Чтения Выпуск II материалы межрегиональной научно-просветительской конференции «Казаки и горцы Северного Кавказа в Первой мировой войне

2. Северокавказский край. 1914. 26 июля.

3. Северокавказский край. 1914. 28 июля.

4. Елисеев Ф.И. Казаки на Кавказском фронте 1914 – 1917. М., 2000. [Электронный ресурс]. – Режим доступа. – https://lib.rus.ec/b/347849/read

5. Куценко А.И. Кубанское казачество. Краснодар, 1993.С.7.

6. Мельников Н. Ратные подвиги казаков // Новое время. 1915. 23 августа. – С.4.

7. Северокавказское слово. – 1914. 13 августа.

8. Цит. по: Беликов Г.А., Кругов А.И. Ставропольский край в истории России на рубеже XIX – XX вв. Часть 1. Ставрополь, 1995. – С.128.

9. Северокавказский край. – 1914. 26 ноября.

10. Кубанские ведомости. – 1914. 16 августа.

11. Северокавказский край. – 1914. 23 декабря.

12. Кавказский журнал. Отклики Первой мировой войны. – 1915, №1.

13. Кавказский журнал. Отклики Первой мировой войны. – 1915, №3.

14. Кубанская копейка. – 1915. 21 марта.

15. Перекропов А.И. Краткий отчет о деятельности Ставропольского госпиталя для больных и раненых воинов с 1 ноября 1914 – 1 января 1917. Ставрополь, 1917.

16. Поршнева О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат в период Первой мировой войны (1914 – 1918 гг.). Екатеринбург, 2000. – С. 134.

17. Кавказское слово. – 1915. 27 декабря.

18. 1916 г. в сельскохозяйственном отношении. Пг.,1915.С.19.

19. Северокавказский край. – 1916. 4 октября.

20. Отклики Кавказа. – 1916. 3 сентября.

21. Кубанский курьер. 1916. 6 марта. С. 3.

22. Северокавказский край. 1916. 26 февраля. С. 4.

23. Отклики Кавказа. – 1916. 26 декабря. С.3.

24. Кирьянов Ю.И. Массовые выступления на почве дороговизны в России (1914 – февраль 1917) // Отечественная история. – 1993, №3. – С.5.

25. Цит. по: Екатеринодар – Краснодар: Два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к летописи. Краснодар, 1993. – С.318.

26. Вартумян А.А., Корниенко Т.А. Политическая культура Юга России в период Первой мировой войны. М.,2009. – С.154.

В июне 1915 года сбор выборных станицы Прусской Майкопского отдела, приняв во внимание, что станица названа так в честь принца Альберта Прусского, бывавшего в этих краях во время Кавказской войны [1], и что «Прусское королевство входит в состав Германской империи, которая объявила нам войну», постановил: «признать такое явление нежелательным и просить Атамана Майкопского отдела возбудить ходатайство присвоить станице Прусской другое название, наименовав ее «Романовской» в память 300 летнего Царствования Дома Романовых» [ГАКК.Ф.318. Оп.1.Д.46.Л.44 – 44 об.].

Однако, поскольку в Кубанской области уже имелось казачье поселение с таким названием, – хутор Романовский, – Кубанское областное правление отклонило это ходатайство и предписало станичному сбору подыскать другое название. На сей раз в основу нового названия станичный сбор положил особенности местности: так как в окрестностях станицы «ни реки, ни речушки не имеется», станица Прусская была переименована в станицу Безводную [ГАКК. Ф.318.Оп.1.Д.46.Л.44 об. – 45, 52].

Воодушевленные патриотическим порывом, жители хутора Новоалексеевского Лабинского отдела в октябре 1916 года возбудили ходатайство о переименовании хутора в станицу Брусиловскую в честь «доблестного нашего полководца Его Превосходительства Генерал-Адъютанта А.А. Брусилова» [ГАКК.Ф.318.Оп.6.Д.1061.Л.2 – 2об.]. Однако бурная деятельность генерал-майора А.И. Кияшко (бывшего начальника Войскового штаба Кубанского казачьего войска) по переименованию населенных пунктов в Забайкальском казачьем войске подтолкнула Военный Совет ввиду военного времени запретить переименования в казачьих войсках, за исключением случаев переименования в честь лиц императорской фамилии [ГАКК. Ф.318.Оп.6.Д.1061.Л.8]. Несколько месяцев велась переписка по этому вопросу, пока в апреле 1917 года и. д. («исправляющий должность») начальника штаба Кавказского военного округа на театре военных действий не сообщил, что «вопрос о переименовании населенных пунктов в честь лиц императорской фамилии сам собой отпадает, в виду совершившихся событий» [ГАКК.Ф.318.Оп.6.Д.1061. Л.9об.]. Под «совершившимися событиями» подразумевалась Февральская революция в России и низложение династии Романовых. Таким образом, за вновь образованной станицей осталось прежнее название хутора – станица Новоалексеевская.

