Посвящается

каждого из них хотя бы две альтернативные оценки, то у нас уже будет 2¹⁰ случаев для расчета и сравнения, то есть около тысячи. Если сообщить каждому параметру четыре альтернативных варианта, мы получим 4¹⁰ случаев, то есть около миллиона»³⁷. Поэтому выбор нового типа бомбардировщика уже не является вопросом, который можно оставить на решение «старым» генералам авиации. Проект должен быть рассчитан в категориях затрат и эффективности с учетом отмеченных выше многих переменных.

Важным моментом является также утверждение Дж.Форре-стера и других исследователей о том, что природа комплексных систем контринтуитивна. Таковые, настаивают они, включают взаимодействие слишком многих переменных, чтобы человеческий ум мог удерживать их в правильном порядке. Как утверждает Дж.Форрестер, интуитивные суждения суть реакция на непосредственные причинно-следственные отношения, характерные для более простых систем, тогда как в комплексных системах истинные причины могут быть глубоко скрыты или отдалены по времени или, чаще всего, коренятся в самой структуре (характере) системы, что распознается не сразу. По этой причине в данной ситуации при принятии решений необходимо использовать алгоритмы, а не полагаться на интуитивные суждения³⁸.

Причинно-следственное заблуждение иллюстрируется Дж.Фор-рестером с помощью компьютерной имитирующей модели, демонстрирующей, как центральный город вначале растет, а затем стагнирует и умирает. Модель состоит из трех главных секторов, каждый из которых содержит три элемента. Коммерческий сектор располагает новыми, зрелыми и устаревшими отраслями; жилищный включает шикарное жилье, квартиры для рабочих и жилища для полубезработных; сектор населения состоит из управленцев и профессионалов, рабочих и

полубезработных. Эти девять элементов прежде всего связаны с 22 способами взаимодействия (то есть различными видами миграций), а затем с внешним миром через функции мультипликатора. Все это, однако, представляет закрытую, динамичную систему, воспроизводящую историю жизни города. Сначала застраивается пустующая земля, идет приспособление различных элементов друг к другу, достигается равновесие, а затем, по мере отмирания отраслей промышленности и повышения налогов, наступает стагнация. Это происходит последовательно за 250 лет.

На базе такой модели Дж.Форрестер сделал несколько практических выводов. Он доказывает, что увеличение числа жилищ для категорий с низкими доходами в центральной части города имеет отрицательное воздействие, так как миграция туда люмпен-пролетариата снижает поступление налогов и не поощряет создание новых предприятий. Программы по профессиональной переподготовке имеют нежелательные последствия, поскольку оттягивают квалифицированных рабочих из города. Все это не удивляет Дж.Форрестера, ибо, как он подчеркивает, примитивный подход предусматривает, что если есть потребность в жилье, его нужно строить больше, в то время как более комплексный подход предполагает усилия, направленные на изменение характера занятости и баланса населения. В этом смысле неверные действия являются непосредственным результатом причинно-следственных суждений, тогда как лучшие оказываются «контринтуитивными».

Логика принятия решений, вытекающая из системного анализа, понятна. В случае с корпорацией РЭНД и Военно-воздушными силами она приводит к появлению технократов в Министерстве обороны и созданию Программы планирования бюджетных систем, в первую очередь нацеленной на пересмотр стратегических и тактических программ и использование критерия соотношения расходов и эффективности при выборе систем вооружений. В примере Дж.Форрестера она вызовет доминирование экономических решений над политическими в том, что касается жизни города.

Цель новой интеллектуальной технологии состоит ни больше, ни меньше как в том, чтобы воплотить мечту социального алхимика: «упорядочить» массовое общество. Ныне в этом об-

44

Введение

ществе миллионы людей каждодневно принимают миллиарды решений: что купить, сколько иметь детей, за кого голосовать, на какую пойти работу и т.д. Любой частный выбор так же непредсказуем, как и движение атомов в квантовой физике, произвольно воздействующих на измерительный прибор, но все же совокупную составляющую можно выявить столь же четко, как это делает геодезист, определяя методом триангуляции высоту и горизонт. Если компьютер — прибор, то теория принятия решений — его хозяин. Подобно тому, как Паскаль пытался играть в кости с Богом, а физиократы намеревались составить экономическую таблицу, которая способна будет упорядочить все обмены между людьми, так теоретики решений пытаются найти свою собственную tableau entiere — «компас рациональности», или «лучший» выбор из озадачивающих людей альтернатив.

