Основы психологии Адлера Рудольф Дрейкурс

Здесь возникает вопрос: «В какой степени жизнь в тесно взаимосвязанном обществе может развить характер отдельно взятого человека?» На первый взгляд может показаться, как утверждал Фрейд, что человеческие инстинкты приспосабливаются к реальности близких социальных взаимоотношений только частично, то есть не полноценно, и что человеческая психика на самом деле находится во власти несовместимых потребностей: потребности приспособления к обществу и потребности удовлетворения основных инстинктов². Наблюдения показывают, что не только среди людей, но и среди животных, близкие социальные взаимоотношения, в которых приходится приспосабливаться к нуждам тех, кто участвует в подобных взаимоотношениях, определенно влияют на природу и характеристики видов, и даже подвигают некоторых отдельных личностей освобождать себя от законов природы, которые на самом деле оказываются непреодолимы. Все живые существа испытывают непреодолимое желание поддерживать жизнь. Это побуждает их искать пищу и размножаться, что находит свой выход в сексе. И все же, в силу разных обстоятельств человек может отказаться подчиняться естественным инстинктам. Ребенок может решить не есть, если он считает, что подобная тактика – это лучшее, что он может предпринять, чтобы бороться с родителями. Заключенные голодают в качестве протеста. Существуют тысячи и тысячи людей, которые в своем желании уйти от требований, накладываемых на них любовными отношениями, подавляют в себе всяческое сексуальное желание. Человек приручил основные инстинкты и подчинил их своему отношению к окружающей среде. Это же, только в еще большей степени, мы наблюдаем у пчел. Они довели свой сексуальный инстинкт – всемогущей инстинкт, доминирующий над всем царством животных – до четко управляемой функции, которая регулируется в соответствии с нуждами их сообщества в каждый конкретный момент. Они не просто используют его для воспроизведения мужских или женских особей в зависимости от нужд группы, но они могут предписать выполнение сексуальных функций определенным индивидам, и лишить этого других с помощью простых изменений в диете. Таким образом, пчелы, живущие, как известно, в тесно взаимосвязанном обществе, могут изменить основные действующие биологические законы. Это подтверждает концепцию Альфреда Адлера о значимости влияния общества на развитие индивидуального характера среди человеческих существ.

Если мы понаблюдаем за людьми, мы обнаружим, что натура, характер и действия индивида определяются опытом, который он приобретает, взаимодействуя с обществом, в котором он растет. Здесь мы, казалось бы, подошли к теории бихевиоризма Ватсона о том, что человек является продуктом окружения. Но если заглянуть глубже, мы увидим, что в дополнении к влиянию окружающей среды необходимо изучить еще одно существенно важное обстоятельство. Разные люди реагирует по-разному на одну и ту же ситуацию или влияние. Человек не просто реагирует. Он привносит и запоминает индивидуальное отношение. Принятое отношение зависит от впечатлений, сформированных им в раннем детстве. Окружение – действительно сильный фактор. Тем не менее, окружение не является реальной окружающей средой индивида, это скорее окружающая его среда, которую он воспринимает субъективно. Поэтому решающим фактором развития характера является не окружающая среда сама по себе, а отношение к ней, выбираемое самим индивидом. Человек формирует свое характерное поведение, характер, через оппозицию или поддержку, отрицание или признание, принятие – непринятие группы, в которой он родился.

Стремление людей адаптироваться к случайным обстоятельствам окружающей их среды выражается в социальном интересе³, присущем каждому человеку. Но эта врожденная социальная характеристика, одинаковая у всех, должна развиваться человеком, если он хочет совершенствоваться в выполнении сложных требований общества, в котором живут цивилизованные взрослые.

Человеческое сообщество определяет три задачи для каждого индивида. Эти задачи следующие: работа, которая подразумевает под собой вклад в благосостояние других людей; дружба, которая охватывает социальные взаимоотношения между товарищами и родственниками, и любовь, которая является наиболее интимным союзом двух людей разного пола и представляет собой самые сильные и близкие эмоциональные отношения, которые могут существовать между двумя человеческими существами.

