Теории мирового развития и антитеррористическое право. Логика сопрягаемости

Именно подобная признаваемая глобальная несправедливость и служит основой для глобального террористического конфликта. Поскольку определяющее значение этого глобального террористического конфликта в проблеме терроризма не подлежит сомнению, необходимо по мере изучения проблем международной конфликтности определить его характеристики. Это позволит достичь следующей цели – дать социологическую оценку множеству очагов террористического конфликта, их природе и взаимосвязи.

Констатируя глобальный характер конфликта, его геоэкономическую природу, а также террористическую сущность, следует согласиться, что рассматриваемое планетарное противостояние, несмотря на высокую динамику его социально-исторического развития, обладает всеми признаками социального (политического) конфликта, на что указывает его содержание. Как и в любом социальном конфликте, содержание глобального террористического конфликта – это довольно сложная система взаимосвязанных явлений международной социально-политической жизни и деятельности участников конфликта.

Субъекты глобального террористического конфликта представлены противоборствующими в нем сторонами. В глобальном террористическом конфликте противостоящие субъекты задействованы в виде планетарных социальных групп, каждая из которых выражает и реально отстаивает определенные политические, социальные и экономические интересы. С некоторой долей условности один из таких субъектов может быть определен как социальная группа, выражающая интересы «третьего мира», бедной части населения Земли, поставленной деструктивным развитием глобальной экономики на грань выживания. Представляющие (и пытающиеся представлять) эту мегагруппу радикальные формирования используют террористические акты как средство воздействия на противника для достижения общей цели – равноправного доступа к возможностям и благам цивилизации.

Другой субъект глобального террористического конфликта определяется в параметрах противоположной стороны, то есть меньшей по численности социальной мегагруппы. Привязываемой (также с некоторой долей условности) к экономически развитым, т. н. цивилизованным странам.

Не будучи в состоянии в условиях кризиса капиталистической системы мироустройства устранить предмет конфликта политическим и экономическим путем, этот субъект также прибегает к силовому воздействию на противника, используя силовые и правоохранительные возможности государства и международных организаций.

Не будет ошибкой, если в качестве одного из основных отличительных признаков глобального террористического конфликта указать на отсутствие в нем неосновных или «косвенных» субъектов. Таковыми в условиях «обычных» конфликтов принято называть те политические силы, которые не принимают непосредственного участия в протекающем конфликте. В условиях же глобального террористического конфликта оказание политической, экономической, идеологической, военной помощи (в том числе скрытой) со стороны государств или социальных групп и движений следует относить к тактике и способам действий субъекта (основного).

Объект и предмет глобального террористического конфликта, как и в «обычном» социальном конфликте, обусловлены политической сферой общества, то есть властью и властными отношениями. Отсюда предметом глобального террористического конфликта, то есть тем, по поводу чего происходит противоборство субъектов, являются ресурсы и контроль над ними, территории, доступ к технологиям, благам.

Под объектом вообще по сравнению с предметом в науке принято определять общую категорию. В данном случае, объектом глобального террористического конфликта, безусловно, является миропорядок система мироустройства.

Следует отметить, что предмет глобального террористического конфликта, в отличие от общих его характеристик в конфликте, статичен. Однако для глобального террористического конфликта, как и для социального конфликта вообще, присуще неодинаковое видение предмета конфликта. Так, субъект, представляющий экономически развитую сторону конфликта, стремится свести предмет конфликта к неправомерному средству борьбы и представить в качестве такового террористические акты. Это придающее терроризму феноменальность обстоятельство, когда террористические акты как средство борьбы в конфликте одновременно трактуются и как предмет конфликта, предопределяет невозможность разрешения его традиционными средствами (переговорами, политическими решениями и т. п.). Ведь условие разрешения глобального террористического конфликта один из субъектов видит в отказе другого субъекта от использования террористических актов. Но поскольку террористические акты составляют сущностное условие глобального террористического конфликта, разрешение этой тупиковой ситуации следует искать в нетрадиционном подходе международно-правового принуждения, распространяющегося на обоих субъектов конфликта. Речь здесь идет о необычном принудительном механизме создания консенсуса – прихода сторон к согласию быть принужденными со стороны права.

