в один голос закричали они.

Больной снисходительно устало улыбнулся и со словами "дело - превыше всего" впал в коматозное состояние...
* * *
... Эту тихую улочку Филдс вспомнил из предыдущих сновидений: кажется, на третьем этаже старого заброшенного особняка должен жить Анастасий Евлампиевич, он же Хмырь. Надо бы подняться, три раза постучать в дверь и безошибочно сказать длинный сложный пароль, но... что-то удерживает. Что? Уважение к собственной ностальгии или что-то другое?

Джон Филдс вошел в полутемный подъезд и тут же раздался голос: "Вы к кому?" "На третий этаж, - ответил Филдс. - Меня ждут". "Ваши документы!". "Уже проверены" - сказал вошедший. "Проходите" - разрешил невидимый голос.

Лестничные пролеты были застелены коврами ручной работы; от здоровенных охранников, стоящих на каждой площадке, веяло очень дорогими духами фирмы "Кентукки" производства серпуховского подпольного комбината. Чуть слышимая приятная музыка заполняла тишину этого знакомого и неузнаваемого подъезда.

Остановившись перед огромной металлической дверью, Филдс подумал: "Каков Хмырь! Непревзойденный мастер лицедейства. Любопытно, в каком образе он встретит меня на этот раз?".

Дверь отворил огромный детина-охранник, который, быстро ощупав Филдса с головы до ног, велел следовать за ним. Другой охранник подвел к вошедшему немецкую овчарку и приказал:

- Нюхай!

- Это я не вам, - пояснил тот.

Овчарка, чуть не сбив с ног Филдса, стала громко обнюхивать его штаны.

- Ищи! - скомандовал охранник.

- Простите, - возмутился гость, - но то, с чем я родился, постоянно находится при мне. Могу предъявить.

- Если вы родились с наркотиками в штанах, - заметил охранник, - можете не волноваться, псу без разницы...

"Вот вам и Анастасий Евлампиевич!" - удивился Филдс.

Войдя в огромную залу, он изумился еще больше: шикарный интерьер по европейскому дизайну приятно ласкал глаз, чистейшего качества квадромузыка лилась со всех сторон. И вдруг он заметил того самого Лаокоона, установленного, словно в музее, неподалеку от гигантского телевизора. Боже праведный, что происходит?!

- Ну, кореш, вижу ты совсем стушевался... - сказал знакомый голос.

Филдс обернулся - рядом стоял невысокий мужчина с двумя золотыми цепочками на шее:

- Быстрее вспоминай, - поторопил он. - Времени у меня в обрез.

Напрягая память, Филдс понимал, что этот кто угодно, только не Хмырь. Он перебрал в уме всех подручных по операции "Мы" и... ну, да! Савелий Новиков, вот кто это!!

- Савка, дружище! - воскликнул он. - Как же так? Какими судьбами?!

- Признал, чертяга... - хмыкнул Савелий, облапив гостя в радостном порыве. - Рассказывай, что у тебя нового, как поживаешь...

К ним подкатили столик с выпивкой, закусками и десертом. Утонув в глубоких, лайковой кожи, креслах, они подняли бокалы с шампанским: "За встречу! За нас!" .

Савелий удивительно изменился: лицо холеное, гладкое, голос человека, крепко стоящего на ногах, на сто процентов уверенного в завтрашнем дне, речь тихая, размеренная, с полуинтеллигентными оборотами. Глаза живые, не бегающие, как раньше, по сторонам, а смотрящие на собеседника прямо, с оттенком снисхождения. В общем, полное перевоплощение, да и только!

- Ты, старина, видимо, ищешь ответ на сакраментальный вопрос: в чем дело? - спросил Савелий. - И не можешь нати.

- Не могу, - признался Филдс. - Я ожидал увидеть все что угодно - Хмыря, клопов, ночные вазы, но то, что предстало перед моими глазами, просто не укладывается в голове.

- Обрати на меня внимание, - сказал хозяин, надкусив сочную дольку ананаса. - Я ведь уже далеко не тот... Кстати! Можем разбавить наш мальчишник красивыми девочками. Тут я совсем не изменился.

Даже не спросив Филдса, желает он того или нет, Савелий свистнул и в комнате, как по мановению волшебной палочки, оказались две эффектные девушки.

- Ничего товар? - самолюбиво спросил хозяин. - Любуйся и рассказывай о себе.

- Грустный рассказ.

- Что так? - удивился Савелий, посадив одну из девушек на колени. - Ты ведь у нас был фраером высокого полета, одетым по последней моде чуваком.