То, что подобная мечта — в своем роде столь же утопичная, как и мечта об идеальном обществе, — неосуществима, связано, по мнению ее приверженцев, с человеческим сопротивлением рациональности. Но это может происходить и из-за самой идеи рациональности в том виде, в каком она движет организациями — из определения функции без обоснования смысла. Это также входит в круг тем, которые я исследую в данных очерках.

I

Введение

45

теории же, которые развились в идею «постиндустриального общества», исследовали технократическую мысль в ее отношении к политике³⁹.

Интерес к роли принятия технических решений и природе новых технических элит получил выражение в одном из разделов доклада «Крах семейного капитализма», написанного мною весной 1955 года для конференции Объединения за свободу культуры, состоявшейся в Милане. Аргументы, вкратце, заключались в том, что капитализм следует понимать не только как экономическую, но также и как социальную систему, связующим звеном которой выступает семейное предприятие, обеспечивающее социальную устойчивость системы, создающее как интерес сообщества, так и его преемственность через семейную династию. Появление управленческого капитализма необходимо поэтому рассматривать не только как элемент профессионализации корпорации, но и как «трещину» в этом общественном цементе. После описания слома семейного капитализма в Америке (отчасти из-за интервенции банковского капитала) в докладе утверждалось, что в отношениях между властью и социальным классом имели место две «тихие революции»: упадок наследственной власти (но не обязательно богатства) означал, что класс богатых бизнесменов и их наследников уже не пред-
ИСТОРИЯ ИДЕИ

Никогда ни одна идея не появляется готовой из головы Юпитера или другого второстепенного бога, и пять компонентов, слившихся в концепцию постиндустриального общества (о ее интеллектуальных предшественниках говорится в главе 1), имеют длинную и сложную историю, которая может быть интересной читателю.

Отправным пунктом для меня была тема, в неявной форме поднятая в моей книге «Конец идеологии»: роль принятия технических решений в обществе. Принятие таковых можно рассматривать как диаметральную противоположность идеологии: в одном случае наблюдаются инструментальность и расчет, в другом превалируют эмоции и экспрессивность. Темой упомянутой книги было истощение прежних политических страстей;

³⁹ В этом месте полезно прояснить недопонимание, способное возникнуть у тех, кто знает тезис по названию книги, но не знакомился с аргументами. В книге «Конец идеологии» я не утверждал, что идеологическое мышление ушло в прошлое; я доказывал, что истощение старых идеологий неизбежно вызывает стремление к новым. Поэтому я тогда писал: «Так, в конце 50-х годов обнаруживается вводящая в заблуждение пауза. Среди интеллектуалов на Западе старые страсти исчерпаны. Новое поколение, не имея какой-либо значимой памяти о старых спорах и не опираясь на прочные традиции, пытается найти новые цели в рамках политического общества, отвергшего, интеллектуально выражаясь, старые видения апокалипсиса и пришествия Христа. В поисках «причины» проявляется глубокая, отчаянная, почти патетическая злость... беспокойный поиск нового интеллектуального радикализма... Ирония для тех, кто ищет.«при-чины», состоит в том, что рабочие, чье недовольство было некогда движущей силой социальных перемен, сейчас более удовлетворены обществом, нежели интеллектуалы... Молодые интеллектуалы несчастливы потому, что «средний путь» более приемлем для людей зрелого возраста... Между тем... эмоциональная энергия и потребности существуют, и вопрос о том, как они мобилизуются, очень труден» (Bell D. The End of Ideology. Glencoe (111.), 1960. P. 374-375).

46

Введение

ставляет собой подлинно правящего класса; возрастание роли менеджеров означало утрату преемственности власти специфической группы. Преемственность власти базировалось на [наследовании] институционального статуса. Сегодня же управление находится в руках технической интеллектуальной элиты, включающей корпоративных менеджеров и политический директорат, которые ныне занимают верхние строчки институциональной иерархии. Индивидуумы и семьи уходят, институциональная власть остается⁴⁰.

Вторым шагом была серия моих изысканий для журнала «Фор-чун» в начале 50-х годов об изменяющемся составе рабочей силы; при этом особо подчеркивалось уменьшение численности непосредственно занятых в производственных операциях работников по отношению к управленческому и вспомогательному персоналу предприятия, а также доле технических и профессиональных служащих в обществе в целом. В этой сфере было очевидным влияние книги К.Кларка «Условия экономического прогресса», однако еще более меня впечатлила несправедливо забытая статья П.Хатта и Н.Фута, опубликованная в журнале «American Economic Review» в мае 1953 года, которая не только совершенствовала категорию «третичного сектора», как она была дана К.Кларком (в частности, выделялись «четвертичный» и «пятеричный» сектора), но и связывала изменения в структуре занятости с характеристиками социальной мобильности. Исследуя изменения в секторах и виды занятости, П.Хатт и Н.Фут выделили как наиболее важную тенденцию к профессионализации труда и подчеркнули решающее значение «пятеричного», или интеллектуального, сектора.

