Организационно-правовые основы деятельности исправительно-трудовых лагерей

Деятельность исправительно-трудовых лагерей регламентировалась не ИТК 1924 года, а Положением об ИТЛ ОГПУ, утвержденным Постановлением СНК СССР от 7 апреля 1930 года [113, с.231].

В юридической литературе встречаются разные точки зрения о содержании норм Положения об ИТЛ 1930 года. В частности, российский исследователь М.А. Кузьмин пишет: «…Исправительно-трудовая политика государства, закрепленная в Положении об ИТЛ, несомненно, отражала прогрессивное начало в деле использования стимулирования в интересах правопослушного поведения заключенных» [114, с.14]. С подобными мнениями мы не можем согласиться.

Стоит сказать, что это Положение состояло всего из 4 разделов: общие положения, управление лагерями, их структура и предметы их ведения, основные положения о порядке содержания заключенных, прокурорский надзор за лагерями. Каждый раздел состоял из нескольких статей, общее количество которых составляло 54, то есть в 4 раза меньше, чем в Исправительно-трудовом кодексе РСФСР 1924 года.

В статье 1 этого Положения указывалось, что лагеря ОГПУ имеют «...задачей охрану общества от особо социально опасных правонарушителей путем изоляции их, соединенной с общественно-полезным трудом, и приспособления этих правонарушителей к условиям трудового общежития». Однако заметим, что содержание понятий «особо социально опасные правонарушители» и «особо опасные правонарушения» не было раскрыто.

В следующих пунктах 2 и 3 Положения отмечалось, что лагеря находятся в ведении ОГПУ, и туда подлежат направлению приговоренные судом к лишению свободы на срок не ниже трех лет, либо лица, осужденные особым постановлением ОГПУ.

Из вышеуказанного можно сделать вывод о том, что все лица, осужденные судами на срок свыше трех лет лишения свободы, независимо от характера и степени совершенного преступления и личности преступника, были отнесены к категории «особо социально опасных правонарушителей». К последним были отнесены также все лица, осужденные особым постановлением ОГПУ вне зависимости от срока и состава преступления.

Что касается структуры лагерей, то следует отметить, что в исправительно-трудовых лагерях в обязательном порядке должны были быть созданы административная, производственно-хозяйственная, культурно-воспитательная, санитарная части, а также аттестационная комиссия.

В третьем разделе «Основные положения о порядке содержания заключенных» были закреплены правовые нормы, регламентировавшие основания и порядок приема заключенных; основы и критерии классификации заключенных; вопросы медицинского обслуживания; меры поощрения и наказания; основания предоставления свиданий, посылок и передач и т.д.

В отношении режима содержания заключенных следует отметить, что, согласно ст.ст.14 и 15 Положения об ИТЛ, заключенных в зависимости от их социального положения и характера совершенного преступления необходимо было классифицировать на три категории.

К первой категории были отнесены заключенные из трудящихся, пользовавшихся до вынесения приговора избирательными правами, осужденные впервые на сроки не свыше пяти лет и за неконтр-революционные преступления.

Ко второй категории были отнесены те же заключенные, но осужденные на сроки свыше пяти лет лишения свободы.

К третьей категории были отнесены все нетрудовые элементы и лица, осужденные за контрреволюционные преступления.

В статье 16 Положения об ИТЛ было также предусмотрено три вида режима: первоначальный, облегченный и льготный.

На первоначальном режиме заключенные должны были проживать в пределах лагеря в специальных помещениях и не имели права свободного выхода из этих помещений. Заключенные этого режима должны были направляться на работу по общим спискам и использоваться на общих работах.

На облегченном режиме заключенные должны были использоваться для постоянной работы в учреждениях, предприятиях и промыслах. Заключенные на этом режиме должны были проживать в общежитиях, прикрепленных к предприятиям и учреждениям. Здесь заключенные должны были направляться на работу по книжкам, и имели право на отлучки, а также их могли премировать.

На льготном режиме заключенные имели право на выход за пределы лагеря и могли занимать административно-хозяйственные должности в управлении лагерем или по производству работ.

Резюмируя данный документ, отметим, что в Положении об ИТЛ были предусмотрены отдельные фрагменты прогрессивной системы отбывания наказания. Вместе с тем, в практике деятельности исправительно-трудовых лагерей они не соблюдались.

Отметим, что за нарушения режима отбывания наказания в Положении об ИТЛ были определены следующие меры наказания: выговор простой и строгий; ограничение или лишение права получения передач, посылок на срок до одного месяца; ограничение или лишение права переписки на срок до трех месяцев; ограничение права распоряжения состоящими на личном счете деньгами на тот же срок; изоляция в отдельном помещении на срок до 30 суток; изменение режима; посылка на штрафные работы на срок до шести месяцев; перевод в штрафное отделение на срок до одного года.

В отношении заключенных, не допускающих нарушений режима содержания и хорошо проявивших себя на производстве, перевыполняющих установленную норму, могли применяться такие меры поощрения: объявление благодарности с занесением в личное дело; выдача премиального вознаграждения; улучшение жилищных и бытовых условий (предоставление личного свидания, свободных прогулок, права получения и отправления корреспонденции вне нормы и очереди и т.д.).

Все заключенные, согласно требованиям статьи 21 Положения, независимо от категории и ре­жима, должны были обеспечиваться продовольственным пайком в соответствии с характе­ром выполняемой работы. Продовольственные пайки разделялись на 4 категории: основной, трудовой, усиленный, штрафной. Однако в Положении не были указаны нормы пайка.

В Положении об ИТЛ было указано, что нормы питания и премирования, нормы оплаты труда, свидания заключен­ным, порядок получения посылок, переводов, условия и порядок применения дисциплинарных мер устанавливаются отдельными особыми инструкциями ОГПУ. Заметим, что подобная Инструкция была принята лишь в 1939 году.

Согласно пункту 22 данного Положения, выдача одежды, обуви, белья и постельных принадлежностей заключенным предоставлялась «по мере необходимости», что являлось, на наш взгляд, также существенным недостатком данного Положения.

В исправительно-трудовые лагеря подлежали направлению, наравне со взрослыми заключенными, и несовершеннолетние, а также женщины. Вместе с заключенными-женщинами разрешалось принимать и их детей в возрасте до двух лет. Однако условия и порядок содержания несовершеннолетних и женщин Положением не регламентировались, что также, на наш взгляд, являлось недостатком данного Положения.

В лагерях к заключенным, пользовавшимся до вынесения приговора избирательными правами и обнаружившим исправление, согласно статье 42 Положения об ИТЛ, разрешалось применение условно-досрочного освобождения с посе­лением в районе данного лагеря на неотбытый срок заключения или без такого поселения. Однако детально этот вопрос в Положении не регламентировался.

Необходимо отметить, что данное Положение было разработано и принято в самом начале становления системы исправительно-трудовых лагерей ОГПУ, когда еще четко не были выявлены проблемы, в частности, связанные с производственно-хозяйственной деятельностью исправительно-трудовых лагерей. В примеру, на практике применять вышеуказанное классификацию заключенных оказалось излишним и нецелесообразным, а меры взыскания, предусмотренные в данном Положении, оказались излишне либеральными.

Видимо, в этой связи, в 1931 году было принято ведомственное Положение об ИТЛ ОГПУ. Это Положение мы нашли в архиве. В нем в правом верхнем углу написано: «РСФСР НКЮ, 9 июля 1931 г. №40\с.», в левом углу стоит гриф «Секретно». Это Положение было подписано заместителем председателя коллегии ОГПУ Г. Ягодой, народным комиссаром юстиции РСФСР Н.В. Крыленко, и.о. прокурора при Верховном Суде СССР А. Катаньяном [115, с.15].