Важным компонентом содержания глобального террористического конфликта является присущее социальному конфликту вообще условие осознания субъектами наличия противоречия и необходимости его разрешения.

Еще Э. Дюркгейм доказал: действие преступно потому, что возмущает общее сознание (15, с. 82, 83). Поэтому любые действия людей, взятые сами по себе, вне социально-ценностного контекста, нейтральны (22, с. 74). Социально-ценностный контекст в глобальном террористическом конфликте «работает» с нарастающей плотностью, благодаря нарастанию коммуникативных возможностей, которые в современных условиях пронизывают ранее недоступные мощные социальные пласты «третьего мира». С помощью получивших широкое распространение средств коммуникации этот мир осознал, какие блага через применение новейших технологий могут другим доставлять ресурсы, на которые он вправе претендовать.

Появилась не только социально-ценностная определенность противоречия, но и более глубокое понимание его объективного характера и антагонистической сути. Глубинность противоречия, проявляющаяся в кризисе существующей миросистемы, предопределила глобальный масштаб террористического конфликта, а его антагонистический характер обусловлен применением одним из субъектов террористических методов борьбы, а со стороны другого – непримиримостью к указанной претензии оппонента, прикрываемой непримиримостью к террористическим методам борьбы.

Базовые противоречия по поводу реализации политических прав контроля над ресурсами, доступа к технологиям и благам цивилизации, конкретизируясь в предмете глобального террористического конфликта, образуют еще один важный элемент содержания конфликта – интересы субъектов.

Не менее важно и то, что в глобальном террористическом конфликте присутствует возможность формирования и доминирования совокупного общественного интереса. Реалии современности, нарастающая тенденция к взаимообусловленности всех элементов не только внутри отдельного общества, но и мирового сообщества подводят к пониманию того, что при объективности отсутствия баланса интересов, оцениваемых субъектами конфликта как жизненно важные, все же возможно выделение общепланетарного начала в пересечении их интересов. Таковым, очевидно, является сохранение человечества и среды его обитания. Именно эти ценности призваны предопределить потребность в международно-правовом механизме, способном обеспечить перерастание глобального террористического конфликта из антагонистического состояния в агонистическое, а значит стать основой для его урегулирования и разрешения.

Отмечая особое место в общественных отношениях миросистемы политических интересов, которые, базируясь на объективных геоэкономических противоречиях, образуют причины глобального террористического конфликта, следует указать и на значимость ценностей, то есть критериев, на основе которых субъекты, исходя из собственных нужд, определяют свои интересы.

Как основа социальных интересов, влияющая на причины глобального террористического конфликта, выступают ценности западного образа жизни или либеральные (демократические) ценности, ценности ислама, которые могут выражаться в крайних формах традиционализма и фундаментализма. Здесь ориентиром к консенсусу может, например, стать социальная ценность средних слоев, заключающаяся в осознании того, что нельзя обогатиться с помощью каких-либо вообще механических государственных или революционных мер. Суть его духовных устоев: экономическое благосостояние органически зависит от трудолюбия, энергии, предприимчивости и образования (59, с. 222).

Следующим элементом содержания глобального террористического конфликта являются цели субъектов конфликта, то есть видение субъектами предмета конфликта после конфликтных действий.

Для стороны, представляющей индустриальный мир, целями, преследуемыми в ходе глобального террористического конфликта, является обеспечение условий для экономического развития, а следовательно, сохранение контроля над ресурсами, доминирование на финансовом рынке, искоренение террористических методов действий и др.

