§ 1.7. Структура многоэтнических обществ и различные типы этнических конфликтов

А. Типы взаимоотношений этнических групп

Этнические группы, входящие в одно общество, могут быть ранжированными или неранжированными. На рис. 1 показаны два случая взаимоотношений этносов А и Б. На рис. 1а пока­зано ранжированное отношение, а на рис. 16 — неранжирован-ное или параллельное. Стрелки показывают направление или ход этнического конфликта между А и Б. Упрощение ситуации состоит, в частности, в том, что предполагается, будто в обще­стве есть только две этнические группы. Считается, что в ран-

История дипломатии. Под ред. академика В. П. Потёмкина. 11 т., М., ОГИЗ, 1945, с. 228. См. также: Могилевич, Айрапетян. На путях к новой войне. М., 1940.

жированном обществе классы проникают в оба этноса. Это то­же, конечно, упрощение. Но схема, все же, полезна'.

Азербайджане начиная со второго десятилетия 20—го века, и особенно с конца 80—х годов.

Надо иметь в виду, что когда стремление к этническому од-нородству и насильственным действиям проявляют небольшие или прежде угнетенные этносы, то такое их поведение являет­ся следствием фрустрации. Они тоже могут перенести свою аг­рессию на более слабые этнические и другие группы. В совре­менной России есть этнические территории, на которых созда­лась именно такая ситуация, вследствие чего над страной на­висла опасность распада. Мы уже говорили о наиболее опасных очагах этих этнических процессов. Но этнопсихологические знания пока что не находят применения в политике. Россия, по—видимому, идет к преобразованию в неранжированное об­щество, в котором этнические конфликты затемняют классо­вые, препятствуют их появлению. В отдельных этнических со­обществах такого общества будет усиливаться тенденция подав­ления классовых конфликтов, поскольку их свободное прояв­ление приведет как минимум к двум нежелательным последст­виям: а) к классовой солидарности членов различных конфлик­тующих этнических групп; б) к конфликтам различных под­групп одной этнической общности, к их антагонизму. И то, и другое приводит к ослаблению внутриэтнической солидарнос­ти, а это в ситуации вспыхнувшего конфликта двух этносов уже опасно. Именно поэтому в основном можно согласиться с вы­водом этносопиологов о том, что в неранжированных общест­вах этнические конфликты идут рука об руку с консервативной политикой'. Правда, состояния и социальные процессы в ре­альных обществах очень сложны и этнические конфликты мо­гут сочетаться с попытками проведения прогрессивной полити­ки. Ясно одно: этнические конфликты как в ранжированных, так и в неранжированных многоэтнических обществах очень сложны и вышеописанное является лишь их весьма приблизи­тельным эскизом. Нужны новые исследования.

В. Отношения этносов в сложных обществах

Этнически сложным мы называем такое общество, в кото­ром этнические группы, во—первых, ранжированы вертикально

и, во—вторых, есть этносы с одинаковыми статусами, т.е. с го­ризонтальными отношениями. Иначе говоря, в сложных поли­этнических обществах сочетаются вертикальная и горизонталь­ная структуры. Причем эти структуры могут образоваться по различным признакам (критериям). Так, в Гвиане и Тринидаде существует традиционная ранжированная система по цвету ко­жи (белые, коричневые, черные), а рядом с этой системой — неранжированные восточноиндийские этнические группы.

В Мавритании мавры составляют целый ряд ранжированных групп, и здесь же живут неранжированные группы черных аф­риканцев.

В Индии этническая и социальная системы очень сложны и консервативны. Но и здесь всегда сохраняется возможность вспышки конфликтов.

В ранжированных системах наблюдается тенденция к гори-зонтализации существующей вертикальной системы, и такая тенденция приводит к конфликтам. В одних странах такие из­менения происходят быстро, в других же - очень медленно. Так, в Индии кастовая система традиционная и очень устойчи­вая, поэтому изменения происходят очень медленно. В таких странах имеет место гибкость в рамках жесткости. Указанная тенденция наблюдается во всем мире, так как субординацион­ные отношения этносов считаются устаревшими и, главное, неза­конными. Распространяется демократическая идеология, со­гласно которой ранжированные системы не имеют будущего. Правда, предполагается что горизонтализация межэтнических отношений должна произойти в рамках единого общества с тем, чтобы соблюдался принцип нерушимости границ.

