Кофейни тоже переместились, теперь кофепития со светскими сплетнями происходят напротив древней церкви Сан-Лоренцо-ин-Лучина

Улица Кампо-Марцио (via di Campo Marzio), ведущая отсюда обратно к Пантеону, — скопление мелких и крупных дизайнерских лавок, способных плодотворно занять не один час. Если на покупки нет настроения, времени или средств — лучше туда не соваться, а отправиться переулками в сторону реки, мимо гигантского палаццо Боргезе (Palazzo Borghese, начало XVII века), за причудливую форму прозванного клавесином (cembalo). Этот дворец занимает целый квартал — с первого раза и не сообразишь, что монументальные ворота, ведущие во двор с фонтаном на площади Фонтанелла-Боргезе, и двухъярусная лоджия, выходящая к мосту Кавур («клавиатура»), принадлежат одному и тому же зданию. Кардинал Камилло Боргезе, основавший здесь фамильную резиденцию, вскорости переехал в Ватикан, став папой Павлом V, но остальные члены семейства, а главное, семейная коллекция скульптуры и живописи, до конца XIX века обитали именно здесь.

От западного фасада дворца начинается длинная прямая улица Скрофа (via della Scrofa) — «улица Свиньи», от которой в разные стороны разбегаются фотогеничные переулки. Здесь действительно имеется пара бакалейных лавок, витрины которых нашпигованы заманчивыми окороками, но дело изначально было не в них, а в маленьком фонтане, откуда черпали воду окрестные жители: барельеф оттуда можно отыскать на фасаде дома N84.

Единственное напоминание о славном прошлом квартала — площадь Кампо-Марцио (piazza in Campo Marzio). Ничего античного тут, правда, не осталось — если, конечно, не считать обломка колонны на углу улицы Метастазио (via Metastasio). Зато тут имеется нежно-голубая церковь Санта-Мария-ин-Кампо-Марцио (Santa Maria in Campo Marzio) с чудесным двориком, откуда проглядывает романская колокольня, а за ней — здание монастыря. Монастырь основали греческие монашки, которые в VIII веке бежали из Византии, спасая от иконоборцев икону Богоматери-заступницы; каждое воскресенье, в 10.30 утра, они служат мессу на арамейском.

Еще одна история с приключениями связана с башней Франджипане (Torre dei Frangipane) на Португальской улице (via dei Portoghesi). Там, где дорога образует развилку, взгляд упирается в средневековое, оплетенное плющом сооружение. На самой вершине всегда горит лампадка — напоминание о спасении младенца, которого жившая в соседнем доме ручная обезьянка, играя, утащила на крышу. Обезьянку хозяин сманил вниз и застрелил. Зато ей досталась посмертная слава: башня известна в городе как Обезьянья (Torre della Scimmia). Что касается улицы, то она названа по скромного вида церкви Cант-Антонио-деи-Портогези (Sant’Antonio dei Portoghesi) с «Мадонной и Франциском Ассизским» Антониаццо Романо на алтаре.

Еще более выигрышно смотрится выходящая по соседству на набережную Hostaria dell’Orso, больше всего похожая на средневековую крепость из костюмного фильма. Несмотря на вывеску «ресторан, пьяно-бар, дискотека», это не новодел и не декорация, а действительно средневековое сооружение — только не замок, а всего лишь таверна. Говорят, что в ней останавливался еще Данте. И даже если насчет Данте владельцы слегка преувеличивают, то про Рабле с Монтенем — чистая правда: они действительно жили именно тут.
Hostaria dell’Orso
Via Soldati 25С
06 68 30 11 92
www.hostariadellorso.it
пн-сб 20.00-1.00

Бок о бок со сказочной таверной стоит прозаическое здание Музея Наполеона (Museo Napoleonico). Отношение к корсиканскому диктатору в Риме было довольно сложное: с одной стороны, он даровал населению невиданные свободы и публичный сад на Пинчо, с другой — отнял добрую часть художественных сокровищ и по-хамски обращался с папой, точнее, с двумя папами: Пием VI и Пием VII. В общем, не видать бы императору музея, если бы не Джузеппе Примоли, его внучатый племянник, который положил жизнь на сбор фамильных реликвий, а затем завещал коллекцию городу. Теперь любой желающий может полюбоваться на брачный контракт императора и слепок с груди его сестры Паолины, в замужестве Боргезе. Слепок изготовил Канова по ходу работы над скандальной статуей Венеры.

