Техникум и скачёк в духовном развитии

На отделение горячей обработки металлов техникума было набрано две группы, примерно по 25 человек в каждой. Одна группа полностью состояла из юношей, а во второй было большинство девушек. Я начал учёбу в юношеской группе. Но дней через 20 меня вызвал начальник отделения, предложив перейти в группу девушек и стать старостой группы. Я ответил, что мне учиться всё равно где, лишь бы учиться. Со мной перевели ещё двух парней, и нас оказалось 7 юношей в группе девушек. Я не знаю, по какому признаку меня назначили старостой группы, но руководящая работа на самых различных уровнях стала спутником моей жизни даже тогда, когда я этого избегал. Мне кажется, что я никогда не страдал карьеризмом, не выпячивал себя среди других, не ставил вопросов о повышении в должности, но меня как-то замечали, выдвигая на более ответственную работу. Правда, от поручаемой работы никогда не отказывался, если её мне предлагали.

С самого начала учёба у меня пошла хорошо, я как губка впитывал все знания, которые входили в учебную программу. Среди общеобразовательных дисциплин были русский язык и литература, математика всех уровней, вплоть до интегрирования и потенцирования, физика, химия, иностранный язык. Из специальных предметов преподавались литейное и кузнечное дело, металловедение, электротехника, технология металлов, устройство и работа доменных печей, конвертеров, вагранок, кузнечного оборудования и др. Мы изучали устройство железнодорожных путей, паровозов, электровозов, вагонов разного назначения и т.п. Раз в неделю по 6 часов проводились практические занятия. На первом курсе мы учились формовать землю под заливку чугуна, для получения предусматриваемых планом деталей. Изучив вагранку, мы участвовали вместе со специалистами в плавке чугуна и розливе его в формы для получения нужных изделий. На втором курсе мы занимались производством моделей из дерева, по которым изготавливались глиняные фигурные стержни, вставляемые в форму для получения необходимой конфигурации в полости изделия. На третьем курсе все мы работали в кузнице, где учились ковать детали из раскалённого металла как вручную, так и посредством пневматического молота. По окончании практики мне были присвоены специальности литейщика, кузнеца и модельщика 5-х разрядов.

В первом семестре я регулярно, два раза в неделю, по вечерам ходил на склады станции, где занимался погрузкой и выгрузкой различных грузов. За вечер зарабатывал по 30-50 рублей, а за месяц набегало до 400 рублей. Мои родные успокоились и более не упрекали меня за учёбу. Уже по ходу учебного процесса при ответах я получал только отличные оценки. Семестровые экзамены я сдал все на отлично и сразу стал получать повышенную стипендию, которая была на 25% выше обычной. Моя стипендия оказалась несколько выше, чем зарплата у отца или сестры. С получением стипендии отпала необходимость подрабатывать вечерами на железной дороге. Я оказался единственным отличником в группе. Во втором семестре за мной были закреплены 6 или 8 учащихся, отстающих в учёбе, чтобы я им помог подготовиться к весенней сессии. Вечерами ко мне домой всегда приходил кто-либо из нашей учебной группы, я с ними занимался, как мог, пытаясь объяснить то, чего они не поняли на уроке. Мне, видимо, это удавалось, так как по курсовым экзаменам отстающих учащихся в учёбе в группе уже не было. Работая с подопечными, я настолько овладевал материалом предмета, что мог сдавать экзамен без предварительной подготовки, что я обычно и делал. Мой авторитет в знании изучаемых дисциплин стал неоспоримым. В группе я был не только формальным, но и фактическим лидером. Глядя на себя своими собственными глазами и оценивая себя, всегда можно ошибиться, но в этом повествовании я максимально стремлюсь быть объективным. Мне хочется верить, что ни тогда, ни в последующие периоды я не был склонен к зазнайству, стремился со всеми в группе поддерживать добрые товарищеские отношения.