Третьим фактором, воздействовавшим на меня, стала трактовка И.Шумпетером технологии как открытого континуума (впоследствии развитая в различных исследованиях А.Коула, Ф.Редлиха и Х.Айткена в Гарвардском центре исследований предпринимательства в 50-х годах)⁴¹. Идеи Й.Шумпетера, переосмысленные в начале 60-х, приковали мое внимание к проблеме техно-

логического прогнозирования. Капиталистическое общество способно упорядочивать рост, когда оно находит способы институционализировать механизм накоплений и кредитования, обращая их в инвестиции. Одной из проблем постиндустриального общества может стать потребность сгладить неопределенность будущего некоторыми средствами «картографирования» открытого океана [технологий]. Различные оценки технологического прогнозирования в 60-е годы (суммированные Э.Янтшем в его работе «Перспективы технологического прогнозирования»*), доказывали возможность этого.

Наконец, в перечне оказавших на меня влияние работ я бы выделил эссе физика и историка науки Дж.Холтона, открывшего мне значение теоретического знания в его меняющемся отношении к технологии, а также кодификации теории как основы нововведений не только в науке, что он непосредственно демонстрировал, но также в технологии и экономической политике. Работа Дж.Холтона — мастерская демонстрация развития науки как набора кодификаций и отраслей знания⁴².

Вначале я изложил многие из этих идей, употребляя термин «постиндустриальное общество», в серии лекций на Зальцбург-ском семинаре в Австрии летом 1959 года. Упор тогда я делал на подвижки в секторах и на переходе от товаропроизводящего общества к сервисной экономике. Весной 1962 года я написал обширный доклад для форума в Бостоне, озаглавленный «Постиндустриальное общество: гипотетический взгляд на Соединенные Штаты в 1985 году и далее». В нем акцент сместился на решающую роль «интеллектуальной технологии» и науки как в современных социальных переменах, так и в формировании базовых черт постиндустриального общества. Хотя доклад не был опубликован, он широко распространялся в академических и правительственных кругах⁴³. Его вариант был представлен зимой

* См.: Jantsch E. Technological Forecasting in Perspective. Paris, OECD, 1967.

⁴² См.: Holton G. Scientific Research and Scholarship: Notes Toward the Design of Proper Scales // Daedalus. Spring 1962.

⁴³ Я не хотел публиковать доклад в то время, поскольку чувствовал, что идея еще не сформулирована в законченной форме. Разделы доклада, распространявшиеся на форуме, были напечатаны без моего разрешения популярным

48

Введение

1962/63 года на семинаре по проблемам технологии и социальных изменений в Колумбийском университете и опубликован в сокращенном виде год спустя в сборнике, изданном под редакцией Э.Гинзберга. Центральное место университетов и интеллектуальных организаций как институтов постиндустриального общества было темой, развитой мною в 1966 году в книге «Реформирование общего образования» (по этой причине я опускаю раздел об университетах в настоящей работе). Акцент на концептуальные схемы возник в связи с моей работой в качестве председателя Комиссии по 2000 году в ходе определения рамок анализа будущего американского общества. В некоторых написанных мною тогда памятных записках рассматривались концепции национального общества, коммунального общества и постиндустриального общества как средства осмысления изменений, вызванных в США революциями в транспорте и коммуникациях, требованиями различных групп по расширению своих прав, ростом значения принимавшихся вне рыночной системы приоритетов государственных решений, а также формировавшимся центральным значением теоретического знания и исследовательских учреждений. Идея об осевых структурах возникла на основе моих попыток в более теоретизированной форме разобраться в проблемах происходящих в обществе перемен, и является основой того обобщения теорий социальных изменений, которое предпринимается мною ныне для Фонда Рассела Сэйджа⁴⁴.

журналом «Current» и деловым изданием «Dun's Review», откуда непонятным образом перекочевал в отрывках в монографию о формирующих постиндустриальное общество научных и технологических революциях, изданную Чехословацкой академией наук. Степень распространенности доклада в правительственных кругах, особенно в Департаменте науки и технологии, была отмечена в статье в журнале «Science» от 12 июня 1964 года, стр. 1321.