- Лучше про себя расскажи...

Савелий демонстративно обвел взглядом свои хоромы, засмеялся и ущипнул девушку пониже поясницы, от чего та наигранно взвизгнула:

- Вот какой я теперь! - сказал он. - Крутой, одним словом...

- Вижу, Савка, вижу. И радуюсь за тебя...

Савелий стал вспоминать, как, отмотав положенный срок, вышел на вольную волюшку и задал себе вопрос: кто виноват и что делать? Своей вины он просто не ощущал, поскольку все напасти относил на счет Филдса, а вопрос "что делать?" был для него скорее риторическим, так как делать он умел только одно - грабить. Возобновление "трудового стажа" совпало с перестройкой. Вот тут Савелий не без помощи дружков по зоне развернулся на полную катушку! Сначала открыл торговую лавку, затем магазин, после ресторан, вложил приличную сумму в автосервис и пошло, и поехало. Деньги он считать умел, поэтому на мелочи не разменивался и... купил сразу несколько квартир на третьем этаже известного особняка, а после - весь особняк.

- Здесь проживали старики-пенсионеры да алкоголики, правда, попался и профессор, торговавший ночными горшками китайского производства. Старье, кто позговорчивей, получило немного "зелени", ну а тех, кто стал гнать туфту, пришлось замуровывать в жидкий бетон: сам понимаешь, не подсуетишся - другие подсуетятся. Так Колька Курчавый говорил.

- И профессора в бетон?

- И профессора...

- Где сейчас Колька?

- На небесах, где же. Ты ведь сам его замочил в собственной "малине". Забыл?

Филдсу стало не по себе. Он растерянно посмотрел на одну из девочек, а та, перехватив его взгляд, мгновенно очутилась у него на коленях.

- Да не дергайся ты, земляк, - успокоил Савелий. - Дело прошлое. Кому сейчас этот придурок нужен? Ведь Колька меня и втянул в твою компанию - век ему не забуду... Да! Скоро должна возвратиться жена, время поджимает. Давай трахнем девочек, выпьем, закусим и разбежимся?

- Кто у тебя жена?

- Смотря которая. Та, что первая - декан Международного института менеджмента. А вторая, официальная - директор супермаркета. Люблю я их, кореш, что одну, что другую. Да и они от меня тащатся как малолетки...

Он посмотрел на часы и приказал своей девушке:

- Встань, выруби свет.

- Это будет стоить, - игриво ответила она.

- Сколько ты хочешь?

- У тебя столько нет.

- Полкуска хватит? - он вытащил огромный "лопатник", стал отсчитывать доллары, но, сбившись со счета, скомкал деньги и, словно большой пучок салата, сунул их девушке. - Видел ли ты когда-нибудь, чтобы за щелчок выключателя отваливали пару кусков "зеленых"?!

Золотые цепи зазвенели на шее Савелия от неудержимого смеха хозяина. Когда свет погас, раздалась трель мобильного телефона.

- Алло! Кошечка моя, где ты находишься?.. В проезде Бакшишева? А с колесом что?.. Ну чем тебя прельстил этот шестисотый "мерс"?! Ведь говорил: давай возьмем "БМВ" - на одном колесе может доехать... Что? С приятелем и его подругой... сидим, былое вспоминаем. А чей там у тебя в трубке мужицкий голос? Гаишника? Дай-ка мне его на пару слов... Отошел? Гляди, кошечка, я большой любитель правды... (Он прервал разговор, отбросив телефон в сторону). Сучка!..

- Савик, ну давай же... - взмолилась девушка, - трахни меня и я уеду.

- Куда это ты намылилась?

- У меня сегодня еще один заказ . Клиент из Японии, с предоплатой.

- Да пошла ты!.. - Савелий вскочил, зажег свет: - Валите отсюда!.. Обе!!

Испуганные полуголые девушки выбежали из комнаты.

- Извини, кореш, - сказал Новиков. - С бабами всегда сплошные проблемы.

Он быстро разлил водку "Смирнофф", выпил, по привычке занюхав рукавом рубашки с рубиновой запонкой:

- Ничего, ничего... "Косячка" хочешь? - и, не дождавшись ответа, сперва закурил, затем насыпал себе на ладонь белый порошок, приложил к носу, громко втянул, блаженно закрыл глаза и обмяк.

Филдс спросил:

- Зачем меня обнюхивал пес?

- Да ходят тут всякие деляги, предлагают третьесортный товар. Мне менты приносят конфискованный порошок - высшего качества! Я им нормально отстегиваю, работа у них нервная, многие из молодых сами ширяются. Что поделаешь... Вот, сердце отпустило... теперь порядок...

