Ахметжан Ашири Произведения Том II роман-эпопея идикут пройдут минуты, годы, целый век, Но, вечно жить не может человек

Идикуты, правившие в прошлом, делая ставку на Бешбалыке в качестве столицы государства, учитывали стратегические возможности и выгодное географическое расположение города. И, тем не менее, Идикут Арслан-хан дополнительно укрепил город двойным рядом крепостных стен. Въезд в город осуществлялся посредством пяти ворот. Правители государства жили во дворце, расположенном за вторыми внутренними стенами. Там же располагались государственная канцелярия, и находились ставки государственных служащих высшего звена. Кроме того, недалеко жили Тора Кая, Тархан Билга Бука, начальники высшего караула, религиозный наставник Атай Сали, командующие уйгурскими конными войсками, артисты, скульпторы, художники, писари и работники канцелярии. Гвардия и личная дворцовая охрана обеспечивала порядок и безопасность, в том числе, Айкумуш Малики – супруги Идикута Баурчука Арт Текина.

Возглавляя страну, Баурчук Арт Текин все время мучительно искал для нее новые возможности развития. Причем, он старался не делиться своими планами даже с ближайшими советниками.

Когда наступило утро, он поднялся на городскую стену, первое, что бросилось в глаза – это то, что вокруг полно воинов. Часть из них телохранители, другие занимались укреплением стены и углублением рва вокруг нее. Баурчук Арт Текину подумалось: «Я добиваюсь свободы и независимости для моего народа! Зачем же мне столько охранников? Да и от кого они меня защищают? Кого они боятся? От врагов? Но кто же враг? Или они меня охраняют от народа? Значит, народу нет доверия?! Но как же я не буду верить моим уйгурам, которые меня освободили от виселицы? Я ведь – не пришел из чужих земель. Я ведь – родился в Бешбалыке. Да и чем я лучше или хуже других? Охранники мне не нужны! И этот дворец должен быть – не правителя Идикута, а народа Уйгурского государства. Вот тогда было бы хорошо. Народ должен меня видеть, а я должен общаться с народом. Я должен знать желания, мечты и устремления народа! В ставке я оставлю лишь самых преданных, самых мудрых советников! Пустить стрелу, скакать на лошади, владеть саблей или копьем – не трудно. Труднее быть Идикутом. Гораздо труднее править по чести и справедливости!»

Спустившись с городской стены, Баурчук Арт Текин молча вошел во дворец, и немедленно позвал к себе советника Тархан Билга Бука. Неожиданный вызов заставил того напрячься. Он вошел, и выжидательным взглядом смотрел на своего повелителя и лишь когда тот заговорил, Тархан Билга Бука несколько успокоился.

– Вы умный, знающий человек, и один из самых близких моих сподвижников. Фактически, вы в курсе всех указов, которые мы издаем. Знайте, что я возлагаю на вас большие надежды.

Тархан Билга Бука, чуть склонив голову, проговорил:

– Мой господин, я согласен со всеми вашими начинаниями и сделаю все, чтобы донести их до народа.

С этими словами он, поклонившись, вышел.

Следом был приглашен Тора Кая, который по просьбе Идикута рассказал об истории края:

– Сам регион Бешбалыка состоит из пяти городов-спутников. Поэтому он так и называется. Как отмечал еще наш предок, великий ученый Махмут Кашгари, это – Сулми, Кочо, Джан-балык, Бешбалык, Йени-балык.

– Интересно, продолжайте! Как я понимаю, это очень древняя страна?

– Да, мой господин. Сегодняшний Бешбалык – наша летняя столица, был известен еще в эпоху гуннов. Это – священная земля. Земля, пропитанная кровью многих народов. Здесь в свое время сталкивались интересы гуннов, тюрков, династии Хань, династии Тан, тибетцев, караханидов. Но он известен и как торговый город.

Больше вам нечего рассказать? – спросил Идикут.

– Есть! – тут же ответил Тора Кая, словно ожидая этого вопроса.

– Ну что ж, послушаем, продолжайте! – загорелся интересом Идикут.

Тора Кая начал говорить о необходимости военной реформы. Его мысли в точности походили на думы и чаяния Баурчук Арт Текина, которые он держал при себе и в тайне от всех.

– Чингисхан! – сказал Тора Кая, глядя в лицо Баурчуку Арт Текину, и, то, что лицо Идикута осталось неизменным, насторожило его. – Чингисхан провозгласил, что завоюет весь мир. И, если он в недалеком будущем вознамерится пойти войной на Центральную Азию, то увидите, как настоятельно попросит пройти через ваши земли!

– Отличная мысль! – тихо обронил он. – Она осуществима?

Предполагая, что Баурчук Арт Текин уже принял какие-то решения, Тора Кая догадался, что на поставленный вопрос он не сможет ответить.

– Лишь если вы будете стремиться достичь выгоды для себя, а Чингисхан – для себя, могу ответить, что этот вопрос может решиться.

– И я так думаю! – ответил Баурчук Арт Текин.

– Это было несомненным доказательством того, что авторитет Тора Кая как советника поднимался на еще более высокий уровень.

– Ясно и то, что все наши дела и движения находятся под пристальным вниманием Чингисхана. Если мы убьем представителя Кидани в нашем государстве – Шаукима, он, узнав об этом, возможно, тут же пошлет своих представителей к нам, – высказал он созревшую в голове мысль.

– Вы и Чингисхан – живете в одно время. Вы люди одной эпохи. Вы не можете не влиять друг на друга. В этом все дело.

Каким бы ни был Баурчук Арт Текин – проницательным и умным, но и он не мог предвидеть какими будут отношения между Монгольским и Уйгурским государствами. И, все же он чувствовал, догадывался, что с Чингисханом установится дружба. Идикут отогнал тревожившие сердце мысли, совершенно отвлеченным вопросом:

– Сколько продано лошадей?

– Десять тысяч! За каждую взяли сорок тюков товара.

– Наши скакуны интересуют многих. Это хорошо. Но отныне пусть коней не продают, – сказал, как отрезал Идикут. Это наше бесценное богатство!

– Повинуюсь, мой господин, – ответил Тора Кая, склонив голову.

