1718 мая 2012 года Нижний Новгород 2012 ббк 63. 211 И 91 Редакционная коллегия

1. Пирумова Наталья Михайловна (Иосифовна) (1923–1997) – доктор исторических наук. В серии "ЖЗЛ" опубликовала биографию М.А. Бакунина (М., 1970). Наряду с Герценом и Бакуниным, в числе её любимых героев был князь П.А. Кропоткин. В своих работах о нём, в том числе в монографии (М., 1972), Наталье Михайловне удалось передать свежую, свободную от догмата, концепцию теории анархизма, предложенной "счастливым князем", и воскресить вроде бы уже подзабытую идею взаимной помощи.

2. "Бакунины" (Тверь, 2000), "Татьяна Алексеевна Бакунина-Осоргина: Иллюстрированный биографический очерк" (Тверь, 2004), "Тверской губернатор Александр Павлович Бакунин" (Тверь, 2004), "Анна Керн" (М., 2009) и др.

3. Корнилов Александр Александрович (1862–1925) – российский историк и общественный деятель, секретарь ЦК партии кадетов (1905–1908), профессор Санкт-Петербургского политехнического института (1909–1923), известен двумя своими основными работами о М.А. Бакунине: "Молодые годы Михаила Бакунина: Из истории русского романтизма" (М., 1915), "Годы странствий Михаила Бакунина" (Л.-М., 1925).

4. Полонский (Гусин) Вячеслав Павлович (1886–1932) – российский, советский критик, редактор, журналист, историк, главный редактор журналов «Печать и революция» (1921–1929) и «Новый мир» (1926–1931). Кроме исследования "М.А. Бакунин: Жизнь, деятельность, мышление" (М., 1922; вместо заявленных 2-х тт. вышёл только 1-й том), биографических статей и книг о Бакунине подготовил и выпустил три тома "Материалов для биографии Бакунина" (М.-Пг., Т. 1. – 1923, Т. 2. – 1933, Т. 3. – 1928).

5. Стеклов Юрий Михайлович (наст. имя – Нахамкис Овший Моисеевич, 1873–1941) – российский революционер и публицист, государственный и политический деятель, историк, первый редактор газеты «Известия ВЦИК» (1917–1925). Подготовил к изданию комментированное "Собрание сочинений и писем" М.А. Бакунина (в издательстве Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев в 1934–1935 гг. вышло 4 тома из 8-ми подготовленных). Кроме большого числа биографических статей о Бакунине, издал четырёхтомную биографию "Михаил Александрович Бакунин: Его жизнь и деятельность, 1814–1876" (М., Т. 1. – 1920 (2-е изд., испр. и доп. – 1926), Т. 2, 3, 4. – 1927). О жизни и творчестве Ю.М. Стеклова см. мою статью: Юрий Стеклов – историограф Михаила Бакунина // Одиннадцатые петровские чтения: Мат-лы всерос. науч. конф. 11–12 ноября 2009 г. / Петровская Академия наук и искусств. Отд-ние ист. наук. – СПб.: ПАНИ, 2010. – С. 20–25.

6. Подробнее о жизни и творчестве последних см. мою статью: Зарубежные историки М.А. Бакунина [Макс Неттлау и Артур Ленинг] // Вестник Моск. гос. открытого ун-та. – М., 2011. – № 3 (45). – С. 100–106.

7. "Михаил Бакунин и другие: очерки и портреты современников революционера".

8. М.А. Бакунин в письмах его родных и друзей (1857–1875 гг.) // Каторга и ссылка. – 1930. – Кн. 2 (63). – С. 54–79.

9. Письма жены М.А. Бакунина (Из архива семьи Бакуниных) // Каторга и ссылка. – 1932. – Кн. 3 (88). – С. 116–127.

10. Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву / (С прилож. его памфлетов, биогр. введ. и объяснительными примеч. М.П. Драгоманова). – Женева: [Georg et C^o], 1896. – VIII, CVIII, 562 с.; То же [с купюрами]. – СПб.: В. Врублевский, 1906. – 456 с.

