«я строил автомобили»

Было даже странно, что человек подобного склада ума и характера, с таким темпераментом и жизнерадостностью, мог конфликтовать с властью. Но он иногда оказывался в центре и мелких, и крупных конфликтов. Правда, как я замечал, трогало его это мало.

Автомобиль его очень интересовал! Чтобы иметь возможность прокатиться в автомобиле, чтобы испытать радость перемещения в пространстве, он готов был перевернуть мир, поставить его с ног на голову, или окончательно разрушить, с полной беспечностью и до основания…

В субботу я ему сообщил, что на следующий день, утром, я поеду в Дрезден, но, к сожалению, взять его не смогу, так как уезжаю ровно в 11, а у него к этому времени еще не закончится служба в церкви.

Пастор Ганн очень огорчился. Но продолжалось это совсем не долго. Он сказал, что уже в 10.45 будет сидеть в моей машине.

Как он этого достиг?

Очень просто. Такое мог придумать только мой друг пастор Ган: он влез на колокольню и передвинул башенные часы на четверть часа.

Когда пономарь прибыл утром на службу, он тотчас заметил это:

«Вы можете не спешить… -сказал он пастору Гану. - Наши часы, похоже, сбились… У нас в запасе 15 минут!»

«Да что вы говорите! – воскликнул «Пампел». – Все знают, наши часы в городе самые точные. Мы тотчас начинаем службу!»

Когда богослужение закончилось, пастор подозвал к себе пономаря:

«Вы все же пробегитесь до почты. Посмотрите сколько времени на их часах. Если наши часы неточны, то поправьте их, пожалуйста…»

Здесь я хочу привести еще один маленький эпизод… Однажды в Цвиккау из Виннингена приехал мой отец. Это совпало с празднованием дня святого Павла. Вечером наш пастор Ганн пригласил нас с отцом на этот торжественный вечер. Проходил он довольно весело. Заодно рекой лилось вино, так как один из гостей за несколько дней до этого отпраздновал свое пятидесятилетие. Теперь он решил заодно угостить друзей.

Мой отец с удивлением взирал, как присутствовавшие на вечеринке священники, ничем не отличаясь от мирян, пили вино. Я не знал что творилось в этот момент в душе у моего отца, но жители моего родного города Виннингена, будучи строгими евангелистами, пить принародно вино не могли.

В Виннингене образ священника всегда был связан с серьезным и весьма достойным мужчиной, который не был предрасположен к шуткам. Я, например, никогда не слышал, чтобы священник при всех громко смеялся. Хотя мне припоминается такой случай: однажды один священник был приглашен на свадьбу. Он был настолько серьезен, что навел на всех порядочную тоску. Процедура венчания шла столь формально, что все ждали окончания церемонии. Но стоило ему проститься со всеми, как свадьба пошла по привычной программе – с шутками, песнями и танцами. Вино, естественно, тоже лилось рекой.

Когда мы путешествовали от Кнейперай(Kneiperei) в сторону дома, при этом с нами был наш дорогой «Пампел», мы попали в один небольшой городок. На главной площади шло веселье. Собралось множество студентов. Они пели песни, читали стихи и… разбегаясь хватались за фонарный столб, совершая вокруг него вращение. Это немного напоминало детскую карусель. Им было очень весело. Но фонарь шатался и мог опрокинуться в любой момент.

Мой отец долго смотрел на это зрелище, а потом задумчиво сказал: « Если они когда-нибудь попадут в рай и за ними не обнаружится никакой вины, то я и вовсе чист, как младенец…»

Его слова шли от самого сердца. Он был по-деревенски чист и религиозен.

Я пошел к студентам и в самой вежливой форме высказал им мнение моего отца по поводу их забав. Молодые люди тотчас прекратили игрища и отнеслись к этим словам со всей серьезностью. Пастор отреагировал на слова отца мгновенно:

«Ваши слова выражают столь большое почтение к Богу, что вы не должны ни коим образом волноваться за свое будущее. Кто-кто, а вы точно будете на небе... Наша обязанность – священников – прощать грехи от имени Всевышнего. Кто много грешит, тот заслуживает кары. Не может быть так, что человек прожив долгую жизнь, как, например, вы многоуважаемый господин Хорьх, не совершили за свою жизнь хоть малейшего греха. Я полагаю, что вы грешили также, как и все остальные люди. Иногда, может быть, сами того не замечая. Но ваши прегрешения минимальны и давно прощены, так как вы живете с Богом в сердце. Эти молодые люди его также имеют. Но они молоды и резвы. Они еще имеют время для того, чтобы их замолить. Не сейчас, так в более солидном возрасте…Простите им их молодость».