От музея открывается один из самых малоприятных видов Рима: противоположный берег целиком занят грузным Дворцом правосудия (Palazzo di Giustizia), среди местного населения известным как палаццаччо — что-то вроде «уродливой домины» (имя полностью соответствует действительности). Но стоит свернуть обратно в переулки, и местность немедленно меняется к лучшему. На той же улице Сольдати (via Soldati), по которой числится Hostaria dell’Orso, обнаруживается строгое белое здание с двумя башнями: палаццо Альтемпс (Palazzo Altemps, Бальдассаре Перуцци), где хранится гениальная коллекция античных мраморов. В отличие от прочих римских собраний, она вполне обозримого размера, а экспонаты при этом — абсолютно первоклассные.

Если же скульптура вас почему-либо не привлекает, всегда можно перейти дорогу и отправиться смотреть на Караваджо. Он поработал тут сразу в двух церквях — Сант-Агостино и Сан-Луиджи-деи-Франчези. Популярностью, правда, пользуется только одна — последняя. Сант-Агостино (Sant’Agostino) всегда освежающе пуста, несмотря на великолепную «Мадонну пилигримов» в первой капелле слева. Художник писал ее, сидя в тюрьме (в наказание за нелестный отзыв о картине своего довольно бездарного коллеги и будущего биографа, Бальоне). Однако скандал эта картина вызвала не из-за биографических обстоятельств автора, а из-за ободранного и неопрятного вида паломников, чьи босые пятки упираются прямо в глаза зрителей. Сомнения возникали и по поводу лица Мадонны: ходили слухи, что ее Караваджо писал с известной римской проститутки. Кстати, куртизанки (вместе с гуманистами и интеллектуалами) эту церковь вообще очень жаловали: Фьямметта, любовница Чезаре Борджа, имела здесь собственную капеллу, а нескольких ее коллег в Сант-Агостино даже похоронили, невзирая на папский запрет. Из прочих курьезов здесь хранится «Мадонна с младенцем» Сансовино (вторая капелла слева), которую римляне считали портретом Агриппины с младенцем Нероном на руках. А на третьей колонне в левом ряду Рафаэль, находясь под впечатлением от Сикстинской капеллы, изобразил пророка Исайю, да так похоже на Микеланджело, что получился форменный плагиат, из-за которого мастера довольно сильно поссорились.
Посещение церкви Сант-Агостино
пн-сб 7.00-12.00, 16.30-19.30, вс 15.30-19.30
Прием с босыми пятками позже вспомнил Рембрандт, когда писал «Блудного сына»

Церковь Сан-Луиджи-деи-Франчези (San Luigi dei Francesi), построенная специально для местной французской общины, находится в трех минутах ходьбы от Сант-Агостино — на улице Скрофа. Левая сторона фасада (Доменико Фонтана по проекту Джакомо делла Порты) украшена узкомордым, коротколапым и грузнотелым гибридом дракона и муравьеда. На самом деле это саламандра, личный герб короля Франциска I. Полотен Караваджо в церкви целых три, все — в последней слева капелле перед алтарем («Апостол Матфей с ангелом» в центре и «Обращение Матфея» с «Мучениями Матфея» по бокам), и все три — абсолютно хрестоматийные. Это классический Караваджо, с резкими трагическими тенями, мечущимся пламенем свечи и выхваченными из тьмы фигурами персонажей — немолодых и весьма неприглядно одетых.
Посещение церкви Сан-Луиджи-деи-Франчези
пт-ср 8.00-12.30, 15.30-19.30, чт 8.00-12.30