Ввиду тех же самых «обстоятельств военного времени» было запрещено также и жителям хутора Синюха переименовать свой хутор в хутор Лиманский, в честь своего земляка войскового старшины Григория Ермолаевича Лиманского – старшего помощника атамана Лабинского отдела [ГАКК.Ф.449.Оп.5.Д.221.Л.3–3об., 8,11–11 об.].

В 1916 году общество хутора Гущинского Лабинского отдела ходатайствовало перед Кубанским областным правлением о переименовании хутора в станицу с названием Николае-Романовская «в честь Августейшего Войскового Наказного Атамана Кавказских казачьих войск Великого Князя Николая Николаевича». Общее присутствие Кубанского областного правления, принимая во внимание согласие великого князя Николая Николаевича на наименование новой станицы его именем, постановило «признать своевременным переименовать хутор Гущинский в станицу, с введением в ней станичного общественного управления на общем основании» [2].

В июле 1916 года газета «Кубанская мысль» писала, что за последнее время перед главным штабом казачьего отдела был возбужден целый ряд ходатайств о переименовании станиц, поселков, урочищ и выселков в пределах казачьих областей, носящих «инородческие названия» [3]. Военный совет, обсудив этот вопрос, отклонил эти ходатайства на следующих основаниях:

«Переименования станиц, поселков, выселков и урочищ, а в особенности массовое переименование, – хотя бы в целях установления русских наименований, взамен местных и инородческих, представляет следующие неудобства: а) вносит большую путаницу в картографию, заставляя слишком часто изменять карты, б) приводит в действительности к тому, что на практике приходится зачастую знать и старые и новые наименования станиц, так как новые наименования прививаются по истечении продолжительного времени» [4].

Далее, Военный Совет указывал, что при возбуждении ходатайств о переименовании в казачьих войсках следует руководствоваться общими указаниями военного совета по журналам 19 октября 1896 года, 26 ноября 1915 года и 11 февраля 1916 года, где отмечалось, что «новые наименования должны быть связаны с жизнью войска, а не избираемы произвольно. Ввиду же обстоятельств военного времени возбуждение таких ходатайств следует признать не своевременным». Далее подчеркивалось, что «ходатайство о наименовании казачьих поселений в честь генералов, занимающих высокие военные должности и пользующихся известностью не требуют особого пояснения и мотивировки, при наименовании же казачьих поселений в честь лиц, пользующихся общественной известностью, такового рода мотивировка необходима» [5].

Характерным явлением в кубанской топонимии периода Первой мировой войны было массовое преобразование хуторов в станицы, связанное с демографическими процессами (увеличение количества населения в хуторах) и административно-территориальными преобразованиями (повышение статуса этих хуторов). Журналы общего присутствия Кубанского областного правления фиксируют в это время многочисленные примеры преобразований хуторов в станицы (с переименованием новой станицы или сохранением прежнего, «хуторского» названия).

Таким образом, можно с уверенностью заключить, что топонимия Кубани периода Первой мировой войны складывалась под воздействием целого комплекса факторов как внутреннего, так и внешнего характера и представляет собой своеобразный слепок конкретных процессов и явлений, происходивших как в истории Кубани, так и в целом в истории Российской империи.

1. Матвеев О.В. Прусский принц в Кавказской войне // Древности Кубани. Краснодар, 1998. Вып. 6. – С. 33 – 37.

2. Кубанская мысль. – 1916. № 147, 3 июля.

3. Кубанская мысль. – 1916. № 154, 12 июля.

4. Там же.

5. Там же.

Расхождения в датах и отсутствие сведений о том, кем был вышеупомянутый доктор Сакун, побудили нас обратиться к отчетам начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска, публиковавшимся в «Кубанских сборниках», к «Кубанским календарям», а также к столичным источникам: приказам по военному ведомству и справочнику «Российский медицинский список».

Предыстория Тузлянской грязелечебницы началась с принятого 30.11.1906 г. решения Военного совета усилить медицинскую часть Кубанского казачьего войска учреждением 12 врачебных участков; 3.01.1907 г. Государь Высочайше утвердил это решение [3]. Каждый участок должен был иметь участкового врача, фельдшерицу-акушерку и фельдшера, а также приемный покой на 6 кроватей. На наем и содержание зданий и прислуги, покупку медикаментов, лечение и содержание больных каждому участку отпускали по 2200 руб. в год, а на первоначальное оборудование – единовременно 1200 руб.