Такого философского приговора мы с отцом никак не ожидали. А наш пастор продолжал:

«…Дорогой господин Хорьх, - обратился он к отцу, - вы можете считать себя застрахованным на все случаи жизни! Ваш путь на небо предопределен на все сто процентов. Не будьте столь строги. Я разрешаю вам с этого момента смотреть на мир немного более веселыми глазами…Это говорю вам я – пастор!»

И отец действительно немного повеселел после этих слов.

Однажды мой друг Макс имел удовольствие венчать молодоженов на свадьбе в моем любимом богобоязненном и строгом Виннингене. Там мой друг держал столь торжественную речь, что гости сначала улыбались, затем начали украдкой смеяться, а потом хохотали во всю глотку.

Этот праздник запомнился всем надолго!

***

Итак, мы поехали в Семмеринг на тренировку. Там было уже порядочно водителей, готовившихся к «конкуренции Геркомера». Они соревновались с такой серьезностью и самоотдачей, как будто гонки уже начались. Вообще-то, сначала и я удивлялся, до какой степени развивалась сноровка и умение, если какое-нибудь одно упражнение повторяешь по десять-двадцать раз.

В течение четырех дней мы добросовестно тренировались. Мы также проехались несколько раз через Штайермаркт, что расположен в Тироле, на Мюнхен. Причем ехали по тем же самым дорогам, на которых должны были вскоре участвовать в гонке.

Очень коротко опишу этот маршрут. За Семерингом находилась местность Криглах(Krieglach). Я знал, что здесь жил великий поэт Петер Розеггер, которого я очень любил. Мне пришла идея посетить его, и мой друг пастор Ган также загорелся этой идеей. Таким образом мы отправились в путь и вскоре с ним встретились. Мы беседовали с Розеггером больше часа, и это были самые счастливые минуты в моей жизни. Мой мир, правда, не был столь поэтичен, как у Розеггера – более жесткий, более реальный, связанный с технологиями и производством машин, поэтому я смотрел на поэта широко открытыми глазами. Он был простым, скромным, умным человеком. Мы не просто отдыхали у него в гостях, но говорили о многих вещах, которые движут миром. Он прожил жизнь – от простого деревенского мальчишки до известного писателя. А он, в свою очередь, интересовался автомобильными гонками. И он сразу ухватил главную мысль – эти гонки предназначены для того, чтобы набираться опыта и дарить людям надежные и хорошие машины.

Мы расстались с ним очень сердечно и поехали дальше по просторам его малой родины, которую он так хорошо прославил в поэтических произведениях.

Когда мы прибыли в городок Бреннерпасс сияло солнце. Где-то перед Инсбруком, я остановил машину и предложил немного прогуляться. Мои пассажиры обрадовались.

Я сказал: «Все с самого начала было запланировано мной так, чтобы оказаться здесь именно в это время! При полуденном солнце. Взгляд на Инсбрук именно в эти часы очень хорош. Смотрите, на заднем плане прекрасно видны горы. Я всегда стараюсь здесь притормозить хоть на минуту…»

Мой друг Макс обнял меня за плечи и благодарил чуть ли не со слезами на глазах.

«Большего великолепия, - сказал он, - я никогда не видел …»

Недалеко от места нашей остановки был памятник Андреасу Хоферу.

Мы отправлялись к памятнику и любовались им, при этом мы вспоминали о делах, которые Андреас Хофер осуществил для Германии. Также вспоминали и о его трагической смерти в Мантуе.

Проехав через город Инсбрук и преодолев гору Цирлер мы прибыли в Мюнхен.

Здесь мы тренировались еще один день, и только потом повернули к дому – в Цвиккау.