Субъект глобального террористического конфликта, прибегающий к использованию террористических актов, ставит целями получение равноправного доступа к ресурсам и благам цивилизации, а следовательно, достижение политической и экономической независимости, территориальной неприкосновенности и др.

Практическую составляющую глобального террористического конфликта характеризуют средства и методы борьбы. В процессе перехода от рефлексии социально-политической действительности к непосредственной конфронтационной деятельности обязательно встает решающая для определения характера и результата этой деятельности проблема соотношения целей субъектов конфликта с применяемыми в ходе его средствами и методами.

В мировой общественно-политической и научной литературе под «средствами» политики принято понимать конкретные факторы влияния субъектов политики на объекты. «Методы» политики, так же как и политических конфликтов, характеризуют способы воздействия средств на противоположную сторону.

Как уже было сказано, доминирующим в глобальном террористическом конфликте является насильственный метод, сопровождающийся применением феноменального по своей жестокости и «разрешающим возможностям» средства борьбы – террористических актов.

Средствами и методами противоборствующего субъекта является в основном набор действий неоколониалистского характера (зачастую не образующих нарушения международного права), обеспечивающих контроль над ресурсами и получение сверхприбыли. Сюда, например, можно отнести неравноправные экономические и финансовые операции. Известны факты аннексий, агрессий. В последнее время получают распространение методы внесудебных казней лиц, причастных к террористической деятельности, сближающие антитеррористическую тактику и террористическую.

Суммируя изложенное, можно сказать, что определение соотношения применяемых в глобальном террористическом конфликте средств и методов борьбы, их нравственность, соответствие целям борьбы – необычайно сложный процесс. Применяемые на протяжении конфликта методы и средства требуют максимальной затраты сил и ресурсов, значительного напряжения человеческих эмоций и возможностей, ведут, как правило, к серьезным жертвам и разрушениям, максимальному проявлению негативных функций конфликта. Отсюда мы приходим к выводу, которым завершались исследования социального и геоэкономического аспектов проблемы: реальной альтернативой здесь видится ненасильственный путь, основу которого составляет адекватный международно-правовой антитеррористический механизм.

Глобальный террористический конфликт вполне доступен и приемлем для правового воздействия, поскольку достаточно полно может быть квалифицирован в международно-правовых категориях как терроризм, то есть преступление по международному праву. Выше было показано, что многие характеристики глобального террористического конфликта совпадают с теми, которые определяют терроризм как международное преступление.

Скажем, в субъектах глобального террористического конфликта легко можно увидеть совокупный субъект состава терроризма, а в объекте и предмете конфликта – аналогичные элементы состава этого международного преступления. Осознанные интересы, ценности и цели субъектов конфликта идентифицируются с субъективной стороной, а средства и методы борьбы – с объективной стороной состава терроризма.

Но глобальный террористический конфликт и терроризм, будучи близкими по смыслу понятиями, в строго научном аспекте все же различаются.

Основным квалифицирующим признаком состава терроризма является сложный совокупный субъект этого международного преступления. В то же время эта характеристика в глобальном террористическом конфликте представлена сообразно наличию двух противоборствующих сторон двумя субъектами конфликта. В рамках квалификации терроризма они как бы сливаются, являясь правовым выражением процесса противоборствующего взаимодействия, собственно говоря, и образующего терроризм, а также учитывая перспективу формирования общего для сторон планетарного интереса. Другими словами, совокупный субъект состава терроризма как правовая категория вполне сообразуется с такой социальной (конфликтологической) категорией, как совокупный общественный интерес, каковым является миропорядок, безопасность (выживание) человечества. С точки зрения социальной политики эту категорию следует рассматривать как точку отсчета в процессе разрешения глобального террористического конфликта. В формате же правового регулирования борьбы с терроризмом указанная категория образует основу международно-правового антитеррористического механизма, способного оказывать регулирующее воздействие, блокирующее терроризм во всем комплексе его сложной, многомерной природы, не ограничиваясь нацеленностью права на подавление террористических актов.

