Внешнеполитический менталитет современных американцев

ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ МЕНТАЛИТЕТ

СОВРЕМЕННЫХ АМЕРИКАНЦЕВ,

ЕГО СТРУКТУРА И ПРОЯВЛЕНИЯ НА УРОВНЕ МАССОВОГО СОЗНАНИЯ

Как подчеркивает отечественный исследователь М.М. Петровская, «отношение американцев к внешнему миру формировалось на почве исторических… традиций». И далее: «Трудное освоение географически изолированного и обширного континента, отсутствие интереса к сложным перипетиям политики Европы вырабатывали в складывавшейся нации определенные жизненные принципы, устойчивую сумму взглядов…, которым суждено было достаточно прочно закрепиться в массовом сознании»³.

«Внешнеполитическое сознание американцев обладает рядом устойчивых основополагающих признаков, проявившихся в результате особого, можно сказать уникального, пути становления и развития Америки. Они относятся к сфере политической культуры США, т.е. почти не меняются с течением времени, наследуются в сознании нынешнего поколения от предыдущего и считаются "истинно американскими". В свою очередь, в каждый исторический период означенные базовые признаки служат основой для формирования конкретных, привязанных к содержанию этого периода внешнеполитических стереотипов», – подчеркивает С.М. Самуйлов⁴.

Очевидно то, что внешняя политика США имеет свой национальный стиль, который является выражением особенностей характера нации и может быть квалифицирован как «совокупность идеологических ценностей, общих исторических по своей сущности традиций в сочетании с прецедентами»⁵.

Еще Гэбриэль Э. Алмонд в своей книге «Американский народ и внешняя политика» (1950 г.) подчеркивал, что особенности так называемого «американского характера» вносят отличительные черты в процесс разработки и осуществления внешнеполитического курса США⁶.

Артур М. Шлезингер-младший также указывал, что «на способ, с помощью которого государство проводит свою внешнюю политику, существенное влияние оказывает специфика национального характера»⁷. По его словам, внешняя политика – это лицо нации⁸.

Ч. Кегли и Юджин Р. Витткопф отмечают, что «американская внешняя политика испытывает на себе глубокое влияние тех ценностей…, которые разделяются большинством американских граждан, и, следовательно, внешняя политика страны находится под воздействием прочно укоренившихся в сознании американцев общих представлений о своем государстве, нормах политической деятельности и о внешнем мире», поскольку именно «политические установки, из которых складываются политическая культура общества», предопределяют и то, как американцы «реагируют на международные события». Ч. Кегли и Юджин Р. Витткопф убеждены в том, что американская политическая культура оказывает значительное влияние на внешнюю политику США и что последняя самым тесным образом связана с первой. Вопрос, с их точки зрения, «заключается не в том, существует ли такая связь, а в том, каков характер этой связи»⁹.

Итак, в структуру «идейных основ внешнеполитического менталитета американцев» включены следующие элементы: концепция «американской исключительности», миф о «явном предначертании» или «предопределении судьбы», вытекающая из этого идея «мессианства», оформившаяся во второй половине XX в. концепция Pax Americana. Под «идейными основами внешнеполитического менталитета американцев» имеется ввиду система идейно-теоретических установок, сформировавшаяся на базе универсальных, охватывающих не только окружающий внешний мир, взглядов американцев. При этом, «идейные основы внешнеполитического менталитета современных американцев» образуют своеобразный фундамент, который, в свою очередь, является питательной средой для складывания отдельных концепций и идей.

В нашей стране отмеченная конструкция, которая была обозначена как национальная «Я-концепция»¹⁰, складывавшаяся в Соединенных Штатах в течение нескольких столетий и в своем более и менее окончательном виде оформившаяся к середине XX в., определившая особенности американского «национального характера» и в результате получившая свое воплощение практически на всех уровнях общественного сознания – массовом, групповом, индивидуальном, на уровне элиты и масс, имеющая политическое, идеологическое и религиозное выражение, была подвергнута серьезному анализу со стороны отечественных исследователей. Особенно следует отметить работы Э.Я. Баталова¹¹, а также ряда других ученых¹², в которых представлена широкая картина представлений американцев об окружающем мире, раскрыты сущность и содержание основных мифологем, присущих массовому сознанию американцев, предпринята попытка раскрыть глубинные причины поведения США на международной арене, связанные с особенностями психологии американской нации.