Казалось, Савелий спит, но это только казалось.

- Что такое нормальная жизнь? - неожиданно спросил он. - Это деньги, деньги и еще очень много денег. Именно деньги могут дать настоящую свободу и независимость, а не какие-то дерьмовые идеи классиков марксизма-ленинизма. Равенство и братство обретаются на том свете, но только не здесь и не сейчас. Ты давай кушай - жратвы хватает... Кстати, сам-то ты, видать, выпал из перестроечного обоза, уж больно видок неказистый. А помню, глядел соколом, знал, чего хочешь... С приходом капитала в Россию поднялся громкий шухер: границы открыты, умные головы текают на Запад, там их давно ждут. А здесь? Остается несметная куча идеологически подкованных товарищей. Что они умеют, чему научены? Ладно говорить, брать взятки да баловаться в баньке с девочками после комсомольско-партийных слетов. И все! На большее неспособны. Образовалась дырка в экономике. Что дальше? Бывшие болтуны пошли на оптовые рынки торговать барахлом, а дырку пришлось латать братве. Чего не сделаешь ради любимого отечества! Ты думаешь, большие амнистии объявляются из гуманных соображений? Как бы не так! Бывшим товарищам хочется жрать, сами себя прокормить не могут, вот и приходится искать единственный выход - идти к нам, к ребятам с мозгами...С нами можно и нужно договариваться, иначе - хана! Теперь банкуем мы! И так будет еще очень-очень долго... Но для России другого выхода нет. А наши дети, должен тебе заметить, станут получать образование в лучших университетах Европы и Америки, они войдут в высшее общество любой страны, где будут жить; а вот внуки... знать ничего не захотят о своих тюремных дедушках. И правильно сделают! Ведь кто-то первым должен теперь разгребать эту кучу дерьма, оставленную коммуняками. Должен - ради своих же внуков!

- Савелий... - спросил Филдс. - Ты... извини за такой вопрос, счастлив?

- Кореш! - воскликнул Савелий. - Твой выверт меня убивает! Да я там, на совковой параше, только и мечтал, что о таком счастье! Это вытье наших интеллигентиков -демократов насчет раздела сфер влияния и разборках - самая настоящая лажа. Они завидуют нам, кореш, ох как завидуют! Вообще, в России мудаков не сеют и не жнут - сами родятся.

Новиков затянулся, налил в бокалы для шампанского водку и приказал Филдсу:

- Пей!

- Когда я был последний раз в Штатах, мне один знакомый браток сказал: придет время, мы наведем порядок и в здешнем процветающем бардаке. Так и сказал. Вот за это - еще по одной!

...Шатаясь, Филдс вышел на улицу, заставленную иномарками - к новому русскому Савелию Новикову съезжалась сытая и холеная братва с высокими, длинноногими девками. Лицо одной из девушек показалось ему знакомым: святые угодники! --ведь это... Катя, та самая, которая медсестра! Его медсестра. Да нет, быть не может...

- Катя! - позвал он девушку.

Девица обернулась, как-то странно взглянула на Филдса и, расхохотавшись, скрылась вместе со своим спутником в подъезде. "Россия! - подумал Филдс. - Раздрызганная и разгульная, разнесчастная и счастливая! Новая Россия..."
* * *

Повернувшись к Линде сначала боком, а затем спиной, Сэм Уикли, как обычно, глубоко засопел. Холодная испарина выступила у нее на лбу, такого душевного смятения и физического унижения Линда, похоже, не испытывала со времен работы в Чайна Таун, Однако, следует отдать должное китайским гангстерам - столь животного обращения с ней они себе не позволяли. Что происходит с Сэмом, думала она, его необузданная агрессия и пугает, и отвращает от него как никогда раньше. Какая сила движет мужчиной в подобной ситуации? Сила первобытного самоутверждения? Как это непохоже на Сэма! На прежнего, податливого и влюбленного Сэма...

А Филдс, думала Линда. Почему он исчез и молчит? В чем истинная причина такого затворничества? Что-то здесь не стыкуется, что-то происходит непонятное, неподдающееся обычной логике. Не такой человек Джон, чтобы так просто самоустраниться. Ответ, безусловно, знает Сэм, но он будет или уверенно лгать, или просто отмалчиваться. В душевой остался висеть халат Линды, в кармане халата - пистолет. Наверно, единственный аргумент для Сэма Уикли, способный заставить старика говорить...