Ещё когда я работал на заводе, у меня появилась мысль вступить в ВЛКСМ. Настрой на учёбу несколько оттянул решение этой задачи. В техникуме уже в сентябре я подал заявление в комсомольскую организацию о приёме в её члены. Вскоре я стал членом ВЛКСМ. Вступление в комсомол у меня и мысли не было рассматривать как ступень карьерной лестницы. Да и могла ли быть у первокурсника цель делать какую-либо карьеру? У меня тогда её точно не было. Наблюдая работу комсомольской организации на заводе, прочтя много о комсомольцах в литературе, в результате я пришёл к убеждению, что комсомольская молодёжь - это лучшая часть молодёжи, патриотически и идейно настроенная, придерживающаяся лучших нравственных традиций общества, активно борющаяся за идеалы социальной справедливости. Мне тоже захотелось стать таковым. Мною тогда владел не расчёт, а идея о том лучшем, к чему надо стремиться. Зимой состоялась отчётно-выборная комсомольская конференция, где я был избран в состав комитета комсомола техникума. Почти одновременно я был утверждён нештатным инструктором Пролетарского райкома и Куйбышевского горкома ВЛКСМ. Вдруг внезапно я оказался в центре общественной работы, тогда как в недалёком прошлом я больше занимался собой и семейными делами. Будучи по природе активным и добросовестно относясь к делу, я старался все свои общественные поручения выполнять с отдачей и результативностью по принципу: любое дело требует своего логического завершения, т.е. всякое дело надо доводить до конца. Мне пришлось побывать на многих предприятиях, в других трудовых и учебных коллективах, где знакомился с работой комсомольских организаций, готовил вопросы на бюро райкома и горкома ВЛКСМ. Ясно, что в общении появилось много новых интересных людей, что не могло не сказаться положительно на содержании моего внутреннего духовного мира. Наряду с приобретаемыми знаниями, общественная работа быстро расширяла мой кругозор. Я осознал, что в недавнем прошлом круг моих интересов был крайне беден и что теперь я вышел на новый простор видения окружающей действительности.

На каком-то этапе я обнаружил, что вовсе не одинок, что ко мне тянутся люди, что интересен им как личность, с кем можно поделиться желаниями и стремлениями. На заводе у меня близких друзей не было. В техникуме я духовно сблизился с Вадимом Красновым из параллельной группы, Анатолием Жуньковым, Владимиром Щегловым, Реональдом Киреевым из своей группы. С ними я проводил много времени, прежде всего по освоению изучаемого материала. В первое время ко мне почти ежедневно приходил Анатолий Жуньков, которому трудно давалась математика и другие точные дисциплины. Из-за него мне пришлось повздорить с отцом. Однажды, будучи дома, отец наблюдал, как я разъясняю Анатолию решение одной из геометрических задач. Анатолий всё никак не мог понять суть решения задачи. Отец вдруг вспылил, мол, что ты тратишь попусту время на обучение бестолковых. Анатолий сразу засобирался и ушёл домой. Мне стало стыдно за вмешательство отца, и я ему сказал, чтобы он в мои дела не вмешивался. Отец высказался в том духе, что в своём доме и своему сыну что хочет, то и говорит. Я вынужден был принципиально заметить, что я уже не мальчик, которого можно побить, что я не допущу грубых высказываний по отношению к моим друзьям, что, если подобное повторится, то я вынужден буду уйти жить в общежитие. Пыл отца быстро сошёл, и он пообещал мне в мои дела больше не вмешиваться.

Труднее всего мне пришлось поработать с Реональдом Киреевым, который на редкость тяжело воспринимал геометрию, тригонометрию, черчение, расчёт сопротивляемости материалов и т.п. Зато он лучше меня был физически развит, хорошо работал на спортивных снарядах. У нас в школе занятия по физкультуре почти не проводились, поэтому в занятиях на снарядах я был профаном. Реональд вечерами водил меня на стадион «Локомотив», где на спортивных снарядах показывал и тренировал меня в выполнении различных упражнений. Я довольно быстро освоил ряд основных упражнений на перекладине, брусьях, коне, стенке и других снарядах. Под его влиянием я стал делать ежедневную физзарядку, выходя из дома на свежий воздух. То, чему меня обучил Реональд, в дальнейшем мне очень пригодилось, особенно на военной службе. Так что мы оказали взаимную помощь друг другу.

Преподаватель истории периодически привлекал меня к участию в научно-практических конференциях в качестве докладчика. Я тогда только учился говорить на публике. Каждый раз во время доклада я страшно краснел и обливался потом. Однако стремился не читать заготовленные тексты и преподносить материал по памяти. Наверное, доклады у меня получались, так как учащиеся слушали их с интересом, даже задавали вопросы, на которые я не всегда был готов ответить. Такие конференции проводились в масштабе техникума, поэтому учащиеся присутствовали со всех отделений и курсов. Иногда мне давалась тема доклада, по которой ещё не было занятий. Я самостоятельно прочитывал подобранный материал и делал доклад. Преподаватель мне потом говорил, что он специально дал мне трудную незнакомую тему, чтобы я самостоятельно в ней разобрался. Тогда я впервые осознал, что можно использовать не только дневную форму обучения, но и заочную, самостоятельно работая с учебниками. В последующем такая установка в жизни мне серьёзно пригодилась.