В новом Положении об ИТЛ ОГПУ от 9 июля 1931 года имелся ряд новшеств. Во-первых, здесь отсутствует классификация заключенных на три категории, а также три вида режима отбывания наказания.

Во-вторых, в нем было указано, что условно-досрочное освобождение с поселением предоставляется только по отбытии заключенным не менее половины срока наказания.

В-третьих, новым Положением об ИТЛ ОГПУ был предусмотрен перевод заключенных в штрафной изолятор на срок до шести месяцев.

Кроме того, в статье 15 нового Положения об ИТЛ ОГПУ было предусмотрено, что после двукратного помещения в штрафной изолятор либо в случае совершения проступков или преступлений, в отношении которых указанные меры представлялись недостаточными, то дела о таких заключенных полагалось передавать в следственную часть, и разрешался вопрос Постановлением коллегии ОГПУ, то есть заключенного привлекали к уголовной ответственности. Как видно, в новом Положении об ИТЛ ОГПУ меры наказания были существенно усилены.

Однако, несмотря на столь существенное изменение, в целом оба Положения об ИТЛ ОГПУ состояли в основном из отсылочных норм, а ряд норм имел только декларативный характер, что давало возможность ГУЛАГу ОГПУ разрабатывать и принимать ведомственные акты, выгодные для решения политических и экономических проблем. Для объективности приведем пример. Согласно статье 42 Положения об ИТЛ от СССР от 7 апреля 1930 года разрешалось применение условно-досрочного освобождения с посе­лением в районе данного лагеря на неотбытый срок заключения или без такого поселения. Во втором Положении было указано, что условно-досрочное освобождение с поселением предоставляется только по отбытии заключенным не менее половины срока наказания.

Однако детально этот вопрос в Положении не регламентировался. В этой связи, заместитель председателя ОГПУ
Г. Ягода в своем приказе № 491/265 от 30 августа 1931 г. дает указание из числа заключенных, отбывших половину срока наказания, «…лучшую и исправившуюся часть перевести на вольное поселение…», предоставив заключенным право совместного проживания с семьями [116].

Затем заместителем председателя ОГПУ Г. Ягодой и прокурором при ОГПУ Катаньяном было утверждено 9 сентября 1932 г. Временное Положение о колонизационных поселках ИТЛ ОГПУ [117].

В пункте 1 этого Положения говорится, что в целях осуществления задач колонизации и оседания исправившейся части заключенных при лагерях ОГПУ создаются колонизационные поселки.

Все население поселка, согласно требованиям пункта 5 Положения, должно было подчиняться правилам внутреннего распорядка, устанавливаемым управлением лагеря. Надзор за соблюдением правил внутреннего распорядка возлагался на коменданта поселка, назначаемого, кстати, управлением лагеря.

В зависимости от местных условий разрешалось создавать поселки с самыми разнообразными профилями хозяйства: сельскохозяйственные, рудодобывающие, промысловые, лесозаготовительные и т.д.

Согласно пункту 48 данного Положения, подлежали переводу в колонизационные поселки следующие категории заключенных:

• 
  заключенные из числа рабочих, крестьян и служащих, осужденные за бытовые и должностные преступления, а также лица, относящиеся к категории социально-вредных элементов;
  
• 
  заключенные «аграрники» (бедняки, середняки, кулаки), осужденные по статье 58/10 и 58/11 Уголовного кодекса. Перевод заключенных по другим контрреволюционным статьям категорически запрещался.
  

Обращаем внимание на то, что деятельность штрафных изоляторов регламентировалась также Положением о штрафных изоляторах исправительно-трудовых лагерей ОГПУ, утвержденным помощником начальника ГУЛАГа ОГПУ И.И. Плинером, с согласия особо уполномоченного при Коллегии ОГПУ [118].

В пункте 1 этого Положения говорится о том, что штрафные изоляторы имеют целью изоляцию и применение более жестких мер воздействия к нарушителям установленного внутреннего распорядка лагерей, по отношению к которым «…были исчерпаны другие меры дисциплинарного воздействия…».

Нельзя не отметить и того, что были разработаны и приняты также Правила внутреннего распорядка для Штрафных изоляторов ИТЛ ОГПУ, в которых был расписан режим дня заключенных от подъема до отбоя [119].

Таким образом, изложенное позволяет нам сказать, что принятое в 1930 году Положение об ИТЛ ОГПУ «существовало» только формально и являлось лишь документальным подтверждением наличия принципа законности. В действительности на практике деятельности исправительно-трудовых лагерей все вопросы, в том числе возникающие разнообразные по своему характеру общественные отношения, регламентировались приказами начальника управления лагерей, приказами ГУЛАГа и НКВД СССР, а также ведомственными Положениями ГУЛАГа ОГПУ.

Нельзя не отметить и того, что в 1939 году руководством ГУЛАГа НКВД СССР была принята Временная инструкция о режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых лагерях. Эта Инструкция была подписана заместителем начальника ГУЛАГа НКВД СССР Г.П. Добрыниным и объявлена совершенно секретной Приказом от 2 августа 1939 года, который был подписан заместителем Народного комиссара внутренних дел СССР комдивом

Заметим, что в преамбуле документа говорилось, что все ранее изданные директивы и указания по вопросам режима содержания заключенных отменяются. Следовательно, мы можем сказать о том, что ведомственный нормативный акт с согласия союзной прокуратуры фактически принял силу закона.

Эта инструкция состояла из 152 статей, то есть количество его статей в три раза превышало количество статей Положения об ИТЛ.

Анализ показывает, что при разработке главное внимание уделялось вопросам изоляции и охраны, а также использования заключенных в хозяйственно-экономических целях. Кроме того, особо оговаривалось, что осужденные за контрреволюционные преступления должны направляться, как правило, в лагеря, находящиеся в отдаленных местностях.

Согласно статье 35 Инструкции, каждый заключенный обязан был работать по назначению администрации лагеря. Заключенные, отказывающиеся от труда, подлежали переводу на штрафной лагерный режим, а злостные отказчики привлекались к уголовной ответственности.

Надо сказать, что в этой Инструкции все сферы жизнедеятельности заключенных, содержащихся в исправительно-трудовых лагерях, были расписаны по пунктам. Однако, на наш взгляд, на практике деятельности исправительно-трудовых лагерей многие требования этой Инструкции не соблюдались заключенными в силу отсутствия глобального контроля и надзора за ними.

В послевоенный период в системе исправительно-трудовых лагерей произошел ряд изменений. Во-первых, по инициативе
И. Сталина было принято постановление Совета Министров № 416-159 от 27 февраля 1948 года, согласно которому на территории СССР были созданы лагеря и тюрьмы со строгим режимом для содержания особо опасных государственных преступников (агенты иностранных разведок, диверсанты, террористы, троцкисты, правые и меньшевики, эсеры и монархисты, националисты и белоэмигранты и т.д.) [71, с.104].

В этих особых лагерях сокращение сроков наказания и применение других льгот запрещались, заключенных требовалось использовать преимущественно на тяжелой физической работе.

Во-вторых, согласно приказу министра МВД СССР
С.Н. Круглова, от 31 декабря 1948 года за № 001516 были организованы специальные лагерные подразделения строгого режима. В создаваемых специальных лагерных отделениях и лагерных пунктах подлежали содержанию поступающие в ИТЛ из тюрем все заключенные, осужденные за бандитизм и вооруженный разбой, неисправимые рецидивисты и неоднократно судимые [71, с.115].