11. Герцен А.И. Полное собрание сочинений и писем: В 22-х тт. / Под ред. [и с предисл.] М.К. Лемке.– Пг.: Лит.-изд. отд. Нар. ком. по просвещению, 1919–1925; Он же. Собрание сочинений: В 30-ти тт. / [Ред. коллегия: В.П. Волгин (гл. ред.) и др.]. – М.: Изд-во АН СССР, 1954–1966.

12. Литературное наследство: А.И. Герцен (вып. 39–40, 41–42), Герцен и Огарёв (вып. 61–63), Герцен в заграничных коллекциях (вып. 64), Герцен и Запад (вып. 96), Герцен и Огарёв в кругу родных и друзей (вып. 99).

13. РГАЛИ, ф. 1337. Оп. 1. № 290. Л. 379–380.

14. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: В 29-ти тт. – М.-Л., 1928–1946; То же. Изд. 2-е. [В 50-ти тт.]. – М., 1954–1986. – (Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС).

15. Базельский конгресс Первого Интернационала. 6–11 сентября 1869 г. / Под. ред. В. Адоратского. – М.-Л., 1934; Лондонская конференция Первого Интернационала. 17–23 сентября 1871 г.: Протоколы и документы. – М., 1988; Документы Первого Интернационала: Протоколы. 1871–1872. – М., 1965; Гаагский конгресс Первого Интернационала. 2–7 сентября 1872 г.: Протоколы и документы. – М., 1970; То же: Отчёты и письма. – М., 1972, и др.

16. Guillaume J. L'Internationale: Documents et Souvenirs (1864–1878). T. I–IV. – Paris, 1905–1910; в переводе: Гильом Дж. Интернационал. – Т. I–II / Пер. с фр. Н. А. Критской, под ред. и с дополн. Н. К. Лебедева – Пб.-М., 1922.

17. Born S. Erinnerungen eines Achtundvierzigers. – Leipzig, 1898; в переводе: Борн С. Воспоминания деятеля 1848 года / Пер. с нем. и коммент. Б. Я. Жуховецкого; Предисл. Г. Е. Зиновьева; Оформ. Б. В. Шварца. – М.–Л., 1934. Практически весь тираж этой книги был уничтожен.

18. Воспоминания последних трёх см. в публикации: Николаевский Б. Бакунин эпохи его первой эмиграции в воспоминаниях немцев-современников // Каторга и ссылка. – 1930. – № 8/9. – С. 92–130.

19. Казаринов С.А. Побег Бакунина из Сибири // Исторический вестник. – СПб., 1907. – № 12. – С. 854–870; Мерцалов В.И. По поводу статьи г. Казаринова "Побег Бакунина из Сибири" / Поправки и заметки // Там же. – СПб., 1915. – № 9. – С. 1002–1008; Глинский Б. М. А. Бакунин и его бегство из Сибири: (Материалы для биографии) // Исторический вестник. – СПб., 1898. – № 3. – С. 1021–1045 и др.

20. Handlin O. A Russian Anarchist Visits Boston // The New England Quarterly. – 1942. – № 1. – P. 104–109.

21. Подробнее библиографические записи указанных литературных источников см. в изданном мною совместно с В.Д. Ермаковым справочнике: Анархизм в истории России: от истоков к современности. Библиографический словарь-справочник. – СПб., 2007.

В зарубежной историографии есть «миф» о М.А. Бакунине (1814–1876), согласно которому он – предшественник теории жёлтой опасности (далее – ж.о.) [1], получившая популярность с конца XIX – начала XX вв. империалистическая теория о жёлтой расе. Эта теория сформировалась на фоне развития азиатских стран, а также прилива азиатских рабочих в Европу, в ней отражены расистские предрассудки белых против жёлтой расы. В политическом смысле она функционировала как идеология, оправдывающая империалистическое наступление Европы на Азию. Момент зарождения теории ж.о. – это негативная реакция кайзера Вильгельма II на Китайско-японскую войну и Ихэтуаньское восстание [2]. Предшественником теории ж.о. наряду с кайзером принято считать и Бакунина.