За Сан-Луиджи Скрофа переходит в улицу Догана-Веккья (via della Dogana Vecchia) и в конце концов упирается в идиллическую площадь перед церковью Сант-Эустакио (Sant’Eustachio). Церковь эта (IV-XVIII веков) примечательна главным образом оленьей головой, с нескрываемым любопытством взирающей с крыши на происходящее внизу. Это напоминание о злополучной охоте, на которой языческому генералу Плацидию между рогов оленя явился золотой крест, заставивший военачальника обратиться в христианство, перекреститься в Евстахия, забросить карьеру и в конце концов принять мученическую смерть. А сцена, которую оленю приходится наблюдать чаще всего, — это толпа любителей кофе, стекающихся в бар Sant’Eustachio.

Оказавшись на площади Сант-Эустакио (и выпив пресловутого кофе), следует отступить несколько шагов назад и взглянуть вверх. В небе обнаружится причудливый бело-голубой шпиль одного из самых изобретательных творений Борромини, церкви Сант-Иво-алла-Сапиенца (Sant’Ivo alla Sapienza). Храм этот — изощренный комплимент папе Урбану VIII: в плане здание представляет собой пчелу, геральдический знак семейства Барберини, а закрученный по спирали шпиль символизирует пчелиное жало. Гербов с пчелами вы в церкви, впрочем, не найдете — работы завершались уже при Александре VII, так что весь ее ясный, белый интерьер залеплен горками Киджи. Правда, изнутри Сант-Иво увидеть не так-то просто: церковь открыта лишь два раза в неделю, и то только по утрам. В остальное время остается наблюдать лишь скульптурный ребус на двери: одна панель изображает книгу законов и весы (jus), другая — змею, смотрящую на свое отражение в зеркале (prudentia).

В здании окружающего Сант-Иво Государственного архива (Archivio di Stato) находился первый римский университет — Ла Сапиенца (La Sapienza, то есть, буквально, «знание», «наука»). Историю свою он ведет с 1303 года, от Бонифация VIII, хотя еще в 1265-м Карл Анжуйский затеял здесь «универсальную школу», в которой юриспруденции обучали вместе со свободными искусствами. Там даже преподавал некоторое время Фома Аквинский — пока не счел, что Париж все-таки больше подходит для схоластики. Главное университетское здание располагалось вокруг Сант-Иво до середины xx века — пока дуче не соорудил кампус попросторнее в районе Сан-Лоренцо-Фуори-ле-Мура. Сейчас на память об ученом прошлом остался только фонтан на улице Стадерари (via Staderari): раскрытая книга источает знания, только не в виде света, а в виде водной струи.

Отсюда волей-неволей из застроенных дворцами и оплетенных плющом проулков приходится выбираться на проспект Ринашименто (corso Rinascimento). По пути стоит взглянуть на палаццо Мадама (Palazzo Madama, 1503-1642), бывшую резиденцию Маргариты Австрийской, внебрачной дочери Карла V, которую в совсем юном возрасте сосватали за флорентийского герцога Алессандро Медичи. Через полгода после свадьбы мужа убили, и юной принцессе пришлось срочно выходить замуж снова — на сей раз за 14-летнего папского племянника Оттавио Фарнезе. Тогда-то она и поселилась в Риме — в том самом дворце, где пару дней гостила по дороге на свою первую свадьбу.

Вот теперь уже, миновав живописное строение XV века с рестораном (vicolo della Cuccagna 13), можно выйти на площадь Навона (piazza Navona), похожую на просторную овальную залу с фонтанами. На площади всегда полно народу: под Новый год здесь устраиваются ярмарка и карнавал, а в остальное время играют музыканты, художники малюют большеглазых девиц, факиры заглатывают шпаги — а публика, чинно рассевшись по краям площади в кафе, снисходительно взирает на происходящее под вечерний бокал вина или утреннее капучино.