В специальных лагерных подразделениях заключенных полагалось использовать преимущественно на тяжелых физических работах. За попытки к побегу, отказ от работы или за нарушения лагерного режима применялись строгие наказания: содержание в карцере, в камерах штрафного режима с применением наручников, лишение на длительное время переписки и т.д. Злостных нарушителей полагалось переводить в тюрьмы.

После смерти И. Сталина было принято постановление ЦК КПСС от 10 июля 1954 года «О мерах улучшения работы исправительно-трудовых лагерей и колоний МВД СССР», где был намечен ряд мероприятий по преобразованию системы исправительных учреждений. Тогда же Постановлением Совета Министров СССР от 10 июля 1954 года было утверждено Положение об исправительно-трудовых лагерях и колониях МВД СССР, объявленное приказом МВД СССР от 17 июля 1954 года. В нем главной задачей деятельности лагерей и колоний провозглашалось исправление и перевоспитание осужденных на основе приобщения их к труду. Было предусмотрено раздельное содержание осужденных по категориям на общем, облегченном и строгом режиме [110, с.38].

Следует сказать, что постановка задачи исправления и перевоспитания заключенных предполагала внедрение опыта мест заключения 20-х годов и перевода их на бюджетное финансирование. Однако вместо этого, как видно, руководство страны пыталось реформировать систему исправительно-трудовых лагерей путем раздельного содержания осужденных по категориям на общем, облегченном и строгом режиме. Однако в исправительно-трудовых лагерях и колониях дифференцированно содержать заключенных оказалось крайне затруднительно в силу их разнопрофильности производства и потребности в рабочей силе. По этой причине в указанных местах заключения продолжали совместно содержаться самые разнообразные категории осужденных: впервые осужденные к лишению свободы, неоднократно судимые, взрослые, несовершеннолетние и т.д.

Таким образом, на основе изложенного можно прийти к выводу, что деятельность исправительно-трудовых лагерей регламентировалась ведомственными приказами, инструкциями и Временными Положениями ОГПУ-НКВД СССР. Принятие многих из них, в том числе Временной Инструкции 1939 года, во многом было обусловлено необходимостью надежной изоляции заключенных и использования их в хозяйственно-экономических целях. В исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа меры наказания в отношении нарушителей режима содержания (отказ от работы, побеги и т.д.) ожесточались: водворение в штрафной изолятор на срок до шести месяцев, привлечение к уголовной ответственности, перевод в тюрьму, перевод в специальные и особые тюрьмы и т.д.
2.3 Исправительно-трудовые лагеря ОГПУ-НКВД-МВД СССР на территории Казахстана и социально-правовые последствия их деятельности

Казахское управление лагерей особого назначения (КазУЛОН), переименованное в ноябре 1930 года в Управление Казахстанских исправительно-трудовых лагерей (КазИТЛаг) ОГПУ, было создано в г. Алма-Ате, видимо, в начале марта 1930 года.

Заключенные КазУЛОНа работали на различных производственных объектах, удаленных друг от друга на довольно большое расстояние. Эти объекты в то время называли командировками. Нами установлено, что летом 1930 года КазУЛОН имел в своем составе следующие командировки: лагерный городок, который строился в г.Алма-Ате, «Медео», «Бельбулак», городская командировка, сельхозколония «Аксай», станция Алматы, километры № 416 и № 483, «Балхаш», « Айнабулак», а также были командировки на ст.ж.д. Чу, Отар, Тюлкубас.

Что касается численности заключенных, то она была незначительной. На 15 мая 1930 года в КазУЛОНе содержалось 1589 человек, а аппарат управления лагерей Казахстана состоял из 17 вольнонаемных и 9 заключенных [121,с.21].

В мае 1930 года руководство КазУЛОНа обращается в СНК КАССР с просьбой «Об отводе именного земельного массива площадью в 110000 га. в Акмолинском и Каркаралинском округах». После положительного решения данного вопроса на отведенной территории создается Каркаралинское отделение КазУЛОНа. В конце октября того же года это отделение было реорганизовано в 1-ое отделение КазУЛОНа с центром в поселке Токаревка. В его состав вошли пункт № 1 (урочище Бес-оба), вновь создаваемый пункт № 2, по обслуживанию Казжелдорстроя, и строящийся сельскохозяйственный совхоз «Гигант» [122, с.7].

В сентябре 1931 г. согласно приказу ГУЛАГа ОГПУ на базе 1-го отделения совхоза «Гигант» создается Карагандинский исправительно-трудовой лагерь ОГПУ, а КазИТЛаг и все оставшиеся его «командировки» были ликвидированы.

Ликвидация КазИТЛага была обусловлена, на наш взгляд, следующими причинами:

Во-первых, в это время в южных регионах Казахстана не было крупных объектов работы для заключенных, а в новом районе в этом отношении были благоприятные факторы и, прежде всего, возможность использования заключенных на трудоемких процессах, к примеру, на добыче угля и каменных пород. К тому же обширные степные просторы Центрального Казахстана позволяли заниматься сельским хозяйством.

Во-вторых, как показывают архивные материалы, численность заключенных КазИТЛага с начала 1931 года стала расти и в первую очередь за счет прибывших из северных и других лагерей ОГПУ. В частности, уже на 1 июля 1931 года она составила 21323 заключенных. Из них 12640 человек, или почти 60%, содержалось в
1-м отделении-совзоза «Гигант» [123, с.54].

Однако, несмотря на это, многие подразделения КазИТЛага, и в том числе совхоз «Гигант», не были обеспечены в достаточном количестве рабочей силой.

Таким образом, мы можем констатировать, что Карагандинский ИТЛ ОГПУ был создан в сентябре 1931 года на базе 1-го отделения-совхоза «Гигант» и по существу являлся правоприемником КазУЛОН -КазИТлага ОГПУ СССР.

Земельный фонд Карлага в 1931 г. составлял 21129 кв. км. или 2095239 гектаров. На этой обширной территории ранее были расположены несколько десятков мелких казахских аулов и 7 сел с европейским населением. С начала строительства лагеря все гражданское население было насильственно выселено. В оставленных помещениях и пристройках было размещено из 57294 крупнорогатого скота и 22723 овец примерно половина, а для оставшихся строились новые помещения.

Следует заметить, что положение с размещением скота было облегчено и тем, что в селе Долинском и в г.Алма-Ате стали функционировать скотобойни. В этих двух скотобойнях с конца сентября по декабрь 1931 года было заколото 24598 голов крупнорогатого скота, а в 1932 г.- еще 21804 крупнорогатого скота и 33016 овец [124,с.7].

Аппарат управления Карлага в начале февраля 1931 года был перебазирован в село Большое-Михайловка, а затем в августе того же года в связи с проведением железной дороги до Караганды – в село Долинское. В начале октября 1931 года вся территория лагеря была разделена на 7 производственных участков, центром которых стали села: Долинское, Волковское, Самарское, Сарепта, Просторное и хутора №2 и № 5. На каждом участке, кроме молочных ферм, помещений для скота и бараков для заключенных имелись пахотные площади, где кроме бахчевых, сеялись просо, пшеница, кукуруза, ячмень, подсолнух и т.д.