***

Предваряя рассмотрение указанных выше элементов, входящих в структуру «идейных основ внешнеполитического менталитета американцев», важно подчеркнуть, что в числе важнейших факторов, определяющих внешнеполитический менталитет американцев, находится так называемая «американская мечта» (American Dream). В широком смысле она рассматривается сквозь призму американских ценностей, в том числе существующих в обыденной жизни¹³. Кроме того, ее можно определить как идеалы свободы, а также открытых возможностей для всех, основанные на вере в безграничные возможности США и их исключительное место в мире¹⁴.

В соответствии с официальной американской историографией этими идеалами руководствовались «отцы-основатели» – группа политических деятелей, возглавивших борьбу против Англии и сыгравших решающую роль в образовании США, а также стоявших у истоков многих государственных институтов страны, ее традиций (Дж. Вашингтон, Б. Франклин, Дж. Мэдисон, А. Гамильтон и Т. Джефферсон). Вследствие этого «американская мечта» нашла отражение во многих основополагающих документах страны, например в «Декларации независимости».

Как неоднократно подчеркивалось, «американская мечта» – трудно определимое понятие, а некоторые американские исследователи и вовсе считают невозможным сформулировать его точный смысл, утверждая, что «американская мечта» есть не логическое понятие, а некая иррациональная коллективная по своей сущности надежда. Так, например, Ф. Карпентер заявил, что «"американская мечта" никогда не была точно определена, очевидно, никогда не будет определена». По его мнению, «она одновременно и слишком разнообразна, и слишком смутна: разные люди имеют в виду различный смысл, говоря о ней»¹⁵.

Между тем отдельные американские исследователи связывают «американскую мечту» с традиционной для американцев этикой преуспевания, их устойчивым стремлением к успеху¹⁶. Дж. Хошилд подчеркивает, что «американская мечта» есть не что иное, как «обещание, что все, кто живет в Соединенных Штатах, имеют реальный шанс, путем собственных усилий достичь определенного успеха»¹⁷. Другие исследователи видят в «американской мечте» своеобразный тип утопизма, а также веру в лучшее будущее Америки¹⁸. Для третьих исследователей «американская мечта» фактически равнозначна так называемому «американскому образу жизни», как, впрочем, и национальному характеру американцев.

Важно подчеркнуть, что «американская мечта» стала порождением представления об Америке как «земле обетованной», где можно будет достичь всего, чего пожелаешь. В XVII в., когда в Новый Свет потянулся вначале небольшой, а затем все более возрастающий поток иммигрантов, последних влекла туда мысль о том, что на новом месте их будет ждать новая, гораздо лучшая жизнь, чем в Англии. Тогда же, кстати, сформировались и первые представления об Америке как «стране изобилия», «стране благоприятных возможностей», «стране судьбы» (America as the land of plenty, America as the land of opportunity, America as the land of destiny)¹⁹.

В коллективном труде «Общественное сознание и внешняя политика США» (1987 г.) подчеркивается, что «американская мечта» – это «метафора, понятие с размытыми границами и неопределенным объемом»²⁰. «Поэтому составить адекватное представление о ней самой и ее роли во внешней политике США – значит идентифицировать (хотя бы по основным параметрам) комплекс тех оптимистических представлений об Америке и американцах, которые обычно относят к "американской мечте", и проследить их связь с внешней политикой»²¹. В этот комплекс входит несколько структурных элементов, ядро которых составляют вполне конкретные идеальные конструкции в форме мифов – широко распространенном варианте представлений об окружающем мире²².