Эта была мысль, которую он лелеял в душе. От слов, произнесенных Баурчуком Арт Текином, его душа возликовала. Потому он невольно обрадовался:

– Когда я об этом сказал Исан Томуру, он и ухом не повел, а вы сами об этом говорите!

Баурчук Арт Текин не любил похвалы в свой адрес. Поэтому он открыто сказал, что не терпит пустых славословий, но чтобы не обидеть верного придворного, по-дружески положил ему руку на плечо.

Тора Кая же про себя отметил, что, с тех пор как Баурчук Арт Текин стал Идикутом, он заметно изменился. Вслух же он произнес:

– Господин! Конное войско ожидает вас.

– Я готов! И вам следует там быть.

Тора Кая только и успел проговорить:

– Я с вами.

Однако Идикут ответил:

– Нет, я выйду один. Я не нуждаюсь в охране. И не нужен мне специальный шатер. Я не сгорю на солнце. Я хочу видеть свой народ вблизи своими глазами.

– Небывалое событие в истории Идикутов, – обронил Тора Кая, и продолжил, повысив голос. – Народ глубоко уважает вас.

– Посмотрим, на что я гожусь, и, что обо мне скажет народ!

Тора Кая не стал спорить. С разрешения Идикута он вышел из ставки и вскочил на коня. Личная конная гвардия намеревалась сопровождать Идикута.

– Я поеду один. Теперь вы мне не нужны. Возвращайтесь в войска. Если надо будет, я вас призову, – спокойно и властно произнес Баурчук Арт Текин.

Гвардия была в растерянности.

Идикут Баурчук Арт Текин надел на себя камзол синего цвета, отороченный полосой багрово-пурпурного меха, поправил пояс, отделанный драгоценными камнями, надел на голову золотую корону. Он взял в руки жезл, символизирующий власть с вырезанным на конце изображением Будды, и вышел из ставки. Конь правителя белой масти с накинутой на спину белоснежной попоной и вышитыми на ней цветами ожидал хозяина, нетерпеливо перебирая ногами. Идикут ловко вскочил на коня и поскакал за ворота. На окраине Бешбалыка конное войско ожидало Баурчук Арт Текина, выстроившись в стройные ряды. За ним, на возвышенности, полукругом, пристроившись, кто как мог, толпился народ с нетерпением, ожидая шествия конников и военных игрищ, которые должны последовать за парадом. Перед войском на горячих скакунах гарцевали сотники, поглядывая в сторону ставки правителя. Как только они увидели Идикута, приближающегося на белом коне, громко закричали:

– Избранный Небом! Идикут Баурчук Арт Текину – сла-а-ва! Слава-а-а!

На фоне молчаливо застывшей конной гвардии, замерли главные советники правителя – Тора Кая, Булад Кая, Тархан Билга Бука.

Вскоре начался военный парад. Войска разделились на отделения. В первой группе сотни воинов прогарцевали мимо Идикута и его окружения, красиво и ловко демонстрируя искусство владения саблей. За ними вначале обычным шагом, затем, пустив коней вскачь, пронеслись конники с копьями в руках, которые они метали в конце пути. Самым зрелищным оказался проход конных лучников. Сразу же, пустив коней в стремительный бросок, они, как только миновали место, где на возвышенности расположились Идикут и его приближенные, быстрым движением, вытянув стрелу из колчана, натянув тетиву, стреляли вверх и по сторонам. Зрители, захваченные зрелищем, не отрывали восхищенных глаз от конных лучников, и, когда мгновенно улетающие стрелы с отверстиями в оперении, издавая воющий звук, исчезали в пространстве, воздух оглашался людскими криками восторга и приветствия. Молодые воины в пешем порядке, взяв в руки сабли, щиты, копья и булавы, в битве с мнимым врагом обнаружили отличную подготовку в военном искусстве, и наряду с искусным владением оружием – метанием ножей, копий, продемонстрировали смертельное владение ударами рук и ног. Идикут, как и все собравшиеся, следил за всем происходящим с большим интересом. Он замечал все: одеяние каждой группы, их вооружение, выправку воинов, подготовленность, масти коней. Он был рад и доволен общим смотром войск. По окончании торжества Идикут Баурчук Арт Текин, слегка взволнованный церемониалом, особенно возгордившись конницей и общим состоянием войск, шагнув вперед, высоко подняв жезл с изображением Будды, произнес:

– Братья! Уйгуры мои! Без вашего ведома, я ничего не буду делать. Думаю, что, прежде всего, нам надо освободиться от Западных Киданей. Сейчас Уйгурия находится в зависимом положении. Но Чингисхан набирает мощь и силу. Он уже подчинил такие страны как: Восточная Кидань, государство Тангутов, государство Джурджитов, Северный и Восточный Китай. Окажем же поддержку Чингисхану. Да будет составлен Договор! Перед вами склоняю голову! Пусть Создатель благословит это великое единение, этот великий союз! Да благословит его Будда! Всех приглашаю на праздник Будды. Да прославятся эти великие дни!

В Уйгурском Турфанском государстве официальной религией был Буддизм. В городах Уйгурии было очень много разнообразных буддистских монастырей. Буддистских монахов насчитывалось несколько тысяч. Монахи целый год непрестанно вели подготовительную работу, чтобы показать народу буддистских святых. Люди же Бешбалыка украшали улицы, по которым монахи должны были торжественно пронести изображения буддистских богов, относящихся к двум важнейшим течениям буддизма, так называемой «Большой повозкой» и так называемой «Малой повозкой». Они чисто подметали внутренние дворики домов, надевали праздничные одежды, и с хорошим настроением ожидали шествия. Одеяния мужчин и женщин в Уйгурском государстве также заслуживали внимания. Маленькие дети, юноши надевали на головы особые разноцветные шапочки. Люди среднего возраста и старики ходили в островерхих войлочных колпаках. Они надевали одежду, полы которой открывались на левую сторону. Рукава были длинные и узкие. Девушки, молодки и даже пожилые женщины красовались в одеянии, раскрывающимся спереди узкими длинными рукавами, откидным воротником, украшенным вышивкой. Головные уборы женщин украшались золотом и серебром, прошивались цветными нитками. Девушки и женщины Бешбалыка носили в ушах серьги, в волосы вплетали золотые ленточки. И, они тоже, выйдя на улицы Бешбалыка, с радостным волнением ожидали начала Буддистского праздника.