Эти три задачи охватывают всю человеческую жизнь со всеми ее желаниями и активностями. Все наши страдания происходят из-за трудностей, усложняющих выполнение задач. Возможность их выполнения не зависит ни от индивидуальных талантов, ни от умственных способностей. Человек выдающихся способностей может потерпеть неудачу там, где другие с гораздо меньшим потенциалом достигают относительных успехов. Все это зависит от социального интереса. Чем сильнее он развит, и чем счастливее отношения между индивидами и человеческим сообществом в целом, тем успешнее он выполняет три жизненные задачи, и тем лучше сбалансированы его характер и личность.

Социальный интерес выражается субъективно в сознании того, что у человека есть нечто общее с другими людьми, а также что он один из них. Люди могут развить в себе способность к сотрудничеству только если они чувствуют, что несмотря на внешние различия в основе своей они не отличаются друг от друга, то есть если они ощущают свою принадлежность обществу. Следовательно, человеческая способность сотрудничать может рассматриваться как средство развития социального интереса.

Конкретный пример поможет вам яснее представить ситуацию. Человек становится участником группы, членом клуба, политической партии или какой-либо другой ассоциации. Его социальный интерес выражается субъективно в осознании того, что он является частью чего-либо. Выраженный объективно, он покажет, насколько он в состоянии сотрудничать в данном сообществе. От его социального интереса зависит то, насколько быстро он установит контакты с другими участниками, сможет ли он вообще и до какой степени приспособиться к окружающим, способен ли он чувствовать и понимать членов группы. Человек, думающий только о себе, о том, как ему не потерять свое достоинство и как играть ту роль, которую он должен играть, несомненно будет являться причиной проблем, происходящих в кругу друзей или родственников.

Готовность к сотрудничеству, которая является одной из характеристик хорошего товарища, наиболее верно проверяется в трудных ситуациях. Многие люди готовы к сотрудничеству до тех пор, пока их все устраивает. Гораздо сложнее остаться хорошим товарищем в неблагоприятной ситуации. Если узы, связывающие человека с обществом, слабы, он легко разорвет их, как только произойдет что-то, что не будет его устраивать. Чем сильнее его чувство принадлежности группе, тем скорее он останется верным ей, даже если он не сможет воплотить свои желания. Мы никогда не попадаем в такие условия, которые полностью бы совпадали с нашими желаниями в любой области человеческих взаимоотношений, будь это дружба, семья, любовь или работа. Поэтому, рано или поздно мы вынуждены попадать в критические ситуации, и то, как мы ведем себя в них, показывает, имеет ли сообщество для нас значение или нет.

Еще одной характеристикой хорошего товарища является готовность требовать меньше, чем отдавать. В наши дни большинство людей, выросшие в больших городах, избалованы. Мерилом их счастья и удовлетворения становится то, сколько они могут получить. Это самая губительная ошибка, за которую тысячи людей расплачиваются несчастьем и страданием. Те, чьей целью является получить как можно больше, постоянно пытаются избежать пустоты. Они ненасытны. Лишь редкий и краткий момент приобретения может стать вознаграждением за месяцы и годы алчности и амбиций. Только тот, кто видит счастье в том, чтобы являться частью целого, а именно в том вкладе, который он сам вносит в развитие сообщества, может испытывать удовлетворение самим собой и жизнью в целом. Таким образом, социальный интерес выражается в желании вкладывать, не задумываясь о вознаграждении.

