Книга первая Москва · «Логос» · 2002 пролегомены p65 Розов Н. С

Еще одно направление — рационалистическое, но не традицио­налистское, занимает невыгодную, непопулярную позицию, оно не так заметно и шумно, как первые два, но сохраняет достаточно силь­ные позиции в среде академической и вузовской науки. (Достигли своего «акме» люди, чье мировоззрение формировалось в период «оттепели» и в одной из немногих ниш относительно свободного философского мышления в «морозные 70-е» — в области логики и методологии науки.)

В мировой науке к этому направлению следует отнести традицию кибернетического, системного, — функционалистского подходов, ко­торые не погибли, но, болезненно пережив избавление от иллюзий 50-70-х годов, отошли в тень, глобально-экологические исследова­ния, начатые под эгидой Римского клуба, анализ мировых систем, некоторые версии цивилизационного подхода, геополитики, теории социальных изменений, социальной эволюции, хаоса и порядка и др. Если говорить об именах, то назвать нужно, прежде всего, И. При-гожина, И. Валлерстайна, А.Г. Франка, Ч. Тилли, Р. Коллинза, Дж. Модельского, К. Чейз-Данна, Т. Холла, Д. Уилкинсона, Д. Ши-ро, М. Манна, С. Сандерсона, Г. Снукса. Эта традиция может быть представлена и более известными именами предшественников. Среди них Б. Рассел, Р. Коллингвуд, П. Сорокин, К. Поппер, Б. Ма­линовский, А. Кребер, Л. фон Берталанфи, К. Боулдинг, Ф. Бродель. В современной отечественной науке, на мой взгляд, рациональное ин­новационное направление с успехом реализуется в работах системщи­ков Н. Моисеева и С. Никанорова, историка И. Дьяконова, культуро­логов С. Аверинцева, А. Жолковского, В. Михайлова, С. Лурье, фило­софов В. Степина, В. Лекторского, П. Гайденко, Ю. Давыдова и др. Как видно, это направление весьма широкое и представительное, отнюдь не сектантское. При всей его широте и гетерогенности все же попыта­емся сформулировать его внутренний объединяющий принцип.

Новые проблемы требуют иных подходов мышления, но не менее строгих, рациональных, ответственных. Прежнее мышле­ние формировалось в контексте старых проблем и было им адек­ватно (когда более, а когда менее). В мышлении прошлого не найти никакого «философского камня» - панацеи на все случаи^ жизни, и волшебных палочек-выручалочек. Безнадежны попыт­ки вернуться к «незамутненной истине прошлого», очистившись от «скверны» традиционных или новейших наслоений. В то же

время бесперспективно играть с мыслительным наследием в до­сужие пасьянсы, объявив его набором «дискурсов» и расклады­вая их элементы в новые комбинации. Мыслительную традицию необходимо воспринимать всерьез, черпать из нее идеи, но ни­когда не отказываться от сомнения и критики. Только при осво­ении этого интеллектуального потенциала могут появиться дей­ствительно новые и адекватные нынешним проблемам подходы мышления.

В данной работе выбрано третье, наиболее трудное, нередко идущее против течения и, возможно, неблагодарное направление ответственного рационализма.

В выборе предмета, разумеется, повинен субъективный интерес автора, однако и он не случаен. Россия продолжает переживать оче­редной переломный период. Все аспекты жизни общества (полити­ка, экономика, право, культура, труд, мораль, информация, много­образие институтов и отношений) значимы в этом переломе, но адекватным для анализа является только масштаб истории. Вместе с тем здесь нас интересуют не столько достоверность отдельных фактов и последовательность событий и даже не выявление конк­ретных причин явлений, сколько сцепление, общая направленность, смысл тенденций развития мировой и российской истории. Инте­ресует также будущее, заниматься которым историкам заказано. Вот почему данная работа посвящена философии и теории истории, а если учесть выбранное третье направление мышления, то строить­ся будет рациональная философия истории в тесной связке с теоре­тической историей.