Атай Сали – наставник и учитель буддистов Уйгурского государства, как только зазвучала барабанная дробь, позвал монахов монастыря Гумати к трапезе. В покоях храма ароматно дымились разнообразные курильни, ярко освещая, горели свечи. Внутри монастыря все было чисто и светло. Прибывших из-за рубежа гостей, Атай Сали устроил в храме. Они вместе со всеми сели отведать кушанье. И не было слышно голосов старших монахов, обритых наголо, у которых головы блестели и дрожали, словно помазанные маслом – это для учителя Атая Сали, было проявлением большого уважения, и довольный этим, он сидел на своем месте с чувством огромного достоинства. Он огляделся и обвел всех внимательным взглядом, сидящие монахи с почтительной радостью заметили, что у него глаза светились неподдельным счастьем. Гладкая, как тыквенный кувшин большая белая голова Атая Сали заметно возвышалась над головами остальных монахов. Он, с одной стороны – был рад и доволен, с другой – тревожен. Рад был тому, что этот праздник он сам проводит, сам возглавляет. Тревожило же его то, что, когда монахи прошествуют мимо Баурчук Арт Текина, как бы они, споткнувшись, не упали и не уронили статую – изображение Будды. Атай Сали намеревался предупредить монахов. И с верхнего этажа монастыря Гумати, резко подал знак, словно бы у него большая шейная вена напряглась и оборвалась, и это был сигнал к тому, чтобы большие барабаны начинали. И тут же, со стороны, сидящих монахов храма, загремели звуки сотен барабанов. После этих звуков, потрясших Бешбалык, монахи и гости с шумом поднялись со своих мест. Атай Сали, чтобы обратить на себя внимание всех присутствующих выдержал паузу. Затем кулаками опираясь об пол, тяжело, медленно встал. Подойдя к тому месту, где горели свечи, он повернулся всем своим грузным телом в сторону монахов. Как только взгляды всех в зале устремились на Атая Сали, он зычным голосом сказал:

– Мои дорогие послушники! Рабы Божьи! – Его голос, до отказа, заполнив все пространство монастыря, подействовал на сидящих монахов, и благостно, и умиротворяюще. – Вы и я да возвеличим Бога! Прославляя в Бешбалыке Будду, мы будем достойны счастья и святости. Сторонники течения «Большой повозки» прошествуют перед нашим правителем Баурчук Арт Текином. Сторонники течения «Малой повозки» пройдут перед народом. Сейчас я подойду к нашему Идикуту Баурчук Арт Текину и сообщу ему, что все готово к празднику Будды, и попрошу позволения начать. Вы же, одевшись в приличествующие наряды, будьте готовы! Не толпитесь и сохраняйте порядок!

Казначей монастыря Гумати подозвал к себе старшего монаха.

– Выдай им обувь и одежду! – приказал он, и последовал в сторону, где находился Идикут.

Старший монах вдруг тонким голосом закричал:

– Построиться в ряд! Сохраняйте порядок! Сейчас я вынесу одежду, которую следует одевать в честь праздника, посвященного Будде!

Всем выдали головные уборы, сшитые из белого материала, и сапоги, сделанные из бараньих шкур. Переодевшись в новые одеяния, монахи стали ждать дальнейших указаний Атая Сали. Атай Сали же, став во главе сторонников «Большой повозки», был готов к встрече с Баурчук Арт Текином. Поэтому он и пришел заранее к нему. Баурчук Арт Текин находился в приемной Дворца, и был одет все в те же одежды. Он ждал Атая Сали. Смотрители ставки и дворцовых ворот были заранее осведомлены о приходе главного наставника. Атай Сали был громоздким, как верблюд, а потому и походка его была тяжела. Войдя в дверной проем, он, став перед Идикутом, принялся девятикратно кланяться.

– Наставник! – Баурчук Арт Текин, поспешно встав с трона, подошел к Атаю Сали, и, взяв его за руки, заставил приподняться с колен. – Я ведь говорил вам, не усердствуйте с поклонами. Ведь вы – мой учитель! Ну, как, вы готовы?

– Готов! Позвольте начинать?

– Да, я повелеваю о начале праздника Будды в Бешбалыке!

После приема у Идикута и беседы с ним, Атай Сали почувствовал в себе удивительную легкость. Сказанные Баурчук Арт Текином слова, наполнили его душу благостной силой и воздействовали очищающим воздействием. Он теперь шагал, не как раньше – тяжело и замедленно, а легко и быстро, не потея, не задыхаясь, и не заметил, как оказался рядом с повозками, на которых устанавливались статуи Будды. Но при приближении к ним тревога опять охватила его. Как бы не подвести Идикута? Как бы эти молодые монахи не уронили статуи?! Только бы народ не огорчить, остальное – наладится.

С тех пор как к власти пришел Баурчук Арт Текин, прошло более десяти лет. Политику Баурчука Арт Текина, направленную на возвышение и укрепление Уйгурского государства, Атай Сали приветствовал всем сердцем. Патриотизм – святое чувство и обязанность. Думая о Баурчуке Арт Текине, он в душе отмечал, что никто, ни один Уйгурский Идикут не сделал того, что удалось ему. Атай Сали был уверен, что Баурчук Арт Текин не свернет с этого пути.

Перед мастерской выстроились в ряд очень высокие новые повозки. Наставник, обойдя этот ряд, обратился к мастерам:

– Удобно ли будет божествам на этих повозках?

Мастер по дереву и одновременно монах, уверенный в себе и в своей работе, ответил:

– Повозки надежные. Не переживайте, наставник! Они сделаны на совесть. Столько труда, столько старания было потрачено. А какое оформление – просто радует глаз!

– Хорошо, я доволен! – сказал Атай Сали, действительно высоко оценив работу. Я верю, что вы стараетесь ради нашего общего праздника. Да, здесь собрались настоящие мастера своего дела! И если теперь украсить повозки золотом и серебром, покрыть шелковыми тканями, то и божества Будды могут воскреснуть!

