§ 3. Психологическая характеристика аффекта и особенности волевого поведения в этом состоянии

§ 3. Психологическая характеристика аффекта и особенности волевого поведения в этом состоянии

Аффект является конкретным психологическим понятием, имеющим свои ощутимые границы, присущие только этому психическому явлению типические признаки, придающие ему качественную определенность и сравнительно более узкое, чем это свойственно таким понятиям, как «эмоция» или «эмоциональная напряженность» (душевное волнение), специфическое содержа­ние. В самом общем и главном аффекты представляют собой единство физиологического и психического, соче­тание и взаимосвязь психических процессов на уровне сознания и внутренней саморегуляции организма с ин­дивидуальными нравственно-психологическими каче­ствами личности и психофизическими особенностями данного человека. Это кратковременная, но бурно про­текающая эмоциональная реакция ⁵³, яркая кратковре­менная эмоциональная вспышка; в то же время — это чрезвычайно сильное, бурное переживание (гнев, пере­ходящий в ярость, страх, доходящий до ужаса, тоска, достигающая отчаяния и т. д.). Аффект, как правильно отмечает Т. Г. Шавгулидзе, является «критической точ­кой переживания» ⁵⁴.

Аффективная реакция вызывает «бунт подкорки», означающий приобретение последней той самостоятельности, при которой ослабевается контроль со стороны коры и выявляется бурное и резкое действие незатор­моженных примитивных реакций. Именно поэтому И. П. Павлов считал аффект психическим состоянием, наиболее связанным с инстинктивной или безусловной рефлекторной деятельностью. В иных случаях внешнее воздействие столь неожиданно и сильно, а нервное потрясение (т. н. стресс) столь велико, что в высшей нерв­ной системе в какой-то миг происходит перерыв связи между корой и подкоркой.
Появление эмоции, развитие ее до аффективного состояния — следствие физиологических изменений высшей нервной деятельности головного мозга, ослабления контроля коры больших полушарий над подкорковыми образованиями. И это понятно, поскольку «физиология эффективности — материальная основа аффективных процессов» ⁵⁵. Возникнув как эмоция, аффективный про­цесс стремительно развивается в аффективное состоя­ние, обусловливая динамику психической деятельности. Он проходит ряд этапов в своем развитии: начало аф­фекта — появление эмоций, эмоциональная напряжен­ность; основной период — аффективное состояние («соб­ственно» аффект); изживание аффекта — состояние охранительного торможения (настроение, безразличие до полной отрешенности, новое переживание). В других случаях (и это происходит гораздо чаще) отмечается затухание эмоций на стадии эмоциональной напряжен­ности, превращение возникшей эмоции в более или ме­нее стойкое состояние (настроение). Как отмечают психологи, динамика эмоциональных состояний может идти по линиям: большей или меньшей осознанности, лич­ностной обусловленности, продолжительности, яркости проявления, внешней выраженности, степени волевого участия в психическом процессе и т. п.⁵⁶ Аффект — это не просто сильное, но исключительно сильное, быстро возникающее и бурно протекающее кратковременное эмоциональное состояние, существенно ограничивающее течение интеллектуальных и волевых процессов, нару­шающее целостное восприятие окружающего и правиль­ное понимание субъектом объективного значения вещей. В состоянии аффекта эмоциональное напряжение (ду­шевное волнение) достигает столь высокой степени, что наступают качественные изменения (в сравнении с обычным состоянием) в психике и организме человека.

Среди основных признаков, характеризующих аффект как состояние и в определенной мере как процесс, психологи указывают на чрезвычайно высокую степень эмоционального напряжения и интенсивности эмоции; качественное изменение сознания, сужение его поля; глубокую захваченность всей психики и организма в целом (диффузность); внезапность и неожиданность возникновения («взрывной» характер — стресс, эмоциональная вспышка); бурность проявления и интенсивность

Любое психическое состояние возможно лишь при определенном состоянии организма, определенном ре­жиме работы его нервной системы. В состоянии аффекта наступают заметные изменения в произвольно-двига­тельной сфере (торможение или перевозбуждение, на­рушение координации и т. п.) и в сфере вегетативных реакций (изменения пульса и дыхания, давления крови, спазма периферийных сосудов и др.).