Машины прошедшие весь этот тренировочный путь, были тотчас осмотрены, проверены, и улучшены. Мелкие недостатки обнаруживаются всегда. Не только в длительном путешествии.

Гонка, проводимая под эгидами Императорского, Австрийского и Баварского автоклубов, должна была состояться в период с 5 по 13 июня 1906 года.

Второго июня мы «под всеми парусами» помчались в сторону Франкфурта-на-Майне. Вслед нам летели напутствия всех наших рабочих завода, провожавших нас возле ворот и отчаянно махавших нам руками. В офисах и цехах в этот момент не оставалось ни единого человека. Все столпились на улице и желали нам удачи. Также они желали удачи и себе – ведь от нашего успеха зависело их будущее, которое они связывали с нашей маленькой и очень молодой фабрикой. Наши успехи были для них столь же важны, как и для нас!

Но и планируя наш отъезд, мы также немного схитрили. Мы хотели прибыть во Франкфурт на денек раньше, чтобы хорошенько осмотреть шинную фабрику «Континенталь» (Continental). Там мы имели время, чтобы еще раз осмотреть свои машины, и, возможно, разжиться запасной резиной. Что, в принципе, мы и сделали.

На старте собралось 159 машин! Для того времени эта цифра была просто фантастичной! Много было иностранцев.

Франкфурт тотчас стал похож на огромную ярмарку. Могло создаться впечатление, что по городу сразу начало болтаться много бездельников. И все они, так или иначе, были связаны с гонками.

Принц Генрих, который имел страстный интерес ко всему, что было связано с автомобилем, который очень сильно помог развитию автомобилизма того времени, и сам сидел за рулем. Его машина «Benz» имела стартовый номер 75. Наш маленький «Horch», под управлением доктора Штоса, имел номер 156. Георг Бетцин из Берлина выступал на втором маленьком «Horch» - он имел номер 155. Я, сидевший за рулем большого тяжелого «Horch», получил номер 103.

Вокруг царил большой веселый праздник. По пестрым многоцветным значкам, можно было судить о представленных здесь автоклубах. Было много фирменных синих шапочек. Соревнование носило поистине международное значение.

Один журналист тех лет так описывал тот день:

«…Я выделил на старте машину англичанина и англичанки. Светловолосый исполин и до черна загорелая женщина. Только 45 л.с. вместил их английский «Daimler», которым они, впрочем, вполне довольны. Между тем на них с ухмылкой поглядывают те, у кого под капотом спрятано по 80 - 90 л.с. На них смотрят как на шутников и не видят в них серьезных противников. Рядом с ними стоят машины со стремительными очертаниями кузовов, которые способны лететь как на крыльях, не боясь камней и горных подъемов. Одна из таких, попавшаяся мне на глаза, машина Лорда палаты общин Великобритании - сэра Монтаге. Его «Manville», немного похожий на капризную барышню, также смело вступает в состязание. Пройдет ли он все предназначенные 1.600 километров или его придется нести на руках? Громоздкие купе в этом году вовсе исчезли. Представлены лишь три машины. Одна из них, кажется, была призером венского конкурса автомобильного дизайна. Кажется на этой трассе ей не избежать поломки кузова…

Кокетливой красоткой выглядит автомобиль «Bayard», принадлежащий господину фон Аксельсону из Лейпцига. Эта машина оснащена съемной кабиной. Но, наконец, мы добрались и до главного! На переднем плане стоят немецкие: «Мерседес», «Opel», «Benz» и «Adler»… За ними пристроились иностранцы «Metallurgique» и «F.I.A.T.»…

Прошлогодний победитель поездки «Геркомер-конкуренц» - Эдгар Ладенбург – во Франкфурте потерпел аварию. На улице Кайзерштрассе он на своем «Mercedes» в 40 л.с. столкнулся с автомобилем «Priamus» , который также имел 40 л.с. Второй автомобиль принадлежал спортсмену из Берлина Куну Регниеру. Можно сказать, что оба кузова полетели ко всем чертям! Поэтому господин Ладенбург пересел на второй «Mercedes» , которым управляет господин фон Ленгерке.

Братья Опель – про них все всё знают: трое высоких мужчин Вильгельм, Генрих и Фриц. На каких автомобилях они едут, думаю, говорить не нужно.

