Изложение духовной науке рудольфа штайнера том Второй част третья a n t h r o p o s

Номинализм и реализм

279. 
     «Борьба с «загадкой я» интенсивнее всего вы­ражается в ХІХ-ом столетии, и мировоззрения совре­менности живут в самом разгаре этой борьбы. Эта «ми­ровая загадка» живет в споре номиналистов и реали­стов в средневековье. Носителем реализма можно на­звать Ансельма Кентерберийского. Общие мыс- ли, рож­давшиеся в человеке при рассмотрении мира, являются для него не только обозначениями, которые создает себе душа, но они коренятся в реальной жизни. Когда чело­век создает себе общее понятие «льва», чтобы обозначить этим всех львов, то в смысле чувственного бытия, конеч­но, действительностью являю- тся только отдельные львы; но общее понятие льва все же не является только объе­диняющим обозначением, имеющим значение лишь для человеческой души. Оно коренится в духовном мире, и отдельные львы чувственного мира суть разнообразные воплощения единой «природы льва», выражающейся в идее льва. Против подобной реальности идей обрати­лись номиналисты, на- пример Росцеллин (тоже XI в.) Для него «общие идеи» являются лишь объе- диняющи­ми обозначениями, именами, которые душа создает для своего упо- требления, для своей ориентировки, но кото­рые не соответствуют действитель-
     

ности. Действительны лишь отдельные вещи. Спор характерен для душевного настроения его носителей. И те и другие чувствуют необ­ходимость исследовать силу и значение мыслей, кото­рые должна создать себе душа. Они относятся к мысли иначе, чем относился к ней Платон или Аристотель».

«Подобно тому, как в греческую эпоху мысль вошла в человеческую душу и искоренила древнее образное пред­ставление, так в эпоху средних веков в души вошло со­знание Я; это приглушило живость мысли; отняло у нее силу восприя- тия. Познать развитие жизни мировоззре­ний можно лишь прозрев, как мысль, идея для Платона и Аристотеля действительно были чем-то совершенно иным, чем для личностей средних веков и нового периода. У мыслителя древности было чувство, что мысль ему дана; мыслитель более позднего периода чувствует: он образует мысль, и, таким образом, для него возникает вопрос: какое значение для действительности может иметь то, что обра­зуется в душе? Как душа, грек ощущал себя отделенным от мира; он искал в мысли соединиться с духовным ми­ром; более поздний мыслитель чувствует себя одиноким в своей мыслительной жизни. Так возникает исследование «общих идей». Человек спрашивает: что же я, собственно, создал в них? Коренятся ли они только во мне, или же они указуют на действительность?» 18 (4)

282. «Схоластики говорили себе: понятия - это уни­версалии, так как они охватывают множество отдельных вещей... Прежде всего, - говорили они, - есть универсалии ante rem - до всякого дела, до того, что человек видит во внешнем мире, так что универсалия «лошадь» мыслится до всех обычных чувственных лошадей, как мысль в Божестве.

Затем существуют универсалии in ге - в вещах, а именно как эссенция в вещах, име- нно там, откуда они приходят. Универсалия «овца» является тем, от чего она пришла, что обусловливает тот феномен, что если бы волк питался только овцами, то он не стал бы овцой.

Затем есть третья форма универсалий: post rem - после вещей, как они пребывают в нашем духе, когда мы, рассматривая мир, отвлеклись от вещей. Этим различе­ниям средневековые схоласты придавали большую цен­ность, и через это различение они были предохранены от скептицизма, от того надрыва, в силу которого нельзя коснуться сути вещей, поскольку понятия и идеи, кото­рые человек вырабатывает в своей душе в отношении вещей, являются лишь фабрикациями души и под ними не подразумевается ничего того, что могло бы иметь зна­чение для самой вещи.

Особую выработку этого скептицизма мы находим в одной форме у Юма, в другой - у Канта. Здесь понятия и идеи вообще являются только тем, что образует челове- ческий дух в идеале. Через понятия и идеи человек здесь уже не может подойти к вещам». 165 (12)

283. 
     «Универсалии, всеобщие понятия, вначале пре­бывают как определенные понятия в Боге: это уни­версалии ante rem; затем понятия пребывают в вещах: универсалии in ге; и затем понятия в нашем духе, в на­шей душе: post rem. Это был путь, на котором хотели узнать: связан ли человек, когда он мыслит, когда он думает в понятиях, с действительностью?» 180 (9)
     
284. 
     Универсалия ante rem - «сущностные формы прежде, чем они живут в отдель-
     

ностях вещей». Универсалия in ге - «сущностные формы в вещах». Универсалия post rem - «сущностные формы, отделенные от вещей и как внутреннее душевное переживание вступающие в познание через взаимообмен души с вещами». Реальные формы - энтелехии. 35 с. 91