Аффекты вызывают сопровождающие их «телесные, физиологические наружные проявления», которые, по образному выражению К. Ланге, «подают повод к их обнаружению»⁵⁷. Например, резко изменяется внешний вид человека, наблюдается заметное побледнение или покраснение лица, кожи тела, тремор рук, резкое изменение (расширение или сужение и др.) глазного яблока, тембра голоса и пр. Поскольку указанные «физиологи­ческие» изменения всегда так или иначе проявляются в момент аффективного переживания (каждый вид аф­фекта характеризуется определенными, присущими ему физиологическими и другими индивидуальными призна­ками) ⁵⁸, это обстоятельство позволяет определить под­линное состояние виновного при совершении преступле­ния. Последнее очень важно в тех случаях, когда зако­нодатель устанавливает пониженную ответственность за совершение преступлений в состоянии «оправданного» аффекта.

Аффект «тормозит сознательную интеллектуальную деятельность, динамические моменты преобладают над смысловым содержанием и изобретательной направленностью действия» ⁵⁹. В таком состоянии человек может принять решение, которое у него в обычном состоянии могло и не возникнуть, например, совершить преступ­ление. «Человек под влиянием аффекта, преодолеваю­щего высшее торможение, говорит и делает то, чего он не позволяет себе в спокойном состоянии и о чем горько жалеет, когда минует аффект» ⁶⁰.

Заторможенность сознательной деятельности в состоянии аффекта вызывает сужение сознания. При этом
происходит концентрация внимания субъекта на эмоционально значимых переживаниях, восприятие дей­ствительности делается неадекватным самой действительности, существенно затрудняя правильный выбор лучшего в данной ситуации и наиболее характерного для данного лица варианта поведения. Аффективные действия носят неадекватный их целям характер. Они «как бы вырываются у человека, а не вполне регулиру­ются им»⁶¹. Осознаются лишь те цели, которые нахо­дятся в непосредственной связи с побуждениями. В пер­вую очередь нарушается структура сложной деятель­ности, в то время как элементарные, стереотипные дей­ствия протекают быстрее, имея тенденцию к автома­тизму. Причем сила производимых движений обратно пропорциональна степени их сознательности. Так, на­пример, разгневанного отличает склонность к насилию, бессмысленной жестокости и разрушениям, порывы к быстрым и сильным движениям и т. п. Специфические изменения сознания, дезорганизация поведения в со­стоянии аффекта имеют следствием то, что человек не может полностью отдавать себе отчет в совершаемых действиях и контролировать их. Своеобразие аффектив­ных действий в том, что, «во-первых, отсутствует ясное сознание цели действия и, во-вторых, затрудняется сознательный контроль за своими действиями» ⁶². Если в нейтральных условиях четко прослеживается решаю­щая роль сознательно-волевых побуждений психической деятельности, что в психофизиологическом плане выражается в контролирующей функции коры больших по­лушарий; то в состоянии аффекта сознательно-волевая деятельность как бы «размывается» в результате упо­мянутого «бунта» подкорки, нарушается четкая иерар­хия побуждений и, в конечном счете, регуляция поведе­ния. Социальные ориентации, нравственные убеждения и принципы человека в этих условиях не могут оказать столь же решающее влияние на мотивацию и выбор поведения, вследствие чего возрастает роль сравнитель­но более примитивных потребностей, различных привы­чек, навыков, наклонностей, опосредованных личностью в социальном опыте; заметным становится влияние от­дельных психофизических особенностей субъекта пове­дения; значительно больший простор открывается для эмоционально-чувственных проявлений. Необходимость

действовать в экстремальных условиях «приводит к значительному повышению роли основных свойств нервной системы в детерминации индивидуальных особенностей поведения и деятельности человека» ⁶³.