Доказательством его теории «ж. о.» является брошюра «Политическая теология Дж. Мадзини и Интернационал» (далее – «Политическая теология»). В 1871 г. Бакунин критиковал Дж. Мадзини (1805–1872), сыгравшего важную роль в движении объединения Италии, за его «измену» Парижской коммуне. Но, кроме того, Бакунин упоминает об «угрозе» Азии. По ему, в будущем произойдут 2 следующих события: 1) перемещение большого количества азиатского населения в Европу; 2) военная победа Японии над Россией и отступление России от Дальнего Востока [3]. Когда брошюра была опубликована, никто не уделил внимания этому предсказанию. Но в 1904 г. в журнале «The Contemporary Review» анонимный публицист «Иванович» отметил бакунинскую теорию «ж.о.». После этой статьи исследователи ж.о. приняли теорию «Ивановича».

Однако в предшествующих работах не было уделено достаточного внимания значению того, что именно в критике Мадзини зашла речь об Азии. Исследователи считают, что Бакунин вдруг заговорили об Азии, т.е. речь о ней не основательна. Но такое понимание неверно. Действительно, для Мадзини вопрос об Азии важен, поскольку у него был проект – расширить «цивилизацию» в Азии. В этом смысле, ничего удивительного в том, что у Бакунина речь шла об Азии. Следовательно, необходимо найти логику соотношения критики Мадзини и дискурса об Азии.

В связи с этим мы рассмотрим 2 следующих вопроса: 1) почему Бакунин, критикуя Мадзини, поднял вопрос об азиатской угрозе, который впоследствии стали считать источником теории ж.о.? 2) в чем заключается истинный смысл так называемой теории «ж.о.» Бакунина?

В 1864–1867 гг. в Италии Бакунин развил активную деятельность. Там он стал идейным лидером молодых республиканцев, придя на смену старым героям – Мадзини и Дж. Гарибальди. Под влиянием Бакунина многие республиканцы «превратились» в анархистов [4]. Мадзини был республиканцем, выступающим не только против монархистской реакции. Отметим, что на закате своей жизни он (более чем когда-либо) становится ярым противником социализма. Когда в мае 1871 г. была образована Парижская коммуна, он осудил участников коммуны за их атеизм и отрицание национализма [5].

По поводу отношения Мадзини к коммуне Бакунин высказался в статье «Ответ одного интернационалиста Мадзини» (1871). До того, как коммуна развалилась в мае 1871 г., более 20,000 коммунаров и их сторонников были убиты правительственными войсками [6]. Бакунин резко высказался в отношении Мадзини, считая, что он совершил «преступления» [7]. Кроме того, у Бакунина был и другой мотив: мировоззренческие основы Мадзини противостоят идеям Бакунина. Несмотря на то, что и Бакунин, и Мадзини были представителями демократического лагеря ХIХ в., их политические принципы и программы базируются на противоположных воззрениях.

Мадзини, отвергая атеизм, проповедует божественные законы, которые являются источниками человеческих обязанностей, т.е. обязанностей по отношению к человечеству, отчизне, семье, себе. По ему, исполнение этих обязанностей – это прогресс. Более того, ради прогресса человек пользуется свободой и общественностью посредством ассоциационного сплочения. Иными словами, все человеческие дела устраиваются под суверенитетом Бога [8]. Таким образом, политическая философия Мадзини представляется крайне идеалистической.

Опираясь на так называемую политическую теологию, Мадзини указывает людям на то, что следует быть не только патриотом или националистом, но и космополитом. Для Мадзини проект итальянской нации-государства не может стать целью сам по себе. Он стремился к Европейской демократическая конфедерации на основе братства и цивилизации [9], в связи с чем он требовал от западноевропейских народов оказать помощь славянским народам, потому что считал царизм врагом мира и демократии. По его убеждению, славянская демократическая конфедерация необходима Европе [10].

Мадзини стремился включить и Азию, и Африку в сферу действия проекта Европейской конфедерации. Согласно обязанностям, он поощрял наступление европейских держав на Азию и Африку во имя цивилизации. В 1871 г. он потребовал, «чтобы открыть Италии всякие пути в азиатский мир, и в то же время чтобы выполнить призвание цивилизации, указанное тенденцией времени, через систематическую аргументацию влияния Италии на Суэц и Александрию, посредством пользования раннейшими удобными случаями отправить колонизующую экспедицию в Тунис» [11]. Понятие цивилизация само по себе относится к западноевропейской идеологии, в которой отражается сознание превосходства над неевропейским миром. В этом смысле не следует отрицать наличие империалистической идеи у Мадзини.