Если мы задумаемся о том, до какой степени определенное действие является объективным, то мы получим достаточно четкий критерий того, принимает ли каждое наше действие во внимание нужды сообщества. Под объективным действием мы понимаем соответствующее, правильное поведение в той или иной ситуации. Каждая ситуация заключает в себе особый и очень сложный набор обстоятельств, и никто не может сказать заранее, как с ними следует справляться. Возникают такие важные вопросы, как: «Соблюдались ли когда-нибудь правила общественной жизни? Готов ли человек подчинится этим правилам?» Если да, то он увидит более или менее правильное направление, как следует себя вести в определенной ситуации, не смотря на то, насколько это трудно, потому что этот человек будет способен воспринимать свои действия объективно. Ничто никогда не собьет его с толку, если он сможет подчинить свои эгоцентричные желания объективным нуждам группы.

Несмотря на очевидный хаос, возникший в наши дни в области социальных взаимоотношений, у нас есть правила, которые нас ведут. Эти правила известны всем, даже если человек никогда их для себя четко не формулировал. Каждый человек осознает безжалостную логику социальной жизни, как только он пытается уклониться от выполнения правил общества. Успех или поражение – это ответ, который дается нам обществом для оценки того, выполнил или не выполнил человек свои жизненные задачи.

Часто человек, чьи контакты с обществом, на первый взгляд, поверхностные, оказывается постоянно успешным, в то время как другой, кто, казалось бы, в достаточной мере приспособился к обществу, может вдруг сломаться. Объяснением этому может служить то, что сила социального интереса не всегда подвергается проверке. Если человеку все время сопутствуют благоприятные обстоятельства, и ему не приходится проходить жесткие испытания, у окружающих вполне может сложиться впечатление, что он способен решить любую проблему. Этот человек похож на ученика, которому пока удавалось избежать экзаменов. Знания достаются ему просто так. Если же человеку приходится переживать длительные трудности, недостаток жизненных навыков и умения преодолевать препятствия проявится быстрее. Но рано или поздно каждому приходится показывать, насколько у него развит социальный интерес. Этот момент определяет, может ли его жизнь быть счастливой или нет. Поэтому катастрофы и неудачи не являются неизбежными причинами страданий или разочарований, они просто являются тестовыми ситуациями, которые показывают, готов ли человек к сотрудничеству или нет. Одни принимают поражение, другие продолжают смело идти вперед. Они никогда не теряют чувства локтя своих друзей и партнеров, и, в конце концов, остаются в выигрыше.

Тем не менее социальный интерес не означает, как часто утверждают те, кто не правильно понимают учение Альфреда Адлера, просто чувство принадлежности определенной группе или классу людей, или доброжелательность по отношению ко всему человечеству. Иногда интересы различных групп вступают в конфликт. (Дилемма рабочего на стачке, который может колебаться между благополучием семьи и стремлением к солидарности с товарищами по работе). В таких сложных ситуациях социальный интерес заставляет нас увидеть, что интересы старшей группы, оправдываемые на основе объективных нужд, стоят у нас на первом плане⁴. Мы конечно хотим сделать все, что в наших силах, чтобы помочь людям найти общество, которое охватило бы всю человеческую расу, чьим интересам интересы каждого человека в отдельности и каждой отдельной группы могли бы подчиниться. Но на практике мы все еще далеко от воплощения этого идеала. Социальный интерес не имеет четко зафиксированной цели. Гораздо правдивее сказать, что социальный интерес – это создание отношения к жизни, желание сотрудничать с другими любым способом и умение решать возникающие в жизни ситуации. Социальный интерес – это выражение нашей способности давать и принимать.

Бесконечность
Несомненно, то, как человек выбирает относиться к проблемам жизни в обществе, не могло бы определять развитие его характера, если бы он с самого начала двигался в каком-либо направлении только в соответствии с врожденными наклонностями. Если инстинкты и другие наследственные силы управляют поведением человека в каждый момент, то возможна лишь определенная адаптация и модификация его личности в качестве реакции на окружающие его обстоятельства. Однако, обнаружилось, что все характеристики человека, и естественно вся личность в целом, развиваются под воздействием отношения к окружающей среде, которое он усвоил в раннем детстве. Фактически, это возможно только, если человеческая психика ориентирована телеологически. Другими словами, цель, которую человек преследует своими действиями, является определяющим фактором. Необходимо признать это, если мы верим в то, что отношение человека к окружающей его среде постоянно определяет его действия и сумму действий, то есть его личность.