Но существует и обратная тенденция и об этом мы уже го­ворили: если в полиэтническом обществе статусы всех этносов равны и, следовательно, отношения горизонтальные, появляет­ся тенденция к вертикализации: наиболее сильные этносы стре­мятся повысить свой статус и подчинить себе остальные груп­пы. Именно поэтому реальные общества обычно являются сложными, вертикально-горизонтальными и в них всегда су­ществует возможность межэтнических конфликтов.

В подобных обществах исследователи наблюдали явление переноса агрессии нижестоящих групп (в ранжированной подси­стеме) на те горизонтальные (параллельные) группы, которые

Альберт Налчаджян

находятся вне этой подсистемы. Это интересное явление мы подробно исследуем в последующих главах настоящей книги.

Но здесь отметим более широкую проблему, которая подле­жит исследованию в этносоциологии и этнопсихологии: каким образом в сложных обществах взаимодействуют их вертикальные и горизонтальные подсистемы?

В сложных обществах описанного типа значительно больше конфликтов возникает между параллельными (горизонтальны­ми) группами, чем в ранжированных обществах, что, по-види­мому, является следствием только что упомянутого механизма переноса агрессии. Такая ситуация была характерна, например, для СССР, где, к примеру, взаимоотношения русские — армя­не и русские ~ азербайджанцы были более мирными и друже­скими, чем армяно—азербайджанские отношения. Можно предположить, что часть агрессии, которая у этносов с низким статусом возникает в вертикальной системе, переносится на систему горизонтальных отношений. Сходные процессы про­исходят и в других обществах, например, в США, Индии, Шри-Ланке и других. Если одновременно с межэтническими существуют также межклассовые и межкастовые отношения, для гибкого преобразования агрессии появляется больше воз­можностей.

Однако, исходя из политических целей, параллельные груп­пы могут создать коалиции для совместного освобождения от власти доминирующей группы. Примером может служить союз трех прибалтийских государств (Латвии, Литвы и Эстонии) в начале 90—х годов с целью выхода из состава СССР, где доми­нирующим, безусловно, был великорусский этнос. В таких слу­чаях, по-видимому, можно наблюдать интересные процессы преодоления или сублимации межэтнической агрессии, иначе та­кие союзы были бы невозможны. Есть еще один путь сближе­ния угнетенных этносов: чтобы заключить между собой союз, эти этносы стараются обнаружить друг у друга сходные черты.

Можно предположить, что если верна общая закономер­ность, согласно которой межэтнические конфликты способст­вуют изменению общества, то эта функция конфликтов долж­на иметь различия в описанных трех типах обществ: ранжиро­ванных, горизонтальных и сложных. Эта проблема тоже требу­ет дальнейших исследований. В настоящее время трудно ска-

зать, какая из этих систем более устойчива, но очевидно, что неранжированные системы обеспечивают более широкие воз­можности вертикальной мобильности людям, чем ранжирован­ные или даже сложные. Поэтому подчиненные группы разны­ми путями стремятся улучшить свой ранг или добиваться рав­ного статуса для всех. Но на этом пути возникает много кон­фликтов.

