Аффект. Его уголовно-правовое и криминологическое значение
Глава II УГОЛОВНОПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА „ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШАЕМЫХ В СОСТОЯНИИ АФФЕКТА
жүктеу/скачать 0.79 Mb.
|
Глава IIУГОЛОВНОПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА „ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШАЕМЫХ В СОСТОЯНИИ АФФЕКТА§ 1. Сильное душевное волнение как обстоятельство, смягчающее ответственность по советскому уголовному правуВ теории советского уголовного права и судебной практике нет единства в понимании физиологического аффекта. В литературе наряду с термином «аффект» употребляется название «сильное душевное волнение», причем последнее имеет наибольшее распространение. В процессуальных документах можно встретить весьма различные психологические термины, обозначающие это понятие: «физиологический аффект», «душевное волнение», «сильное душевное волнение», «внезапно возникшее сильное душевное волнение» и т. п. Подобная терминологическая неупорядоченность — следствие не только небрежности или невнимательности работников следствия и суда, но и определенного недопонимания ими роли аффекта в уголовном праве, в известной степени отражение взглядов тех криминалистов, которые рассматривают понятия «сильное душевное волнение» и «аффект» как равноценные, тождественные94. Между тем эти понятия не идентичные, хотя и однопорядковые. Степень душевного волнения, как известно,— лишь один, хотя и наиболее яркий и выразительный 95, но не самый существенный показатель аффекта. Основная отличительная черта аффекта заключается главным образом в его воздействии на сознание и волю человека. Воспринятому уголовным правом термину «сильное душевное волнение» соответствуют в психологии термины «эмоция» (в узком смысле слова) и «аффект». В свете современных психологических взглядов на аффект, как на особое эмоциональное состояние человека, существенно отличающееся от состояния обычной эмоциональной напряженности, страсти, эмоции в узком смысле слова, было бы целесообразно внести сам этот термин в соответствующие нормы уголовного закона. Здесь как раз тот случай, когда упрощенное, но неточное истолкование известного психологического понятия, стремление перевести его на более понятный для широкого круга язык, играет не положительную роль, а наоборот, существенно затрудняет правильное и единообразное применение норм, регулирующих ответственность за преступления, совершаемые в состоянии аффекта. В свое время российское уголовное законодательство не в последнюю очередь под влиянием успехов наук психологии и психофизиологии отказалось от термина «запальчивость и раздражение» 96. Например, Уголовное Уложение 1903 г. (в ст. 458 ч. 2) уже предусматривало, ответственность за убийство, задуманное и выполненное под влиянием сильного душевного волнения, вызванного противозаконным насилием над личностью или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего. С тех пор термин «сильное душевное волнение» прочно сохранился в теории уголовного права, Незначительно изменились и сами уголовно-правовые нормы, формулирующие ответственность по данной категории преступлений. Советский уголовный закон пользуется понятием «сильное душевное волнение», вкладывая в него по существу неодинаковое содержание. Сильное душевное волнение как общее смягчающее ответственность обстоятельство по своей психологической природе и юридическому значению является более широким понятием, нежели в тех случаях, когда с учетом психическою состояния виновного уголовный закон выделяет некоторые преступления в специальный, менее опасный состав. Сильное душевное волнение в смысле п. 4 ст. 33 Основ (п. 5 ст. 38 УК РСФСР), как правило, является показателем того, что психика преступника находится под тем или иным, однако достаточно сильным воздействием сравнительно устойчивой отрицательной эмоции 97.