В аффективном состоянии психика расстроена, и личность больше не представляет собой единою целого. Черты автоматизма в аффективных действиях не есть конкретное проявление личностной установки, понимае­мой как система сложившихся критериев и программ, в соответствии с которыми человек оценивает конкрет­ные жизненные обстоятельства и делает выбор поведе­ния ⁶⁴. В таких случаях в поведении и переживания человека проявляется ситуативная установка, которая возникает на основе личностной, когда значительно воз­растает роль случайных моментов ⁶⁵. К таковым следует отнести различные травмирующие психику обстоятель­ства конфликтной ситуации и вызванное ими состояние крайнего психического напряжения. Указанные моменты заметно деформируют социальную установку лич­ности, которая, в первую очередь, под влиянием сильно выраженной эмоции поляризует восприятие объекта, как бы высвечивает в нем определенный срез, проеци­рует тот его образ, который больше всего соответствует знаку эмоционального отношения к объекту. Действия человека в состоянии аффекта непосредственно связаны с его эмоциональным состоянием, которое придает им неповторимое своеобразие, накладывает неизгладимый отпечаток на все процессы его психической деятель­ности. Аффективные действия отличает недостаточная осмысленность и продуманность в деталях, отсутствие дальновидности и предварительного плана, некоторая хаотичность и нестройность движений, их автоматизм, стремительность, порывистый характер и т. п. Аффект снижает возможности опосредованного отображения сущности явлений, продуктивность памяти, сужает сферу сознания в целом. Качественное изменение сознания, нарушение целостного восприятия субъектом ситуации и его места в ней существенно затрудняют понимание им объективного значения предметов и явлений внеш­него мира. «...Здоровый человек подходит в своих суж­дениях к какому-нибудь явлению с разных сторон,— пишет Б. В. Зейгарник,— однако, при этом объективное значение вещей остается устойчивым. Лишь при чрезмерно
большой аффективной захваченности эта устой­чивость может колебаться» ⁶⁶.

В состоянии аффекта человеку сравнительно труднее удержать себя от насилия в ответ на провоцирующие действия других лиц, поскольку в данный момент оно является для него наиболее желательным, и гораздо легче следовать ближайшим мотивам, побуждающим его к насильственному разрешению конфликта. Однако он «может, а следовательно, и должен управлять не только аффективными реакциями, но и их внешними проявлениями» ⁶⁷. Действия человека в этом состоянии свидетельствуют прежде всего об уменьшении его тре­бовательности к себе и своим поступкам, о чрезмерном драматизировании происходящих событий, о склонности к преувеличениям в результате неверного преломления в сознании сложившейся конкретной ситуации. В со­стоянии сильного эмоционального возбуждения люди, по образному выражению М. Бойо, «забывают поло­жить на весы своей совести весь имеющийся у них раз­новес и находят забытые гирьки лишь тогда, когда взве­шивание уже кончилось»⁶⁸. Человек сам, как правило, не использует всех своих возможностей и средств для вполне разумного, «истинно свободного», адекватного поведения, не связанного с нарушением норм права и морали, поэтому мы вправе ожидать претворения этой реальной возможности в действительность и потребо­вать от него должного поведения. Как указывал И. П. Павлов, «во мне остается возможность, а отсюда и обязанность для меня, знать себя и, пользуясь этим знанием, держать на высоте моих средств» ⁶⁹.

Аффект — это эмоциональная форма отражения действительности, в процессе которого высшие чувства (товарищества, долга, совести, справедливости, собственного достоинства либо болезненного самолюбия, мести, ревности и др.), сопровождающие эмоции, пройдя какой-то этап осознания, побуждают человека к дей­ствиям в отношении внешних для него объектов, вызы­вают предметное сознательно-волевое поведение. По мнению Ф. Михайлова и Г. Царегородцева, оценочное чувство в нас может вызвать даже тот факт, кото­рый «пусть не до конца понят, но все же «схвачен» на­шей мыслью и поэтому стал фактом сознания» ⁷⁰.
Состояние физиологического аффекта сохраняет способность осознания, оценки значения собственного поведения и руководства им в границах нормального течения эмоциональных процессов здорового человека. Проявляясь внешне как импульсивные, автоматизированные движения, аффективные действия сохраняют свою сознательно-волевую основу и с полным основа­нием могут быть отнесены к разряду волевых поведен­ческих актов. «Момент автоматизированного в любом акте познания и действия,— по мнению А. А. Меграбяна,— всегда выступает в единстве с моментом произ­вольного, волевого. Это закономерность, необходимое условие любого акта познания и действия»⁷¹.