Монахи, находящиеся в этом месте, таща буддийские повозки, направились в сторону храма Гумати и довольно быстро подошли к монастырю, где тысячи монахов, окружив прибывших, с большим интересом стали осматривать новые, красиво разукрашенные повозки, и очень удивлялись.

– Превосходно! Прекрасно! – восклицали они, воздавая похвалу мастерам. – Как умрете, станете тиграми! А когда воскреснете, будете бесстрашными как тигры!

– Да, это так, как говорил Будда, человек не умирает, а продолжает жить в образе животного. Потом он снова рождается человеком. Так как монахи-мастера верят в это, они себе приготовили хорошее будущее

– Кому какая жизнь уготована, знает один Бог, – произнес главный наставник Атай Сали. – Один из нас – лошадь, другой – медведь, буйвол, лиса, волк, лань, корова…– все это достойно и полезно, но мы люди, мы – вечные люди Уйгурии и это правда! Но сегодня я хочу кое-что объявить, – продолжал Атай Сали значительно. – Если во время шествия сломается рука Будды, – сломаю руку монаху, тащившему повозку, и изгоню его из монастыря Гумати. Если же сломается нога Будды, то и монах лишится ноги. Если же разобьется голова Будды, то лишитесь головы и вы! Ну, а сейчас, время не ждет, – готовьте живее повозки!

Золотые, серебряные изделия, жемчуга и дорогие каменья, хранившиеся в монастыре Гумати, – все пошло на украшение обозов, и на наряды для идола самого Будды. Монахи вынесли статую Будды на руках и торжественно установили помостки сторонников направления «Большой повозки». Они, тяжело вздыхая, потащили ее с места. Следом в Бешбалыке двинулись в торжественном шествии и сторонники течения «Малой повозки». Большое количество буддистских святых этого направления также аккуратно и осторожно было установлено на повозках монахами-прислужниками. Будды, устроенные на двух повозках и украшенные различными нарядами, казались и выглядели точно живыми.

Праздник Будды продолжался десять дней.

В последний день Баурчук Арт Текин собрал перед дворцом тысячи монахов, тащивших повозки с буддистскими святыми. Это были как сторонники направления «Большой повозки», так и приверженцы буддистского течения «Малой повозки».

Идикут говорил о необходимости сохранения независимости Уйгурского государства, а для этого необходимо было укрепление отношений с Чингисханом. Люди слушали его, выказывая поддержку.

– Нам нужны – свобода и независимость! – воскликнул кто-то из толпы. – Вы – наша надежда! Ведите нас правильной дорогой!

Эти слова произнес тот чабан, которого Идикут встретил близ Турфана.

Растроганный поддержкой, Баурчук Арт Текин ответил:

– Я думаю, ваши мечты и надежды обязательно сбудутся. Моя цель – в том же самом!

Тора Кая, пройдя по правую сторону от Баурчука Арт Текина, зашептал ему на ухо.

– Величественный повелитель! Вы – настоящий Идикут Уйгурского государства! Найдите среди людей достойных и честных. Не следуйте за плохими и корыстными, они вас отвлекут от дороги Будды!

* * *

– Народ у нас – не слепец. Он все видит! Так не будем же от него ничего скрывать! – сказал Идикут и объявил, – от Чингисхана пришла весть, что будто бы, он направил к нам двух человек.

Когда народ разошелся, Баурчук Арт Текин сказал Тора Кая:

– Не забывайте, что язык посла хитер и коварен, открыт и утончен. Слушая и наблюдая Монгольских посланников, можно догадаться о планах, целях, об уме и мыслях Чингисхана. Послы не должны никак скомпрометировать своего повелителя. Поэтому окажем им достойную встречу. Поезжайте сегодня же в Турфан и сопроводите гостей в столицу – в Бешбалык.

Известный военачальник Тора Кая по приказу Идикута прибыл в Турфан и с большим уважением и вниманием встретил посланников. Выказав наилучшее гостеприимство, он привез Утака и Дарбая в Бешбалык. В городе не было ни ветра, ни бурана, – стояла ясная, но душная погода. И пос-лы, и их лошади сильно вспотели. Сколько бы не впитывала в себя кошма, подложенная под седло, но круп лошади был мокрым. Даже подвешенные на шеях лошадей камешки и нити, тумары – оберега с тигриными когтями, попоны, торбы – все было мокро.

Встретить гостей на дворцовую площадь вышли Булад Кая, Тархан Билга Бука и другие уважаемые люди. Уйгурский государственный флаг с изображенной на нем головой волка был высоко поднят над центральными воротами ставки. Среди уйгуров, наряду с Буддизмом, получило распространение и манихейство, бывшее государственной религией Уйгуро-Орхонского каганата. Это течение было задолго до правления Баурчука Арт Текина в эпоху уйгурского кагана Баян Эл-Текина Боко. Посланники Чингисхана перед тем, как предстать перед Идикутом, прошли весь ритуал уйгурских обычаев. Вначале они исполнили уйгурский танец. Затем перепрыгнули через каменный очаг, дымящийся благовониями, а глядя на уйгурский флаг, помолились. Со всеми тонкостями уйгурских обычаев и последовательностью их исполнения, послов ознакомил Тора Кая по пути следования в Бешбалык. Те же, в свою очередь, не выказывая удивления, не протестуя, исполнили все, что от них требовалось.

Баурчук Арт Текин задумался о послах, прибывших в Уйгурию с посланием из далекой земли Керулена: – Хорошо это или нет? – говорил он сам с собой, прохаживаясь перед троном. – Посланники ли это, света и прогресса, или предвестники горя для уйгурских земель? Я не знаю! Но, я должен знать почему же заторопился Чингисхан! В чем причина? Скорее всего, он знает, что Уйгурия платит дань Кидани! Конечно, знает! Хорошо, что Уйгурское государство – не враг Чингисхану, и, что у нас есть торговые отношения. Известно, что монгольские торговцы предлагают наилучшие товары за боевых коней из Уйгурии. И торговля здесь процветает. Но, нет ли здесь подвоха? Ведь Чингисхан – не глупец. Какую же сеть он плетет? Какой повод ищет, чтобы завладеть государством уйгуров? Да и Бешбалык находится в очень выгодном месте в самом сердце Центральной Азии! Может быть, Чингисхан стремится через Бешбалык выйти на мусульманские страны? Это самый удобный путь для монголов! И его можно понять!