Вкратце рассмотрим обнаруженный этносоциологами инте­ресный феномен: в одном многоэтническом обществе, на од­ной территории могут жить три и больше этносов, но обычно за определенный отрезок времени конфликтуют друг с другом только две из них. Возникают дихотомии. Примеров этого яв­ления очень много. Так, на Цейлоне, когда конфликтуют син­гальцы и тамильцы, мавры в их столкновениях не участвуют. Точно так же, когда в Индии конфликтовали ассамцы и бен­гальцы, остальные этносы не вмешивались. Когда в 90—е годы в России начались конфликты русских и чеченцев, многие дру­гие нации остались достаточно пассивными наблюдателями. Конечно, нет железного закона "дуальности" этнических кон­фликтов, но часто имеет место именно то, что мы сказали. Д. Горовиц считает, что возможно такое объяснение: опасно иметь одновременно несколько конфликтов, поэтому "этносы экономят свою антипатию" (Указ. соч., с. 182). Лидеры этно­сов и особенно многоэтнического общества, по—видимому, ду­мают, что одновременно лучше сосредоточиться на одной про­блеме. Но возможно и другое объяснение, которое тоже встре­чается в литературе об этнических конфликтах: лидеры в своих призывах обращают внимание главным образом на дихотоми­ческие аспекты взаимодействия этносов. Больше внимания привлекают полярные типы поведения. Как очень верно заме­тил Д. Горовиц, "Пары антагонистов выступают в качестве компаративных референтных групп" (Там же, с. 182). Имеет место поляризация, упрощение образов сторон конфликта, что способствует использованию стереотипов при описании их по­ведения. Именно это мы видим в суждениях европейских и Других посредников о сторонах карабахского конфликта. Ре-

зультатом такого упрощения является то, что некоторые назы­вают армян агрессорами, тогда как имеет место обратное.

Явление одновременного столкновения только двух этносов очень четко наблюдается на Кавказе в 80-90-е годы нашего века. Конфликты русские—чеченцы, грузины—абхазцы, армя­не—азербайджанцы и другие обычно следуют один за другим. Они редко обостряются одновременно. Один дихотомический конфликт прекращается, становится подспудным, и только по­том вспыхивает другой. Как будто эти группы ждут своей оче­реди, чтобы начать представление. Интересно, есть ли здесь со­знательный расчет, или же этнические группы и их лидеры действуют по не зависящим от воли и сознания людей причи­нам и механизмам. Возможно, что они ждут ослабления парт­неров предыдущего конфликта, чтобы затем выступить на со­циальной сцене в более благоприятных для себя условиях, с бо­лее сильных позиций'.' Ясно, что в этой сфере еще много неис­следованных проблем, в том числе психологических.

Чего ждут этносы от разрешения своих конфликтов? Каждая из сторон имеет собственные ожидания, причем эти ожидания и требования обычно асимметричны. Одни группы требуют до­минирования с полным вытеснением другой стороны из поли­тической жизни. Есть также группы, которые требуют только равного участия в политике, в разделении и применении влас­ти. Политические требования этнических групп могут быть шкалированы, начиная с равенства, через преимущество к ис­ключительности. На этой оси требования сторон могут менять­ся в ходе борьбы и переговоров. Но если требования сторон асимметричны, трудно добиться согласия.

Существует распространенная точка зрения, согласно кото­рой культурные различия этносов приводят к их конфликтам. Эта концепция была разработана на основе исследования ко­лониальной практики в Азии, где на обширных пространствах жили азиаты—аборигены, азиаты—эмигранты и европейцы—ко­лонизаторы. В этой концепции, развитой Дж. Ферниволом и М. Смитом, имеются представления о роли культурных разли­чий в политике этнических отношений. Названные выше этни-

ческие группы общались только для торговли, встречались только на рынке, т.е. их отношения были только экономичес­кими. Наблюдалась экономическая специализация этносов. У этих народов не было общих ценностей, у них не было "общей воли". Такие общества сохранялись только благодаря насилию и были нестабильными.

Под культурой эти авторы, особенно Смит, понимают соци­альную организацию, убеждения и системы действий: именно эти элементы, по его мнению, составляют "ядро" культуры. Под культурным плюрализмом он понимает не только культур­ную гетерогенность, наличие нескольких культур (систем), но и различие базисных "компульсивных институтов'".

М. Смит считал, что в таких сложных обществах одна этни­ческая группа обязательно должна быть доминантой, т.е. такие общества должны быть ранжированными. Поскольку у этно­сов, из которых состоит такое общество, нет общих ценностей, нужны сила и субординация для удержания их в одном обще­стве. Такие общества всегда чреваты конфликтами. Культурная несовместимость делает подобные образования нестабильны­ми. В них всегда есть доминантный сектор. Эти авторы не счи­тали возможным существование неранжированных обществ.