Всеобщий характер философского мышления требует расшире­ния рамок анализа. Существуют история России, история Сибири, история Москвы и Петербурга. Наряду с историями каждой нации и государства активно пишутся истории городов, провинций (об­ластей, губерний, земель, кантонов, штатов и т.д.), имеются исто­рии отдельных сел, деревень, даже домов и семей. Однако не может быть философии истории России, равно как философии истории Турции, Китая, Бразилии или США, философии истории Франции, Англии, Германии или Италии. В принципе «национальная» фило­софия истории - это не меньший абсурд, чем философия истории Сибири, Нечерноземья или Чукотки, философия истории Швабии, Уэльса, Бургундии или Алабамы.

ПРОЛЕГОМЕНЫ

Предисловие



Философия истории может быть только философией всемир­ной истории, а составными частями последней выступают частные истории разных цивилизаций и стран, городов и провинций.

Как же быть тогда с почтенной отечественной историософской традицией П. Чаадаева, славянофилов, К. Леонтьева, Н. Данилев­ского, В. Соловьева, Н. Бердяева (разумеется, список далеко не по­лон)? В трудах авторов этого ряда, как правило, можно выявить со­вмещение нескольких слоев: философско-культурологическое ос­мысление истории России, варианты схем философии всемирной истории, центрированной на России, элементы славянофильской или западнической, имперской, теократической или иной идеологии.

Рассуждения об особой (например, нравственно-религиозной) миссии своей страны, идеи национальной центрированности все­мирно-исторического процесса отнюдь не являются специфически российским изобретением. Издавна они в не меньшей степени были характерны для древних восточных империй, Китая, Рима, Визан­тии, Персии, Турции, Франции, Великобритании, Германии, а с недавнего времени — для США и Японии. Поговорив с иным поля­ком или грузином, можно с интересом обнаружить, что все глубин­ные причины и силовые линии всемирной истории неизменно схо­дились в одном центре — соответственно в Польше или Грузии. Уже упоминавшийся выше Иммануил Валлерстайн, основатель анали­за мировых систем, обсуждавший эти проблемы с представителями десятков стран мира, утверждает, что эксклюзивизм (идея собствен­ной национальной исключительности и «особого пути») есть явле­ние типическое, чуть ли не повсеместное.

Вопрос о том, центрирована ли в действительности всемирная история на той или иной стране, оставим пока открытым, согла­симся только, что философия истории должна относиться ко всей истории человечества, но не к истории одной страны (по любопыт­ному совпадению всегда собственной страны автора). В то же вре­мя нельзя отменить особый интерес философа истории и большин­ства его читателей к осмыслению собственной национальной исто­рии, поэтому специальный разговор о России, конечно, будет, но в контексте общего философского исследования всемирной истории.

Современный глобальный кризис также требует специального философского и теоретического осмысления процессов большой

истории, начинающейся с палеолита и неолита, когда произошли принципиальные трансформации в отношениях между природой и одним из биологических видов - становящимся человеческим ро­дом. Наряду с содержательным контекстом следует иметь в виду и символическое значение приближающейся календарной вехи.

Только что прошел XX век, теперь о нем будем учиться гово­рить как о прошлом веке, учиться осознавать себя людьми третьего тысячелетия. Какими бы рационалистами мы ни были, а магия цифр действует, тем более нерационально не учитывать массовость и мощь этого воздействия на общество.

Интерес к философии истории уже велик, он будет расти дальше и отнюдь не сводится к гипнотическому действию круглых дат. Об­щеизвестно, что в настоящее время неуклонно и большими темпами идет экономическая, технологическая, экологическая, информаци­онная интеграция мирового пространства. Эта глобализация про­странства не может не притягивать мышление. Разум же устроен так, что путь, проложенный в одном направлении, непременно будет оп­робован во всех смежных направлениях. Поэтому осмысление гло­бализации пространства неминуемо усиливает интерес и тягу к ос­мыслению глобального времени — времени всемирной истории.