В Карлаге в 1932 году вместо производственных участков были созданы лагерные отделения. В каждом лаготделении насчитывалось примерно от одной до трех тысяч заключенных, которые работали на многочисленных фермах, лагерных пунктах и на других объектах, общее количество которых в 1936 году достигло 200. Однако несмотря на это, численность лагерных отделений продолжало расти и к началу 1940 года достигла 20 [125, с.52].

Рост численности лагерных отделений и их пунктов, участков объясняется тем, что в эти годы росла площадь под зерновые и огородные культуры. Анализ показывает, что если в 1931 году под полевыми и огородными культурами было занято 11325 га, то в 1939 году -70912 га, или 7 раз больше уровня 1931 года. Сенокосные угодья, в 1931 году составили 132,5 т. га, а в 1939 году – 379,855 га, или почти в 3 раза больше уровня 1931 года.

Территория Карлага к этому времени с севера на юг по прямой составляла около 260-280 км, а с севера на северо-запад более чем 100 км. Часть лагерных пунктов находилась от центра Карлага на расстоянии до 450 км. Территорию с севера на юг разрезала железнодорожная линия Караганда-Балхаш, а с востока на запад – Жарык-Жезказган.

В отношении кадрового обеспечения Карлага следует сказать, что оно подбиралось как из вольнонаемного состава, так и из числа самих заключенных. К примеру, в 1931 году только в 1-м отделении-совхозе «Гигант» имелось 580 стрелков военизированной охраны. Из них 484, или 83 %, были из числа заключенных [126, с.340]. Они были вооружены винтовками и, несмотря на запреты, носили форму сотрудников ОГПУ.

Из вольнонаемного состава стрелков в октябре 1931 году члены ВКП(б) составляло 13% от общего числа, а комсомольцы 2%.

В последующее время численность вольнонаемного состава стрелков увеличивалось и к 1940 году она составляла 1536 человек. Из них 163 человека или примерно 10 % были коммунистами, и 673 или 44% являлись членами ВЛКСМ.

В то же время отметим, что сами «стрелки» не были законопослушными гражданами. К примеру, за первое полугодие 1940 г. на 1536 стрелков охраны Карлага было наложено 325 взысканий, или каждый пятый вольнонаемный стрелок военизированной охраны Карлага являлся нарушителем служебно-воинской дисциплины. Кроме того, в том же 1940 году 14 стрелков совершили преступления и попали под суд [127].

Надо сказать, что III отдел Карлага имел как среди заключенных, так и среди сотрудников лагеря своих информаторов и осведомителей. К примеру, в Карлаге в 1940 году только в среде стрелков военизированной охраны было более 55 информаторов и осведомителей. Они сообщали все, что имело отношение к Советской власти и советскому государству.

Что касается аппарата управления Карлага, то в нем в 1937 году работали более 730 человек. Анализ штатного расписания Карлага 1932 и 1937 года показывают, что от 60 до 80% должностей административно-технического персонала занимали заключенные.

Следует отметить, что с конца 1931 по 1933 гг. численность заключенных Карлага не превышала 12 тысяч человек. Дело в том, что в эти годы из Карлага большое количество заключенных были этапированы вначале в Белбалтлаг и в Димлаг для строительства общеизвестных водных каналов, а затем в другие лагеря ОГПУ. Численность заключенных Карлага только с конца 1933 года стала расти и в 1936 году перевалила за отметку 38 тысяч человек.

Состав заключенных Карлага состоял из мужчин, женщин, несовершеннолетних и детей. Численность заключенных женщин в Карлаге была незначительной. К примеру, в конце августа 1931 г. из 14744 заключенных 708, или около 5 % заключенных, были женщины. В 1936 году из 38194 заключенных женщин было 3210, или чуть более 8 %. Численность несовершеннолетних заключенных также была незначительной. На конец 1939 г. в Карлаге содержалось 451 несовершеннолетний. Что касается детей заключенных женщин, то они после истечении одного месяца после родов направлялись в детские ясли Карлага. На 1 января 1939 г. в Карлаге имелось всего 454 ребенка.

Состав заключенных лагерей ГУЛАГа в том числе и Карлага, постоянно в течение года обновлялся примерно на 70%, а в некоторые годы в несколько раз. Об этом свидетельствует такие факты: за первое полугодие 1936 года в Карлаг прибыло 11 133 заключенных, за это время из Карлага убыло 11964 заключенных. В 1937 г. в Карлаг прибыло 26793, убыло-22749, на 1 января 1938 г. состояло на учете 31548 заключенных, за указанный период прибыло 20170 и убыло 21434 заключенных.

В силу постоянного обновления состава заключенных, по некоторым данным, в Карлаге с 1931 году по 1956 год побывало
1 млн. заключенных.

Следует отметить, что ГУЛАГ, направляя заключенных в Карлаг, исходил из общего состояния дел по всей системе лагерей и не всегда учитывал потребности и возможности Карлага, а это приводило к отрицательным последствиям.

Во-первых, в 1931-1933 гг. в Карлаге содержалось не более 12-14 тысяч заключенных, а для удовлетворения потребности лагеря в рабочей силе требовалось почти в два раза больше заключенных. Поэтому здесь к тяжелой физической работе привлекались больные, слабосильные и ослабленные заключенные, что в определенной степени еще более снижало состояние здоровья заключенных и повышало уровень смертности среди них. К примеру, только 1932 году в Карлаге умерло 484 заключенных [124, с.2].

Во-вторых, в тех глинобитных и каменных помещениях и бараках, где жили заключенные Карлага, в зимних условиях можно было разместить не более 21-22 тысяч заключенных. А в 1936 г. в Карлаге содержалось более 38000 заключенных, вследствие чего еще больше ухудшились бытовые условия содержания заключенных. Для объективности мы приводим здесь данные из доклада прокурора Карлага НКВД Акулова от 5 декабря 1936 г. на имя начальника лагеря Линина: «…в женском бараке не хватает 20-ти топчанов, заключенные спят на земляном полу, без постельных принадлежностей, за отсутствием которых подстилают солому, отсутствует зимняя одежда и обувь…» [128, с.83]. Тогда прокурор Акулов осмотрел всю южную часть лагеря и везде, где он побывал: в Бидаикском, Котурском, Ортавском, Бурминском отделениях лагеря, было такое же положение. Бытовые условия содержания несовершеннолетних также были ужасающими. Бараки, в которых они жили отапливались недостаточно, в результате чего они жгли нары и другие деревянные предметы, а в столовой из-за нехватки кружек, мисек, ложек несколько десятков несовершеннолетних пользовались одной посудой.

С другой стороны, когда появились в Карлаге излишки заключенных, то их стали использовать на контрагентских работах. Были созданы самостоятельные лаготделения, где заключенные работали в более сложных условиях, ибо предприятия и организации, т.е. работодатели, требовали не столько количество вывода заключенных на работу, сколько высокой производительности труда. Ежедневные требования выполнения нормы выработки при необеспеченности одеждой, жильем, медикаментами и питанием часто выводили заключенных из строя, делали их непригодными к труду. К примеру, в конце декабря 1934 г. «Балхашстрой» пригрозил Карлагу отказом от предоставляемой по договору рабочей силы, мотивируя свой отказ тем, что труд заключенных неполноценный, малопроизводительный. В этой связи, в начале января 1935 года оттуда в срочном порядке была вывезена первая партия ослабленных и слабосильных заключенных на 27 вагонах [129, с. 155].