⁴⁴ О более ранних вариантах см.: Ginzberg E. (Ed.) Technology and Social Change. N.Y., 1964. Ch. 3; Bell D. The Reforming of General Education. N.Y.,1966; Bell D. (Ed.) Toward the Year 2000. Boston, 1968. Тезисы о различных аспектах природы постиндустриального общества (вошедшие в пятую и шестую главы настоящей работы) были представлены в Сиракузах и во время празднования 75-й годовщины Калифорнийского технологического института. Эти материалы были помещены в издании: Hutchings E., Hutchings E. (Eds.) Scientific Progress and Human Values. Proceedings of the 75^th Anniversary of the California Institute of Technology. N.Y., 1967, и сборнике: Gross B.M. (Ed.) A Great Society. N.Y., 1968. Статья: Bell D. The Notes on Post-Industrial Society // Public Interest.

Введение

49

Мне задавали вопрос, почему я назвал эту гипотетическую концепцию «постиндустриальным обществом», а не обществом знания, или информационным обществом, или обществом профессионалов, хотя каждый из этих терминов описывает значимые черты нарождающегося состояния. В то время я, безусловно, находился под влиянием Р.Дарендорфа, в своей работе «Класс и классовый конфликт в индустриальном обществе» писавшего о «посткапиталистическом» обществе, и У.Ростоу, предложившего в «Ступенях экономического роста» понятие «постзрелой» экономики⁴⁵. Смысл идеи был (и остается) в том, что мы являемся свидетелями масштабного исторического изменения западных обществ, в ходе которого старые общественные отношения (основанные на собственности), властные структуры (сконцентрированные на узких элитах) и буржуазная культура (базирующаяся на принципах экономии и отложенного удовлетворения) подвергаются быстрой эрозии. Ис-

точники переворота имеют научную и технологическую природу, но являются также культурными, поскольку, как я полагаю, культура обрела в западном обществе автономный характер. Какими будут эти новые общественные формы, не совсем ясно. Маловероятно, что они обретут единство экономической системы и структурную цельность, присущие капиталистической цивилизации с середины XVIII до середины XX века. Употребление префикса «пост-» указывает, таким образом, на то, что мы живем в переходный период.

Я использовал идею постиндустриального общества в течение почти десяти лет, и в последние годы она вошла в широкий оборот, хотя и с оттенками значений, нередко отличающимися от моих собственных. Поэтому представляется уместным отметить некоторые их этих различий.

Г.Кан и Э.Винер в книге «Год 2000»⁴⁶ употребляют понятие «постиндустриальное общество» как центральный мотив, но придают ему почти исключительно экономическое значение (в их сравнительной таблице оно соответствует обществу, сменяющему общество массового потребления). Они рисуют столь изобильный социум (душевой доход в нем удваивается каждые 18 лет), что труд и производительность теряют свою значимость, а ускорение перемен приводит к «аккультурационной» травме или, шоку. Г.Кан и Э.Винер допускают «постэкономическое общество», в котором отсутствует редкость благ и единственной проблемой является то, как совладать с их изобилием. Однако «постэкономическая» концепция не содержит логического смысла, ибо предполагает ситуацию, в которой или отсутствуют издержки [по созданию] чего бы то ни было (а экономика между тем есть управление издержками), или ресурсы являются безграничными. Некоторое время тому назад шли разговоры о «тройной революции», в результате чего «кибернизация» принесет «полный рог изобилия товаров». Теперь мы слышим разглагольствования об опустошенной планете и необходимости «нулевого экономического роста», если мы не хотим катастрофического

51

загрязнения или безнадежного истощения всех мировых ресурсов. Оба этих апокалиптических подхода, я думаю, неверны.

Другая группа авторов, таких, как К.Кенистон и П.Гудмен, использовала термин «постиндустриальное общество», чтобы обозначить серьезную подвижку ценностей значительной массы молодежи, которая, как пишет К.Кенистон, стремится к «поиску мира, расположенного по ту сторону материализма, к отказу от карьеризма и стяжательства». П.Гудмен полагает,

* Следует отметить, что 36.Бжезинский использует понятие «технетронное общество», происходящее от греческого «techne». В советских переводах и работах российских обществоведов данное понятие странным образом превратилось в «технотронное общество», которое использовалось весьма широко, но не в полной мере отражает позицию автора. — Примечание редактора.