Густав Браунбек смог к моменту старта привести свой «Mercedes» в порядок. Его автомобиль после долгого путешествия по австрийским дорогам стал абсолютно белого цвета. Толстый слой пыли лежал повсюду: на кузове, сиденьях, на моторе и даже на самом господине Браунбеке и его члене команды. Когда здесь увидели, что из машины торчат две круглые белые головы, то от прозвища «глупые яйца» , им было уже никак не отвертеться. В общем, он и его автомобиль тотчас потеряли всю привлекательность, но… к моменту старта он, его пассажир и машина снова предстали перед зрителями во всем блеске и великолепии.

Должен заметить, что австрийская пыль очень противная штуковина. Австрийские дороги состоят, как известно, из известняка. Это все знают…А прилипает эта зловредная белая пыль к машине довольно прочно…»

Как видите, дорогие читатели, о машинах с маркой «Horch» в корреспонденции не было сказано ни слова. В других статьях о нас иногда упоминали, но в качестве фаворитов нигде не рассматривали. Никто из служителей пера не хотел заметить наше молодое предприятие…

В городе Линце, например, мы имели долгую беседу с Вили Пёге из Хемнитца. Речь шла о возможных победителях. Он считал что первой придет обязательно очень мощная машина. Я, за кружкой доброго вина, втолковывал ему, что он ошибается – первой придет небольшая, но очень хорошая машина. Он сильно сомневался и удивлялся моей уверенности…

Вот какие предстояли нам этапы соревнований:

Мюнхен - Франкфурт: -403,1 км.

Линц-Мюнхен: -269,5 км.

Вена-Линц: -185,0 км.

Клагенфурт-Вена: -308,1 км.

Инсбрук-Клагенфурт: -331,0 км.

Мюнхен-Инсбрук: -150,0 км.

В Вене планировался один день для отдыха, в течение которого должна была пройти небольшая выставка транспортных средств. На следующий день остановка была в Шоттвине(Schottwien) у подножья Семмерингских гор. Стартер выпускал на трассу машины с интервалом в одну минуту…

Журналист, которого я чуть выше цитировал, сообщает о негодовании английского водителя Мода Манвилля, на долю которого в этих гонках выпало немало безрадостных мгновений.

«… Это невероятно, - восклицал с яростью Манвиль, - как себя ведут коллеги! Все же это соревнования не на скорость… Каждый хочет обогнать другого. На горной дороге это просто опасно. Больно смотреть, как маленькие, жалкие машины, сталкиваются друг с другом на подъемах, грозя сверзится в пропасть. Это очень опасно! Я говорю вам - в этом году на трассу выехали безумцы, не думающие ни о своих, ни о чужих жизнях. Таких водителей вовсе не нужно подпускать к соревнованиям. А контролеры? Они мягкие, как воск! Более того, они сидят рядом с водителями и в пылу азарта подзуживают их – быстрее, быстрее… Я ехал от Линца очень медленно. Во-первых, это самая скверная трасса, которую я видел когда-нибудь в моей жизни, а, во-вторых, мне просто жаль машину. И все же я пришел в «very good» время!»

***

О правилах этого этапа нужно говорить особо. Соревнования проходили от «точки к точке». Нужно было быстро проходить участок между контрольными точками, но на них предоставлялись короткие 5-минутные паузы, время которых не шло в общий зачет. В эти пять минут можно было сделать мелкий ремонт. Например, поменять шину, подтянуть шланг, долить в мотор масло или пополнить запас горючего в баке. На серьезный ремонт времени не хватало.

Данные о поездках в Семмеринге и Форстридер-парке сводились в таблицу. Там указывалось время прибытия и отправления из каждой контрольной точки. По этим результатам и определялся в конечном итоге победитель всей гонки. Конечно же учитывались и штрафные очки от контролеров. Арифметика была сложной и запутанной.

Но бороться было за что. Кроме престижа и популярности для машины и гонщика, доставались и денежные премии.

Например в Вене, имелось 4 приза. Две тысячи марок для первого места и по тысяче для трех последующих. Для горного участка соревнований также имелось 4 приза. Первое место – 4000, второе – 2000, третье и четвертое – по 1000 марок.