Говоря о материально-бытовом обеспечении заключенных, следует отметить, что исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа постоянно недофинансировались. В Карлаге это в особенности ярко проявилось в отношении строительства детских яслей для детей. Так, в 1937 г. ГУЛАГ поручил Карлагу построить детские ясли на 650 мест, а средств для строительства выделил почти в два раза меньше по сравнению с существующими нормами для городских и районных яслей. Несмотря на это, Карлаг в том году построил детские ясли на 700 мест, что вызывает сомнения в качестве сданного объекта. К примеру, в этих яслях были маленькие сушилки, неприспособленные и холодные кормилки и коридоры, что в определенной степени стало одной из причин повышения заболеваемости и смертности детей. В Карлаге только в 1938 г. умерло 408 детей. На 1 января 1939 года здесь имелось 454 детей, из которых 70% были в возрасте до одного года. Почти все дети были больными. Комиссия, производившая обследование детских яслей Карлага отметила, что «…ясли…нужно считать по существу не яслями, а плохо оборудованной детской больницей» [130, с.4].

Изученные нами архивные и другие материалы свидетельствуют о том, что культурно-воспитательными частями исправительно-трудовых лагерей проводились самые разнообразные мероприятия, в том числе: социалистическое соревнование и ударничество, культурно-массовая работа, профессионально-техническое обучение, работа по ликвидации неграмотности и т.д. При этом следует заметить, что в отчетных материалах указаны высокие показатели. Например, в 1947 году только в одном Карлаге было прочитано 1954 лекций и докладов, 10404 политинформаций, 87747 громких чтений газет, 1911 концертов и т.д. [102, с.145].

На наш взгляд, все эти показатели являлись результатом приписок и искажений действительности. Дело в том, что для организации в таком большом объеме культурно-массовых мероприятий требовалось значительное число сотрудников и воспитателей. А их количество было незначительным. К примеру, в той же культурно-воспитательной части Карлага в 1945 году работал всего лишь 131 вольнонаемный [102, с.145].

В качестве воспитателей привлекать в большом количестве заключенных также не могли из-за постоянного дефицита рабочей силы в лагерях ГУЛАГа.

Незначительное число вольнонаемных работников культурно-воспитательных частей лагерей ГУЛАГа, а также воспитателей, причем назначаемых из числа самих заключенных, при всем своем желании не могли организовать культурно-воспитательную работу в среде огромной массы заключенных. К тому же, эти воспитатели-заключенные нередко переводились этапом в другие лагеря. Для объективности приводим пример из архивного материала: «Зная трудности в подборе воспитработников, ни одно отделение (исключение Волковское) не подумало о том, как в зимний период подковать свои кадры. В частности, ЦПО (Аникин) (Центральный производственный отел – С.Б.) вместо того, чтобы подучить немного уже работающе­го больше года воспитателя нацмена з/к Касымова, просто этапирует с первой уходящей партией, надеясь видимо из КВО (С.Б. – Культурно-воспитательная часть) получить готовых» [131].

На наш взгляд, все данные о работе культурно-воспитательных частей ИТЛ были сильно завышены. Видимо, и ГУЛАГ НКВД СССР, и советское правительство сами были заинтересованы в таких дутых данных, так как они создавали иллюзию о том, что исправительно-трудовые лагеря занимаются и решают благородную задачу «исправления преступника».

Как показывает анализ отчетных и иных архивных материалов, в Карлаге с увеличением площадей урожайность культур с одного гектара наоборот снижалась, а себестоимость продукции росла. Ведь для обработки огромных, все увеличивающихся площадей затрачивались большие силы и средства. К примеру, количество техники Карлага в 1930 году составляло 29 единиц, а в 1939 году здесь имелось только тракторов и комбайнов 443 единиц, не считая автомашин и другой техники. Надо учитывать и то, что в Карлаге огромные средства были затрачены на создания ирригационной системы.

Что касается животноводческой отрасли, то следует отметить, что в Карлаге численность крупнорогатого скота постоянно сокращалась и концу 1940 года здесь имелось всего лишь около 17 тысяч голов скота. Численность свиней к концу 1934 года по одним данным 5040 голов, по другим 6639 голов. После 1934 года количество свиней уменьшилось и к концу 1940 года составляло 473 голов.

На наш взгляд, сокращение количества крупнорогатого скота и свиней произошло по следующим причинам:

Во-первых, из-за нехватки корма в хозяйствах Карлага почти ежегодно имел место падеж скота. К примеру, только за 1939 год падеж всего скота составил 10948 голов.

Во-вторых, в Карлаге плановый выход мясной продукции на одну голову крупнорогатого скота и свиньи к забою из года в год не выполнялся. Однако несмотря на это, план по мясу Карлаг выполнял и перевыполнял за счет увеличения количества убойного скота. К примеру, в 1937 г., чтобы выполнить план мяса по крупнорогатому скоту, убойный контингент был увеличен от плановых на 1511 голов. Кстати, разницу количества свиней, имевшуюся в 1934 г., мы объясняем этим обстоятельством.

Следует заметить также, что, несмотря на значительное увеличение сенокосных угодий в Карлаге, корма для скота хронически не хватало. Поэтому часть корма завозилось извне, а это повысило и без того высокую себестоимость мясной продукции Карлага.

Что касается роста численности стада овец, то она увеличилась в 1933 году за счет приобретенных импортных овец с 27,5 тысяч до 54,9 тысяч голов, а в 1935 году за счет принятых от Сиблага и Сазлага стадо овец было увеличено еще на 56% [132, с.1].

Таким образом, мы можем констатировать, что животноводческая отрасль в Карлаге также была убыточной. Об этом свидетельствует и такие факты: на территории Жезказганской и Карагандинской областей, т.е. где дислоцировался Карлаг, в 1916 году было полтора миллиона овец, а в 1928 году было 1 миллион 88 тысяч овец, 298 тысяч голов крупнорогатого скота и 297 тысяч лошадей. На каждого вольного чабана в среднем приходилось по 50 голов скота. А в Карлаге в 1940 году на одного заключенного-скотовода и охранника приходилось лишь по 5 голов скота [133, с.4].

Благодаря работе осведомителей и агентов, III отделы исправительно-трудовых лагерей постоянно вскрывали среди заключенных и сотрудников деятельность «вредителей» и «контрреволюционных групп» и тем самым создавали тяжелую психологическую атмосферу в лагерях. В частности, в середине 30-х гг. оперуполномоченными III отдела Карлага был вскрыт ряд «контрреволюционных», «вредительских» групп, орудовавших в лагере. К примеру, здесь в конце декабря 1937 г. была вскрыта группа «вредителей», работавших в автопарке лагеря.

В результате деятельности «вредителей» оказалось, что из 96 грузовых автомашин ежедневно работало только 50 или 52%, а 40 автомашин или 48% простаивали. Тогда были арестованы 23 заключенных шоферов и начальников автоколонны [134].

Действительной же причиной такого состояния, на наш взгляд, были не столько «вредительская деятельность», сколько низкая профессиональная подготовленность кадров и недостаточное обеспечение автомашин запасными частями. Заключенные шоферы, трактористы, недолго проработав в Карлаге, переводились в другие лагеря или освобождались. К примеру, только за тот же 1937 год текучесть трактористов составила 250%, а в 1938 году из числа трактористов, работавших на посевной, к концу сезона осталось только 20% [135].

Нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что у заключенных не было заинтересованности в труде.

В Карлаге были и другие подобные факты. К примеру, в конце января 1938 года по делу «Снабженцы» проходила еще одна группа во главе с начальником отдела снабжения лагеря Л.С. Герковичем, в начале февраля 1938 года по делу «Розмага» была арестована группа в составе свыше 20 заключенных, работавших продавцами и заведующими складами, а в июне 1938 года была вскрыта «вредительская подрывная работа» группы, «орудовавшей» в животноводстве [134].