В техникуме периодически проводились вечера отдыха, где выступала художественная самодеятельность, а затем устраивались танцы под радиолу. Я танцевать не умел, поэтому скромно отсиживался в конце зала у стенки. Зато с удовольствием воспринимал художественную самодеятельность, в которой активно участвовали девочки нашей группы. В частности, в самодеятельности всегда принимала участие Галя Пантелеева, которая обладала хорошим слухом и голосом. Всем нравилась её лирическая песенка со следующими словами:

По росистой луговой, по извилистой тропинке,

Провожал меня домой мой знакомый с вечеринки.

Возле дома он сказал, оглянувшись осторожно:

-Я бы вас поцеловал, если это только можно.

Я ответила ему, что, конечно, возражаю,

Что такого никому никогда не разрешаю.

Парень сразу загрустил, огорчённый, стал прощаться,

Дескать, значит я не мил, дескать, лучше б не встречаться.

Я в глаза ему смотрю: раз такое положенье,

Ну уж ладно, говорю, поцелуй без разрешенья.

В то время молодёжь пытались приобщить к культурным ценностям высокого уровня. Бесплатно распространялись билеты на дневные концерты артистов и певцов филармонии, оперного театра, приезжих знаменитых певцов и т.п. Я начал посещать такие мероприятия, где впервые воочию увидел исполнителей классической музыки, старинных русских романсов, песен Великой Отечественной войны и др. Учась на первом курсе, я впервые побывал в оперном театре, который оставил неизгладимое впечатление в моей душе своей торжественностью, музыкой, величием, каким-то неземным бытием. В театр меня пригласила Галина, родственница Виталия по жене. Мне только что купили шевьётовый костюм и хромовые сапоги. Пиджак костюма был типа военного френча. Вот в этом наряде я и пошёл в театр. Шла музыкальная комедия «Табачный капитан». Мы сидели на одном из ближних к сцене балконов. Я всё время слушал и молчал. На свою спутницу я впечатления никакого не произвёл ни поведением, ни внешностью. Действительно, я, наверное, выглядел как захудалый мещанин прошлого века. Позже мы встречались в других условиях, но в театр больше не ходили. Эти примеры я привожу лишь для того, чтобы показать, какая пропасть была между культурой, в которую я начал входить, и той культурой, из которой я вышел. Надо было в короткие сроки преодолеть существующий разрыв в культурном уровне города и деревни, идущий ещё с дореволюционных времён. Война и её последствия затормозили культурное развитие, особенно детей военного времени. Я это на себе остро ощутил, пытаясь приобщиться к достижениям культуры, когда учился в техникуме.

Уже в техникуме, я понимал, что моё будущее средне-техническое образование не даёт того, что даёт аттестат зрелости за 10 классов, т.е. я далее не смогу поступить в любой понравившийся мне вуз, кроме железнодорожного. Будучи на втором курсе, я решил попробовать свои силы ещё в школе рабочей молодёжи. Я даже начал посещать 8 класс в одной из таких школ, но в это время стали призывать на военную службу юношей 1929-1930 годов рождения. Прикинув, что вскоре я должен буду пойти служить родине, а до 10 класса ещё далеко, я отказался от учёбы в школе, чтобы больше сосредоточиться на техникуме.

В 1947 году, недоедая и не имея подходящей одежды, мы практически не посещали кинотеатров. В 1948 году семья ещё была в трудном материальном положении, но нам с сестрой иногда удавалось посмотреть новый фильм. В 1949-1950 годах появилась возможность просматривать каждый новый кинофильм. В это время сестра, окончив курсы, из ателье перешла на работу продавщицей в продовольственный магазин, расположенный на улице Куйбышева. Она следила за появлением новых фильмов в кинотеатрах «Художественный», «Ленинского комсомола» и «Молот», тоже расположенных на этой улице. Обычно новые кинофильмы выходили на экран примерно один раз в месяц, и их демонстрировали попеременно во всех кинотеатрах города, пока не иссякнет поток зрителей. В то время поход в кино – это было культурное событие. В кинотеатрах были просторные фойе, зрителей в них запускали примерно за час до начала очередной демонстрации фильма. В фойе выступали музыканты, певцы, артисты, бывали и лекции. Зрители в киосках и лотках покупали мороженое, пирожное, лимонады, прохаживаясь, слушали выступающих, потребляли купленное, словом, перед кино приятно проводили время. Если фильм бывал из двух серий, то между сериями делался перерыв, люди могли выйти в фойе, купить что-либо или посетить туалет и снова войти в зрительный зал. Перед каждым фильмом обязательно демонстрировался новый киножурнал. Новые фильмы активно обсуждались населением, особенно молодёжью. Сестра тогда ещё не имела молодого человека, а я о девушках и думать не хотел. Поэтому новые кинофильмы я чаще всего посещал с сестрой Шурой, ей это особенно нравилось. Сестра любила помечтать и делилась со мной своими видениями будущей жизни. В это время она одобряла все мои начинания. Но её мнения не всегда были устойчивы. На экранах шли исторические и патриотические фильмы, экранизировались произведения некоторых знаменитых французских писателей вроде Дюма и др. Думаю, что Ленин был прав, говоря, что лучшим из искусств для нас является кино. Лучшего массового вдохновителя человеческих душ действительно в искусстве пока нет.