Во исполнение этого решения в 1907 г. учредили врачебный участок №6 с войсковым приемным покоем в станице Таманской. Кроме 6 штатных мест, он имел еще 2 (позже 3) благотворительные кровати.

Из отчета [4] видно, что при Таманском войсковом покое и открылась в 1909 г. Тузлянская грязелечебница на 24 места – 14 мужских и 10 женских (Виктор Лихоносов был прав!) В отчете за 1908 г. она еще не упоминалась, да тогда было не до нее: Темрюкский отдел в том году посетила холера, в станице Таманской построили холерный барак на 10 человек, и т. д.

Вновь открытая грязелечебница располагалась в 8 верстах к западу от станицы Таманской, у Тузлянских грязевых озер. Для нее на войсковой счет были выстроены 3 здания: одно большое для больных, с комнатами для врача и сестры милосердия; другое – для служб и помещения фельдшеров, и третье – у грязевых озер, с ванными комнатами, потельней и отделением для подогревания рапы. При этом здании имелись дворики для нагревания грязи и принятия грунтовых ванн. Подробное описание устройства грязелечебницы, технологий лечения, контингентов больных и др. показателей требует отдельной публикации; ниже для общего представления о предмете представлены лишь некоторые сведения.

Первый лечебный сезон на Тузле был открыт 5-го июля 1909 г. и закрыт 1-го сентября. За это время в стационаре Тузлянской грязелечебницы пролечились 82 человека, а еще 30 – амбулаторно (всего – 112). На ее содержание в 1909 г. было израсходовано 1104 руб. 82 коп. – меньше, чем на приемный покой; очевидно, что затраты на строительство трех зданий в эту сумму не вошли.

Для ухода за больными в Тузлянскую грязелечебницу были командированы на этот период два медицинских фельдшера и сестра милосердия. Из отчета не видно, чтобы в грязелечебницу командировался лекарь; вероятно, ее работой в сезон 1909 г. руководил участковый врач Таманского войскового покоя.

Имена медиков, занимавших эту должность, в отчетах не названы, но их нетрудно восстановить. Евгений Николаевич Сакун родился в 1871 г.; в 1891 – 1896 гг. он учился на стипендию Кубанского казачьего войска на медицинском факультете Харьковского университета. Первые пять лет службы Сакун состоял младшим врачом 5-го Кубанского пластунского батальона. В 1901 г. его перевели на такую же должность в 1-ю Кубанскую казачью батарею, а в 1904 г. – в Кавказскую гренадерскую артиллерийскую бригаду. Наконец, приказом от 18.09.1907 г. надворный советник Е.Н. Сакун был назначен участковым врачом в станицу Таманскую Темрюкского отдела Кубанской области [5].

По официальным данным, он проработал здесь до середины сезона 1910 г.: 22-го июня Сакун был перемещен с повышением – на должность старшего врача Апшеронской больницы Кубанского казачьего войска [6]. А вместо него на 6-й врачебный участок Кубанской области 27.11.1910 г. назначили младшего врача 153-го пехотного Бакинского полка надворного советника Альбрехта [7].

Николай Васильевич Альбрехт родился в 1875 г., звание лекаря получил в 1902 г. и служил на Украине – младшим врачом 12-й артиллерийской бригады, 4-й Донской казачьей батареи. Затем его переместили на юг – младшим врачом Кавказского гренадерского артиллерийского парка. В 1910 г. Альбрехт осел на Тамани, где был участковым врачом до самой революции. В персонал Таманского приемного покоя входили также фельдшерица-акушерка Клавдия Филаретовна Музалева и фельдшер Владимир Христофорович Светличный.

Подчеркнем: ни Н.В. Альбрехт, ни Е.Н. Сакун не были старшими врачами Тузлянской грязелечебницы. Сакун руководил Апшеронской больницей до 5.08.1913 г., когда его назначили старшим врачом Баталпашинской войсковой больницы; в этой должности он и числился до революции. Но фактически Е.Н. Сакун был прикомандирован к Военно-медицинской академии для усовершенствования в хирургии [8]; ему надлежало в течение 1913/1914 и 1914/1915 учебных гг. исполнять в Петербурге обязанности ординатора клиники, сдавать экзамены и готовить диссертацию на степень доктора медицины.