На наш взгляд, главной причиной нерентабельности хозяйства Карлага было не действие каких-то «вредителей» а то, что здесь не учитывались природные, географические, климатические и экологические особенности региона. В отличие от Карлага, местные жители – казахи никогда скота в таком большом количестве на одном месте не держали, а постоянно перемещали его с одного места на другое. Это было вызвано не только производственной необходимостью, но и стремлением избежать экологических проблем. У казахов даже существовали маршруты по которым строго воспрещалось прогонять табуны коней во избежание ветровой эрозии почвы. Таким образом, производство, организованное с учетом природно-климатических и экологических условий, дало положительные результаты. К началу ХХ века на территории Казахстана имелось примерно 4 млн. лошадей, 18-18,5 млн. овец, 3-3,5 млн. коз, более одного млн. верблюдов, 3,5 – 4 млн.голов крупного рогатого скота [136, с.70].

Казахи также в этих местах никогда в большом масштабе не занимались земледельческим трудом, ибо земледелие в условиях засушливой зоны носило в себе отпечаток экстенсивной формы производства, т.е. требовало привлечения больших сил и средств, создания разветвленной оросительной системы при низком выходе конечной продукции.

Нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что здесь заключенные привлекались к труду принудительно, под страхом наказания, а такой труд, как мы знаем, никогда не был производительным, рентабельным.

Несмотря на это, в лагерях ОГПУ в целях повышения производительности труда использовались различные методы и формы воздействия на заключенных.

В исправительно-трудовых лагерях заключенные, нарушившие режим содержания, к примеру, отказчики от работы или совершившие побеги, жестоко наказывались. В частности, они водворялись в штрафной изолятор на срок до 6 месяцев или привлекались к уголовной ответственности. Вот типичный приказ начальника Карлага М. Чунтонова № 216 от 8 сентября 1932 года: «За отказ от работы и разлагающую агитацию, заключенных (далее перечислены 14 фамилий – С.Б.) арестовать и передать суду Коллегии ОГПУ… Предупреждаю, что в дальнейшем каждый отказ заключенных от работы будет рассматриваться не только как нарушение лагерной дисциплины, но и как преступление, за которое виновные будут безоговорочно привлекаться к судебной ответственности через коллегии ОГПУ» [137].

Заметим, что для оперативного решения возникающих проблем, согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 30 декабря 1944 года, в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа были созданы специальные суды. Ежегодно этими судами оперативно выносились более 20 тысяч приговоров в отношении лиц, совершивших побеги из мест заключения и внутрилагерный бандитизм и грабеж [72, с.88].

В архиве много материалов, свидетельствующих о том, что с самого начала создания Карлага администрация лагеря, административно-технический персонал применяли насилие, угрозу и запугивание, привязывание веревкой, обливание водой и т.д. Например, начальник отделения КазУЛОНа некий Сосов за свое поведение в среде заключенных получил прозвище «Николай второй» [138].

В лагерях ГУЛАГа в условиях насилия и издевательства отбывали наказания заключенные женщины, о чем свидетельствуют многочисленные приказы начальника Карлага. Приведем типичный приказ начальника Карлага тех лет: «Приставание к женщинам и понуждение их к сожительству со стороны лиц адмтехсостава… вызовы женщин на ночные работы, отбор «подходящих» женщин в качестве обслуги или домработницы, все эти безобразные факты продолжают иметь место в отделениях…» [139].

Заключенным лагерей нормы пайка выдавались в зависимости от выполнения норм выработки. Имеется множество свидетельств, что многие заключенные на тяжелых (к примеру, на земляных) работах выходили из строя через 2-3 месяца, и, получая в дальнейшем штрафной паек, постоянно находились на грани голода, приводившего нередко к смерти. Многие заключенные в силу слабости организма не могли работать.

Надо сказать, что о голодающих заключенных И. Сталин и

Еще один пример из письма наркома НКВД СССР Л.П. Берии на имя того же В.М. Молотова, написанное 17 апреля 1939 года: «…Существующая в ГУЛаге НКВД СССР норма питания в 2000 калорий рассчитана на сидящего в тюрьме и неработающего человека. Практически и эта заниженная норма снабжающими организациями отпускается только на 65-70%.» [69, с.61].

Вследствие голода и холода в лагерях ГУЛАГа только с 1931 по 1940 г. умерло 376154 заключенных [69, с.63]. В 1941 году в системе ГУЛАГа умерли еще 100997 человек. В последующие три военных года умерли еще 292725 заключенных [105, с.43].

Как видно, все эти факты были известны руководству страны, во всяком случае, И. Сталин и В. Молотов знали об ужасных условиях содержания заключенных, но никаких мер не предприняли.

Можно сказать, что имевшие место в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа голод, избиение, запугивания, издевательства над заключенными, демонстрация трупов расстрелянных заключенных использовались как метод подавления личности заключенных. Постоянный испытываемый страх, унижения и оскорбления быстро приводят человека в отчаяние, начинается процесс деградации его психики, человек становится более податливым, терпеливым и исполнительным. Этим и можно объяснить бездействие И. Сталина и В. Молотова.

Кроме Карлага, в августе 1937 года на месте детской колонии был создан спецлагерь «Р-17», ставший известным под именем «Алжир» (Акмолинский лагерь жен изменников Родины). Этот лагерь находился недалеко от нынешней Астаны. Режим содержания заключенных женщин в Алжире не отличался от других лагерей. К примеру, это видно из рассказа бывшего начальника этого лагеря М.Т. Юзипенко: «Колючая проволока в два ряда, между ними контрольная полоса, подправляемая каждое утро, усиленная охрана с собаками и все прочее... Этапы приходили из Грузии, Армении, Украины, с Дальнего Востока - отовсюду. Женщин замуровали заживо… Скоро это «спец» сняли, сделали общий лагерь, разрешили работать…» [141].

О женщинах «Алжира» приводим еще один пример из рассказа Гульбахрам Сейфуллиной: «Мы почти не отличались друг от друга: бледные, изможденные, стриженные наголо, с опухшими от слез воспаленными веками одинокие женщины, одетые в видавшие виды бушлаты…» [142, с.79].

По некоторым данным, с 1937 по 1954 год в «Алжире» отбыли наказания около 25 тысяч женщин, примерно 5 тысяч из них погибли [143].

В 1940 году на берегу реки Кенгир, на месте бывшего пионерского лагеря был создан Жезказганлаг. Здесь заключенные работали в промышленных объектах, строительстве, на рудниках, в сельскохозяйственных работах, прокладывали железнодорожную ветку длиной более 400 километров от станции Жарык до станции Кенгир и т.д.

В июне 1941 года в Спасске, расположенном в 45 км от Караганды, был организован специальный лагерь для военнопленных. Лагерь насчитывал в своем ведении 22 отделения. Некоторые отделения лагеря находились на значительном расстоянии от Караганды, к примеру, в гг. Темиртау, Сарань, Балхаш и т.д.

Военнопленные и интернированные работали на шахтах, кирпичном, ремонтно-механических заводах, строительных предприятиях и т.д.

Состав военнопленных также постоянно перемещался с одного лагеря в другой. В этом лагере за десять лет побывало 40 тысяч военнопленных.