К этому времени относится начало посещений нами драматического и оперного театров. Не скажу, что мы стали театралами, но примерно раз в два-три месяца мы приобретали билеты в один из театров, посещение постановок которых было крупным, значимым событием в нашей жизни. Драма для восприятия была понятней. Сложнее обстояло с оперой или балетом, постановки которых без прочтения соответствующей литературы ощутить и осмыслить было сложно. Я тогда ещё раз убедился, что знакомство с культурными ценностями должно быть осмысленно, последовательно и целесообразно. Однако бег времени и культурная отсталость не позволяли нам достигнуть такой целесообразности. К высшим проявлениям культуры следует приобщаться с раннего детства. В противном случае мы всегда будем отставать от таких высот в культуре и в определённой мере считаться невеждами.

Период обучения в техникуме, как никакой другой ранее, оказался богатым на знакомство с новой художественной литературой. К тому обязывала и учебная программа. Особый восторг вызвали величественные произведения Льва Толстого: «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресенье», «Севастопольские рассказы», «Кавказский пленник» и др. Поразили меня психологической глубиной романы Достоевского, красотой художественного слова сочинения Тургенева, полные юмора и русского раздолья произведения Гоголя, тоски о страданиях народа стихи Некрасова, глубиной мысли сочинения Герцена. Я стал учиться вчитываться в критические статьи Белинского, Добролюбова, Писарева, Лаврова. Моим идеалом стойкости в революционной борьбе стал Чернышевский, его роман «Что делать?» полон оптимизма и надежд на лучшее в жизни народа. К этому времени относится знакомство со стихами Грина, Блока, Есенина, Маяковского и др. Стиль стихосложения Маяковского мне показался трудно воспринимаемым, хотя мысль чёткой, глубокой, остроумной, как говорят, не в бровь, а в глаз. В библиотеке я интересовался и иностранной литературой. Тогда я познакомился с отдельными произведениями европейских писателей: Голсуорси, Дюма, Гюго, Стендаля, Вальтера Скотта, Флобера, Диккенса и др. Впервые столкнулся с захватывающими произведениями американского писателя Теодора Драйзера. Период обучения в техникуме, как мне представляется, явился самым плодотворным в системном и целесообразном развитии моего духовного мира, насыщении его богатством содержания мировой литературы о человеке, его страстях, стремлениях и страданиях. В дальнейшем, в течение многих лет, мои возможности знакомства с художественной литературой были серьёзно ограничены. Я до сих пор вспоминаю этот период своего развития как один из самых значимых в моей жизни.

Возраст мой подходил к 19-и годам, когда вполне естественным является стремление к установлению более близких отношений с противоположным полом. Голодная юность не могла не наложить отпечаток на подобные стремления. Наверное, как парень я мало отличался от всех других парней. Но недавние очень сложные материальные условия в моей семье заставили меня излишне серьёзно смотреть на любые человеческие отношения, в том числе и на отношения между полами. Безусловно, я делал вывод и из факта неверности отца моей матери. Таких фактов в войну я наблюдал предостаточно и в других семьях. Я тогда придерживался максималистских взглядов на семью. Уж если выбирать жену, то один раз и на всю жизнь, главным образом во имя детей. Может быть, по этой причине я не торопился устанавливать доверительные отношения с девушками, тем более стремиться к лёгким знакомствам с ними. В ближайшем моём окружении было немало девушек, но я придерживался принципа: внешне быть близко со всеми, а в душе до времени - ни с кем. По мере моего взросления я много раз с симпатией относился к отдельным девочкам, но вида не подавал, может, даже проявлял больше шалостей по отношению к ним, чем к другим девочкам.