В различных этнических секторах таких обществ существу­ют разные ценности, поэтому одни и те же события оценива­ются ими по—разному, они по—разному интерпретируются. Именно несогласие о ценностях и считается источником кон­фликтов.

Эта теория, как бы она ни была содержательной, все же не содержит указаний на конкретные механизмы возникновения конфликтов вследствие различий культур и морали. Понима­ние культуры в этой теории недостаточно дифференцированно. Ведь не все аспекты культуры обладают одинаковой потенцией порождения конфликтов. Это обстоятельство отмечают и дру­гие авторы.

Сходство ценностей, согласие о ценностях тоже может стать причиной конфликта между этническими группами. Так, если

Smith M. G. The Plural Society in the British West Indies. Berkley and Los Angeles: Univ. of California Press, 1965; Furnivall J. S. Colonial Policy and Practice. London: Cambridge Univ. Press, 1948.

Альберт Налчаджян

два этноса согласны в том, что политика является искусством доминирования, то оба они будут стараться доминировать, что и порождает конфликт. (Д. Горовиц, Указ. соч., с. 138). Важно учесть также реальное содержание культурных норм (а не толь­ко формальное согласие или несогласие по их поводу), формы политической организации, преобладающий стиль лидерства и другие факторы.

Различия ценностей не всегда приводят к конфликту, так как они предотвращают столкновение интересов этнических групп, удерживая их в разных секторах экономики, показывая различные пути удовлетворения потребностей. Кроме того, в этнически сложных обществах существуют социальные инсти­туты, удерживающие все группы вместе. Игнорировать ими нельзя.

Сила конфликтов, их интенсивность тоже зависит от разли­чий этносов. Исходя из здравого смысла можно было бы ду­мать, что более интенсивными и агрессивными будут те кон­фликты, которые возникают между очень сильно различающи­мися этносами. Оказывается, что во многих случаях имеет ме­сто обратное. Представляет интерес точка зрения, согласно ко­торой самые острые конфликты возникают между теми группами, которые очень мало отличаются друг от друга. Почему это так?

Считается, что если группы во многих отношениях сход­ны, их сравнение облегчается. Обнаруживаемые маленькие различия вызывают критику, которая по существу есть само­критика¹.

Но, спрашивается, почему именно и только малые различия вызывают сравнение. Ведь большие, даже полярные различия тоже могут стать основой для сравнения. Отметим, что сторон­ники этой концепции исходят из теории нарцисстической лич­ности психоаналитиков.

Это явление — значение малых различий — видно и при оценке других индивидов и самооценке: сравнивая себя с пред­ставителями своей нации (этноса) и, наряду с крупными сход­ствами, замечая небольшие различия, люди переживают за­висть и фрустрацию. Появляется желание действовать агрессив-

' См.: Allport G. The Nature of Prejudice. Garden City, New York: Anchor Books, 1958, p. 132.

Социальные и этнические конфликты 35

но. Когда же сравнивают себя с представителями других этно­сов, то различия оказываются такими большими, что сравне­ние теряет смысл.

Таким образом, как ни парадоксально, армяне больше зави­дуют другим армянам, русские — русским, французы — другим французам и т.п. Правда, если эти различные этносы живут ря­дом и часто общаются, их взаимная зависть может быть такой же интенсивной, как и при внутриэтническом сравнении. Эти чувства тоже лежат в основе агрессивного поведения и приво­дят к конфликтам и насилию. Например, изучение армяно-ту­рецких отношений показывает, что турков стимулировала к аг­рессивным действиям, наряду с другими факторами, зависть к трудолюбию армян, которые даже в чрезвычайно трудных усло­виях сумели создать благополучие. Завидовали турки также бо­лее высокому уровню цивилизации армян, греков и других на­родов, с незапамятных времен живущих в Малой Азии и в За­кавказье.