С такими тяжелыми смешанными мыслями Баурчук Арт Текин ожидал прихода послов. Разумеется, встречал их не как лидера государства. Пос-ланникам Чингисхана была оказана честь на высоком, но не на высшем уровне. Их принимали как почетных гостей, но без официального церемониала, который полагается лишь главам государств. Утак и Дарбай оставались на территории Уйгурии целую неделю, и им было обещано, что их отпустят с миром домой в тот самый миг, как только они этого пожелают.

Но нужно было как-то реагировать на их приезд, и Баурчук Арт Текин собрал своих ближайших советников. Кратко ознакомив их с посланием Чингисхана, в котором предлагалась установление дружественных отношений. Идикут обратился к своим сподвижникам:

– Что будем делать? Какой ответ дадим Чингисхану? Ведь он так всех нас озадачил, что от наших действий зависит дальнейшая судьба Уйгурского государства. Поэтому прежде чем отпустить послов нам необходимо взять на себя ответственность, и высказаться твердо и разумно.

– Действительно, есть, о чем подумать! – сказал Тора Кая.

Затем, Баурчук Арт Текин обратился к Тархан Билга Бука:

– А что скажете вы?

– Тархан Билга Бука был готов к вопросу, а потому у него хватило ума и подготовить ответ.

– Что-то предпринять против Чингисхана – мы не в силах. Напротив, он может быть для нас полезен. Поэтому я предлагаю направить Чингисхану ответ, в котором будет высказано пожелание, установить с Монгольским государством добрые отношения. Нам лучше платить дань Чингисхану, чем государству Кидань. Ведь если они столкнутся – для нас это будет выгодно. Да у нас и нет выхода, кроме как присоединиться к силе. В этом и есть выход из непростого положения, в котором мы находимся.

– Нельзя отталкивать пришедших. Напротив, надо раскрыть перед ними наши двери, – сдержанно начал Булад Кая. – Настало время всем нам проснуться и оглядеться вокруг реальным взглядом. Нам очень даже выгодно быть рядом с Чингисханом. Но мы должны пойти дальше, а не просто искать выгоду. Мы должны стать союзниками этого великого правителя. Но, с другой стороны, мы не должны слепо повиноваться ему. Поэтому я лично на распутье.

– Не следует забывать, что Чингисхан – наш враг! Опасный враг! – вновь вступил в разговор Тархан Билга Бука. В любом случае, мы уступаем ему в силе. Возможно, что он ищет союзников для борьбы с более серьезным врагом. А может, он хочет побольше узнать о нас, о наших возможностях с тем, чтобы уничтожить нас?! Поэтому мой повелитель я предлагаю рассмотреть вариант и возможности войны с монголами.

После этих слов лицо Идикута практически не изменилось. Лишь брови чуть заметно нахмурились, как бы выражая недовольство. Может быть Тора Кая и не заметил этого. Во всяком случае, он твердо и спокойно сказал:

– В словах Тархана Билга Бука есть резон. Как бы нам не разочароваться в дальнейшем!

Баурчук Арт Текин внимательно выслушал своих советников. Но сам он не выказал своего мнения, хотя в душе он твердо решил вступить в союз с Монгольским государством.

– В народе зреет беспокойство, – прервал мысли Идикута Тархан Билга Бука. Все замерли в ожидании. Многие боятся, что войска Чингисхана очень быстро завоюют Уйгурское государство.

– Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился Идикут.

– Люди подумывают откочевать в Семиречье. Ни сегодня – завтра жители Уйгурии в страхе за свои жизни уедут в Баласагун, Отрар и другие города.

– Замолчи! – прервал Баурчук Арт Текин своего советника.

– Прошу простить меня, мой господин, – по лицу Тархана Билга Бука покатились крупные капли пота.

– Запомните, над замлей всегда возвышается гора, у народа всегда есть лидер! И он изберет правильный путь, тот путь, который не повредит его народу!

Идикут ограничился этими словами, но Тора Кая, развивая эту мысль, проговорил:

– А кто вообще распространяет эти слухи о нашествии Чингисхана. Необходимо пресечь их. А сторонников обязательно найти!

Еле заметным движением Баурчук Арт Текин установил тишину и твердо сказал:

– Наша цель – сохранить государство уйгуров. Для этого существует только один путь – дружба с Чингисханом. Наш знаменитый предок – каган Уйгуро-Орхонского государства Пан Текин в свое время говорил, что очень важно – не упустить свой шанс. А еще важнее – не упустить момент. И мы его не упустим.

Он дал знак, и вошел писарь.

– Возьми перо и бумагу.

– Все при мне, мой повелитель.

– Подойди поближе!

– Да, мой господин!

– Ты знаешь монгольский язык?

– Пока еще не в совершенстве, мой повелитель!

– Пиши по-монгольски. От имени народа Уйгурского государства – Баурчук Арт Текин...

Закончив диктовать, он снял с пальца перстень и крепко прижал его к углу бумаги.

Стоявшие в стороне Тора Кая, Булад Кая, Тархан Билга Бука думали о том, кого же из них Идикут пошлет с этим посланием к монголам. Но вышло совсем не так, как они предполагали. Баурчук Арт Текин вызвал смотрителя дворцовых ворот. Тот появился мгновенно.

– Слушаю ваши повеления, мой господин!

– Пусть придет Атай Сали!

Трое советников в недоумении переглянулись. Смотритель, пятясь, скрылся за дверью приемной Идикута.

– Я надеюсь, что, не противясь воле Чингисхана, мы сумеем сохранить Уйгурское государство, – произнес в полголоса Идикут, и, подойдя к стоящей в углу зала позолоченной статуе Будды, взмолился. – Сохрани Уйгурию! Будь мне опорой и защитой!

Через некоторое время смотритель ворот сообщил о прибытии во дворец Атая Сали.