Когда я ещё был учеником токаря, мой учитель Сергей Фёдорович пару раз посылал меня к себе домой за каким-либо инструментом. Там я видел его дочку Елену, которая тогда училась в школе и на меня чумазого и промасленного вряд ли вообще обратила внимание. Это была стройная, красивая девушка, голубоглазая блондинка, с длинной густой косой до пояса. Я Сергею Фёдоровичу нравился, и он мне иногда говорил, что вот Ленка подрастёт и тогда её отдаст за меня замуж. Этот разговор я воспринимал как шутку. Когда я уже учился в техникуме, отец мне не раз говорил, что он встречался с Сергеем Фёдоровичем, тот спрашивал, почему Николай не заходит, пусть зайдёт и познакомится с Еленой. Перед окончанием первого курса, имея возможность бесплатной железнодорожной поездки в любой конец страны, я собирался съездить в город Коканд в гости к своей двоюродной сестре по её приглашению. Одновременно на отпускные деньги я хотел купить себе велосипед. Мне родители предоставили выбор: поездка или велосипед. Я выбрал – велосипед. Уйдя на каникулы, я на рынке выбрал и приобрёл хороший велосипед, начав раскатывать на нём по всему городу. В то время в городе было всего две заасфальтированных улицы: Льва Толстого и Куйбышева. Все остальные улицы были покрыты булыжником, так что катание было, как по кочкам. Однажды, имея в виду приглашение Сергея Фёдоровича, я решил съездить к нему на велосипеде, заодно ближе познакомиться с Еленой. Когда я к ним приехал, Сергея Фёдоровича дома не было, но зато все остальные члены семьи были на месте. Жена Сергея Фёдоровича меня встретила приветливо, расспрашивала об учёбе, родителях и т.п. Младший брат Елены проявил интерес к моему велосипеду, и я охотно отвечал на все его вопросы. Вместе с Еленой был молодой человек, видимо, её ухажёр. На меня она никак не отреагировала, даже не взглянула. Я минут 15 пообщался с её матерью и братом, затем, сославшись, что спешу, а к Сергею Фёдоровичу заеду в следующий раз, вывел велосипед за калитку, сел и уехал не оглядываясь. Так ничем закончилась моя попытка ближе познакомиться с девушкой. Из этого опыта я сделал вывод, что лучше знакомиться самому и с той девушкой, которая тебе симпатизирует, но не по наводке взрослых, когда к такому знакомству, возможно, изначально относятся отрицательно.

В то лето в Среднюю Азию я всё-таки съездил. Ведь билет был в общем вагоне бесплатным, деньги нужны только на питание и подарки. Закомпостировав билет, взяв хлеба в запас (а кипяток на всех станциях раздавали бесплатно), я пустился в путь. Железные дороги тогда были в основном одноколейки, поэтому поезда подолгу стояли на станциях в ожидании встречного поезда, а путь от Куйбышева до Ташкента занимал четверо суток. Я впервые ехал так далеко, мне всё было крайне интересно. Целыми днями я сидел на приступке вагона, наблюдая меняющиеся природные ландшафты. Лесостепь за Уралом сменилась бесконечной степью, никогда не обрабатываемой землёй, покрытой ковылём и перекатиполе. На смену степи пришли безжизненные солончаки, а иногда и песчаные просторы. Ближе к Ташкенту появились населённые пункты с зелёными садами и обработанными полями. В Ташкенте предстояла пересадка на поезд, следующий до Коканда. Ждать поезда пришлось более полусуток в открытом зелёном вокзале, где днём нещадно палит солнце, а ночью холодно. В то время в Ташкенте все узбечки ходили в паранджах, лишь молодые девушки, вероятно, студентки, с открытым лицом, в тюбетейках и большим количеством заплетённых косичек. Вблизи вокзала город имел европейский вид с 2-3 и более этажными домами. Везде можно купить дыни, арбузы, яблоки и другие овощи и фрукты. На имеющихся площадках располагались чайханы, т.е. невысокие настилы, покрытые коврами, на которых узбеки, сидя со сложенными ногами, распивают чай из небольших пиалушек. Здесь же я видел мужчин, раскуривающих из длинных замысловато изогнутых трубок кальян. Несмотря на жару, узбеки ходят в ватных халатах и тюбетейках. Люди из европейской части страны, а их здесь много, одеваются в привычную для нас одежду.