Именно правовая конструкция совокупного субъекта состава терроризма открывает реальные возможности для эффективного международно-правового регулирования борьбы с этим международным преступлением. Это ключевая проблема, которая вынесена на рассмотрение в данной книге и составляет предмет правового анализа (см. разд. II, III).

В целом же, с позиций техники разрешения глобального террористического конфликта, необходимо отметить, что для этого исследуется правота сторон, обоснованность их целей и т. п. В рамках поиска юридических механизмов противодействия терроризму требуется другой уровень анализа: с точки зрения установления вины и ответственности сторон в их противоборствующем взаимодействии за сотворение терроризма как цельного преступного явления, во все большей степени определяющего содержание общественных отношений.

Итак, осознание несправедливости и неравенства образует фатальную пропасть, разделяющую «третий мир» с индустриально развитыми странами. Положение усугубляется тем, что в структуре террористического конфликта заложены механизмы противодействия намерениям развитого мира искусственным образом нивелировать остроту восприятия этого разрыва в социальном положении и вытекающей из него разновекторности интересов. Попытки так называемой Антитеррористической коалиции в основном западных стран внести элементы демократизации в социальную жизнь в Ираке и Афганистане натолкнулись на ожесточенное сопротивление и вызвали небывалую по своей жестокости вспышку террористической активности.

Это отвечает логике конфликта, его группосозидающей функции. Ж. Сорель был убежден, что социалисты (к которым он себя причислял) должны противостоять «гуманитарным попыткам правящих классов улучшить положение рабочих», и в основе этой убежденности лежала признанная социологическая истина: подобные меры приведут к снижению уровня классового конфликта и, следовательно, к ослаблению классовой идентичности.

Из материалов и выводов, приведенных в подразделе 1.2., видно, что социальная структура, именуемая глобальным обществом с его деструктивной глобальной экономикой, утрачивает черты легитимности. Углубление этого процесса сопровождается образованием все новых слоев и групп, занимающих сходные позиции и объединяемых общим самосознанием и интересами. Это происходит на основе социально-экономической поляризации, а также, в какой то мере, за счет рессантимента (того, что открыто отрицается и осуждается, но является предметом тайного вожделения).

То есть, благодаря террористическому конфликту разнообразные социальные группы все более консолидируются.

Глобальный характер конфликта может обусловливаться также основательными «террористическими традициями» в странах Запада, исходящими от «красных бригад» и других лево- и правоэкстремистских группировок, с учетом того, что политическая база для возврата к этому опыту на новом (социально обоснованном) уровне зреет и расширяется, поскольку обостряются социальные проблемы.

Говоря о глобальности террористического конфликта, нельзя также обойти вниманием конфликтный потенциал иммигрантского анклава в странах запада, где представлено до двух десятков миллионов мусульманского населения азиатского и североафриканского происхождения. При этом не исключается активизация террористической конфликтности в этих странах на правоэкстремистской основе, ксенофобии и расовой ненависти.

В целом же можно говорить о проясняющихся контурах глобального конфликта и его роли по установлению и поддержанию самотождественности и границ обществ и групп. Террористический конфликт, предполагая противоборство между разными социальными группами, способствует упрочению и подтверждению идентичности группы, сохранению ее границ в отношении окружающего социума. Особенно значимо, что тенденция к адсорбированию и консолидации разных социальных групп с ориентацией на террористические методы борьбы является следствием деструктивного развития глобальной экономики и продуцируемой ею социальной поляризации, растущего числа населения, осознающего свою ущемленность во благах, на которые они вправе претендовать.