Баурчук Арт Текин только закончил молиться, как вошел Атай Сали, согнувшись в приветствии.

– Вы соблаговолили пригласить меня, – начал было Атай Сали, но Баурчук Арт Текин подошел к нему и тепло поздоровался. Они прошли в глубину зала, туда, где были расстелены красивые ковры и ватные одеяла.

– Я всегда с уважением относился к вам, – начал разговор Баурчук Арт Текин, – и уверен, что вас волнует судьба нашей страны.

– Я всей душой, всем сердцем люблю Родину!

– Мне по душе ваши слова! Они тронули мое сердце! Вы мудрый человек с опытом жизни. Вы все прошли, все испытали.

С этими словами Баурчук Арт Текин вручил Атаю Сали послание, предварительно позволив прочитать его.

Атай Сали понял все в тот же миг.

– Кажется, я должен буду ехать к Чингисхану, не так ли? Что же, если вы так решили. Это важное, нужное для народа дело! Возможно, таким образом, мы сохраним от страшных напастей наше государство!

Услышав такие слова от Атая Сали, Баурчук Арт Текин напутствовал его словами о том, чтобы документ не был утерян. И чтобы тот ничего не боялся, а послание вручил лично Чингисхану. Для надежности, сопровождать посланца Уйгурского государства будут два монгольских посла, прибывшие к уйгурам. И самое главное – чтобы при встрече с Чингисханом, Атай Сали проявлял сдержанность и не болтал лишнего.

Сердце Атая Сали было переполнено гордостью за дипломатическое искусство Идикута, но одновременно он видел и то, что Баурчук Арт Текин был очень взволнован и даже встревожен.

С трепетом в голосе, Атай Сали заверил Идикута в том, что выполнит поручение. Кроме того, он добавил, что Баурчук Арт Текин осуществляет поистине исторические дела, которые должны благотворно отразиться на народе. В заключение своих слов, Атай Сали пообещал молиться и просить у Будды здоровья и счастья уйгурскому Идикуту.

Тот же, с надеждой в голосе, вдруг произнес:

– Наставник, не ошибочен ли этот наш шаг?

– Сдружиться с Чингисханом – это окончательное решение?

– Да!

– Тогда, думаю, мы поступаем правильно!

– Конечно! Я хорошо понимаю значение этой миссии.

Они попрощались. Атай Сали, выйдя из дворца, и, прямо проследовав в монастырь, объяснил монахам, что его какое-то время не будет в Бешбалыке. А Баурчук Арт Текин довольный в душе, вернувшись в покои, где его все еще ожидали советники, обращаясь к Тора Кая, сказал:

– Выберешь из моей конюшни самую сильную, выносливую лошадь. Пусть Атай Сали поедет на ней.

– Да, мой господин! Все будет исполнено!

И так Атай Сали пустился в путь.

Идикут, оставшись один, все время думал о том, правильно ли он сделал, отправив посланника к монголам. Он думал о том, какова бы была реакция Чингисхана если бы не отправил посла? А так поездка Атая Сали будет воспринята как знак большого уважения. Но, скорее всего, Чингисхан не слишком доверится посланию. Но что нужно сделать, чтобы поверил? Может, стоит, прекратить платить дань Кидани? Но тогда те начнут войну? А может, Чингисхан, воспользовавшись войной между Уйгурией и Киданью, подтянет войска к границе, и обрушится на уйгуров? Нет, нет... так не должно быть... Какова же цель Чингисхана? И как должен вести себя Идикут – правитель Уйгурского государства? Все станет ясно после возвращения Атая Сали! Неужели этот шаг неверен? Нет! Нет!

* * *

– Уйгуры – самый культурный, самый древний тюркский народ. Монголы никогда не воевали с уйгурами. Они никогда не убивали друг друга.

Знает ли Баурчук Арт Текин об этом? В сравнении со своим отцом он представляется умным правителем. Все примечает. Был заложником в Государстве Кидань, бежал и теперь Кидань для него – заклятый враг. Но государство Западная Кидань – и мой враг! Это обстоятельство сближает нас с Баурчук Арт Текином. Проверю-ка я его. Если он исполнит то, что я ему повелю, не будет для него большей поддержки, чем сила Монголии! – говорил он себе, совершая пешие и конные прогулки по степи на берегу реки Керулен. Частенько поглядывал на запад. Но никого не было видно. Настроение у него было подавленным, на суровом лице появилась тень раздражения. В сердцах он с силой подхлестнул коня камчой, украшенной серебром. Лошадь, не стерпев удара, не в силах себя удержать, пустилась как стрела. Чингисхан ускакал от стоянки на значительное расстояние, но очень скоро вернулся. Спрыгнув с лошади, и войдя в серый шатер, он тут же позвал к себе Ангурат-найона. В это время один из телохранителей Каана, ведя за собой его коня, привязал его к дереву подальше от шатра, чтобы он обсох от пота. Конь все время перебирал ногами, ударяя крепкими копытами землю, поднимая пыль.

– Успокойся! – повторял охранник, похлопывая коня по густой холке, – не гляди на меня так своими глазищами. Тебя ударил не я. Ладно, что хоть ударил. Вот если бы ты споткнулся, он вонзил бы в тебя копье или кинжал!

Лошадь, хотя и не понимала этих слов, но, все же помня удары камчой, возбужденно перебирала ногами.

– Ты должен был отправить знаменосца! – сказал Чингисхан вначале спокойно, глядя на Ангурат-найона, склонившегося в поклоне у входа в шатер, но постепенно переходя на крик.

– Да, мой Каан! Сегодня был выслан еще один всадник. Если они выехали из Уйгурии, то могли с ним встретиться.

– Ты так думаешь? – вены на шее у Чингисхана начали вздуваться.

– Да, думаю, что сегодня посол будет здесь.

– Почему сегодня?! Сейчас! Сейчас найди и приведи его! Если ошибешься, прощайся с жизнью!

– Я сам выеду навстречу послам!

С этими словами Ангурат-найон выбежал из шатра и немедленно поскакал в степь, прихватив с собой трех свежих, отдохнувших коней.

– Поспеши, не гневи меня! – прокричал вслед Чингисхан.