Вечером я сел в поезд на Коканд, и он часов через 12, обходя гористую местность предгорий Тяшь-Шаня, ранним утром прибыл к месту назначения. Сестру я не предупреждал о приезде, поэтому моё появление для неё было полной неожиданностью. Моей двоюродной сестре Надежде было тогда лет 40-45. В войну у неё умерли мать и отец, муж погиб на фронте. Надя жила в отцовском доме с дочкой Еленой 1941 года рождения и няней. По специальности Надя - глазной врач. В Узбекистане болезнь глаз – это распространённое явление, поэтому Надю как глазного врача знали во всей ближайшей округе и шли к ней со своими недугами днём и ночью. В помощи она никому не отказывала. Дом был кирпичный, состоящий из 2-х комнат и утеплённой веранды. В небольшом дворике росла пара абрикосовых деревьев, перед входом в дом была беседка, обросшая со всех сторон, в том числе и сверху, виноградной лозой. Во дворе имелась водопроводная колонка, которой пользовались и соседи. Мне тогда показалось, что это райское место, где жить удобно и приятно.

Город Коканд имеет многовековую историю, длительное время в средние века был столицей Кокандского ханства. Теперь город состоял из 2-х частей: нового и старого города. Новый город имел европейский вид, застроенный 2-3 этажными кирпичными домами. По главным улицам протекали арыки с мутной серой водой. В этой воде любили купаться мальчишки. На окраине нового города, на некотором возвышении, блистал своими яркими красками бывший ханский дворец. Я осмотрел этот дворец, в нём расположился краеведческий музей. В музее увидел изобилие красочных ковров, различных украшений, производимых в прошлом узбекскими мастерами, средневекового оружия, предметов труда на орошаемых землях. В одной из комнат было множество склянок с заспиртованными мутантами животного и человеческого происхождения. Дворец окружён защитной стеной из камня, высокие стены красочно разрисованы немеркнущими разноцветными красками. Краскам этим более 500 лет. Они изготавливались на верблюжьем и козьем молоке, секрет их изготовления до сих пор не известен. Старый город не имеет чёткого расположения. Его улицы (дуалы) с обеих сторон огорожены глинобитными стенами в рост человека, бесконечно петляют, в них легко заблудиться. Улицы пересекают город в самых различных направлениях. За заборами расположены хижины, огороженные со всех сторон такими же глинобитными стенами, где женщины могут быть без паранджи, не опасаясь, что их увидят чужие мужчины. По обычаям мусульманских стран лицо жены может видеть только муж. Видимо, для узбечек показ лица был столь же стыден, как для европейцев показ половых органов. В 1949 году в Коканде я не видел узбечек без паранджи. Этот предмет одежды имеет форму плотного тёмного плаща с капюшоном, закрывающего тело и ноги женщины до земли. С капюшона вниз падает плотная волосяная сетка, надёжно закрывающая от постороннего глаза лицо женщины. В доме сестры я облюбовал место для ночлега в беседке, на открытом воздухе. В Узбекистане дождей по многу месяцев не бывает. Проснувшись утром, я присел на топчане и стал разглядывать свисающие гроздья винограда и двор вообще. Я увидел, как с соседнего участка открылась калитка, вышла женщина, набрала из колонки воды и направилась домой. Но, увидев меня, она вдруг громко закричала, бросила воду, закрыла лицо руками и быстро скрылась за своей калиткой. В это время вышла из дома сестра, я её спросил, почему соседка закричала. Сестра засмеялась и объяснила, что соседка не знала о моём приезде, думала, что здесь как всегда одни женщины, и не одела паранджи. В дальнейшем эта соседка приходила за водой только в парандже.

Между старым и новым городом раскинулся огромный базар, на котором я увидел во всём изобилии и многообразии всю среднеазиатскую сельскохозяйственную продукцию. Повсюду аромат спелых фруктов, дынь, арбузов, сушёной кураги, изюма и всякой невиданной у нас снеди. От овощей и фруктов просто ломятся прилавки. Здесь же в специальных жаровнях пекут незаменимое лакомство узбеков, их знаменитые лепёшки. Женщины шлепком приклеивают раскатанную лепёшку к стенке жаровни, где она печётся, пока не отвалится. Готовые лепёшки складывают горкой и продают желающим. На базаре же готовят узбекский плов из риса и баранины, тут же его покупают и едят. От всего базара идёт великое многообразие ароматов, которые ощущаются ещё далеко на подступах к этому торжищу. Я на рынке купил урюка, кураги, изюма, чтобы побаловать своих домашних после возвращения из этих благодатных мест. Свои покупки я хотел домой нести сам, но у меня этот груз из рук просто вырвали, и за небольшую плату какой-то узбек донёс его мне до дома. Оказывается, на базаре таких переносчиков грузов много, и я не должен был лишать их заработка.