Бакунин высказывает свою позицию об атеизме или материализме. В 1870 г. он пишет: «Человек, постоянно побуждаемый той же фатальностью, которая составляет основной закон жизни, создает свой человеческий мир, свой исторический мир, отвоевывая шаг за шагом у внешнего мира и у своей собственной животности свою свободу и свое человеческое достоинство. Он отвоевывает их посредством науки и труда» [12]. Такая позиция противостоит Мадзини и в определении человека как создателя внешнего мира, и в определении сопутствующих понятий. Таким образом, мировоззренческие основы Мадзини и Бакунина были несовместимы. Несмотря на то, что у них были общие политические тезисы (разрушение империй Гапсбургской, Османской и Романовой, создание Европейской федеративной республики), после Парижской коммуны различие между ними углубилось.

Главная идея «Политической теологии» состоит в необходимости освобождения человечества от внутренних препятствий свободе. Бакунин подчёркивает необходимость освобождения от идеализма, животности, варварства и насильственности, которые присущи человечеству. Для него, считающего, что политические и общественние перемены совпадают с философскими и религиозными движениями того же самого направления [13], задача освобождения от этих препятствий важнее, чем политическое и экономическое освобождение.

Первая половина брошюры посвящена критике Мадзини и идеализма, посредством которой Бакунин анализирует отношение Мадзини к Интернационалу и Парижской коммуне. Согласно тому, идеалист Мадзини может понимать только порядок «сверху вниз», а не может понимать движение «снизу вверх». Поэтому он не допускает ни Интернационала, ни Парижской коммуны.

По Бакунину, идеализм – это «духовная болезнь» [14], т.к. он является любовью к воображаемой идеи, а не любовью к сущности. Следовательно, любовь Мадзини ко всему сущему искажена. Говоря о любви к человечеству, он неосознанно скрывает эгоистическую любовь к «себе». Более того, служа Богу, он не любит всех в мире. Если он хочет любить небожественные предметы, надо посвятить ту любовь божественной славе. Таким образом, любовь ко всему сущему сводится к любви к Богу и себе. «Обман» идеализма является причиной отрицательного отношения Мадзини к Парижской коммуне [15].

В следующей части Бакунин обращает внимание на негативное отношение Мадзини к человеческой инициативе. По Мадзини, человек обязан воспринимать божественные законы. Но Бакунин отвергает такое мнение. По его убеждению, человечество развивается с помощью солидарности индивидов [16]. Он характеризует человека как коллективиста.

Далее, Бакунин определяет принцип «солидарности» как превосходство человека над животными. По его словам, ум не является решающим фактором, определяющим сильных или слабых, т.к. «победители» не всегда умные. Так, он подчёркивает значение принципа «солидарности», на основе которого порождаются единство и организация [17]. Отрицание идеалистического объяснения позволяет сделать вывод, что его понимание истории и прогресса человечества имеет материалистический и коллективистический характер.

Далее Бакунин обсуждает реальную политику. Несмотря на то, что в Европе достигается экономическое развитие, вопрос о свободе всё ещё актуален, т.к. в Европе существует множество людей (славянского крестьянства), страдающих от отсутствия свободы и справедливости [18]. Такое положение дел для него представляется крайне серьезным, т. к. оно приводит к преданности страдающих славян русскому царю. Кроме того, среди славян существует исторически обусловленная ненависть к немцам. Согласно его логике, солидарность русского царя и славян неизбежно приводит к противостоянию между «пангерманизмом» и «панславизмом» [19]. По его мнению, никакая победа не принесет счастья в Европу.

В заключении Бакунин рассматривает вопрос об Азии. Исследователи считают эту часть доказательством связи между Бакуниным и теорией ж.о. Но это неосновательно, т.к. у него этот вопрос связан с вопросом об освобождении человечества. По его словам, «из-за проповеди Мадзини о вере в святость, нам приходится обсудить Азию» [20], вопросы о Мадзини и об Азии разделяют общую сущность, сводящуюся к пренебрежении к человеку. Причиной обращения внимания не только на Мадзини, но и на Азию, является отсутствие у Мадзини уважения к человечеству.