Но, может быть, мы пытаемся оправдать себя, отвергая каузальность, закон, который в прошлом определял ментальное развитие всего человечества, и признавая бесконечность, которая предпочитает делать акцент на том, что человек может выбирать из огромного количества способов и средств? Теперь мы приходим к выводу, что не только психология, но и наука в целом начинает довольно сильно интересоваться подобными спорными вопросами, как то каузальность (причинность) или бесконечность.

Возможно Нео-виталисты первыми предположили, что вопрос пользы, был основополагающим законом, управлявшим любыми формами жизни. Они пришли к такому выводу, изучив эволюцию видов и органов, и ко всему прочему биологические процессы тела. По их мнению, симптомы болезни и все патологические изменения не являются вредными последствиями, причиненными некими агентами, скорее они являются оружием, убивающим вредных агентов. Классический пример этого – лихорадка, цель которой уничтожить инородные бактерии с помощью увеличения количества лейкоцитов. Таким образом, любые биологические изменения можно понять исключительно в свете того, каковы преследуемые цели каждого отдельно взятого процесса.

Совершенно вдалеке от биологических исследований, Альфред Адлер пришел к выводу, что все живое движется, и каждое движение должно иметь цель. Поэтому, соответственно Адлеру, все живые существа преследуют определенную цель. Если рассматривать человека в частности, Альфред Адлер утверждал, что поведение человека, его действия не возможно понять до тех пор, пока мы не знаем его цель.

Подобная телеологическая модель мысли, которая на первый взгляд противоречит всем нашим привычным убеждениям, в науке была встречена с большой долей скепсиса, и часто отвергалась как ненаучная. Последние большие достижения в естественных науках, в частности, основываются на принятии доктрины причинности, которая рассматривает каждый случай, как простое влияние каких-либо причин. Теорию о том, что связь, другая, нежели связь между причиной и следствием, может лежать в основе всего происходящего, очень трудно понять. И все же Индивидуальная психология на сегодняшний день испытывает огромное удовлетворение, поскольку ее принимает одна из самых точных наук, физика. Хотя, благодаря тому, что закон причинности был пересмотрен, появилась возможность установить границы причинности только в реальности атома. Это повлекло за собой фундаментальные изменения в законах мышления, так что страстность и частота студенческих дебатов на эту тему вполне объяснима. Подобная современная переформулировка принципов причинности со стороны физики – не просто совпадение, этот процесс прекрасно вписывается в ход эволюции научной мысли. Все это соответствует подобному направлению мысли в психологии, и в частности в теории Адлера.

Когда индивид действует определенным образом, у нас естественно возникает вопрос, почему он поступает именно так. В действительности это был единственный вопрос, задаваемый психологами еще до Альфреда Адлера. В самом начале психологических исследований люди пытались найти простое механистическое и материальное объяснение всем действиям человека. Они полагали, что впечатления переносятся в тело посредством органов чувств, и затем опосредованно – через рефлекс или мозговой процесс – вырабатывается определенное действие. Фрейд был первым, кто подверг сомнению теорию о том, что человеческие действия управляются физиологическими законами, и сделал акцент на необходимости принятия и признания чистых физиологических законов для человека, но даже он был введен в заблуждение теорией каузальности (причинности), и рассматривал прошлое как объяснение всех человеческих действий. Он утверждал, что все предыдущие психические опыты были направлены на то, чтобы накопить определенные психические энергии, и поэтому должны рассматриваться как обязательные факторы, которые всегда приводят к какому-либо результату.