С сестрой, Леночкой и няней в выходной мы ходили за город на кладбище, чтобы посетить могилы родителей Нади. Кладбища для узбеков и русских расположены отдельно. Узбеки своих правоверных хоронят сидя и без гробов. Во время этой пешей прогулки я обратил внимание, что земля там какая-то жёлто-коричневая, почти полностью лишённая растительности, неприветливая. Я подумал тогда, что в такой земле лежать, наверное, неуютно, тем более, вдали от родной земли. Конечно, сестре об этом я ничего не сказал. Но сестру, я думаю, и не тянуло в наши края, ведь она родилась, выросла и прожила всю жизнь в Узбекистане. Пробыв в Коканде недели две, поездом же я вернулся домой в Куйбышев. В следующем 1950 году со мной в Коканд отправился отец, поэтому в своей жизни в Среднюю Азию я совершил поездку дважды. Больше на Восток я никогда не путешествовал.

Что касается моего отношения к женской половине человеческого рода, то на этом фронте всё оставалось по-прежнему. В нашем техникуме девушек училось много. В 1949 году у нас открылось новое отделение по подготовке бухгалтеров-экономистов для железной дороги, на котором учились в основном девушки. Однако к этой половине общества я продолжал относиться довольно сдержанно. Ко мне домой частенько приходили девочки для дополнительных занятий по каким-либо предметам, чаще всего по черчению. Многие не могли понять, как вычертить внутренние полости деталей в изометрии. Я же в объёмных чертежах разбирался прекрасно. Однако эти встречи носили чисто деловой характер. Наверное, тогда я ещё не созрел для дружбы с девушками. В нашей группе мне нравилась Галя Пантелеева. Я долго не решался ей об этом сказать. Наконец весной 1950 года я ей об этом в какой-то форме высказался и предложил встречаться. Вначале она, как мне показалось, с радостью согласилась. Пока шли экзамены, я почти каждый вечер приходил к ней домой, мы сидели на крылечке и о чём-то болтали. Иногда посещали театр, чаще – кино. Обсуждали просматриваемое. Ходили купаться на Волгу. Я катал её на своём велосипеде. В июне мы с отцом уехали в Среднюю Азию. По возвращении мы с Галей встретились. Выбрав момент, она мне вдруг сообщила, что до встреч со мной она встречалась с парнем из школы машинистов. Теперь он служит в армии, Галя пообещала его ждать, поэтому она не хочет нарушать своё слово. Галя высказалась в том смысле, что я ей нравлюсь, и если, мол, с тем парнем ничего не выйдет, то она тогда будет моей. Я серьёзно отнёсся к её чувствам, наверное, тот парень ей нравился больше, возможно, она его любила, поэтому не стал настаивать на встречах со мной. Я Гале лишь сказал, что на роль запасного аэродрома я не гожусь. Везде и во всём привыкнув первенствовать, я вторым быть не хочу. Так мы дружески расстались, и я более не надоедал ей своим вниманием. Правда, по учёбе продолжал ей помогать, она приходила ко мне домой, и мы вместе выполняли трудное для неё задание.

В то время на бухгалтерском отделении училась одна чудесная девушка (имени её, к сожалению, не помню), которая активно участвовала в художественной самодеятельности. У неё был прекрасно поставлен голос, она сольно пела народные и иные модные песни. Это была стройная блондинка с мощной длинной косой. Любому парню встречаться с ней было бы лестно. Но, видимо, больше ей нравился я. Как раз во время нашего расхождения с Галей, она прислала мне по почте письмо, где прямо призналась, что любит меня, и предложила время и место встречи. Я же, будучи под впечатлением разговора с Галей, отнёсся к письму холодно, на встречу не пошёл. Словом, поступил по отношению к той девушке по-свински. Много позже я об этом пожалел, самокритично признал своё невежество. Но эти события для меня остались только в прошлом. Вскоре коренным образом изменилась моя жизнь, и я уже не имел возможности искупить своё нетактичное отношение к той девушке. Я быстро вступал в новый этап жизни, где на ряд лет в моей душе не осталось места для женщин.

