Юдин А. В. Ономастикон русских заговоров. Имена собственные в русском магическом фольклоре Москва 1997

В этой статье приводятся имена змей, змеиных царей и цариц, к которым обращаются в случае укуса ³¹. Функция, выполняемая этими змеями, весьма своеобразна. Будучи, на первый взгляд, явными противниками, существами, чье вредоносное воздействие нейтрализуется заговариванием, по сути они оказываются "помощниками" (пусть - невольными, иногда вынуждаемыми к действию прямой угрозой пожаловаться высшим силам), вынимающими "жало" своих реальных собратьев. Рассмотрим их имена в связи с основными сюжетами "змеиных" заговоров.

Заговоры, встретившиеся в наших источниках, оказались вариациями двух основных сюжетных схем. Первый - весьма редкий - сюжет состоит в следующем. По горе идут Христос и 12 апостолов. На их пути лежит змей (Василис, Василиста) ³². Все его обошли, "обколили", т. е. - очертили магическим кругом, только Иван Богослов (или Предтеча) не смог, вследствие чего укушен за безымянный перст. Затем следует диалог с ап. Петром (и Павлом), в ходе которого Петр (или Господь) дает совет, как окружить, обвести кр(гом змея (тексты из Заонежья, МГУ-56, ФЭ-02: 2025-2026 и 3750).

Вторая схема известна во множестве вариантов. Она включает в себя несколько основных блоков: традиционное описание пространства мифологического мира с персонажем-"помощником" в центре; затем обращение к последнему с просьбой унять многочисленных змей (его "подданных", сестер или дочерей, которые подробно перечисляются) или забрать обратно свой яд и т. п.: затем иногда звучит угроза пожаловаться небесному покровителю, который поразит строптивого змея (змею) огненными стрелами или громом.

Образ одной или нескольких змей-помощниц и помощников непосредственно связан с представлением о змеином царе (царице), старшем, первом в классе змей, под предводительством которого они на Воздвиженье отправляются зимовать в вырий (ирий; сводку материалов об этом см. в: Успенский 1982, 144-146; а также Маркович 1860, 18). Согласно белорусским записям А. Е. Богдановича, "над всеми гадами есть царь. Под его личным начальством змеи идут на зимнюю спячку. Царь-змей идет впереди, а за ним, в несметном числе, его пресмыкающиеся подданные. Он по величине больше всех их, чешуя его отливает серебром и золотом, на голове его корона из маленьких золотых рожков" (Богданович 1895, 33) ³³.

Количество и взаимоотношения заговорных змей в различных версиях рассматриваемого сюжета достаточно широко варьируются. В русских текстах (за исключением смоленских, обнаруживающих значительную структурную и ономастическую близость к белорусской версии) чаще всего фигурируют 1 змеиный царь (просто змей) или 1 змеиная царица (змея), а также змея и ее 2, 3 или 4 сестры либо 12 дочерей, но зато крайне редка схема "3 змеи" и практически никогда не встречаются в паре "царь и царица". В украинской традиции, напротив, преобладает последняя схема (иногда добавляется "царенко"), а также "1 царица" или "1 царь"; вариант "3 царицы" обнаружен нами только однажды. В белорусско-смоленской версии господствует схема "3 змеи" или "3 царицы" но часто встречаются все уже упомянутые, а также: "2 царя и 4 царицы", "уж и 4 змеи", "4, 5 или 9 змей" и др. Как со структурной, так и с ономастической точки зрения белорусская (полесская) традиция производит впечатление переходной, обнаруживая общие черты как с украинскими, так и с южными и юго-западными русскими текстами.

Все эти многочисленные змеи наделены ИС, среди которых можно выделить несколько групп с точки зрения происхождения. Это а) имена, возникшие в результате онимизации заимствованных имен нарицательных; б) трансонимизированные антропонимы; в) имена, возникшие в результате онимизации относительных прилагательных и других неиноязычных апеллятивов; г) имена неясной этимологии. Возводя все многообразие этих имен к магическим перечням из древнейших славянских переводных молитв "от змия", О. А. Черепанова писала: "имена в подобных перечнях, часто иноязычные по происхождению, исконно представляют собой номенклатурное перечисление видов реалии или ее определителей; они могут традиционно сохраняться на протяжении веков, но чаще трансформируются в народной среде или заменяются каким-либо иным, более понятным наименованием - антропонимом, отапеллятивным образованием и под. Так, среди перечней имен змей находятся ряды, состоящие из бытовых личных имен - Орина, Ирина, Дарья, Марья, Пекла, Фекла, Устинья, дополненных отапеллятивными образованиями по модели антропонимов - Крестинья, Лепестинья, или ряды, включающие не мотивированные на уровне языкового сознания XIX в. слова: Сохва, Сорохва, Пусиха, Квариша, Вендор, Сахон и др." (Черепанова 1983а, 75-76).