В Форстридер-парке можно было получить 3 премии: первое место - 5000 марок, второе -2000 марок и третье – 1000.

По общим итогам соревнований вручался переходящий серебряный кубок. Победитель получал его из рук самого господина сэра Геркомера. На кубке был запечатлен его портрет. Этот приз можно было завоевать лишь в том случае, если удастся одержать победу в двух каких-нибудь разных этапах. Например, «скоростном» и «горном». Или «горном» и «длинном». Или «длинном» и «скоростном». Но обязательно в двух из трех! Если в результате подсчета имелось два претендента, то тогда победителя определял жребий.

Средние скорости наш «Horch» были такими: доктор Штосс в Семеринге - 40 км. в час и в Форстенридер-парке 72,2 км. в час. Георг Бецин «в парке» имел - 64,7 км. в час и я на моей более сильной машиной - 80,2 км. в час.

После того, как все машины получили свою проверку на скорость, начался последний этап – «мюнхенский». Там также состоялась маленькая короткая выставка. Происходила она в зале Байссбарт (Beißbarth).

12 и 13 июня в судейском комитете начался большой подсчет. Вычислялся победитель. Все ждали результатов, затаив дыхание…

Рано утром в среду граф Бопп из Оберштадта подозвал меня к себе и потихоньку прошептал на ухо:

«Кажется, ваш доктор Штос взял первое место в соревнованиях на скорость! Не хочу опережать события, но вполне возможно, что ваш маленький «Horch» вообще выйдет на первое место…»

Я очень обрадовался. Но не спешил ни с кем делиться этой информацией.

В среду вечером начался торжественный ужин. Произошло это в 20.00 в ресторане «Четыре времени года». Принц Генрих объявлял победителей и распределял призы.

Первое место занял наш Рудольф Штосс на маленьком «Horch»!

Вторым стал Неумейер на «Benz» и третьим Пёге на «Mercedes». Я занял лишь десятое место в гонке на скорость, но господин Бецин из Берлина – призовое третье!

Когда принц передавал мне наши призы, он сказал:

«Сегодня, господин Хорьх, пожалуй, никто не сможет понять то счастье и радость, какое свалилось на вас. Полагаю, что большего и желать нельзя!»

И это действительно было так. Мои расчеты оказались верными. Наши автомобили отличными. Конструкции надежными. Мы уверенно поставили нашу молодую фирму в первые ряды мировых автопроизводителей. Привезли домой в Цвиккау 3 приза. Большего нельзя было и желать!

От прекрасного немецкого поэта Петера Розеггера, которого мы посетили в его деревне, незадолго до начала соревнований, я получил открытку:

« Ваши соревнования, прошедшие чуть ли не через всю страну, меня очень заинтересовали. Я почти примирился с таким техническим новшеством, как автомобиль. Это потребовало от меня нового взгляда на окружающий мир. И теперь, получив подробное письмо от вашего друга пастора Гана, с описанием этих поразительных событий, я еще лучше понял – что за чудо ваш автомобиль, который я имел счастье видеть около четырех недель назад. Оказалось, что это тот самый автомобиль, который победил!

Я чрезвычайно радуюсь вашим успехам.

Сердечно, доктор Петер Розеггер. 21.06.1906 года»

Эта открытка обрадовала меня больше всех других наград. Она была от человека, пред которым я преклонял колени.

***

Победа нашего маленького «Horch» подняла довольно сильный шум в прессе. Тот же Вилли Пёге из Хемница, с которым я спорил в Линце за кружкой доброго старого вина, по-прежнему не видел в них будущего и утверждал, что подсчет очков был произведен не правильно. Ему сразу же возразил профессор Луц из Аахена, который возмутился его предположением и сказал – точнее и быть не может. Все подсчеты абсолютно верны!

Наша машина взбудоражила общественность. Какие только не попадались заголовки в газетах: первое место заняла – крошка; маленький «Horch» вышел победителем…

Это было почти невероятным.

Наш спортивный успех рабочие и служащие в Цвикау приняли с грандиозным ликованием. Они изо всех сил болели за нас.