⁴⁷ Brzezinski Zb. Between Two Ages: America's Role in the Tehnetronic Era. N.Y., 1970. P. 9.

52

Введение

что наблюдается поворот в сторону «экономики личного самообеспечения», независимой от эксцессов машинной цивилизации⁴⁸. Остается лишь убедиться, существуют ли реальные основания для подобных импульсов⁴⁹. Я полагаю, что в настоящее время налицо радикальное разобщение между общественной структурой и культурой, но истоки этого глубоко лежат в антибуржуазном характере модернистского движения и проявляют себя в гораздо более дифференцированном виде, чем лишь в импульсивности молодежного движения⁵⁰.

И, наконец, тема постиндустриального общества появилась также в работах ряда европейских неомарксистов, таких, как Р.Рихта, С.Малле, А.Горц, А.Турен и Р.Гароди, подчеркивавших решающую роль науки и технологии в преобразовании индустриальной структуры и тем самым ставивших под вопрос «предначертанную» рабочему классу роль носителя исторических изменений в обществе. Их труды породили множество теорий, так или иначе акцентирующих внимание на соединении науки и технического персонала с «передовым» рабочим классом, а также идею о «новом рабочем классе», состоящем главным образом из технически подготовленного персонала⁵¹. Хотя все эти исследователи почувствовали настоятельность структурных перемен в обществе, они оказались теологически нудными в своих дебатах

⁴⁸ См.: Keniston К. Youth and Dissent. N.Y., 1971; особенно главу «Вам надо вырасти в Скарсдейле». Для ознакомления с идеями П.Гудмена см. предисловие к книге: Nearing Н., Nearing S. Living the Good Life. N.Y., 1971. П.Гудмен близок во взглядах А.Пенти и его идее общества ремесленной гильдии. Недавно ряд молодых ученых утверждал, что «значительные группы населения западных обществ вышли за пределы стадии [обеспечения средств к существованию]»; эти исследователи употребляют концепцию постиндустриального общества для обозначения ситуации, когда группы людей не зависят прямо от ценностей экономического благосостояния»; см., например: Inglehart R. The Silent Revolution in Europe: Intergenerational Change in Post-Industrial Societies // American Political Science Review.1971. December. P. 991-1017.

⁴⁹ О растущем консерватизме каждого нового радикального поколения см.: Upset S.M., baud Е.С., Jr. College Generations — from the 1930s to the 1960s // Public Interest. No. 25 (Fall 1971).

so g_{Ta тема} присутствует в концепции А.Триллинга о «протестной культуре»; см.: Trilling L. Beyond Culture. N.Y., 1965.

53

о «старом» и «новом» рабочем классе, поскольку они ставили целью не столько вскрыть подлинные социальные сдвиги, сколько «спасти» марксистскую концепцию общественных изменений и ленинские представления об их движущих силах. Однако идеологический кризис вполне реален. Если налицо эрозия рабочего класса в постиндустриальном обществе, то как сохранить марк-сово видение общественных перемен? И если рабочий класс не наследует мир (а, напротив, сужается), то как оправдать диктатуру пролетариата и роль коммунистической партии как авангарда рабочего класса? Невозможно спасти теорию, настаивая на том, что почти каждый гражданин является теперь представителем «нового рабочего класса»⁵².

Шесть глав этой книги взаимосвязаны, как я подчеркивал, через анализ различных тем, которые связаны подобно вращающимся шестеренкам и потому не предполагают линейного изложения аргументов.

В первой главе рассматриваются теории общественного развития в зрелом индустриальном обществе. Анализ с необходимостью начинается с работ К.Маркса, но в двух весьма необычных ракурсах. Общепринятый взгляд на будущее капитализма почерпнут из первого тома «Капитала», в котором К.Маркс предсказал централизацию производства, поляризацию общества на два класса и неизбежный экономический кризис капиталистической системы. Но гораздо меньше известно о весьма отличающейся схеме общественного развития, которую он изложил в виде отдельных элементов в третьем томе; там он предвидел отделение собственности от контроля в управлении предприятиями, воз-

⁵² Было бы чрезмерным упрощенчеством настаивать на том, что, поскольку остается все меньше независимых предпринимателей и индивидуально занятых профессионалов, все лица, получающие зарплату, сплошь принадлежат к рабочему классу. Поскольку большинство работников получают теперь оклады и их труд не оплачивается повременно или поштучно, то как можно призывать к «диктатуре класса оплачиваемых работников»? И по отношению к кому может осуществляться подобная диктатура?