Заметим, что Сохва и Сахон, вероятнее всего, суть диалектные варианты антропонимов Софа (Софья) и Сафон. Можно к тому же предположить, что имена эти анаграмматически скрывают некоторое предшествовавшее им название змеи. По нашему мнению, таким названием, появившимся, вероятно, в результате табуирования исконного, могло быть соха (обобщенное значение слова - 'кол, дерево с развилком' [Фасмер, т. 3, 729], ср. раздвоенный змеиный язык, а также поговорки типа "у матушки сошки золотые рожки" [Даль 1991, т. 4, 284] с упомянутым представлением о золотых рожках змеиного царя). Мы получаем, таким образом, свидетельство того, что трансформации имен из переводных перечней не были произвольными. Можно скорее говорить о синтезе в рамках двоеверия заимствованной книжной и народной бесписьменной традиций.

Группа а) включает в себя, кроме уже приведенных производных от "василиск", обширное гнездо образований, восходящих к заимствованному через старославянский из греческого древнерусскому скоропи", скоропий, скоръпий, скоръпия (Фасмер, т. 3, 654). Заговорные тексты сохранили свидетельства о процессах, происходивших с этим словом. Сперва непонятное иноязычное название начинает вполне естественно восприниматься как ИС. Нам встречается змий Скоропий ³⁴: Волог. г., Зелен., 264; Скорпия, всем змеям царица: Волог. г., Вин. 1, 63; скорп±я: Тульск. г., Влад. г., Майк., 486, 487, 490; скороп±я: Тульск. г., Майк., 486; скарпея: Тульск. г., Майк., 486; Смол. г., Добр., 184; скорупея: бел., Роман., 110.

Но язык не желает терпеть непонятности слова, и начинается настоящий разгул народной этимологии. Сохраняя статус ИС, змеиные названия меняют фонетический облик в соответствии с тем или иным переосмыслением. Приведенные выше формы объясняются через скора (диал. рус. 'шкура', ср. белорус. скура), в результате чего являются на свет царь змей Скурупей и царица змеина Скурупяица: Смол. г., Добр., 180; Шкурапея: бел., Роман., 109; Толстой 1986, 138; Шкуропея: бел., Роман., 109, 111, 178-181, 182-185; Смол. г., Попов, 243; шкуроп±я: Калуж. г., Майк., 487; Шкурупея: бел., Роман., 109; Смол. г., Добр., 181, 182, 184. Объяснение через скорлупа (др.-рус. скоролупа, укр. шкаралупа, бел. шкорлупа, скорупа), кстати, производное от скора (Фасмер, т. 3, 652), дает в текстах формы: царь Скорлупей: бел., Роман., 119; старая скоролюпица: бел., Роман., 114; шкаролюпина-царица: бел., Роман., 113; Шкурлупея: бел., Роман., 107, 108; Шкурлопея: бел., Роман., 179. Сочетание скоро спеть дает форму м±дяница скоросп±я: Курск. г., Майк., 486; а скоро пить - скоропивка: Костр. г., Вин. 2, 44-45; через скрип объясняется змея скрипия: Моск. г., Майк., 747-748; через короб - змей скоробей: Новг. г., Власова, 195 (едва ли связан со скарабеем); через скарб - царь Сопецкий, змей Скарбецкий: Волог. г., Вин. 1, 64; через кропити осмыслена единственная обнаруженная украинская форма змiя кропиня: Еф., 16. Известна форма с метатезой Сукропея: бел., Роман., 112. Есть и труднообъяснимые формы: Шкуляпея, чарапея: бел., Роман., 111; змия Куртупея, змия Черепея (от череп?): бел., Роман., 177; царица Рупия, царица Протупея: бел., Роман., 118; Шурпея: бел., Роман., 111; Шкарухвея: бел., Роман., 185; Шкарупета: Черниг. г., Линда, 285 (на форму труднообъяснимым образом могло повлиять укр. слово шкарпетки - 'носки'). Переходной между описанным гнездом и группой отантропонимных имен кажется форма Солопея: бел., Роман., 109. Побочным результатом таких народноэтимологических превращений становится переход ИС в определительное словосочетание: змея шкура п±га: Калуж. г., Майк., 487.