Но вернемся в 1910 г., принесший ряд и других перемен. Во-первых, Темрюкский отдел переименовали в Таманский. Далее, согласно отчету за этот год [9], 8-го мая Кубанское областное правление постановило открыть грязелечебницу на Тузлянских соленых озерах как отделение Таманского войскового приемного покоя с расширением последнего до 60 кроватей (40 кроватей – для нижних чинов, 20 – для офицерских чинов).

Были ассигнованы средства на оборудование 20 офицерских кроватей и 16 кроватей для нижних чинов (в дополнение к 24 уже существовавшим), и расширенная Тузлянская грязелечебница приняла больных 28-го мая 1910 г. Закрылась она 23-го августа, пролечив 188 пациентов, из них 160 в стационаре и 28 – амбулаторно. В сезон в грязелечебнице работали: 1) врач, «заведующий грязелечебницей в медицинском и хозяйственном отношении» (эта должность впервые упомянута в 1910 г.); 2) классный фельдшер для заведования хозяйством; 3) медицинский фельдшер для ухода за больными; 4) две сестры милосердия. Имелась и вольнонаемная прислуга (около 15 человек). Расходы на грязелечебницу за 1910 г. значительно увеличились и составили 6383 руб. 01 коп.

Наконец, в том же году Тузлянская войсковая грязелечебница впервые удостоилась упоминания в петербургских источниках. 16.07.1910 г. Военно-санитарный ученый комитет рассмотрел проекты штата, Положения о грязелечебнице и Правил пользования ею [10], которые, за исключением отдельных моментов, уже были реализованы таманцами de facto. В частности, Ученый комитет «признал желательным поручить заведование грязелечебницей командируемому для того врачу, состоящему на службе в области <...>, с поручением ему же обязанностей коменданта лечебницы и с придачей ему для заведывания хозяйством классного фельдшера».

Столичная бюрократия работала неспешно: лишь 18.10.1911 г. было Высочайше утверждено решение Военного совета от 22.09.1911 г. [11] об учреждении Тузлянской войсковой грязелечебницы Кубанского казачьего войска «согласно прилагаемого штата и Положения о ней». Войску были разрешены (по сути – задним числом) единовременный расход в размере 3620 руб. на оборудование помещений грязелечебницы необходимым инвентарем и на расширение отделения для приготовления ванн, и ежегодный расход на содержание грязелечебницы в сумме 6218 руб. из общего войскового капитала.

Этими документами подтверждалось, что для заведования грязелечебницей во время лечебного сезона за месяц до начала последнего по выбору областного врача должен командироваться один из врачей, состоящих на службе в области, и по возможности не менее как на 2-3 сезона. В помощь заведующему грязелечебницей распоряжением областного врача на время сезона (продолжительностью в 4 месяца) командировались 2 фельдшера – один из них классный, и 1 сестра милосердия Кубанской общины Красного Креста.

Заведование хозяйственной частью Тузлянской грязелечебницы поручалось классному фельдшеру, на обязанность которого возлагалось: а) ответственное заведование имуществом грязелечебницы и наблюдение за его целостью и исправлением; б) заведование продовольствием больных и прислуги; в) наем прислуги (по указанию и с разрешения врача), расчет с нею, наблюдение за исправным исполнением обязанностей и поведением; г) ведение письмоводства (канцелярии), приходно-расходных денежных и материальных книг.

Классный фельдшер, заведующий хозяйством, был единственным штатным сотрудником Тузлянской грязелечебницы, находившимся на службе круглый год – с окладом содержания в 369 руб. 60 коп. жалованья и 96 руб. столовых. Ему полагались, кроме того, 50 руб. в год на наем прислуги лично для себя, 50 руб. – на разъезды по хозяйственным надобностям, и взамен провианта – еще 60 руб. Также круглогодично здания и имущество охраняли 2 вольнонаемных сторожа.

Роль военного коменданта с врача-заведующего столичные чиновники сняли, решив, что проще командировать в грязелечебницу на сезон распоряжением начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска одного из штаб-офицеров или есаулов, состоящих на льготе.

Сезонные командировки врачей и офицеров не отражались в столичных приказах по военному ведомству, но, несомненно, фиксировались Кубанским областным правлением. В его архивах и надо искать ответ на вопрос, кто временно заведовал Тузлянской грязелечебницей – участковый врач из ближайшей станицы Таманской, кто-то из врачей станицы Славянской (где находились управление отдела и войсковая больница), или областной врач командировал сюда Е.Н. Сакуна из станицы Апшеронской Майкопского отдела?