Своей удивительной формой площадь обязана стадиону Домициана, одному из строений Марсова поля, руины трибун которого постепенно превратились в дома (остатки их можно наблюдать с наружной стороны Навоны, на площади Пяти Лун — piazza delle Cinque Lune). На бывшей арене некоторое время располагался рынок, а по праздникам происходили гуляния на колесницах и прочие кавалькады с ристалищами, давшие площади название (in agone — nagone — navona). Самый впечатляющий спектакль случался в августе, когда окрестные улицы перекрывались, а все пространство между домами затоплялось. Иногда разыгрывались натуральные водные баталии, но даже и без них зрелище было феерическое: изукрашенные кареты разъезжали по морю аки посуху, а в воде отражался свет факелов и иллюминация окрестных дворцов.

Дополнительный повод для всенародной популярности площади дала святая Агнесса, одна из самых почитаемых в Риме мучениц, с которой пытались разделаться как раз на стадионе Домициана (дело было во время Диоклетиановых гонений, в III веке). Эта целомудренная девица отказала во взаимности сыну проконсула, за что ее бросили голой на арену цирка на потеху зрителям и гладиаторам. Потеха не удалась — у будущей святой вдруг выросли волосы до пят, и в конце концов пришлось без лишних затей отрубить ей голову. Агнессе посвящен храм в самом центре площади — Борроминиева Сант-Аньезе-ин-Агоне (Sant’Agnese in Agone). Снаружи она кажется несколько массивной, зато стремящийся ввысь интерьер с мраморными барельефами вместо фресок совершенно великолепен. Раньше показывали еще крипту с остатками стадиона и мощами мученицы, но недавно ее закрыли на бессрочную реставрацию.
Посещение церкви Сант-Аньезе-ин-Агоне
пн-сб 17.00-18.30, вс 10.00-13.00

Джан Лоренцо Бернини, впрочем, интерьер проигнорировал — чтобы гнобить соперника, ему было достаточно и фасада. Сам он отметился на площади грандиозным фонтаном Четырех рек (Fontana dei Quattro Fiumi), где речные божества — Дунай, Ганг, Нил и Ла-Плата, символизирующие, соответственно, Европу, Азию, Африку и Америку, — окружают обелиск из цирка Максенция. Заодно он подкорректировал и фонтан Мавра (Fontana del Moro) Джакомо делла Порты. Говорят, что пучеглазому арапу в центре скульптор придал черты одного из своих врагов — кардинала, излишне рьяно критиковавшего его работы. Последний фонтан — Тритона (Fontana del Tritone) — относительный новодел, хоть его и проектировал все тот же делла Порта: скульптуры были приделаны уже в XIX веке.

Обилием украшений площадь Навона не в последнюю очередь обязана папе Иннокентию X: здесь издавна находилась его фамильная резиденция, палаццо Памфили (Palazzo Pamphilj). Взойдя на папский престол, он поселил в нем вдову своего брата, донну Олимпию Маидалькини-Памфили. Ходили слухи, что по совместительству она состояла папской любовницей, хоть и была страшна как смертный грех. Как бы то ни было, донна Олимпия быстро превратилась в истинную правительницу Рима: дошло до того, что иностранные послы сначала ездили представляться ей и только потом в Ватикан. Помимо властности эта дама отличалась еще и алчностью — за 11 лет понтификата Иннокентия X она разбогатела сверх всякой меры. Например, избавив папу от неприятной обязанности получать доходы с публичных домов. А когда Иннокентий уже лежал на смертном одре, донна Олимпия выкрала у него из-под кровати два сундука с остатками казны, так что несчастного папу не на что было даже толком похоронить: его прах покоится в скромной урне над входом в Сант-Аньезе, и замечают его там только те, кто в курсе всей этой истории.
На деньги, уплаченные в качестве податей проститутками, были построены площадь Пополо, Сикстинский мост и многие другие римские сооружения

Свой дворец донна Олимпия перестроила самым пышным образом, а фрески в парадном зале заказала Пьетро да Кортоне. Площадь под окнами она считала своим личным салоном, а Сант-Аньезе играла роль дворцовой капеллы — неудивительно, что все вокруг усеяно фамильными голубками Памфили. Теперь здесь бразильское посольство, щетинящееся в дни чемпионатов по футболу зелено-желтыми флагами.