Это находит выражение и в характеристиках совершаемых террористических актов. Все чаще можно столкнуться с требованиями террористов, носящими так называемую компенсаторную направленность. Показательным является один из последних примеров нападения нигерийских боевиков 17 января 2006 года на нефтяную платформу, принадлежащую голландской компании «Роял Датч Шелл». В ходе террористической операции, осуществленной террористической организацией «Движение за освобождение дельты Нигера», захвачены четверо заложников (граждане США, Великобритании, Болгарии и Гондураса) и предъявлен ультиматум. В нем, помимо предложения освободить единомышленников, содержится требование заплатить 1,5 млрд. долларов за нанесение ущерба окружающей среде, прекратить добычу нефти и покинуть места нефтяных разработок.

Большое значение для характеристики глобального террористического конфликта имеет рассмотрение предложенной Л. Козером проблемы деятельности институтов, выполняющих функцию «защитных клапанов».

Поскольку речь идет о проблеме, играющей центральную роль в теории конфликта, следует указать, что подобные институты, канализирующие враждебные чувства и предотвращающие проекцию этих чувств на непосредственный объект враждебности, предназначены для сохранения социальной системы.

На внутригосударственном уровне для обеспечения нормального функционирования стратифицированного общества и избежания конфликта довольно эффективно используется замещение средств выражения враждебности. Это находит широкое выражение, например, в содержании так называемого «масскульта». Находящие таким образом свой выход враждебность и агрессивность позволяют, в то же время, оставлять структуру отношений в обществе неизменной. Поэтому выражение враждебности в отличие от конфликта может даже приветствоваться властью. Но, как было замечено выше, в динамике социальных отношений может замещаться объект агрессии. Различие между замещением средств и замещением объекта имеет огромное значение, поскольку в случае замещения средств конфликт не возникает. Однако, как отмечает Л. Козер, в агрессии против замещающих объектов, несмотря на то, что исходные взаимоотношения не затрагиваются, возникает новая конфликтная ситуация – в отношениях с замещающим объектом. Этот второй тип отношений содержит условия для возникновения «нереалистического конфликта» (24, с. 65), к которому мы еще возвратимся.

В случае с терроризмом имеет место феномен комбинированного замещения средств и объекта. Чтобы в этом убедиться, целесообразно вернуться к обстоятельствам, обусловившим «популярность» террористических средств борьбы. Поскольку одним из наиболее определяющих очагов терроризма является Ближневосточный конфликт, имеет смысл обратиться к истории обретения им «террористического» содержания.

В этом сказочно богатом нефтью регионе развитые западные страны способствовали становлению и популяризации террористических средств и методов борьбы под лозунгами арабской «освободительной войны». Авторитетный исследователь арабского мира Стефан Табачник отметил, что арабские лидеры являются лидерами современного терроризма. Однако систематизированная теория этого явления имеет английское происхождение и составляет концепцию «войны низкой эффективности». Основоположники концепции партизанской войны ссылаются на китайскую маоистскую тактику, но, по мнению С. Табачника, она все же зародилась в Западной Европе. Страны Европы поддержали различные племена на Ближнем и Среднем Востоке в борьбе с колониальными властями других государств. Чтобы противостоять индустриальным военным машинам этих властей, племена должны быть обеспечены в разведывательно-информационном отношении, теоретически и практически подготовлены. В рамках обеспечения политического и экономического влияния своих стран западные спецслужбы передали во второй половине ХХ в. совершенные секретные методики многим государствам Ближнего и Среднего Востока.

Через французские террористические школы (Edonard Sablier) прошли сирийцы, ливанцы и иракцы. Британская МИ-6 тренировала боевиков Объединенных Арабских Эмиратов, германская БНД обучала ливийцев, иракцев и иранцев. ЦРУ США совершенствовало тактику специальных операций стран, лежащих между Марокко и Пакистаном. Пакистанская разведслужба совместно с США, Великобританией и Францией поддерживала и оснащала группировки моджахедов Г. Хекматиара и Шах Масуда в войне с советскими войсками. Эти группировки усиливались бойцами изо всех арабских стран. В результате победа над режимом Наджибулы привела к кровопролитной войне и превратила Афганистан в супер-Ливан и одного из главных экспортеров террористических средств борьбы и наркотиков.