Место станицы Таманской и войскового приемного покоя в жизни грязелечебницы было, согласно штату и Положению 1911 г., довольно скромным:

«Необходимые для пользования больных медикаменты, аптечные и перевязочные предметы отпускаются стационарным больным бесплатно из Таманского войскового приемного покоя <...>.

Надзор за порядком и благочинием, когда того потребует заведующий грязелечебницей, возлагается на полицию станицы Таманской (приставов)».

Фактически Тузлянскую грязелечебницу в военном ведомстве числили теперь не отделением Таманского войскового покоя, а самостоятельным заведением – почти войсковой больницей. Что и подчеркивалось фразой Положения 1911 г.: «По внутреннему управлению, по довольствию больных и прислуги и стирке белья грязелечебница руководствуется всеми правилами и законоположениями для войсковых больниц Кубанского казачьего войска».

Пока в Петербурге утверждались Государем руководящие документы, на Тузле прошел третий сезон, которому предшествовал ряд преобразований. Согласно отчету за 1911 г. [12], в Тузлянской грязелечебнице было устроено новое здание для офицерской столовой, библиотеки, гостиной и трех комнат с кухней для заведующего врача. К служебному корпусу сделали пристройку для помещения кухни, мужской и женской прислуги, а вблизи кухни – ледник. Прежнее помещение кухни переделали в перевязочную.

В 1911 г. лечебный сезон в Тузлянской грязелечебнице начался 1-го июня и продолжался до 26-го августа. Общее количество пролеченных больных выросло до 278 (237 – в стационаре, 41 – амбулаторно). Зато денег на содержание грязелечебницы в 1911 г. было израсходовано меньше – 4531 руб. 22 коп.

В последующие годы число больных, прошедших лечение на Тузле, превысило 300 человек. Свидетельством большого значения, придаваемого развитию грязелечебницы, стало принятое в 1913 г. решение сократить штат Екатеринодарской войсковой больницы ради экономии 2100 руб. в год, дабы их «обратить на увеличение содержания Тузлянской грязелечебницы <...>, с каковою целью на содержание оной отпускать ежегодно 8318 руб. <...>» [13].

В 1913 г. был принят и новый штат, который почти не отличался от штата 1911 г. Лишь заведующему хозяйством были добавлены квартирные деньги (140 руб. в год) и фуражные деньги на одну лошадь. Грязелечебнице дополнительно выделялись деньги на содержание в сезон пары лошадей и пары волов.

Она продолжала успешно работать. Так, по данным отчета [14], за сезон 1914 г. в Тузлянской грязелечебнице пролечились 340 больных (на 5 меньше, чем в 1913 г., – из-за мобилизации): 256 – в стационаре, 84 – амбулаторно. Сезон начался 15-го мая, окончился 25-го августа; на содержание грязелечебницы в 1914 г. было израсходовано 7168 руб. 99 коп.

С 1914 г. имя классного фельдшера, заведовавшего хозяйством Тузлянской войсковой грязелечебницы, стало упоминаться в «Кубанских календарях»: эту должность занимал губернский секретарь Филипп Иванович Баранник, а затем – губернский секретарь Николай Иосифович Колесников. Но против должности заведующего грязелечебницей в справочниках стоял прочерк или слово «вакансия». Вероятно, осознание ненормальности ситуации, когда за работу крупной лечебницы отвечают временные люди, подтолкнуло начальство к новому решению: после окончания лечебного сезона 1915 г. был издан приказ [15] об учреждении в станице Таманской одноименной войсковой больницы на 25 мест. Таманский же приемный покой надлежало переместить в другую станицу по усмотрению войскового начальства.

В штате Таманской войсковой больницы значились: старший врач (годовой оклад жалованья 1344 руб. плюс столовых 420 руб.), младший ординатор (1080 + 360 руб.), заведующий хозяйством (480 + 480 руб.), старший медицинский фельдшер, по одному младшему медицинскому и аптечному фельдшеру (360 руб.), сестра милосердия (180 руб.), писарь высшего оклада (72 руб.).

При этом на старшего врача вновь учреждаемой Таманской больницы возлагалось заведование Тузлянской грязелечебницей, а заведующий хозяйством последней – классный фельдшер – вне лечебного сезона исполнял обязанности старшего медицинского фельдшера Таманской больницы. Младший же ординатор Таманской больницы во время лечебного сезона грязелечебницы замещал старшего врача, а в остальное время года, в случае надобности, мог быть командирован в одну из войсковых больниц Кубанского войска.

Правда, ни следов реальной деятельности Таманской войсковой больницы, ни приказов о назначении в нее старшего врача и младшего ординатора мы пока не нашли. Поиск этих сведений – задача продолжающегося исследования.