Дежурившие возле шатра телохранители, услышав грозный крик, многозначительно переглянулись.

А причиной такого гнева Чингисхана было то, что он переживал, что ответа от Идикута все еще не было. Его опять охватили тяжкие мысли. А что, если уйгуры откажутся? Что, если они не примут мое предложение? Ведь у них огромный опыт в создании государства! Большая и длинная история! Но, если это так, то они просчитаются! Я покажу им свою силу! Я их уничтожу! Трон многовекового Уйгурского государства окажется под копытами лошадей моих воинов! Нет, нет! О чем я думаю? Все-таки, уйгуры согласятся на союз! Думаю, они разумные люди и оценят истинное положение дел. И в этом случае, вернее, чем монгол не будет у уйгура другом. И я буду, верен клятве, если же ее нарушу, то покарает меня Небо!

Ближе к вечеру вдоль Керулена подул легкий ветерок. Монгольский Каан почувствовал некоторое облегчение. Невдалеке от серого шатра забегали, заволновались охранники. Два всадника спешно скакали по степи. Чингисхан вышел из шатра. Могучего телосложения охранники сразу же приблизились к нему. В это время Ангурат-найон, приближаясь к шатру, прокричал, что из Уйгурии едут гости.

– Едут, едут, мой Каан! – повторил он, спрыгнув с коня и преклонив колени. – Из Государства Уйгуров, из Бешбалыка!

– Молодец! – Чингисхан дважды хлопнул Ангурат-найона по плечу. – Наконец-то, нашел их! Хорошо!

Обычно Чингисхан редко хвалил кого-нибудь из своих приближенных. Но этих гостей он ждал как никого, поэтому мрачное настроение постепенно уступило место его сосредоточенности и даже некоторой возбужденности.

– Сколько человек? – спросил Каан. – Или только наши вернулись? Есть ли кто-нибудь из Уйгурского государства?

– Есть! Один! – ответил Ангурат-найон, вытирая пот, стекавший на его глаза.

– Хорошо! Немедленно приведи его. Да смотри, чтобы охрана не обидела!

– Повинуюсь, мой господин! – проговорил Ангурат-найон, поспешно беря под уздцы своего коня.

Как и предполагал Каан, не веря словам Дарбая и Утака, двое монгольских воинов из гвардейской стражи, окружив уйгура с двух сторон, учинили ему настоящий допрос и по ходу обыскивали его переметные сумки – хурджины.

– Откуда? – спросил рыжеволосый охранник, – как твое имя?

– Из Бешбалыка! Звать Атай Сали, из страны уйгуров, из Уйгурии.

– Для чего? Почему? К кому?

– Я – посол Идикута. Иду к Великому Чингисхану.

– Идикут? Кто такой Идикут? Степь? Пустыня? Гора? Или напиток?

– Хватит! Достаточно! Глупец! – возмутился Дарбай, – может, ты и нас не узнаешь?

– Закрой рот! Пустоголовый! Не узнаю! Может, ты предатель? Ну-ка, отвечай! Если не скажешь, кто ты такой, привяжу тебя к хвосту коня и притащу к Каану.

Утак, Дарбай, Атай Сали переглянулись будто бы спрашивая друг друга о том, что делать.

– Есть нож, яд, лекарства? – спросил, между тем, охранник.

– Обыскивай, – возмутился молчавший до этого Утак.

Охранники не торопясь, стали обыскивать и их сумки, но ничего не нашли. Осмотрели даже лошадей, вплоть до потников, прошлись по гривам и хвостам. Взгляд их упал на уздечку коня Атая Сали.

Они не сводили глаз с нее. Взяв в руки, осмотрели ее.

– У вас делают? – спросил невысокого роста стражник.

– Да, у нас в Бешбалыке. Делают в Уйгурии. Что, понравилась?

– Да, это так! Очень понравилась!

– Ну, так возьми! Я тебе дарю, – сказал Атай Сали с хитринкой. – У нас их много.

Стражник взял уздечку и тут же накинул ее на своего низкорослого коня, а свою отдал Атаю Сали.

– А теперь мы обыщем вас!

Утак и Дарбай крепко выругались по-монгольски. Атай Сали же очень встревожился. Дело в том, что когда перед ними объявились охранники, он передал послание Идикута в руки Дарбаю. Теперь он вспомнил напутственные слова Идикута о том, что послание следует отдать только самому Чингисхану. «Глупец», – ругал он себя мысленно. А что, если Дарбай согласится на обыск. Тогда они могут найти документ и порвать его!

В это время один из охранников двинулся в сторону Дарбая. Старший давал ему напутствие:

– Обыщи! Если будет сопротивляться, я пущу в него стрелу.

Молодой охранник, почему-то замявшись, произнес:

– Но, разве ты не слышал?

– Чего?

Однако старший караула не слушал его:

– Обыскать! Я приказываю! – закричал он.

– Я не могу. Ты хоть убей меня. Их надо отвезти к Ангурат-найону! Ведь если они послы, то нам несдобровать.

В это время Атай Сали с возмущением кинул на землю уздечку, взятую у монгола.

– Верни мою уздечку. Я вижу, ты – слепец! Неужели ты не заметил, что такая вещь может быть только у придворного. У близкого человека правителя. Эта уздечка принадлежала самому Идикуту – правителю Государства Уйгурии. А ты кто такой? Разбойник? Скитающийся по степи вор? Будь, уверен, о твоих проделках узнает Каан монголов! Судя по твоим повадкам, ты не достоин, охранять его! В Уйгурии монгольских послов Утака и Дарбая встречали куда гостеприимней! Ведь это правда?

– Сущая, правда!

Двое охранников застыли на месте. А третий пробормотал:

– Ну что, разве я не говорил? Сколько раз повторял! Их ждет наш Великий Каан. Вместо того, чтобы быстрее доставить их, мы заварили такую кашу!

С этими словами молодой охранник пугливо осмотрелся по сторонам. Он замолчал, а потом вдруг резко выпалил:

– Смотрите, сам Ангурат-найон приближается.

Охранник, не желая расставаться с уздечкой, которую ему дал Атай Сали, подойдя к нему, протянул ее и прошептал:

– Смотри, ты сам ее мне дал, понял?