Понятие «сильное душевное волнение» как общее смягчающее ответственность обстоятельство несколько расплывчато и неопределенно, поэтому о нем с одинаковым основанием можно говорить как об эмоции в узком смысле слова (преимущественно, в основном, как правило), так и аффекте. Сюда, в частности, можно отнести так называемые «запоздалые» аффекты. Как известно, аффект не всегда возникает внезапно, непосредственно вслед за неправомерными действиями потерпевшего. Иногда он возникает при воспоминании о перенесенных обидах, даже при одном виде человека, причинившего данному лицу в недалеком прошлом тяжкие страдания 100. Аффект виновного, возникший при таких условиях, должен квалифицироваться на общих основаниях, с учетом аффекта как общего смягчающего ответственность обстоятельства 101. Возникший таким образом аффект более осознан и управляем в сравнении с внезапно возникшим, в ответ на неправомерные действия потерпевшего. Собственно, более осознанным и управляемым является не столько состояние аффекта, сколько момент «вхождения» в него, т. е. аффект как процесс на более ранних этапах своего развития. По мнению психологов, при воспоминании, воспроизведении минувших событий и сопровождавших эти события переживаний в высшей нервной системе человека происходит перевод закодированных в «памяти мозга» сигналов обратно в форму сигналов-образов, а следовательно, подъем психической деятельности на более высокий информационный уровень 102. С учетом изложенного следовало бы сформулировать п. 4 ст. 33 Основ так, чтобы в нем содержалось указание на совершение преступления именно в состоянии физиологического аффекта, вызванного неправомерными, глубоко безнравственными действиями потерпевшего или иными извинительными с точки зрения социалистической морали обстоятельствами103. В предлагаемой формулировке аффект как особое психическое состояние, по общему правилу снижающее степень общественной опасности лица, был бы гораздо полнее представлен в уголовном законе и в то же время была бы правильно отражена юридическая природа этого состояния. Здесь имеется в виду аффект, возникающий непосредственно вслед за воздействием соответствующего внешнего раздражителя, и спустя какое-то непродолжительное время, но все еще под его впечатлением. Сам по себе факт сильного душевного волнения еще не может служить обстоятельством, смягчающим ответственность. Оно признается таковым, если было вызвано неправомерным поведением потерпевшего. Следовательно, под сильным душевным волнением, указанным в п. 4 ст. 33 Основ, законодатель имеет в виду как бы морально оправданное, извинительное с точки зрения социалистической морали душевное волнение, как внутреннее отражение неправомерного поведения потерпевшего в психике виновного, чаше всего исключающее низменные мотивы. Как справедливо говорил известный русский адвокат Н. П. Карабчевский, «не может добровольно вынести человек одного: нравственного принижения своей духовной личности и бесповоротного ее падения» 104. Не само душевное волнение как таковое, а только в связи с неправомерными действиями потерпевшего, и только в зависимости от характера этих действий и всей моральной стороны совершаемого виновным деяния, служит смягчающим обстоятельством в рассматриваемой норме уголовного права. Данное положение непосредственно вытекает из логического толкования уголовного закона. Вместе с тем необходимо отметить, что неправомерное поведение потерпевшего имеет самостоятельное уголовно-правовое значение, а не только в связи с сильным душевным волнением. Судебная практика свидетельствует, что неправомерные действия потерпевшего не всегда могут вызвать состояние аффекта, однако сами по себе эти действия в теории уголовного права и судебной практике рассматриваются как обстоятельства, смягчающие ответственность 105. Потерпевший играет здесь роль «зачинщика», провоцирующего столкновение: ссору, драку и т. п. Его неправомерное поведение создает обстановку, благоприятствующую совершению преступления, как бы подталкивает виновного к сопротивлению нетерпимым посягательствам на его личность, честь и достоинство, что в конечном счете существенно влияет на степень общественной опасности преступления и степень вины лица, его совершившего. Древняя мораль: «Зачинщику — первый кнут»,— которая нашла свое отражение еще в Русской Правде, в частности при определении умышленных убийств со смягчающими обстоятельствами, впоследствии так или иначе закрепилась в уголовном праве. Таким образом, учет неправомерного поведения потерпевшего, способствующего формированию преступного намерения виновного, есть отголосок древней морали, ставшей правовой нормой вследствие ее глубокого гуманистического и справедливого характера. Судебная практика широко учитывает это обстоятельство: при установлении виновности лица и мотивов совершения преступления 106, при назначении конкретной меры наказания, при освобождении от уголовной ответственности и наказания и т. п. Поэтому следует согласиться с теми авторами, которые предлагают предусмотреть в законе в качестве смягчающего обстоятельства совершение преступления вследствие неправомерного (лучше сказать — неправомерного и глубоко безнравственного с точки зрения социалистической морали) поведения потерпевшего. Однако вовсе не обязательно, чтобы эти действия потерпевшего носили систематический характер, как считает, например, АЧТ. Иванова 107. Суд по своему усмотрению, исходя из конкретных обстоятельств