Немало заговорных змей названы антропонимами - женскими именами. В русских текстах встречаются: Марея, Наталея: Курск. г., Майк., 486; Марья, Марина, Катерина: Тульск. г., Майк., 486; Ирина, Катерина: там же; Арина, Катерина: Смол. г., Добр., 184; Палагея, Малгарита, Стипанида: Смол. г., Добр., 187; Анна: Арх. о., Смирн., 43; царица Катерина-Ригатуха: Орл. г., Тих. Лет. 5, 105; Ма(о)трона: Костр. г., Вин. 1, 70-71; Гарафена: б. м., Сах., 21; Симеон Желтоголовый: Орл. г., Попов, 244.

Сходный круг имен находим и в белорусской традиции: Марея, Марья, Марина, Катерина, Катрина, Кацярина, Дарья, Матруна, Матреля, Магдалена, Мархва, Арина: Роман., 107, 108, 110, 111, 115, 179, 184, 185; Толстой 1986, 138; а также Авхимъя, Авдокея, Галена-Алена, Ганна, Данилея, Зося, царицы Ева и Елена, Кулина, Настасея, Палагея, Пелагея, Прасковея, Сохва, Сохвея, Соломонида, Улита, Ульляна, Явгиньня, Ягина: Роман., 107, 109-111, 113, 116, 117, 121, 177-179, 180, 183-186; Толстой 1986, 138; встретились также царь Артемон и царица Улита, царь Данила, царь Есип, вуж Симиен, Гараська - сила уразьска (последнее, вероятно, от Гарафена, ср. также гарасить, гараснуть - 'ударить' - калуж., Даль 1989, т. 1, 344; а также выражение вражья сила и диал. ураз 'ушиб, рана'): Роман., 110, 113, 115-117.

Ср. также имена змей из латышского заговора: Aыa, МBПа, KatriГa (Трейланд 1881, 158); имена звезд®, а также смоленских лихорадок-трясавиц - Арина, Катька, Марюшка и др. (Добр., 167) и дочерей Чечоточки из русской детской песенки: Дарья, Марья, Арина, Марина, Степанида, Салмонида, Катерина (Безсонов 1868, 160).

Заметим также, что имена типа Катерина/Катрина вполне могут оказаться восходящими к еще одному древнему эвфемистическому названию змеи, явившемуся результатом табуирования и сохранившемуся в диалектах сербскохорватского и в сповенском языке в формах ka(a (сев. чакавск. и кайкавск.), k((a, ka( (словенcк.). Формы эти сопоставляются с и.-е. *quЗq-, *qu'q- 'извиваться, гнуться' (см.: Куркина 1976, 139). Для имен, содержащих сочетание мар-, ср. лит. m(rgis, m(rgas 'пестрый', ma(gis 'пестрота', ma(gti, marg(oti 'пестреть', что любопытно сопоставить с постоянным эпитетом змеи в румынских заговорах pestri(a , ср. болг. пъстра змия пипилянка (Топоров 1977б, 205), змея шкура п±га (выше) и цариц Елицу и Хилицу (ниже), рядом с которыми вполне вероятна гипотетическая *царица пестрица.