Неравномерность модернизации этнических сообществ — еще одна причина возникновения конфликтов. Считается¹, что этнические конфликты являются реликтами устаревшего традиционализма и осуждены на вытеснение процессом мо­дернизации: они являются препятствием на пути к модерни­зации, поэтому и модернизация невозможна без этнических конфликтов.

Модернизация есть переход от традиционного к современ­ному образу жизни. Старые формы поведения заменяются но­выми, появляются средства массовой коммуникации, в промы­шленности совершается переход к новейшим технологиям. На этом пути и возникают конфликты. Этнические группы сопер­ничают в современных областях производства и между ними возникают столкновения. Пользуясь многими благами модер­низации, люди, тем не менее, с целью самозащиты обращают­ся к помощи этничности. У людей одинаковые (конвергирую­щие) потребности и, соперничая ради их удовлетворения, они конфликтуют между собой. Правда, не объясняется, почему эти конфликты являются этническими, а не классовыми. Поскольку

' Такую точку зрения высказал, например, М. Дойч.

амбиции этносов одинаковые, а уровни их модернизации раз­ные, конфликты между ними неизбежны.

Правда, однако, в том, что каждый этнический конфликт имеет целую группу конвергирующих мотивов. Любая теория, абсолютизирующая одну или небольшую группу из них, иска­жает суть дела.

Во время конфликтов борьба развертывается главным обра­зом между этническими элитами, но массы народа их поддер­живают. Это тоже требует объяснения: почему?

Короче говоря, в ходе модернизации современных обществ имеет место соперничество этнических групп ради статуса, за материальные и духовные блага, за большую возможность по­лучить образование и другие ценности. Этнические группы, оказавшиеся в неблагоприятном положении, стремятся к созда­нию новой социальной стратификации. Это попытка структурной адаптации.

Теория модернизации, однако, не может объяснить, почему немало этнических конфликтов возникает в тех странах, где о модернизации речи быть не может, не говоря уже об этничес­ких конфликтах прошлых веков. На самых различных уровнях развития могут наблюдаться различные уровни мобилизации этносов, их социальной активности. Именно этнические раз­личия по уровню мобилизации могут стать предпосылками их конфликтов. Только элита этнической группы, преследуя свои цели, не могла бы привести в движение всю группу, если бы у последователей не было своих мотивов участия в движении. Народом можно манипулировать тогда, когда он имеет в этом свой интерес и позволяет манипулировать собой. Элита, веду­щая за собой народ, может действовать успешно лишь при ус­ловии учета хотя бы части интересов народа.

Мы видели, что многие этнические конфликты являются воспроизведением в новых условиях старых и неразрешенных конфликтов. Однако не все конфликты являются остатками и воспроизведением старых антагонизмов народов. И в настоя­щее время идут этногенетические процессы, возникают новые этносы, следовательно возникают и совершенно новые кон-

фликты. А некоторые старые конфликты могут терять остроту, менять свое направление и т.п.

Мы полагаем, что может иметь место перенос конфликтной установки и агрессивности на новых соперников, тем более, что часть конфликтов индивидов и групп является проекцией внутренней конфликтности на внешний мир. Если, например, между доминирующим и одним из подвластных этносов в эт­нически ранжированном обществе существует конфликт, и ес­ли слабому этносу удается уйти из системы этих взаимоотно­шений, доминирующий этнос может найти новый объект для проявления своей доминантности и агрессивности. Происходит замена (субституция) объекта агрессии, т.е. выбор нового "коз­ла отпущения". Агрессия и другие установки, которые возник­ли у доминирующего этноса вследствие его фрустраций, пере­носятся на новый объект. Есть доминирующие и агрессивные этносы, которым просто как источники энергии и вдохновения нужны конфликты. Иначе как объяснить то, что слишком сильные народы ищут для себя проблемы далеко за пределами своей страны?

Замена одного подчиненного этноса другим напоминает от­крытый в области социометрии факт: изолянты и вытесняемые являются "козлами отпущения" для тех членов групп, которые занимают более высокие социометрические статусы. Но когда они уходят, индивиды с высокими статусами ищут новых "коз­лов отпущения" внутри своей группы и обычно находят их.