Специалист по проблемам насильственности Эрих Шмидт-Эенбоом указывает, что терроризм бывших подопечных ЦРУ оборачивается непосредственно против США. Так, Махмуд Абухалима, арестованный ФБР как организатор взрыва в торговом центре в феврале 1994 г., был направлен для проведения джихада в Бруклин из Афганистана. Духовный отец этого террористического акта, Шейх Рахман, регулярно ездил в Пешавар для встреч с Г. Хекматиаром.

Клод Зильбериан (руководитель французской спецслужбы DGSE с 1989 по 1993 гг.) в своих мемуарах весьма удачно по этому поводу заметил: «Если готовить и обучать партизан и террористов, давать им деньги и оружие, то необходимо знать о риске, что они могут быть использованы и против вас» (1, с. 70, 71).

Из вышесказанных, а также других подобных (уже исторических) обстоятельств можно допустить, что террористические методы действий после Второй мировой войны вполне могли быть «предложены» народам и «племенам» развивающихся стран как средство, отвлекающее их внимание и агрессивность, вполне закономерно возникающую по поводу испаряющихся возможностей распоряжаться собственными национальными ресурсами и территориями.

Безусловно, определенную роль в возникновении террористического очага на Ближнем Востоке сыграл «наглядный» пример террористической борьбы еврейских экстремистских организаций, действовавших в первой половине ХХ в. с целью обретения национальной государственности. Еще в первые годы колонизации Палестины Великобританией, в марте 1909 г. еврейская партия «Поалей цион» приняла решение о создании в Палестине военной организации «Гашомер» («Страж»). В 1914 г. В. Жаботинский (Зеев) начал работу по созданию еврейских вооруженных сил, имея целью развертывание вооруженной борьбы с арабами, а в последующем – и с британскими колонизаторами. Так возник сначала вспомогательный корпус – «Отряды погонщиков мулов». Из состава этих отрядов Жаботинский создал военизированное формирование, которое сам же и возглавил. После осуждения Жаботинского британскими властями в начале 20-х годов была создана «вооруженная сила еврейской обороны» – «Хагана». Позже она получила название «Хагана бет», была переименована в «Хагана леуми», а затем в «Иргун цвай леуми» (Национальная военная организация). С началом Второй мировой войны в 1940 г. от «Иргуна» откололось группирование, основанное Абрахамом Штерном, т. н. «группа Штерн», вдохновителем ее был Д. Бен-Гурион («Вооруженный пророк»).

В конце войны и после ее завершения эти группировки совершили серию террористических актов против англичан, арабов, а после создания Организации Объединенных Наций – против тех ее деятелей, которые стояли на пути создания исключительно еврейского государства в Палестине. Наиболее известными являются убийство лорда Уолтера Гиннеса Мойна (1944 г.), гибель 200 человек, в основном сотрудников мандатария, при взрыве в отеле «Царь Давид» (1946 г.), налет на клуб британских офицеров в Иерусалиме (1947 г.) и др.^

Данный пример никоим образом не нарушает развиваемую здесь логику замещения средств и объекта враждебности, поскольку в ходе Второй мировой войны США широко использовали еврейских экстремистов для окончательного вытеснения Великобритании из Палестины и проникновения на Ближний Восток.

В послевоенные годы в навязывании такой партизанско-террористической тактики не усматривалось большой опасности, поскольку опасность привлечь внимание к существу проблемы и опасность формирования сил, способных заявить претензии путем открытых военных действий, была гораздо более реальной.

Но здесь мы (в который раз) убеждаемся, что террористические методы действий, однажды соприкоснувшись с фундаментальными проблемами социального характера, находят бурное развитие, поскольку именно в них (проблемах) находят востребованность и эффективность применения.