В описываемый период шла война между северной и южной Крей, в которую вмешались США, поставив под угрозу существование Северной Кореи. Наше правительство остро осуждало действия американцев, в этом нас поддерживал революционный Китай. В воздухе запахло новой мировой войной. В нашей стране начался призыв на военную службу сразу нескольких возрастов. Численность армии возросла с 5 до 7 миллионов человек. Началось подтягивание войск на Дальний Восток. В нашем техникуме осенью 1950 года призвали на службу юношей 1929 и 1930 годов рождения. На дальневосточный флот были призваны мои друзья Толя Жуньков и Володя Щеглов. В состав нашего гарнизона в Германии были призваны Реональд Киреев и Вадим Краснов. Зимой 1951 года начали призывать ребят 1931 года рождения, а весной и летом – 1932 года рождения. Мои друзья все оказались на военной службе. Последние несколько месяцев я близко сдружился с Вадимом Красновым, с которым мы почти не расставались. Но вот в феврале 1951 года и он уехал на службу. Я загрустил, меня почему-то в военкомат не вызывали. Но раз гора не идёт к Магомету, то Магомет должен идти к горе. Недолго думая, я пошёл в свой военкомат и спросил, почему меня не призывают на службу? Мне сказали, что от техникума есть ходатайство отложить мой призыв на службу до окончания техникума, поскольку я являюсь отличником учёбы. Я заявил, что хочу служить со своим годом. Ну, коли так, то мне вручили повестку для прохождения призывной комиссии. Вскоре я успешно прошёл медицинскую комиссию и предстал перед военкомом. Мне сообщили, что скоро я буду отправлен к месту моей службы. Я поинтересовался у военкома, в какие войска призываюсь? Тот посмотрел на меня внимательно и сказал: «Полетишь на Нью-Йорк». Мне стало понятно, что служба будет связана с авиацией, хотя в тайниках души мне хотелось попасть на флот. Однако с военкоматом не спорят, куда надо, туда и следует идти служить.

В ожидании призывной повестки я охладел к учёбе и перестал посещать занятия в техникуме. Время шло, а повестки всё не было. Я решил вновь посещать занятия и лихорадочно взялся за учёбу. Как всегда, когда ожидают, повестка пришла внезапно, из неё явствовало, что я призываюсь на военную службу через 3 дня 16 апреля 1951 года. У меня немного не закончился кандидатский стаж в партии, поэтому я быстро собрал рекомендации, заверил их в райкоме партии, в техникуме получил справку с оценками об окончании трёх его курсов, попрощался с группой и преподавателями и был готов к отправке в воинскую часть. Накануне родители организовали застолье, где были родственники и мои друзья. На этот вечер пришла и Галина. Попели старые и новые песни по поводу ухода на военную службу. Я спел модную тогда песнь из кинофильма «Истребители»:

В далёкий край товарищ улетает, родные ветры вслед за ним летят,

Любимый город в синей дымке тает, знакомый дом, зелёный сад

и нежный взгляд.

Пройдёт товарищ все бои и войны, не зная сна, не зная тишины,

Любимый город, можешь спать спокойно, и видеть сны,

и зеленеть среди весны.

Когда ж домой товарищ мой вернётся, родные ветры тоже прилетят,

Любимый город другу улыбнётся, знакомый дом, зелёный сад,

весёлый взгляд.

Мы танцевали, веселились без особой грусти. Ведь я шёл служить в мирное время. Правда, тогда мы не знали, что разлука будет долгой, а с некоторыми одноклассниками мы больше никогда не встретимся. Наутро я должен был явиться в военкомат, как говорят, с ложкой и с плошкой. Утром подошла и Галина, мы с ней прошли квартала три, окончательно попрощались. Она ещё раз напомнила, что, если у неё с тем парнем ничего не получится, то она будет ждать меня. Я сказал, что пришлю адрес и будем переписываться, хотя вполне понимал, что еду неизвестно куда и насколько, что будущее весьма туманно. В тот же день вечером призывников из Куйбышева посадили в прицепной общий пассажирский вагон. Я из окна махал рукой, прощаясь с провожающими. На перроне оркестр заиграл марш «Прощание славянки», поезд тронулся, я видел, как мать, заплакав, опрокинулась назад, её поддержали, поезд набирал скорость. Я всеми фибрами души почувствовал, что уезжаю от своих близких надолго по своей собственной воле, что, возможно, кого-то уже больше не увижу, ведь время безжалостно к людям. Однако я не огорчался, был убеждён, что еду выполнять свой мужской долг перед родными и родиной, что так необходимо, что буду служить верой и правдой, что не подведу отца и брата показавших мне пример, как надо служить отечеству.