Миф, как известно, был первой исторически сложившейся формой идеального освоения человеком предметного мира, характерными чертами которой были нерасчлененность субъекта и объекта, эмоциональная окрашенность, иррациональность²³. Но, что примечательно, мифологическая составляющая массового сознания была характерна не только для эпохи Древности, она сохраняется также на современном этапе, поскольку миф представляет собой наилучшее средство понимания существующей действительности, устраняя ее сложности.

Дж. Робертсон в книге «Американский миф. Американская действительность» рассматривает целый ряд концептуальных установок, в которые до сих пор верят американцы и причины, по которым они в них верят. По мнению Дж. Робертсона, социальное по своему характеру явление нередко находит свое истолкование в мифологических конструкциях. Очень часто проблема, «решенная в мифе, представляет собой парадокс, т.е. нечто, выходящее за пределы рациональной логики. Однако для тех, кто привык к мифу и верит в него, рассказывание какой-либо истории, воссоздание живого, знакомого образа (что является частью мифа) несет в себе как обязательное осознание того, что это противоречие разрешено, и элементы парадокса примиряются между собой²⁴.

Одним из таких мифов является миф об Америке как райской земле. Примечательно, что он сложился еще задолго до открытия Нового Света: еще у древних греков и римлян существовали представления, что где-то далеко на западе, за Геркулесовыми столбами лежит не открытая еще «земля обетованная», причем подобные представления бытовали и в средневековой Европе. Вопрос, таким образом, состоял лишь в том, с какими конкретными землями будет волей истории отождествлен этот образ. Такой землей оказался Новый Свет, редуцированный в дальнейшем до одной страны – Соединенных Штатов²⁵.

Действительно, в массовом сознании европейцев издавна бытовало представление о том, что где-то на краю земли существует скрытая от мира страна-Утопия, «зарезервированная» Всевышним для последующего осчастливливания настрадавшегося человечества. Открытая в конце XV в., Америка и была воспринята многими как такая Утопия²⁶. Сначала на весь Новый свет, а позднее на Соединенные Штаты были спроецированы качества, которые предписывались утопии и утопийцам (изобилие всего, что необходимо для счастливой жизни, свобода, равенство, благоденствие и т.д. и т.п.) и которые естественным образом возвышали США и их граждан над всеми другими странами²⁷.

Как отмечает Э.Я. Баталов, американская мечта проникнута духом национального морального превосходства, избранности и проистекающего отсюда мессианства. «Янки убеждены, – подчеркивает он, – что Соединенные Штаты – "Град на холме", путеводная звезда, по которой должны сверять свой исторический маршрут другие народы, а Америка имеет моральное право при необходимости корректировать его. Ибо для того она и послана Провидением, чтобы, как заявлял В. Вильсон, "указать человечеству в каждом уголке мира путь к справедливости, независимости, свободе … Америка должна быть готова использовать все свои силы, моральные и физические, для утверждения этих прав (прав человека) во всем мире"»²⁸.

Отсюда – «американская мечта» в ее внешнеполитическом аспекте выступает в виде абсолютно непоколебимого убеждения в необходимости осуществления Соединенными Штатами по воле Всевышнего некой глобальной по своему характеру миссии по повсеместному насаждению «американского образа жизни»²⁹.

***

Важнейшей составляющей внешнеполитического менталитета американцев является концепция «американской исключительности» (American Exceptionalism), т.е. уверенность американцев в абсолютном превосходстве «американской модели», вера в то, что США во всех отношениях «лучше» любой другой страны. Эта идея, зародившаяся более 200 лет назад, оказалась на редкость живучей и из общего постулата превратилась в глобальную концепцию, используемую не только для объяснения истории США (Л. Харц³⁰, Д. Бурстин³¹, Артур М. Шлезингер-младший³² и др.), но и для обслуживания текущих запросов правящих кругов страны в сфере внешней политики³³.

Действительно, внешняя политика США на протяжении всей истории этой страны в значительно большей мере, чем внешняя политика других государств, носила специфическую идеологическую окраску, основываясь на притязаниях руководства США на «особую», даже «исключительную» роль в мире. «Соединенные Штаты с полным основанием могут претендовать на звание первой нации в мире, – писал С. Липсет. – Это была первая крупная колония, с успехом осуществившая революционный разрыв с прошлым»³⁴. «Мы, американцы, верим, что, во-первых, есть нечто исключительное в наших ценностях и, во-вторых, что эти ценности влияют или должны влиять на внешнюю политику», – заявляет Н. Глейзер³⁵.