Бакунин у бога и государства увидел отрицание человечности. В Азии это тем более очевидно. Он пишет: «Там (в Азии – К. Я.) человеческая жизнь, достоинство, свобода действительно не существуют. Все безжалостно сокрушены богом, кастой, принципом авторитета, государством в крови и грязи. Там мы можем более ясно других районов видеть, что две губительные, исторические фикции – бог и государство, являются интеллектуальными и моральными источниками. То, что прежде всего надо сделать для эмансипации Азии, – уничтожение поклонения любому авторитету у массы» [21]. Так, он вместе с Европой определяет Азию как объект революции. Главная идея «Политической теологии» состоит в том, что борьба против «врагов» человечности является делом всего человечества.

Исследователи упустили из виду основную идею критики Мадзини, что не позволило им уловить идею освобождения человечества в дискурсе Бакунина об Азии. Очевидно, что он подчёркивает «опасность» огромной численности населения Азии. Но важно, что огромное население находится под деспотизмом [22]. Её «Опасность» состоит не столько в численности, сколько в разрушительной силе людской массы.

Для бакунинского дискурса об Азии характерна критика европейского империализма. Если европейцы стремятся господствовать в Азии, согласно его логике, они не только подчиняют себе азиатов, но и теряют свою свободу, т. к. они должны стать «варварами», чтобы править «варварскими» народами. Империализм сопровождается оправданием своих поступков во имя «цивилизации» или «освобождения от варварства». Но Бакунин отвергает этот «обман». Таким образом, его дискурс об Азии не относится к теории ж. о., склоняющейся к оправданию империализма.

Сначала мы задали два вопроса. Отвечая на их, мы пришли к следующим выводам:

• 
  В критике Мадзини обсуждение Азии является неизбежным. Бакунин критиковал Мадзини не только для того, чтобы подтвердить угрозу идеализма для свободы и человечности, но и для разоблачения «обмана» идеологии «цивилизации», осуществляющейся в виде империалистического наступления в неевропейский мир;
  
• 
  Главная идея так называемой бакунинской теории «ж.о.» состоит в освобождении человечества. У него не было намерения пропагандировать «жёлтую угрозу». Для него задача освобождения человечества имела универсальный характер.
  

1. Ivanovich Russo-Japanese War and the Yellow Peril, Contemporary Review (August 1904); Heinz Gollwitzer Die Gelbe Gefahr: Geschichte eines Schlagworts, Studien zum imperialistischen Denken. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1962; Milan Hauner What Is Asia to Us?: Russia’s Asian Heartland Yesterday and Today. Boston: Unwin Hyman, 1990.

2. Hans Kohn The Twentieth Century: The Challenge to the West and Its Response. New York: The Macmillan Company, 1957. P. 144.

3. Michel Bakounine La théologie politique de Mazzini et l’Internationale, Michel Bakounine et l’Italie 1871–1872, ed. Arthur Lehning. Leiden: E.J. Brill, 1961. Pp. 70–71.

4. George Woodcock Anarchism: A History of Libertarian Ideas and Movements [First Published in 1962]. Peterborough: Broadview Press Ltd., 2004. P. 279.

5. Nunzio Pernicone Italian Anarchism, 1864–1892. Oakland / Edinburgh / Baltimore: AK Press, 1993. Pр. 36–37.

6. Benedict Anderson Under Three Flags: Anarchism and the Anti-Colonial Imagination. London / New York: Verso, 2005. P. 67.

7. Бакунин М.А. Ответ одного интернационалиста Мадзини // Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. М., 1987. С. 528.

8. Joseph Mazzini The Duties of Man. London: Chapman&Hall, 1862. Pp. 30–48.

9. Hans Kohn Prophets and Peoples: Studies in Nineteenth Century Nationalism. New York: Collier Books, 1961. P. 88.

10. Ibid. Pp. 90–91.

11. Giuseppe Mazzini “International Policy,” Translated by E. A. Venturi, The Fortnightly Review (April 1877). P. 579.

12. Бакунин М. А. Философские рассуждения о божественном призраке, о действительном мире и о человеке // Бакунин М.А. Избранные философские сочинения и письма. М., 1987. С. 378.

13. Бакунин М.А. Федерализм, социализм и антитеологизм // Бакунин М.А. Философия, социология, политика. М., 1989. С. 43.