Автомобили «Horch» сразу стали для всех интересными, хотя на старте на них даже не обратили внимания. С этого момента пошли в гору и заводские дела. Первыми ласточками стали господа из Великобритании – они хотели приобрести права на выпуск наших машин в Англии. Второй оказалась большая и хорошо известная фирма из Праги – нам эти предложения показалось немного наглыми и мы отказали. Хотя бы потому, что мы были склонны выпускать наши машины только своими силами. Какие бы нам не сулили перспективы, но мы остались при своем решении.

В начале августа мы послали несколько машин на выставку в Лейпциг и 23 августа наш стенд посетила официальная делегация в составе - двух саксонских министров Хохенталя и Бергена; обер-бургомистра Цвикау, а еще этих высоких лиц сопровождала большая свита из депутатов городского представительства.

В конце августа наш рекордсмен - доктор Штосс – был вызван к господину профессору Геркомеру. Он поехал в Ландсберг. Вызван он был для того, чтобы Геркомер, увлекавшийся живописью, запечатлел на полотне его портрет. Мы поехали вчетвером – доктор Штос со своей супругой, и я со своей женой.

Геркомер в память о своей умершей матери построил в Ландсберге большую башню. Видимо он очень любил мать. В городе она так и называлась «материнская башня». На первом этаже располагалась гостиная, на втором – мастерская для живописи, еще выше спальни и жилые помещения, на самом верху – в память об отце – мастерская для резьбы по дереву. Причем последнее помещение было обставлено в точности так, как было когда-то в родительском доме у отца. Очевидно, он любил родителей очень сильно.

Профессор принимал нас очень хорошо, но все же не мог скрыть своего разочарования. Он тотчас открыл нам его причину:

«Я собирался писать портрет настоящего немецкого ученого, доктора наук Штосса… Я ожидал увидеть лицо закаленного, обветренного спортсмена Штосса… А ничего этого не увидел! Совершенно обычное лицо. »

Черт его знает – шутил он или нет. Сегодня я не могу об этом ничего сказать. За неимением лучшей кандидатуры он все же принялся рисовать портрет господина Штосса. Он принялся за работу в хорошем темпе. И портрет был готов за три дня.

На меня профессор Геркомер произвел очень приятное впечатление. Это был оригинальный и умный человек. Во время работы он говорил на любые темы, шутил, обсуждал какие-то мелкие проблемы, делился впечатлениями. Кстати, не смотря на долгие годы жизни в Англии он обладал все еще хорошим немецким языком.

Я припоминаю, как он, не отрываясь от портрета рассуждал вслух: «Почему люди плохо относятся к собакам и свиньям? Если кого-то хотят обругать, то непременно припомнят их… Ну, назовут кого-то собакой. Это же страшное оскорбление! Или свиньей… Еще хуже. А вот интересно, что может быть хуже этих оскорблений? Собачья свинья или свинская собака?» - и он рассмеялся, услышав словесную дребедень, сказанному им самим.

4 октября в очередной раз открывалась выставка в «Кристалл-паласе» в Лепциге. 11 октября ее Высочайше посетил король Фридрих Аугуст. Он долго рассматривал наш стенд. Долго беседовал со мной и доктором Штоссом, а потом пригласил нас на званный ужин. Это мероприятие должно было состояться тем же самым вечером. Оказалось, что король был очень даже не прочь хорошо и вкусно поесть и выпить… Мне он даже показался кутилой!..

А 1 ноября в Берлине принц Генрих открывал очередной автосалон. И туда мы также послали наши машины! мы посылали некоторые из наших машин.

***

Той зимой выпало особенно большое количество снега. Снегопад шел безостановочно несколько дней. Все же я доехал до Баварии вполне успешно. Все неприятности начались за Шварценбахом. Несколько раз мы с братом очищали лопатами снег на дороге. Казалось, что дальше проехать никак не возможно. За Вайссенштадтом мы утонули в сугробах окончательно. Я махал лопатой, как заправский чистильщик снега. Все было напрасно. Проклиная все на свете, я поплелся в ближайшую деревню и обратился за помощью к местным крестьянам. Вскоре к моей машине добавилось две живые «лошадиные силы». Так мы смогли вытащить нашу машину.