К белорусскому кругу имен Галена-Алена, Ева, Елена, Улита, Ульляна, а также гола-голица (гол(, по свидетельству Е. Р. Романова, означает 'змея' - Роман., 122; ср. также сведения А. Ермолова, что "существует ... якобы змея-гадюка с красными рожками, которая называется у малороссов Харьковской губернии "царыця голыця"" [Ермолов 1905, 385]), примыкают змеиные антропонимы из украинских текстов: царыця Елына: Еф., 17; царыця Олена: Драг., 30; царыця Оленыця: Милор., 30; и опять же скрывающие анаграмму гола царыця Вольга: Драг., 30; цариця Галя: там же; царыця Ляга (Лягища): Еф., 16 (в последнем случае возможно также влияние диалектн. южнорус. ляга - 'лягушка' [СРНГ, в. 17, 254]). Ср. также русскую царицу Елицу: Симб. г., Майк., 487-488 (ее В. Н. Топоров сопоставляет "с знаменитым персонажем литовской сказки об Эгле [букв. - 'еловая'] - королеве ужей" [Топоров 1993, 93]); белорусскую Хилицу: Роман., 53 и др. (не является змеей???); украинских Листрицу и Мистрицу: Сторож., 126; и Рыцю: Сорокин, 16; мифологическое существо сербских заговоров Ела, Елика, призываемое от переносимой ветром болезни (Раденкови( 1982, 82), змиХ-ал( болгарских текстов (Захариев 1918, 145), амурскую девицу-Грицу, волосогривицу: Азад., 011; очень напоминающую русалку или змею (грица, впрочем, может означать 'игрица', 'которая играет' - СРНГ, в. 7, 146).

Имена группы в) - результаты онимизации относительных прилагательных и других неиноязычных апеллятивов - чрезвычайно трудно отличить от многочисленных номенклатурных перечней, определяющих змей по месту их обитания: в полях, лугах, лесах, на межах и т. п. Большинство этих наименований, на наш взгляд, остаются типичными прилагательными, и лишь иногда, оказываясь в списках полноценных ИС, приобретают статус, близкий к собственным именам. Единственным русским примером такого списка является уже частично приводившийся выше перечень 12 дочерей змеи Скорпии: Орина, Ирина, * Дарья, Марья, * Пекла, єекла, * Устинья, Крестинья, Лепестинья, * Домовая, Полевая, Болотная, Береговая (астериски наши, чтобы подчеркнуть внутреннюю организацию перечня при помощи рифмовки и формантов; об особенностях рифмовки в восточнославянских заговорах см.: Гончаров 1987; дочерей почему-то оказалось 13): Волог. г., Вин. 1, 63; где четыре последние элемента - но только в данном перечне - вполне полноценные ИС, и относятся к выделенной нами группе в).

Почти все русские змеиные имена неясного происхождения уже были упомянуты выше. Оставшаяся змея сударыня Хевра: Курск. г., Майк., 489; вполне может быть отнесена к группе б) - ср. известное календарное имя Хавронья и его уменьшительные. Ср. также украинских змей Харию и Хаврию: Сторож., 126-127; змеиного "царенка Хiврю": Драг., 30; и смоленскую лихорадку Ховру: Добр., 167. В той же Смоленской губ. зафиксирован зм±й-Гарад±й: Попов, 228. Любопытны украинские и белорусские пары с односложным мужским именем: царь Хан и цариця Ханиця: укр., Еф., 18; царь Хов и царица Ховица: бел., Роман., 114; царь змеиный Ир и царица Ирица, царь Ур и царица Урица: бел., Успенский 1982, 59 (ср. как ирий, ирица , вырей ³⁵ и т. п. - Даль 1989, т. 1, 310; т. 2, 47; так и ир - ' злоба', ' злобный, ядовитый человек': Нижегор. г., СРНГ, в. 12, 207). В заключение приведем еще два односложных имени: Вон из архаического заговора: Буковина, Лоначевский, 108; Мла гадюка: укр., Комаров, 107. В тексте из Южной Сибири упоминается царь Змиулан: Майк., 521; судя по контексту, правда, больше напоминающий лешего.

В данном разделе рассматриваются мифофитонимы, а точнее - мифодендронимы, то есть мифологические имена (названия) деревьев. Последние оказываются иногда в заговорах помещенными в центр мировых координат в качестве эквивалента мировой оси (ср. представления о Мировом Древе). В этой группе имен зачастую достаточно трудно провести грань между собственным и нарицательным именем из-за постоянных переходов через разнообразные промежуточные варианты. Апеллятивы постоянно онимизируются, а "навстречу" им апеллятивизируются имена. В некоторых случаях - когда опубликовано несколько вариантов одного и того же текста - мы можем проследить промежуточные стадии искажения и переосмысления ИС (ср. дуб Мамврийский®, карколист®). В случаях же, когда известны лишь одно-два упоминания имени, этимологизировать или просто объяснить его становится почти невозможно.

Почти все деревья выступают в одной функции: на них или под ними находятся волшебные помощники или защитники.

О значении дуба в различных жанрах славянского фольклора см.: Червинский 1989, 6-12.