283. 
     «Универсалии в вещах и универсалии после вещей содержательно, в душе, суть одни и те же, только по форме они различны». Третий род универсалий -
     до вещей, пребывает в божественном рассудке и в рас­судке служителей божест- венного. Опять же по содержа­нию они подобны двум первым, а по форме иные. Об этом последнем роде говорит Плотин как об интеллигибельном мире. 74 (2)
     
284. 
     «Номинализм, собственно говоря, реальное ви­дит только в многообразии, во множественности. Только реалисты могли в совокупности, в универсальном также видеть нечто реальное». И здесь возникает трудность для теоретической фило- софии. Для номиналистов Бо­жественная Троица распадается на три личности. Но реалисты с этим еще могут справиться. «Центральная догма о Троице... связана с дилеммой: «реализм или номинализм», с тем или другим постижением сути уни­версалий. Поэтому вам должно стать понятно, что когда кантова фило- софия во все большей мере становилась философией протестантских кругов в Европе, в католических кругах возникла на это реакция, которая состоя­ла в том, что на этой почве было заявлено: необходимо вновь и точно исследовать старую схоластику, необходимо обосновать, что, собственно, имела в виду схоластика. Ко- роче говоря, люди попытались - поскольку не были в состоянии новым образом достичь созерцания духовного мира - реконструировать схоластику. Воз­никла обширная литература, поставившая себе задачу сделать вновь доступной людям схоластику.... В 1879 году появилась энциклика папы Льва XIII. В ней католи- ческим теологам вменялось в обязанность изучение Фомы Аквинского». 165 (12)
     

287. 
     Фома представлял себе, «что человек индивиду­альное притягивает к себе через универсальное, а затем в духовный мир вносит то, что притянуло к себе его уни­версальное; это он вносит туда. Таким образом, для Аль­берта и Фомы не было никакого предсуществования, а только посмертное существование. Так было это и для Аристотеля. В этом отношении оба мыслителя продол­жили аристотелизм». Да, этот вопрос тлел в душах Аль­берта и Фомы: а не восприняли ли мы гре- хопадение также и в наше мышление, в наш разум? Ведь разум дает нам иную истину, чем она является в действительности. Возьмем в наш рассудок Христа и придем в со­звучие с истиной, которая является содержанием веры! «Вопрос Хри-стологии жил, по сути, в этом вопросе вы­сокой схоластики. И что не могло быть решено ею - это вопрос: как вступает Христос в человеческое мышление? Как становится человеческое мышление пронизанным Христом? Как выводит Хри- стос собственное человеческое мышление в те сферы, где оно может срас­тись с тем, что составляет только содержание веры?» В постановке вопроса состоит зна- чение схоластики. «Этот вопрос стоит всемирноисторически с того момента, как Фома Аквинский умер в 1274 г. ». 74 (2)
     
288. 
     «Развитие теологии до XIII,XIV,XV столетия таково, что оно повсюду соче- талось с исключительно острым умом.... До XV в. рассудок нес в себе нечто инстинктивное, он еще не был проникнут душой сознательной. В человечестве
     

не было тогда самостоятельного размышления, которое пришло лишь от души сознательной, а была возникающая здесь или там исключи­тельно сильная, острая проницательность, которую мож­но встретить во многих описаниях XV в.». 185 (1)

287. 
     «Ибо откуда же выходили рапсоды XII,XIII или XIV в., вступавшие в мир, чтобы пробудить мысле-формы, благодаря которым души теперь могут воспри- нимать нечто другое? Где было средоточие этих рапсодов? Где научались они давать людям такие образы? Они обучались в тех же храмах, в которых мы должны видеть школы розенкрейцеров. Они были учениками розенкрейцеров! И их учителя говорили им: теперь вы еще не можете выступать, говоря с людьми в мыслительных формах, как это будет впоследствии; теперь вы должны расска- зывать о царском сыне, о царице цветов, о трех плащах, чтобы образовались те мыслеформы, которые должны жить в душах людей; и когда эти души придут снова, они поймут то, что будет необходимо для дальней­шего развития». 124 (10)
     

290. 
     «Выдающиеся люди, учившие в школе Шартра, принадлежали к ордену цистерцианцев». 238 (4)
     
291. 
     «Затем из тех импульсов, которые мы находим в книге Алануса Лилльского «Contra Haereticos» (Про­тив еретиков), возникла такая вещь, как «Summa fidei catholicae contra gentiles» Фомы Аквинского. И так воз­никла та характерная черта времени, которую мы все ви­дим в изображении, где доминиканские учителя церкви попирают ногами Аверроэса, Авиценну и других, где жиз­ненно отстаивается спири- туальное Христианство и в то же время являет себя переход к интеллектуализму».