Линда брезгливо отодвинулась от Сэма и встала с постели, - кроме омерзения она ничего к нему не испытывала. Выйдя нагишом на террасу, ощутила свежесть утренней прохлады, спустилась в сад и, подойдя к огромному бассейну, остановилась. Удивительное желание нежности и теплоты разлилось во всем теле, острая ностальгия, тоска по Филдсу, по ушедшим временам, на какой-то миг заставили полностью отрешиться, отойти от гнетущей действительности. Им было так хорошо вместе! Так комфортно и весело! Пускай они спорили, ссорились, затем мирились, они... любили друг друга и, возможно, продолжают любить сейчас. Да не "возможно", а точно, иначе и быть не может!

Линда улыбнулась. Там, внизу, где заканчивался сад, виднелась песчаная отмель, а дальше - огромная водная равнина, уходящая к горизонту. За океаном показался яркий краешек встающего солнца, первые робкие лучи золотили перистые облака, беспорядочно разбросанные по небу. Где-то над головой закричала чайка... "Линда!" - послышался знакомый голос. Это голос Филдса! Он здесь, совсем рядом... Он вернулся!..

- Линда!.. Как ты прекрасна в лучах восхода!

Сэм Уикли, прихрамывая, семенил к ней, набросив на плечи... ее купальный халат.

- Удивительное утро! - воскликнул он. - Извини, детка, ты совсем обнаженная, а вот я в твоем халате. Право, он греет мне душу и приносит успокоение, словно близкий человек... Вчера совсем забыл сказать тебе хорошую новость... Да что ты на меня так уставилась?

- Ничего, дорогой... - произнесла она. - Просто рада твоему неожиданному появлению. О какой новости идет речь? Если мы сейчас искупаемся в бассейне и немного выпьем, а ты расскажешь мне новость, - буду очень тебе признательна.

Подойдя к воде, Линда неловко сняла с любовника свой халат и, скомкав, быстро положила на шезлонг:

- Мне не терпится узнать твою новость, дорогой...

Переплывая огромный бассейн, они увидели, как служитель принес выпивку и фрукты - это был заведенный Сэмом порядок. Выйдя из воды, расположились напротив друг друга в шезлонгах и, пригубив душистый мартини, продолжили беседу.

- Я ведь давно желал видеть тебя устроенной таким образом, чтобы никакие житейские катаклизмы не смогли причинить тебе вреда.

- Весьма признательна, Сэм.

- Ну так вот. Один наш общий знакомый, очень многим мне обязанный (сейчас не имеет значения, кто это, хотя ты его отлично знаешь), откликнулся на мою просьбу тебе помочь.

- Вот как? Любопытно. В какой именно помощи, на твой взгляд, я нуждаюсь?

Сэм посмотрел на небо и, сощурившись от слепящей утренней синевы, надел темные очки:

- Твоя теперешняя работа в Лэнгли, как бы это сказать, уже не столь актуальна. Отдел, который мы в свое время организовали вместе с Даллесом, нуждается в серьезной реконструкции: коммунизм повержен, Россия встала на колени, и здесь львиная доля лавров принадлежит всем нам - мне, тебе, Робертсу и многим другим. Однако, нужны свежие идеи, новые ориентиры, без которых наше ведомство, варясь в собственном соку, вскоре просто зачахнет. Кто теперь в состоянии правильно анализировать ситуацию и обеспечивать новую стратегию? Все, кто угодно, но... только не мы. Увы! Наши интеллектуальные ресурсы или отработаны, или настолько истощенны, что мы не способны решать новые задачи. Нас теснит молодое, полное сил и амбиций, поколение - значит, надо посторониться, уступить им дорогу.

- Готова потесниться хоть сейчас...

Линда осторожно нащупала пистолет - он был на месте.

- Тебя никто не просит потесниться. Ты достаточно грамотный и опытный сотрудник, чтобы тобою пренебрегли. Безработица в Штатах - приоритет идиотов и лентяев, но даже им протянута бескорыстная рука государства (в России, между прочим, такое было при коммунистах, и считалось высшим достижением социализма). Так вот, тебе предлагается пост в совете директоров одной фирмы - это не моя прихоть, а дань уважения твоим прошлым заслугам перед страной. Мне представляется, что именно такой поворот твоей судьбы станет достойным завершением карьеры в Лэнгли... Вчера, если ты внимательно просмотрела почту, там был один любопытный документ, адресованный тебе лично.

- Прости, я , кажется, не обратила внимания...

- Вот-вот, именно так я и подумал. Там реквизиты фирмы, твой должностной оклад, сведения о политике руководства и решение общего собрания акционеров.

- Надеюсь, это не торговая фирма?