Анализ уголовных дел о преступлениях, совершен­ных в состоянии аффекта, показывает, что действия виновного в этом состоянии отнюдь нельзя назвать бес­сознательными, хотя они и заключают в себе момент автоматизированного. «Весьма редкие из подсудимых, совершивших преступления под влиянием аффекта, в состоянии изложить подробности решительного момента,— говорил А. Ф. Кони,— но это не мешает им помнить быструю смену и перекрещивание в их душе мыслей, образов, чувств — до сделанного ими удара, до оскорбления, выстрела, до расправы ножом» ⁷².

В реальной действительности нет как таковых ни «безотчетного» страха, ни «беспричинного» гнева, как нет и «бессмысленного» (в полном смысле слова) пре­ступления, совершаемого в аффективном состоянии. «Здоровый человек никогда не теряет сознания и па­мяти от гнева или другого какого-либо аффекта»,— пи­шет Б. М. Теплов ⁷³. В то же время тесная связь эмоций с чувствами в аффекте объясняет социальный характер раздражения нервной системы и обусловливает в ко­нечном счете характер, протяженность, интенсивность и относительную устойчивость эмоций, их знак и направ­ленность на конкретный объект.

Возникновение аффекта и преступные действия в этом состоянии непосредственно связываются с кон­кретными обстоятельствами конфликтной ситуации, и в первую очередь, с действиями потерпевшего. Непра­вомерные действия потерпевшего, обстановка в целом выступают здесь в роли своеобразного катализатора, обнажающего в индивидуальном сознании, личности

Не актуальная потребность такого порядка, сама обусловленная необычным психологическим состоянием человека, а лишь потребность социального порядка, отраженная в сознании и преломившаяся в структуре личности, становится, образно говоря, тем источником, который соединяет в одно «русло» эмоциональный и волевой «потоки», энергетический источник поведения и волю, как разумную активность. «Истоки у воли и эмоции (аффекта, страсти) общие,— указывает С. Л. Рубинштейн,— в потребностях: поскольку мы осознаем предмет, от которого зависит удовлетворение нашей потребности, у нас появляется направленное на него желание; поскольку мы испытываем самую эту зависимость в удовлетворении или неудовлетворении, которое предмет нам причиняет, у нас формируется по отношению

Основой индивидуальных («физиологических» и «ориентировочных») потребностей, по мысли К. Обуховского, служит динамический стереотип ⁷⁵. Поскольку с возникновением аффекта изменяется динамический сте­реотип, появляются новые, искаженные, часто несвой­ственные данному лицу потребности ситуационного ха­рактера. Его поведение под влиянием этих новых, не­редко более примитивных потребностей может суще­ственно отличаться от «личностного», отвечающего убеждениям и усвоенным им эталонам нравственного поведения в подобных ситуациях. Под влиянием непра­вомерных действий потерпевшего, других травмирую­щих психику виновного обстоятельств и характерного для аффекта состояния крайнего психического напря­жения происходит усиление антиобщественных и ослабление общественно полезных личностных отношений, сдерживающих начал, вследствие чего создаются реаль­ные предпосылки насильственного разрешения возник­шего конфликта, а следовательно, и преступного пове­дения.

Аффект возникает при ослаблении воли, как свой­ства личности, и является показателем несдержанности, неспособности человека к самообладанию и выдержке, в какой-то мере отражая его нежелание противостоять внешним влияниям. «Прежде всего аффектам подвер­жены люди, не приучившие себя к контролю над своими чувствами, те люди, которых по свойственной им эффек­тивности можно назвать эмоционально распущенны­ми» ⁷⁶. Сила воли, как известно, характеризует личность прежде всего со стороны податливости к внешнем воздействиям, способности человека в любой жизненной ситуации найти вариант поведения, не связанный с на­рушением закона или требований морали. Если мы го­ворим, что человек в состоянии аффекта совершает не­свойственные ему поступки, то эту несвойственность следует отнести в первую очередь за счет тех признаков, которые относятся к волевым особенностям его лич­ности: силе воли, ее устойчивости, принципиальности, решимости и т. п. Нарушение психического равновесия в аффекте, нетипичность поведения человека в этом состоянии означают изменение его обычных волевых

характеристик. Рассматриваемый эффект есть известная перестройка (в данной ситуации) самого субъекта