14. Bakounine La théologie politique de Mazzini. P. 33.

15. Ibid. P. 39.

16. Ibid. P. 49–50.

17. Ibid. P. 60–63.

18. Ibid. P. 65.

19. Ibid. P. 66–67.

20. Ibid. P. 72.

21. Ibid. P. 72.

22. Ibid. P. 69.

ЛОНДОНСКАЯ КОНВЕНЦИЯ 1871 ГОДА. ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ЕЕ ПОДПИСАНИЯ И ХАРАКТЕРИСТИКА ДОКУМЕНТА
Ильин А.В.

(НГПУ им. Козьмы Минина)

С момента окончания Крымской войны перед российской внешней политикой встала задача отмена ограничительных статей Парижского мирного договора 1856 г. Международная обстановка, сложившаяся в 60-е годы в Европе и мире в целом способствовала решению данной внешнеполитической задачи. Основные европейские великие державы в этот период были заняты либо своими внутриполитическими проблемами, либо увлечены территориальными спорами с соседними государствами, либо занимались колониальными захватами в других регионах мира. Так, Франция принимала активное участие в военных конфликтах в Азии (Индокитай, Сирия, Китай) и Америке (Мексика). За исключением Индокитая, где французы захватили только часть ее и добились от короля Камбоджи формального признания протектората Франции, французский император Наполеон III потерпел поражения в своих начинаниях.

Весной 1860 г. французы предприняли попытку закрепиться в Сирии и решили воспользоваться борьбой между друзами и католиками-маронитами. Их в свою очередь натравливали друг на друга англиканские и католические мессионеры, за которыми стояли английские и французские дипломатические круги. Это борьба вылилась в резню, в которой погибло 5 тыс. маронитов. Франция настаивала на создании комиссии великих держав и посылке войск для прекращения конфликта. Между Англией и Францией было достигнуто соглашение. Но англичане не желали присутствия французских войск в Сирии и Наполеон III в июне 1861 г., чтобы не обострять отношений с Великобританией, был вынужден вывести войска из Сирии [1].

Спор из-за Сирии не помешал двум странам провести совместную экспедицию в Китае. Еще в 1858 г. Париж и Лондон заключили торговые и политические договоры с Китаем. Попытки китайцев выступить против этих договоров привели к интервенции английских и французских войск. Но не одна из них не получила преимуществ в Китае.

В 1862 г. Наполеон III решил завоевать Мексику. На начальном этапе его готовы были поддержать Англия и Испания, но очень скоро коалиция распалась. Тем не менее, в 1863 году французы захватили столицу Мексики, а в 1864 г. а в 1864 г. провозгласили нового мексиканского императора Максимилиана I из рода Габсбургов. Но население Мексики не приняло нового правителя. Началась освободительная война. 10 января 1867 г. французский экспедиционный корпус начал эвакуацию. В мае того же года Максимилиан I, власть которого держалась только на французских штыках, был расстрелян. Мексиканская авантюра Наполеона III стала еще одной его внешнеполитической неудачей [1].

Пруссия, на пути создания объединенной Германии, провела целый ряд победоносных войн. Сначала вместе с Австрией разгромила Данию в 1864 г., а потом победила и свою бывшую союзницу Австрию в 1866 г. Через некоторое время она оказалась втянутой в войну с Францией в 1870 г., которая развивалась для нее весьма благоприятно. Сардинское королевство, участвовавшее в Крымской войне в составе антирусской коалиции, было озабочено в этот период процессом создания объединенной Италии, что окончательно и произошло в 1870 г. Таким образом, в 1870 г. в Европе сложилась такая ситуация, когда многим великим державам было не до сохранения в неприкосновенности Парижского мирного договора 1856 г. Свою заинтересованность в данном вопросе демонстрировали только Великобритания и Османская империя, но они не находили поддержки со стороны других европейских государств.