В п. 4 ст. 33 Основ отсутствует какой бы то ни была перечень неправомерных действий, тогда как ст.ст. 104, ПО УК РСФСР устанавливают, что внезапно возникшее сильное душевное волнение должно быть вызвано насилием, тяжким оскорблением, а равно иными противозаконными действиями потерпевшего, если они повлекли или могли повлечь тяжкие последствия для виновного или его близких. С точки зрения характеристики внешнего повода в первом случае имеется в виду более широкое уголовно-правовое содержание. И не только благодаря отмеченному ограничению. Само понятие неправомерности предполагает гораздо более широкий смысл, чем понятие противозаконности. «Неправомерное» — это поведение, которое существенно нарушает какие-то субъективные права граждан. Последнее может быть предусмотрено уголовным законом, быть объектом правовой защиты Советского государства, но может и не быть. Неправомерное поведение может быть просто безнравственным. В судебной практике встречаются примеры, когда аморальное поведение потерпевшего признается достаточно серьезным основанием для возникновения аффекта виновного 108. Неправильное поведение третьих лиц, стечение тяжелых личных или семейных обстоятельств, тяжелое болезненное состояние и ряд других обстоятельств, смягчающих ответственность, могут способствовать тому, что неправомерное поведение потерпевшего вызывает постепенно или вдруг сильное душевное волнение: состояние эмоциональной напряженности или аффективную реакцию у виновного. Думается, что неправомерные действия потерпевшего в смысле п. 4 ст. 33 Основ (п. 5 ст. 38 УК РСФСР) могут быть направлены не только в отношении виновного, но и третьих лиц: стариков, детей, женщин, родных, близких и др.,— поскольку в законе в этом плане нет никаких ограничений. Сильное душевное волнение, предусмотренное п. 4 ст. 33 Основ, более содержательное по своей психологической природе в сравнении с состоянием аффекта как признаком специального состава, имеет и сравнительно более широкое юридическое значение. Ст. 33 Основ — это общая норма, и как таковая она по своей юридической природе шире специальной нормы, указанной в Особенной части уголовного закона. Как общее смягчающее ответственность обстоятельство сильное душевное волнение может выступать: в преступлениях умышленных и неосторожных; посягающих на жизнь и здоровье, честь и достоинство граждан, на чужую собственность, порядок управления, общественную безопасность и некоторые другие объекты 109. Что касается специальных составов преступлений (ст. ст. 104, 110 УК РСФСР), указание закона о сильном душевном волнении в смысле п. 4 ст. 33 Основ на них не распространяется, так как в указанных статьях данный признак (состояние «оправданного» аффекта) включен непосредственно в состав преступления. Последнее свидетельствует о максимальном учете аффекта как обстоятельства, существенно снижающего степень общественной опасности преступления, в конструкции этих составов. Конечно, в первом случае суд, руководствуясь ст. 43 УК РСФСР, может назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено законом, и назначенное таким образом наказание будет находиться в пределах санкции статьи Особенной части, предусматривающей наказание за аналогичное преступление в состоянии аффекта, но это уже исключение из правила, а не само правило. Нужно, однако, отметить, что в судебной практике нет единства в решении данного вопроса. Анализ уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ст. ст. 104 и 110 УК РСФСР, показывает, что суды при назначении наказания виновным в этих преступлениях нередко ссылаются на п. 4 ст. 33 Основ (п. 5 ст. 38 УК РСФСР), учитывая указанное обстоятельство дважды: при квалификации преступления, т. е. при определении пределов уголовной ответственности, и при назначении наказания 110. На вопрос о том, можно ли по данной категории дел (ст. ст. 104 и ПО УК РСФСР) учитывать как смягчающее обстоятельство степень душевного волнения, надо ответить отрицательно, ибо внезапно возникшее сильное душевное волнение как признак состава преступления есть не что иное, как состояние физиологического аффекта. Можно учесть это состояние в отличие, с одной стороны, от состояния эмоциональной напряженности, с другой — от патологического аффекта, поскольку речь идет о качественно различающихся между собой явлениях. Но едва ли практически можно установить степень физиологического аффекта, как «невозможно найти эквивалент степени нарушения психики преступника» 111. В этой связи представляется неточным мнение В. И. Ткаченко о том, что установление степени аффекта виновного не только возможно, но и необходимо с целью дифференциации наказания по этому признаку112. «...Разная интенсивность эмоциональных переживаний наблюдается и при самих аффектах,— пишет, Т. Г. Шавгулидзе. — Так, можно говорить об интенсивных и сверхинтенсивных аффектах. Менее интенсивные аффекты в судебной психиатрии условно называются физиологическими аффектами, а сверхинтенсивные — патологическими аффектами 113. Степень душевного волнения (в ограниченных пределах и степень аффекта) во многом зависит от характера неправомерного и безнравственного поведения потерпевшего, хотя и здесь не может быть четко выраженной прямой зависимости, так как сила душевного волнения определяется не только внешними обстоятельствами, но и личностными особенностями виновного. Более извинительный повод аффекта, как известно, существенно сказывается на степени вины лица, совершившего в этом состоянии убийство, тяжкое или менее тяжкое телесное повреждение, и должен найти отражение при назначении наказания виновному в плане его смягчения. По нашим данным, в 18% случаев суды при назначении наказания виновному по ст. 104 или 110 УК РСФСР учитывали степень противозаконного и аморального поведения потерпевшего как обстоятельство, смягчающее ответственность. Как и другие смягчающие обстоятельства, отмеченные в ст. 33 Основ (ст. 38 УК РСФСР), совершение преступления под влиянием сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего, может также учитываться не только при назначении наказания, но и при решении других вопросов, в частности, при освобождении от уголовной ответственности
жүктеу/скачать 0.79 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|