Дебора Л. Мэдсен указывает, что исключительность – «одно из наиболее важных понятий, лежащих в основе современных теорий американской культурной идентичности»³⁶.

Д. Далл, указывая на «исключительность» положения, занимаемого США во «враждебном» им мире, подчеркивает, что они представляют собой «самое могущественное в международной системе государство с интересами, простирающимися практически на все части земного шара». «Поэтому, – считает он, – все, что где бы то ни было происходит, часто имеет большое значение для американцев, и все, что делают сами американцы, оказывает нередко глубокое воздействие на остальную часть мира»³⁷.

Э.Я. Баталов в одной из своих последних работ подчеркивает: «Все нации ценят себя выше, чем стоят на самом деле (даже если публично посыпают голову пеплом)… Но, кажется, никогда и никто, разве что имперский Рим, не оценивал свое положение так высоко, как американцы»³⁸. При этом, по мере того как Соединенные Штаты обретали экономическую мощь, усиливали свои позиции на континенте и конкурентоспособность на мировом рынке, а в итоге ощущали себя все в большей безопасности по отношению к другим странам, их видение собственного будущего становилось все более оптимистическим, а их представления о дальнейшем развитии мира приобретали все более американоцентристский характер³⁹. В результате, американоцентризм, сформировавшийся первоначально как система взглядов поселенцев, прибывших в Америку, проходит через всю историю США, вплоть до наших дней и представляет собой концентрированное выражение убежденности в национальном превосходстве американцев, уникальности их нации и, соответственно, универсальности ее исторического опыта. По мнению Э.Я. Баталова, представление о богоизбранности Америки и населяющего ее народа представляет собой один из базовых элементов традиционной американской Я-концепции⁴⁰.

Идея о том, что американцы – это «богоизбранный народ», которая «неизменно пронизывает все периоды американской истории»⁴¹, достаточно популярна в американском обществе до сих пор, хотя возникла она еще до 1776 г., т.е. провозглашения Соединенных Штатов в качестве независимого государства. Так, например, идея избранности встречается в ранних пуританских хрониках, а также постановлениях колониальных ассамблей, речах пуританских проповедников типа Дж. Уинтропа.

21 ноября 1620 г. на западном побережье залива Кейп-Код английские пуритане-кальвинисты в количестве 102 человек, которые были отвергнуты традиционной англиканской церковью и вошедшие в историю как отцы-пилигримы «Нового Ханаана», высадились с корабля «Мейфлауэр». Здесь они основали первое постоянное английское поселение в Новой Англии (и второе по счету европейское поселение в Америке, после основанного в 1607 г. поселения Джеймстаун, ставшего центром колонии Вирджиния) – Новый Плимут. Прибывшие в Новый Свет в стремлении создать «Царство Божие на Земле», основали Плимутскую колонию, рассматривая ее именно как земли, где они воплотят «истинные» предначертания Библии⁴². Еще находясь на борту пересекавшего Атлантический океан судна, с целью сохранить порядок, лидеры переселенцев заключили между собой соглашение, в которое был включен свод правил, известный как «Мейфлауэрское соглашение»⁴³. В нем, в частности, была выдвинута идея суверенного народа, а также в самой общей форме свое отражение нашли представления переселенцев о демократии⁴⁴.