Воспользовавшись благоприятным моментом, Россия направляет го­сударствам, подписавшим Парижский трактат 19 октября 1870 г. дипломатическую циркулярную депешу по вопросу соблюдения принципа нейтрализации Черного моря. После перечисления, случаев нарушения принципа закрытия Черноморских проливов со стороны других европейских держав, в циркулярной депеше было заяв­лено, что «...Е[го] и[мператорское] в[еличество] не может далее считать себя связанным обязательствами трактата 18 марта 1856 года, насколько они ограничивают его верховные права в Черном море». В связи с этим объявлялось и о прекращении действия русско-турецкой конвенции о военных судах, предназначенных для прибрежной служ­бы. Российский император «возвращал» султану «права его во всей полноте», как и «восстанавливал его собственные» [2, с. 123–124]. После этого стал возможен созыв новой Лондонской международной конференции по черноморской проблематике.

Сама процедура подписания документа состоялось 15 марта 1871 г. Конвенция состояла из де­вяти статей. В статье I, например, говорилось об отмене нейтрализации Черного моря, то есть статей XI, ХШ и XIV Парижского трактата и русско-турецкой конвенции 1856 г. [3, с. 108]. Статья II подтверждала принцип закрытия Дарданелл и Бос­фора, но с предоставлением права султану открывать их «в мирное время для военных судов дружественных и союзных держав в том случае, когда Блиста­тельная Порта найдет это необходимым для обеспечения исполнения постанов­лений Парижского трактата 30 марта 1856 г.» [3, с. 108]. В пункте VIII особо подчеркива­лась действенность тех постановлений Парижского мирного договора 1856 г. и всех его приложений, «которые не отменены и не изменены настоящим тракта­том» [3, с. 110].

Как не сложно заметить, в основном оставался в силе принцип закрытия проливов в мирное время, сформулированный еще в Лондонских конвенциях 1840 и 1841 годов и Парижском мирном договоре 1956 г. Однако в отличие от предыдущих решений принцип закрытия проливов не носил абсолютного характера и в некоторых случаях мог быть отменен. Но даже в этом случае, исходя из формулировки статьи II, если отдельное государство и попадало в число «дружественных и союзных держав», все равно последнее слово по пропуску военных кораблей оставалось за турецким султаном. Более того, по-прежнему не как не ограничивались его действия в период участия Османской империи в военных действиях.

Тем не менее, для России соглашения 1871 г. были чрезвычайно важны отменой положений о нейтрализации Черного моря. Сбылась мечта канцлера А.М. Горчакова, который считал для себя реше­ние данной проблемы главным достижением своей жизни. Государь пожаловал князю Горчакову наследственный титул «светлость». Награды получили и другие участники «сего случая, имеющего для Отечества значение историческое», как говорилось в высочайшем рескрипте императора Александра II. Так, барон Бруннов, глава российской делегации на Лондонской конференции, которого называли «Нестором русской дипломатии», был возведен в графское достоинство, а Н.П. Игнатьев, российский посол в Османской империи и активный участник предварительных переговоров, был награжден орденом Св. Александра Невского.

Но справедливости ради надо признать, что решения Лондонской конференции 1871 г. были не совсем выгодны для России. Дело в том, что Ф.И. Бруннов не предусмотрел (как он это сделал в 1841 г.) возможность прохода российских военных судов через проливы, предназначенных для службы при русской военной миссии в Афинах. В результате возникли ограничения для плавания российских кораблей в этом районе, и все теперь зависело лишь от личной воли султана.

Таким образом, конвенция 1871 г. как бы подвела итог дискуссии среди мировых держав в ХIХ веке по вопросу статуса черноморских проливов. В основном утвердился принцип закрытия проливов для иностранных военных судов в мирное время. Это означало, что российские военные корабли не могли их пересечь для выхода в Средиземное море и суда нечерноморских государств не имели право войти в черноморские воды. Но в самом режиме запрета были сделаны некоторые послабления, которые позволяли турецкому султану при некоторых условиях открывать проливы для кораблей дружественных и союзных государств в мирное время. России только оставалось надеяться, что она тоже может попасть в число этих стран.

Однако главная задача российской внешней политики на черномор­ском направлении была решена. Российская империя вновь получала право иметь на Черном море свой флот и военно-морские базы. России возвращалась мощь и величие в данном регионе мира, что способствовало укреплению безо­пасности южных рубежей государства. Создавались предпосылки для ускорения освоения и экономического развития Новороссийского края, расширения внешней торговли через Черноморские проливы. Несомненно возрастал и общий международный авторитет России и лично Александра II.