Из прочих достопримечательностей на площади имеется готический фасад церкви Ностра-Синьора-дель-Сакро-Куоре (Nostra Signora del Sacro Cuore), впрочем, до неузнаваемости переделанной изнутри, и боковое крыло весьма уродливого палаццо Браски (Palazzo Braschi) — резиденции последнего в римской истории кардинал-племянника (cardinalnipote). Существование этой странной должности (она же титул) объясняется очень просто: ни жены, ни детей у папы по регламенту быть не могло, так что все радости, полагавшиеся ближайшему родственнику правителя, автоматически доставались племяннику — родному или приемному. Владелец этого дворца, Луиджи Онести, имел к своему названному дяде Пию VI весьма косвенное отношение. Тем не менее его сделали герцогом Неми, испанским грандом и австрийским князем, женили на богатой наследнице и обеспечили безбедное будущее. Не учел папа только вторжения французов, которые депортировали самого понтифика в Париж, племянника посадили, а дворец должным образом разграбили, отправив все ценные картины и статуи вслед за папой. После реставрации Онести вернулся, но состояние его исчезло: палаццо пришлось сдавать внаем. Теперь там устроен довольно бестолковый Музей Рима (Museo di Roma).

От площади Пасквино начинается улица Говерно-Веккьо (via del Governo Vecchio, «старого правительства»): когда-то здесь, во дворце под N39, 1470-х годов постройки, обитал римский губернатор. Сейчас она славна отличными винными ресторанами и магазинами молодых дизайнеров, чьи витрины не менее интересны, чем фасады окружающих домов. Среди фасадов, впрочем, тоже есть занятные: изящное палаццетто Турчи (Palazzetto Turci, 1500, N123) долгое время приписывалось Браманте. Улица заканчивается грандиозным зданием, которое Борромини построил для ораторианцев, последователей святого Филиппа Нери, — его легко узнать по башне с часами (Torre dell’ Orologio), которая привела всех современников в такой восторг, что в ее честь даже переименовали площадь. Ораторианцы были орденом полусветским, так что они заказали себе не монастырь, а именно дворец. Если незаметно просочиться в унаследовавшую здание библиотеку, можно будет посидеть во дворе под апельсинами и даже бесплатно воспользоваться интернетом.

Главный храм ораторианцев находится здесь же, справа, — это Новая церковь (Chiesa Nuova), выходящая на корсо Витторио-Эмануэле. Изначально святой Филипп проповедовал в одном оратории близ улицы Джулия (отсюда и название ордена), но послушать его стекались такие толпы, что пришлось озаботиться возведением церкви попросторнее (проект Мартино Лонги Старшего, 1575-1599). Основатель ордена желал иметь очень простой храм, светлый, с белеными стенами. В результате, однако, получилось пышное, красное с золотом барокко. Сначала появились фрески (над куполом и апсидой Пьетро да Кортона работал целых двадцать лет), потом — раззолоченная капелла Сан-Филиппо слева от алтаря (работа Борромини) и, наконец, алтарь Рубенса с его же святыми Григорием и Домициллой по бокам.

Вблизи Новой церкви от корсо Витторио-Эмануэле отходит улица Банки-Нуови (via dei Banchi Nuovi), названная так в честь (не сохранившейся) конторы Агостино Киджи. Из финансовых учреждений этого квартала осталось в живых одно только здание банка Святого Духа (Banco di Santo Spirito, N31 на площади Тассони, largo Tassoni). Парадоксальное название объясняется тем, что в качестве гарантии от разорения папа Павел V, который все это придумал, предлагал огромное и процветающее учреждение — больницу Санто-Спирито.