В XVII в. Америка, материальным воплощением которой были тогда поселения колонистов, представлялась прибывавшим сюда на место постоянного жительства переселенцам из числа пуритан как особое место на Земле – «Новый Ханаан» – «земля обетованная». Вследствие этого пуритане, которые тогда составляли значительную часть представителей формирующейся американской нации, сформулировали один из важнейших символов – «Град на холме» (City upon a Hill). Взятое из Библии выражение (Исайя, 2:2; Матф., 5:14) впервые появилось в дневнике будущего губернатора колонии Массачусетского залива Дж. Уинтропа, который он вел на борту парусника «Арбелла», доставившего группу переселенцев к берегам Американского континента. В 1630 г. появилась его знаменитая проповедь «Образец христианского милосердия», в которой он, в частности, призвал к созданию в Новом Свете «Града на холме», «общества добродетели» и именно оно должно стать примером для Старого Света. «И будем мы подробно Граду на Холме, и взоры всех народов будут устремлены на нас; и если мы обманем ожидания нашего Господа в деле, за которое взялись, и заставим Его отказать нам в помощи, которую он оказывает нам ныне, мы станем притчей во языцех всему миру»⁴⁵.

В результате, главная, а в сущности, и основная миссия пуритан заключается в том, чтобы построить в Новом Свете Царство Божие. Отсюда, как считают многие исследователи, в сознании страны возникло твердая убежденность в том, что американцы есть избранный Богом народ, наделенный правом (в силу предназначения, дарованного свыше) нести свет миру, т.е. распространять свои принципы демократии на остальные народы. «Всецело поглощенный своей жизнью в Новом Свете и восторгающийся ее богатствами, даруемыми ею наградами, американец пестовал некритическую и не подлежащую сомнению уверенность, что это лучший из миров. Моральное превосходство его страны было для американца тоже само собой разумеющимся. Предпосылка превосходства сопровождалась чувством предназначения и миссии», – подчеркивает Г. Коммаджер⁴⁶.

В постановлении, принятом в 1640 г. Ассамблеей Новой Англии, говорилось: «1. Земля и все, что к ней относится, божьи (принято). 2. Бог может отдать землю или любую ее часть своему избранному народу (принято). 3. Его избранным народом являемся мы (принято)»⁴⁷.

В 1776 г. в памфлете Т. Пейна «Здравый смысл» также содержалась указанная выше идея. Утверждая, что Американская революция предоставила возможность создать новое, гораздо лучшее общество, а также обосновывая право жителей английских колоний на восстание и распоряжение своей судьбой, Т. Пейн подчеркивал «избранность» американского народа. Весьма примечательно и еще одно высказывание Т. Пейна: «Я не могу не удивляться хвалебным ссылкам на древние истории и деяния, которые мне довелось видеть и слышать… Я не намерен уступать пальму первенства Соединенных Штатов каким бы то ни было грекам или римлянам. Во времена опасности мы были равны самым храбрым, а в создании гражданских форм правления превзошли самых мудрых»⁴⁸.

Достижение независимости укрепили представления американцев о своей «богоизбранности». На это обстоятельство в 1789 г. указывал Дж. Вашингтон в своей первой инаугурационной речи, после того как он был избран на пост Президента США. «Воздавая… почести Великому архитектору всякого общественного и частного блага, я питаю уверенность, что это в равной степени выражает и мои и ваши чувства, чувства всех сограждан в целом, как и каждого отдельного соотечественника. Нет ни одного народа, которому следовало бы признать и вознести хвалу Невидимой длани, руководящей делами людей, в большей степени, нежели народ Соединенных Штатов. Каждый шаг, проделанный им на пути к статусу независимого государства, представляется несущим на себе некий знак ниспосланной свыше воли»⁴⁹.

При этом долгое время миф об «американской исключительности» имел именно религиозное толкование⁵⁰, тогда как, начиная со времен, относящихся к Войне за независимость, он трактуется также в политическом ключе⁵¹.

После 1775 г. Соединенные Штаты, в представлении американцев, предстали не просто как уникальное общество, но как страна, возвышающаяся над всеми другими странами, а американцы – над всеми другими народами, чему, в частности, во многом способствовала победа в Войне за независимость и, по сути, каждый из Президентов США считал своим долгом подчеркнуть «исключительность» США. Так, например, Т. Джефферсон заявил в 1801 г., что «американский образ правления» – «лучшая надежда мира». Дж. Монро в 1817 г. предлагал американцам «возрадоваться по поводу совершенства наших институтов». Э. Джексон уверял американцев в том, что «глаза всего мира устремлены на эту республику». В 1837 г. М. Ван-Бюрен подчеркнул: «Мощь и влияние республики поднялись на высоты, очевидные для всего Человечества»⁵².