Принцип каузальности, как бы он не трактовался психологами или последователями Фрейда, никогда не был ни полезным, ни практически применим. И чем более искусными методами они пользовались, чтобы отследить энергию действий человека, тем более хаотичной становилась картина, в которой они стремились воспроизвести многочисленные столкновения чувств и рефлекторных каналов и доказать, что человеком движут простые физиологические законы. С другой стороны, в результате попыток Фрейда найти закон, по которому энергия распределяется в человеке, и который гласит, что человеком управляет психика, побудил психологов пересмотреть первоначальные скоропалительные выводы. Эти теории не могли бы быть проверены на практике. Они могли бы лишь передавать определенную атмосферу психоаналитической консультационной комнаты. Следующим шагом должно было стать открытие абсолютно нового закона движения человеческих существ.

Адлер разрубил Гордиев узел, когда определил мотивирующую силу каждого действия человека, то есть цель действия. Это открытие подтвердилось личным опытом, поскольку оно касается непосредственно нормальной жизни здорового человека. Здесь могут возникнуть возражения лишь в отношении некоторых действий индивида, которые на первый взгляд бесполезны и бессмысленны и производятся против желания самого индивида или по крайней мере без его желания. Однако, не смотря даже на эти возражения, теория Адлера о целевой природе даже таких отклонений была поддержана почти всеми известными психиатрами, включая даже тех, кто мог бы мало, что сказать в защиту индивидуальной психологии, такими как Вагнер-Йорегг, Бонхоффер, Кан и другие. В действительности, они принимают очень немногое, что относится к телеологическому закону. Они не признают важность тенденции, проявляющейся с самого начала совершения нежеланных действий, только лишь в случае истерии и невроза, явившегося последствием несчастного случая. Но если они принимают эти исключения, тогда они косвенно допускают, что даже, если человек сознательно не признает факт, что его действия имели определенную цель – даже если ему кажется, что он действует против своей воли – тем не менее, его действия целенаправленны.

Явление непризнанной цели имеет непосредственное отношение к проблеме подсознательного, что требует более детальной дискуссии, чем ту, которую мы можем себе позволить в данной главе. Здесь мы себя ограничим утверждением о том, что человеку, когда он возбужден или взволнован, трудно принять, что все его действия имеют определенную цель. Поэтому ситуация, когда ему кажется, что из-за конфликта желаний, его сначала влечет в одном направлении, затем в другом, и ему не ясно, что он в действительности хочет, может зародить в нем впечатление, что человеческое сознание – это поле битвы различных инстинктов и импульсов, и что действие, совершаемое в результате борьбы, следует относить к победе самого сильного инстинкта. И все же, поскольку мы рассматриваем человека как индивидуальность, мы судим не только о результирующем действии, но и о предшествующем действию колебании, как последовательное и обоснованное «действие», служащее определенной цели так же эффективно, как нестесненное условиями выражение воли может служить другой цели. Этот вопрос будет обсуждаться более детально в главе, посвященной единству личности.

Из всего, что делает человек очевидно, что у него есть силы на то, чтобы приспособиться к определенной окружающей среде. Поскольку в конечном счете любое его действие и бездействие можно разрешить только вопросом: «В каком направлении, или каким образом?» или «С какой целью?» Человека ведет по жизни не его прошлое, он нацелен идти вперед в будущее – и побуждающая сила находится не где-то во вне. Он движется исходя из своих собственных соображений, со своего собственного согласия. Все его действия, эмоции, качества и характеристики служат одной цели. Они показывают то, как он пытается приспособиться к обществу. Характер определяется не каузально, не инстинктами, которыми он обладает, и не его способностями. Также характер формируется не окружающей его обстановкой, что отправит нас вновь к каузальным формулировкам. Вера в бесконечность основана на вере в «творческую силу», побуждающую человека искать свою цель, которая подходила бы только ему. Человек действует гораздо чаще, чем реагирует. На данном этапе индивидуальная психология перекликается со взглядами Бергсона, признающего существенную неопределенность любой живой субстанции в своей теории «сила жизни».