По соседству с финансистами обитал цвет тогдашней богемы — на Банки-Нуови была мастерская Челлини, в N4 жил Мадерно. Здесь же был дом первой римской красавицы, прославленной куртизанки Империи. Помимо внешних данных Империя отличалась образованностью и любовью к изящным искусствам: она сочиняла стихи, собирала картины и статуи. По Риму ходил анекдот об испанском после, который, дожидаясь своей очереди у нее в приемной, полчаса искал, куда бы сплюнуть, но, не решившись осквернить ни один из окружавших его драгоценных предметов, в конце концов вынужден был плевать в лицо собственному слуге.

Дальше, в сторону реки, начинаются живописные закоулки, по которым можно добраться до средневекового палаццо Таверна (Palazzo Taverna) с фонтаном, целой стеной пахучей глицинии, зубчатой башней и факелами, горящими в дни приемов, или до заповедника антикваров — улицы Коронари (via dei Coronari), вместе с улицей Джулия составлявшей гордость ренессансного Рима. С обеих ее сторон на прохожего смотрят строгие грифоны с ампирных столов, ангелочки с гнутых кушеток, пастушки с сентиментальных холстов и их напыщенные хозяева. Близко к ним подходить страшновато, но издали изучать довольно интересно. Еще интереснее — плутать по проходам между домами, которые, по тщеславной прихоти обитателей, тоже зовутся улицами, хотя в ширину сильно уступают пресловутым столам и кушеткам, и смотреть на деревья, растущие из фасадов заброшенных церквей. За одной из таких арок обнаруживается сказочный белый домик с закругленными окнами (N156) — жилище еще одной куртизанки, Фьямметты, любовницы Чезаре Борджа. Другой проход, переулок Феба (vicolo di Febo), упирается в площадь Феба (largo Febo) с проглоченной плющом гостиницей Raphaël, четырехзвездочной мечтой романтичных путешественников и пристанищем коррумпированных политиков (здесь арестовали социалиста Беттино Кракси). Даже если поселиться в «Рафаэле» не удастся, тут стоит притормозить и выпить бокал вина за одним из столиков под платанами. И только потом отправляться дальше — к церкви Санта-Мария-дель-Анима (Santa Maria dell’Anima, Джулиано да Сангалло). Чтобы вас впустили, придется позвонить в звонок справа от двери. Внутри — «Святое семейство» Джулио Романо и надгробный памятник Адриану VI — последнему папе-иностранцу до Иоанна Павла II, зануде-фламандцу, который втерся между двумя папами Медичи и пытался привести в порядок нравственность и казну, запрещая празднества и разврат. Неудивительно, что провести на ватиканском престоле ему удалось немногим больше года, а после окончания похорон жители Рима преподнесли папскому врачу лавровый венок — за верное служение нации.

За этой (признаться, довольно скучной) ренессансной церковью скрывается настоящий шедевр барокко — Санта-Мария-делла-Паче (Santa Maria della Pace). Белокаменный фасад Пьетро да Кортоны (1656) образует в конце улицы Паче (via della Pace) великолепную кулису. Улицу, кстати, в XVII веке специально расширяли, чтобы до церкви было удобнее добираться: сюда съезжался на мессу весь высший римский свет, и пришлось принять меры, чтобы кареты могли следовать своей дорогой без лишних столкновений. Внутри церкви имеется капелла Киджи с «Сивиллами» Рафаэля (первая справа), капелла Чези по проекту Сангалло и капелла Понцетти, расписанная Перуцци, а также Бог-Саваоф в купольном фонаре. Отдельный вход (если стоять лицом к фасаду, то слева) ведет во дворик Браманте (1500-1504) — первый проект, который архитектору довелось осуществить в Риме. На втором его этаже работают выставочный зал (с архитектурной точки зрения — забавный, в художественном смысле — посредственный) и отменная кофейня. Хотя самое лучшее, что можно сделать в этом квартале, — это сесть за столик в баре Della Pace, заказать что-нибудь долгоиграющее и наслаждаться жизнью, созерцая пресловутый фасад в глубине перспективы и украшенный цветами балкон напротив.