В 1948 году на базе помещении Спасозаводского лагеря для военнопленных был создан особый лагерь (Песчаный), затем в 1949 году МВД СССР создает еще две особых лагеря. В 1952 году на базе 6 лагерного отделения Особого лагеря № 8 (Песчаного) в поселке Экибастуз был организован Особый лагерь № 11 с присвоением условного наименования «Дальний лагерь МВД».

Таким образом, из 11 функционировавших на территории СССР особых лагерей четыре находилось на территории Казахстана: Особый лагерь № 4 (Степной) в поселке Джезказган Карагандинской области; Особый лагерь № 8 (Песчаный) в Караганде; Особый лагерь № 9 (Луговой) в селе Долинском Карагандинской области; Особый лагерь № 11 (Дальний) в поселке Экибастуз Павлодарской области.

К началу 1953 года в вышеназванных особых лагерях содержалось следующее количество заключенных: № 4 – 20 869 человек, № 8 – 29 905, № 9 – 12717 (по состоянию на 1 сентября 1951 года, поскольку приказом № 0612 от этого числа специализировавшийся на содержании инвалидов Особый лагерь № 9 подлежал реорганизации в Спасское лаготделение с передачей его в состав Особого лагеря № 8), № 11 – 2742 человека. [108, с.124].

Заключенные в особых лагерях содержались в крайне тяжелых условиях. Здесь заключенные имели еще и личные номера, как в концентрационных лагерях фашистской Германии. Об этом рассказывает бывшая политзаключенная Р. Зуева-Ордынец: «…У меня был номер 148176. У моего будущего мужа Михаила Ефимовича Зуева-Ордынца… номер был уже 179888» [144, с.4].

16 мая 1954 года в Степлаге началось восстание заключенных, которое продолжалось 40 дней. Восстание было подавлено при помощи солдат регулярной армии с использованием танков.

Кроме указанных исправительно-трудовых лагерей, на территории Казахстана функционировали и другие лагеря. Перечень казахстанских исправительно-трудовых лагерей мы указываем в Приложении Д.

Как видно, на территории Казахстана в 30-50 гг. ХХ века функционировало значительное число исправительно-трудовых лагерей, в том числе особые лагеря.

Говоря о социально-правовых последствиях деятельности исправительно-трудовых лагерей, следует отметить, что в низовых лагерных подразделениях с июня 1957 года был осуществлен переход на отрядную систему. Эта структура, то есть отрядная система, до сих пор используется в исправительных колониях Казахстана.

Структура ВОХРа и принципы организации службы надзора ИТЛ постоянно совершенствовались. В частности, в конце декабря 1943 года во всех ИТЛ и колониях за счет сокращения численности охраны и четырех должностей дежурных комендантов были созданы специальные подразделения внутренней надзирательской службы. Эта служба состояла из надзирателей, старших надзирателей и начальника надзирательской службы.

Этим служебным нарядом надзор в лагерях и колониях стал осуществляться круглосуточно в составе старшего надзирателя, дежурного надзирателя и надзирателя по штрафному изолятору, а также дежурных надзирателей по жилым баракам. Количество надзирателей определялось из расчета один надзиратель на триста заключенных.

В феврале 1944 года в штабах ИТЛ, УИТЛК, ОИТК были созданы части режима и надзирательской службы. А для централизованного руководства надзирательской службой в составе управления охраны и режима ГУЛАГа НКВД СССР был создан отдел режима и надзирательской службы.

С этого момента во всех подразделениях, где имелось десять и более надзирателей, на должность начальников надзирательных служб стали назначаться офицеры [32, с.53].

Заметим, что этот опыт организации работы специальных служб, надзор за осужденными используется в исправительных колониях Казахстана до сих пор.

Нельзя не отметить и то, что благодаря работе III отделов и многочисленной армии осведомителей – «стукачей» ГУЛАГ НКВД СССР полностью контролировал обстановку в исправительно-трудовых лагерях. Заметим, что тотальный контроль, постоянное опасение со стороны близких людей, с которыми каждодневно человек общается, также вызывает отрицательные психические процессы, человек постоянно напряжен, он должен постоянно рассчитывать свой шаг, свои слова и т.д. Все это также отрицательно влияет на психику человека, он становится замкнутым, нередко уходит « в себя».

Эта структура под названием оперативно-режимный отдел (ОРО), осуществляющий контроль за поведением осужденных, в том числе с использованием многочисленных осведомителей из числа осужденных и вольнонаемных, функционировала в 1960-80-е годы в исправительно-трудовых колониях. Она до сих пор действует в исправительных колониях Казахстана под названием «оперативный отдел» со штатной численностью примерно 5-8 человек. К сожалению, в исправительных колониях, рассчитанных на содержание более 1 тыс. осужденных, эта структура необходима.

Исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа заключенным заработную плату не платили. Иногда в некоторых лагерях отличившимся заключенным давали премиальные вознаграждения. Только в 1951 году в целях повышения производительности труда частично стали оплачивать труд заключенных. Однако содержание исправительно-трудовых лагерей обеспечивалось за счет средств, удержанных из заработка заключенных. Это положение затем было закреплено в статье 56 Исправительно-трудового кодекса Казахской ССР 1971 года. Эта норма была отменена только после провозглашения независимости Казахстана Законом РК от 26 июня 1992 года [145].

В 1930-50 годы, благодаря деятельности системы исправительно-трудовых лагерей, коренным изменениям подвергся институт условно-досрочного освобождения от наказания. В начале 30-х гг. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа применение условно-досрочного освобождения и зачет рабочих дней были ограничены. Об этом свидетельствует, к примеру, сообщение начальника ГУЛАГа ОГПУ Л.И. Когана на имя начальника КазИТЛага от 27 сентября 1930 года, где говорится: «Предлагаю в будущем воздерживаться затрагивать вопрос о досрочном освобождении и не давать заключенным основания для разговоров и надежду на скорое освобождение. По целому ряду причин мы не можем сейчас ставить вопрос о широком применении практики досрочного освобождения…» [146].

В то же время применение условно-досрочного освобождения и зачета рабочих дней давало заключенным реальную надежду на скорое освобождение, и поэтому являлось сильным стимулом повышения производительности труда.

Видимо, в этой связи, начальником ГУЛАГа Л.И. Коганом была утверждена Инструкция о применении зачета рабочих дней, объявленная циркуляром ГУЛАГа ОГПУ за № 412 от 22 ноября 1931 года [147].

Согласно требованиям этой инструкции, зачет рабочих дней применялся по отношению к разным категориям заключенных по-разному: для ударников зачет производился в 2 дня работы за 3 дня срока, для остальных - 3 дня работы за 4 дня срока и 4 дня работы за 5 дней срока.

В марте 1932 года было внесено дополнение в эту Инструкцию в части механизма применения зачета рабочих дней В нем было указано, что в отношении осужденных за «контрреволюционные преступления» начисление зачетов допускается только в отдельных случаях, по специальной норме, не ранее как через год после вынесения приговора и только с разрешения ГУЛАГа [148, с. 6].

Для применения зачета рабочих дней полагалось создание в каждом лагере центральной аттестационной комиссии (ЦАК). Однако в некоторых лагерях, в силу разбросанности подразделений лагеря, к примеру, как в Карлаге, полномочия центральной аттестационной комиссии были переданы в ведение учебно-распределительных частей лаготделений. В них создавались аттестационные комиссии в составе 5 человек: начальник, представитель информационно-следственного отдела, заведующий учетно-распределительной частью, председатель культурно-воспитательной части, а также ответственный исполнитель по зачету рабочих дней на правах секретаря аттестационной комиссии

Следует заметить, что положительная сторона зачета рабочих дней состояла в том, что заключенный своим трудом сокращал срок отбывания наказания и освобождался из лагеря условно-досрочно. Однако ГУЛАГ ОГПУ в своей практической деятельности зачет рабочих дней применял не всегда и не везде, тем самым нарушая принятые им самим же инструкции и Положения.