«Свобода человечества и слава человеческой природы в руках избранного американского народа, – заявил еще в условиях Войны за независимость Дж. К. Адамс. – Божественное Провидение предначертало Америке стать той ареной, где человек проявит свои истинные способности…»⁵³.

Ссылки на «исключительность» американской нации видны в Геттисбергской речи А. Линкольна во время Гражданской войны в США (1861-1865 гг.) 19 ноября 1863 г.: «Скорее, это нам, живущим, следует посвятить себя великой задаче, все еще стоящей перед нами, – перенять у этих высокочтимых погибших еще большую приверженность тому делу, которому они в полной мере и до конца сохраняли верность, исполниться убежденностью, что они погибли не зря, что наша нация с Божьей помощью возродится в свободе…»⁵⁴.

Не менее значимым является то, что наиболее значительные войны, которые имели место на территории США, – Война за независимость 1775-1783 гг. и Гражданская война 1861-1865 гг. – не принесли с собой серьезных разрушений, которые бы существенно отбросили назад экономику страны, наоборот, они создали условия для ее более ускоренного развития, тогда как военных интервенций со стороны других государств против США и вовсе не было. В результате, Соединенные Штаты довольно быстро приобрели столь значительный перевес в силе по сравнению со своими непосредственными соседями, что могли за их счет расширять свою территорию, а затем использовать в качестве дополнительного резерва своего развития эксплуатацию естественных богатств и более дешевой рабочей силы в этих странах. Даже участие в двух мировых войнах XX в. не принесло США разрушений, наоборот, существенно способствовало укреплению их экономики и увеличению влияния в мире.

Таким образом, американцы оказались настоящими «баловнями истории», и эта «избалованность» проявилась в присущей им очень высокой степени национального самодовольства и самолюбования, даже в склонности к откровенному национальному бахвальству.

Важно подчеркнуть и то, что концепция «американской исключительности» фактически изначально получила свое широкое распространение и в среде простых американцев, не относящихся к числу представителей руководства страны. Известный историк Алексис де Токвиль, который совершил путешествие в Соединенные Штаты в 1831 г., подчеркивал в книге «Демократия в Америке»: «Все свободные народы гордятся собой, но проявление национальной гордости у всех различно. Американцы в своих сношениях с иностранцами не выносят, по-видимому, ни малейшего осуждения и в то же время ненасытны к похвалам. Им приятно самое ничтожное одобрение, но редко бывает довольно и самой большой похвалы, чтобы удовлетворить их. Они преследуют вас на каждом шагу, чтобы вызвать вашу похвалу, и если вы не противитесь их настойчивости, то они хвалят себя сами… Я замечаю американцу, что страна, в которой он живет, прекрасна; он отвечает: "Да, вы правы, нет другой такой страны в свете!"…»⁵⁵.

В этом смысле исключительность выступает именно как превосходство: политический строй самый совершенный, идеалы самые гуманные, цели самые благородные, а американский народ – «богоизбранный народ»⁵⁶. И что примечательно, последнее прослеживается также и в том, что нередко известные политические деятели США сравнивали страну с одним из государств Древности, называя ее «американским Израилем». Т. Джефферсон считал, что американцы – это «дети Израилевы». В 1805 г. он подчеркнул: «Бог вел наших предков так, как некогда израильтян».

Таким образом, концепция «американской исключительности» выступает в качестве своеобразного стержня, укрепляющего всю существующую в настоящее время идеологическую систему взглядов американцев относительно окружающего их внешнего мира, их внешнеполитический менталитет. «Подобно тому, как гигантские столетние деревья возвышаются в американских лесах над всеми другими, так и США представляют собой уникальное явление, в их руки брошен факел руководства свободным миром», – подчеркивал в одной из своих многочисленных работ историк Томас Э. Бэйли⁵⁷.

***