деятельностью и преодолением трудностей и пре­пятствий» и проявляются в различных эмоциях: напря­жения, усилия, удовлетворения, ликования, радости, гнева и др.⁷⁸

Можно сказать, что наличие слабой воли является одним из основных, но никак не единственных условий, располагающих к аффектам и их внешним проявлениям. Этому способствует и слабая нервная система, реакция которой на любом уровне интенсивности сти­мулов ближе к ее максимальному уровню реагирования, чем ответы сильной нервной системы. Вместе с тем нельзя говорить о какой-то предопределенности либо даже склонности определенного типа нервной системы к аффектам или аффективности, так как в принципе «слабая, но высокочувствительная нервная система не должна считаться худшей, чем сильная, но менее чувствительная» ⁷⁹. Основная роль в управлении аффектами и аффективными действиями принадлежит личным нравственным и душевным качествам человека, а также его высокой общей культуре и «культуре чувств», приобретенным в процессе воспитания и индивидуального жизненного опыта. Несомненно, что человек высоко­нравственных убеждений, усвоивший общественные тре­бования в привычных формах поведения, сравнительно менее восприимчив к аффектам и при значительно меньших «затратах» душевных сил более способен противостоять влияниям неблагоприятных обстоятельств и господствующей эмоции, чем тот человек, которого можно назвать безнравственным, некультурным, эгоистичным, склонным к насилию и т. п. Нечто подобное отмечается и в гипнозе, при котором сильнейшее психи­ческое воздействие (внушение) дезорганизует созна­тельно-волевую деятельность испытуемого, сводя до минимума его альтернативные возможности поведения. Однако, как указывает П. В. Симонов, «еще никому никогда не удавалось внушить здоровому человеку в гипнозе такие поступки, которые шли бы вразрез с мо­ральными установками гипнотизируемого» ⁸⁰.

В состоянии аффекта возрастает роль привычных форм поведения, которые являются реальным фактором нравственной жизни человека. Необычно возросшая в этом состоянии роль «бессознательного» заставляет человека обращаться к своему социальному и психическому

опыту, индивидуализированному в его личности, восполнять обнаружившиеся «пробелы сознания» за счет отдельных неосознанных форм высшей нервной деятельности, образующих своеобразную стадию предетерминации привычной программы действий (кодовой модели этих действий) в конкретной ситуации⁸¹. При­вычки, навыки, наклонности, все индивидуальное богат­ство эмоций приобретаются в социальном опыте, усваи­ваются и оставляются в «памяти мозга», как бы накладываясь на природное, заложенное в генотипе. Отме­ченное касается нравственных и эмоциональных особенностей индивида, в том числе и тех, которые характеризуют его как со стороны подверженности аффектам⁸², так и повышенной способности самоконтроля в трудной ситуации. «Даже туманные образования в мозгу людей,— отмечали в «Немецкой идеологии» К. Маркс и Ф. Энгельс,— и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материально­го жизненного процесса, который может быть установ­лен эмпирически и который связан с материальными предпосылками» ⁸³.

Сознательное в личности не противоречит привыч­ному, а дополняет его и находится с ним в глубокой внутренней связи и взаимодействии. Подчеркивая сложный диалектический характер взаимодействия между сознанием и бессознательным, марксистская теория неосознаваемых форм психической деятельности допускает возможность перехода бессознательного в сознание и, наоборот, сознания в бессознательное. То, что в ка­кой-то момент выступает в форме осознаваемой психи­ческой деятельности, может в последующем утратить качество осознаваемости, легко проявиться в форме непереживаемого процесса, установки личности, чтобы через какое-то время вновь проявиться в осознаваемой форме. «Мера нравственного поведения в большей сте­пени определяется соотношением сознательных и при­вычных форм поведения личности»,— пишет В. Момов ⁸⁴. Это соотношение выражается не только количе­ственно, в зависимости от составляющих его элементов сознания и бессознательного, а в той роли, которую они играют в психической деятельности в каждый дан­ный момент и в том взаимоотношении, в каком нахо­дятся между собой: взаимно дополняют или тормозят

Анализируя отмеченные особенности аффективного

чего значительно возрастает роль привычных форм поведения, придавая в целом сознательно-волевым действиям человека характер автоматизированных движений.