Императив мировоззрений будущего - учитывать как аспект гло­бального пространства (хотя бы для спасения от экологических и гео­политических опасностей), так и аспект глобального времени, хода истории человечества. Понять свое место и предназначение в мире и истории - таков будет важнейший мировоззренческий запрос новых поколений. Именно ответом на этот вызов должна стать рациональ­ная философия истории, тесно связанная с теоретической историей. Ни одна, ни несколько книг такую задачу не решат, в лучшем случае может быть прочерчен путь к решению и дан его общий абрис.

Представленные в этой книге опыты потому и названы так, что не претендуют на сколь-нибудь законченное и систематичес­кое представление проблематики. Скорее это попытка с помо­щью демонстрации ярких успехов, достигнутых в мировой мыс­ли последних десятилетий, собственных усилий в проблематиза-ции и концептуализации сложной области философии и теории истории, показать возможности открытия новых интеллектуаль­ных перспектив.

7.7. Обоснование проблематики

НЕОБХОДИМОСТЬ И ВОЗМОЖНОСТЬ ФИЛОСОФСКОЙ И ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

1.1. Обоснование проблематики

L Ί. 7. Пять простых вопросов

Для ответа, который невозможно высказать,

нельзя также высказать и вопрос.

Тайны не существует.

Если вопрос вообще может быть поставлен, то на него можно и ответить.

Людвиг Витгенштейн

Вопросы к философии истории фиксируют внешний познаватель­ный интерес к ее результатам. Книги по философии истории предназ-начены не только и не столько для самих специалистов, преподающих эту или смежные дисциплины, ведущих исследования по той же тема­тике, сколько ддя неспециалистов — всех тех, кого из личностных, мировоззренческих, культурных, социально-политических или иных мотивов интересуют общие, философские аспекты истории.

Таким образом, вся работа философии истории может быть пред­ставлена как производство неким цехом профессионалов (вспом­ним идею «цеха поэтов» в России 1920-х годов) «продукции» по удов­летворению интересов потребителей-непрофессионалов. Наряду с этой «конечной продукцией» — философски и научно обоснованны­ми ответами на вопросы об общих аспектах истории - существуют и внутренние «цеховые» методы, технологии, «секреты мастерства», а также свой профессиональный язык. Каковы же эти «внешние запросы» к «продукции» философии истории?

Попробуем вместить это весьма широкое и чрезвычайно размы­тое поле интересов в несколько, по видимости, простых вопросов:

1. 
   Что и как вызывает события и изменения в истории?
   
2. 
   На какие части (во времени и пространстве) делится история?
   

3. 
   В каком направлении, как и почему движется история?
   
4. 
   В чем состоит смысл истории?
   
5. 
   Каковы наше место, роль и предназначение в истории?
   

Лев Шестов

Вопросы, выражающие познавательный интерес «потребителей» знания, не нуждаются в обосновании. Однако то, что зафиксирова­ны именно такие, а не другие группы вопросов, нужно мотивиро­вать, хотя бы с точки зрения исходных данных - источников воп­росов. Научно корректным способом выявления внешних вопро­сов к философии истории было бы проведение серий специальных эмпирических исследований (методами контент-анализа текстов, анкетирования, интервьюирования и т.п.) того, что именно инте­ресует представителей разных социальных групп в общих, философ­ских аспектах истории. Оставим полноценное решение этой задачи профессионалам-социологам, а здесь перечислим только источни­ки представленных выше формулировок:

• 
  указания на центр мировоззренческого интереса к филосо­
  фии истории в классических трудах (Вико, Вольтер, Руссо, Тюрго,
  Кондорсе, Гердер, Кант, Гегель, Фихте, Маркс, Риккерт, Шпенг-
  лер, Тойнби, Ясперс и др.), поскольку через авторитет классиков,
  институализацию их идей в каналах образования, книгоиздатель­
  ства, массовой информации формируется в основном интерес не­
  профессионалов к той или иной области мышления;
  
• 
  обобщение интереса к философским вопросам в современ­
  ной, прежде всего российской и западной, публицистике, научных
  и околонаучных дискуссиях;
  
• 
  обсуждение вопросов философии истории в Интернете, где ав­
  тором проводится постоянно действующая международная телекон­
  ференция по философии истории и теоретической истории (mailing
  list PHILOFHI - PHILosophy OF History and theoretical history);