В последующее время, когда на ОГПУ было возложено строительство крупных объектов общесоюзного значения, руководство ОГПУ, а с 1934 года НКВД СССР крайне было заинтересовано в массовом применении зачета рабочих дней. В то же время против применения условно-досрочного освобождения заключенных выступал И. Сталин. В частности, об этом 25 августа 1938 года на заседании Президиума Верховного Совета СССР, где обсуждался вопрос о досрочном освобождении заключенных, И. Сталин сказал следующее: «Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо… Будут освобождаться лучшие люди, а оставаться худшие. Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти оставались на работе: награды давать, ордена, может быть…» [63, с.108].

После этого выступления И. Сталина на основании секретного указа Президиума Верховного Совета СССР № Вс – 30/с «О лагерях НКВД СССР» от 15 июня 1939 года условно-досрочное освобождение заключенных, а также практика зачета рабочих дней были отменены [63, с.119].

Однако НКВД СССР, на которого был возложен ряд крупных производственных заданий Правительства СССР, был заинтересован в применении условно-досрочного освобождения. Поэтому этот орган постоянно поднимал вопрос и добился положительного решения проблемы в 1946-1947 годы, когда постановлениями Совета Министров СССР вновь было разрешено применение зачета рабочих дней из расчета один день производительной работы за 2-3 дня срока отбытия наказания. Правда, такие зачеты применялись в основном на предприятиях Дальстроя, Главспеццветмета, на лесозаготовках, на стройках нефтяной промышленности, на предприятиях черной металлургии и т.д.

Однако 20 марта 1948 года И. Сталин вновь подписал постановление Совета Министров СССР № 8230264 с «О прекращении применения льготного порядка зачетов заключенным сроков отбытия наказания». Причиной появления этого постановления была записка Л. Берии, где он писал, что в лагерях досрочное освобождение приняло массовый характер, в том числе освобождаются и лица, совершившие хищение социалистической собственности [71, с.108].

Вместе с тем, следует заметить, что в последующее время применение зачета рабочих дней и условно-досрочное освобождение заключенных продолжало применяться в более 60 лагерях ГУЛАГа. Сталин не акцентировал внимание на этом факте, так как он не мог не считаться с интересами экономики страны.

Таким образом, можно сказать, что в 1930-50-е годы применение условно-досрочного освобождения и зачета рабочих дней зависело от особенностей производственных объектов, а не от особенностей личности заключенного, как было, к примеру, в 1920-е годы в практике деятельности мест заключения.

После смерти И. Сталина в 1954 году условно-досрочное освобождение заключенных от отбывания наказания в виде лишения свободы было полностью восстановлено, а зачет рабочих дней остался невостребованным. Причиной тому была заинтересованность советского правительства в стабильном составе численности заключенных, содержавшихся в исправительно-трудовых колониях закрытого типа.

Отрицательные последствия деятельности системы исправительно-трудовых лагерей состояли и в том, что в условиях массовой изоляции людей в исправительно-трудовых лагерях были сосредоточены и так называемые «блатные», «воры в законе».

В местах заключения «воры в законе» объединялись в «семьи», а на свободе - в общины. Общины делились (условно) на небольшие группы по два-три человека, каждая из которых занималась определенным видом преступной деятельности [149, с.36].

В отличие от других заключенных, «блатные», «воры в законе» в своей жизни придерживались «правильных понятий»: беззаветно поддерживать «воровскую идею»; быть честным в отношении других воров и делать все для укрепления авторитета группировки; устанавливать полную власть в среде заключенных; вовлекать в свою среду новых членов; не «брать оружие», то есть не служить в органах власти и управления и т.д. [150, с.38].

Надо сказать, традиционно эта категория заключенных в России была малочисленна и незаметна. Видимо, поэтому ни писатели, ни ученые-юристы не писали о них. Эта категория заключенных окончательно сформировалась и стала социальным явлением в 1930-50-е годы в лагерях ГУЛАГа, где было создано самое благоприятное условие для них. Имеется множество свидетельств, что в 1930-е годы советская власть в лице администрации лагерей видела в блатных «социально близкое сословие» и относилась к ним более благосклонно и доброжелательно, по сравнению, к примеру, с политическими заключенными. К тому же, их условия жизни в лагерях были заметно лучше, благодаря воровской организованности и грубой силе.

Следует учесть, что в 30-е годы в лагерях совместно со взрослыми заключенными содержались несовершеннолетние, которые в силу особенностей их психологии брали пример от «блатного братства», подражали им, усваивали и шлифовали опыт и знания преступного мира. К тому же, в отличие от других заключенных, преступники-профессионалы готовили своих последователей. К примеру, тот же В. Шаламов пишет, что они «…заботились о подготовке своей «смены», о выращивании «достойных» продолжателей их дела» [151, с.452].

В начале 50-х годов МВД СССР, наконец, поняв, что преступный мир представляет определенную опасность для всего общества, предпринимает ряд репрессивных мер, к примеру, воров в законе стали содержать в специальном лагере, часть из них перевели на тюремное содержание. С этого момента в СССР утвердилось мнение о ликвидации воров в законе, что далеко не соответствовало действительности.

Таким образом, практика деятельности исправительно-трудовых лагерей показала выгодность подобных учреждений, функционирующих на основе принципа самоокупаемости. Поэтому исправительно-трудовые лагеря создавались в экономический перспективных регионах, в том числе и на территории Казахстана. Структура исправительно-трудовых лагерей постоянно совершенствовалась, так же как и методы и способы воздействия на заключенных. В исправительно-трудовых лагерях в силу холода, голода и тяжелых условии работы несколько миллионов человек погибли, десятки миллионов были искалечены физически и духовно. В силу особенностей системы организации и деятельности исправительно-трудовых лагерей малочисленный преступный мир был сплочен и организован, а также в условиях лагерей были усовершенствованы и систематизированы неписаные их законы и правила.

Делая вывод по этому разделу, можно сказать, что в системе исправительно-трудовых лагерей постоянно проводились «реформы», то есть из исправительно-трудовых лагерей постоянно часть заключенных переводилась в какие-то новообразования (в тюрьмы, в специальные лагерные подразделения строгого режима, в особые и специальные тюрьмы), где условия содержания заключенных были более жесткими.

Все эти «реформы» проводились спонтанно, не всегда обдуманно, во многом благодаря желанию и стремлению руководства ГУЛАГа сломать личность «неисправимого заключенного», а также вызвать у остальных постоянный страх. Но поскольку заключенные привыкали к вводимым новшествам, то приходилось периодически придумывать что-то новое. Видимо, «реформаторы» знали, что постоянный страх ломает у человека волю и приводит к серьезным психическим разрушениям, человек становится более уступчивым и исполнительным.

Заметим, что все эти меры наказаний (водворение заключенного в штрафной изолятор; привлечение к уголовной ответственности; перевод в тюрьмы), созданные в процессе практики деятельности исправительно-трудовых лагерей, были законодательно закреплены в 60-70 годы, правда, были сглажены отдельные их фрагменты. Некоторые фрагменты структуры исправительно-трудовых лагерей были сохранены полностью и имеют место в современных исправительных учреждениях Казахстана.