– Да, я тебе подарил. Не переживай! – сказал Атай Сали, не принимая уздечку назад, и ему вдруг стало жаль этого охранника. Ему было жаль, потому что ведь все равно Утак и Дарбай подарят ее Чингисхану.

Увидев Ангурат-найона, Утак и Дарбай принялись отчитывать растерянных охранников.

– Тупоголовые! Болваны! – кричал Утак, намереваясь ударить одного из стражников.

Как только Ангурат-найон приблизился, все спешились.

Один из охранников, пытаясь хоть как-то сгладить свою вину, пролепетал:

– Они хотели напасть на нас!

Ангурат-найон внимательно огляделся. От его взгляда не ускользнуло, что на одной из лошадей монголов поблескивает серебряная уздечка. Но он не подал и виду. Подойдя к гостям, он тепло и открыто поздоровался.

– Великий Чингисхан ждет вас, господин! Не будем терять времени! Добро пожаловать в государство монголов!

В это время один из охранников вновь хотел что-то сказать, но Ангурат-найон не стал его даже слушать.

– Прочь! Прочь с моих глаз! Ты будешь отвечать перед самим Кааном!

Охранники не на шутку встревожились. От страха они не могли попасть в стремена. Молодой охранник вообще не знал как себя вести. Чувствуя грозную опасность, нависшую над ним, он упал в копыта лошади Ангурат-найона, моля о пощаде. Но тот был непоколебим.

– Следуйте за нами. Вам еще предстоит отвечать перед нашим повелителем, – только и сказал он.

Дарбай попытался заступиться за молодого охранника, но Ангурат-найон был тверд. Он спешил в ставку Каана, и пытался заговорить с Атай Сали.

– Посмотрите на эти бескрайние степи! Посмотрите на это бездонное небо! Это все принадлежит нашему Каану! И у него мечта – увидеть степи вашей страны! Проскакать под вашим небом!

– Да исполнится желание Великого Каана! Земля уйгуров открыта перед добрыми друзьями!

Произнеся эти слова, Атай Сали вдруг осознал, что он говорит от имени главы государства. Но имеет ли он такое право? Ведь Идикут не уполномочивал его. Поэтому он замолчал и не проронил больше ни единого слова до самой ставки Чингисхана.

А Ангурат-найон время, от времени вытирая слезившиеся глаза, все нахваливал своего повелителя – Великого Каана монголов.

Наконец, они прибыли в ставку. Ангурат-найон вошел в ханский шатер и доложил о прибытии послов.

– Слава Великому Небу! – Чингисхан в нетерпении прохаживался по шатру, и, наконец, не сдержавшись, вышел наружу.

Чингисхан тепло поздоровался с Атай Сали. Тут же, согласно монгольскому обычаю привели козленка, блеющего во весь голос. Появился человек с острым ножом, рукоять которого была сделана из рога архара. Он ловко вскрыл живот жертвенному козленку, и, не дожидаясь, пока стечет кровь, зажал в руке его сердце.

– Я рад вашему приезду, словно на меня обрушились все богатства мира, – сказал несколько витиевато Чингисхан.

– Благодарю, но это уважение я отношу к моему повелителю – правителю Уйгурского Государства – Идикуту Баурчуку Арт Текину.

– Нет, это уважение я адресую вам – моему первому гостю из Уйгурии. – Почему же мой гость опоздал? – добавил Чингисхан, взглянув на Ангурат-найона?

– У него возникли проблемы с нашей сторожевой охраной, – ответил Ангурат-найон, и вкратце рассказал о том, что случилось.

Атай Сали не знал как себя вести в этой ситуации. Заступиться за охранников? Имеет ли он такое право? Промолчать? Но дело касалось его! Во всяком случае, он чувствовал, что предстоит увидеть что-то ужасное. В эти минуты он ясно осознал, что Чингисхан совсем не похож на Баурчука Арт Текина.

Между тем, Чингисхан бросил мрачный взгляд на дрожащих от страха охранников и приказал Ангурат-найону:

– Накажи их так, чтобы другим было неповадно! Сократи им жизнь! Немедленно!

Не смея ослушаться, Ангурат-найон и его люди поволокли охранников от шатра. Один из них – тот, молодой, попытался, было просить помощи у Атая Сали, но Атай Сали не решился что-либо предпринять. Он только отметил для себя ту жестокость, которая царила в стране монголов. В голове его промелькнула мысль о том, что Чингисхан – жестокий убийца, но, видя, что приказ Каана никак не подействовал на Утака и Дарбая, то есть они восприняли его вполне естественно, Атай Сали несколько успокоился. Он понял, что здесь так принято, что железная дисциплина и беспрекословное подчинение воле правителя – основа могущества этого государства. И все эти законы и правила записаны в Ясаке – специальном своде. Несмотря на то, что Чингисхан не понравился Атаю Сали, он решил никак не выказывать это. Являясь послом иностранного государства, Атай Сали твердо решил вести себя соответственно, то есть, все примечать, но ни во что не вмешиваться.

Через некоторое время, Атая Сали, Утака и Дарбая пригласили в Серый ханский шатер.

Послы чувствовали себя скованно. Чингисхан восседал на золотом кресле в виде дракона. Он заговорил первым:

– Это судьба, что мы встретились, не так ли уйгурский посол?

– Да, это так, Великий Каан! – чистосердечно ответил Атай Сали.

– Утак, Дарбай, вы сделали доброе дело. Я доволен вами!

– Мы рады услужить тебе, мой господин! – ответил Дарбай, низко поклонившись вместе с Утаком.

В этот момент Атай Сали огляделся. Его взгляд упал на висевшее справа оружие: саблю, пику, кинжал, лук со стрелами, палицу. «Сколько же человек было убито этим оружием», – подумал он.

– Где послание? – с этими словами Чингисхан протянул руку.

Атай Сали вынул из-за пазухи письмо, которое он предусмотрительно забрал у Дарбая еще у входа в шатер, степенно подошел к Каану, и двумя руками, немного наклонившись вперед, передал ему в руки. Сразу же Атай Сали почувствовал какое-то облегчение, словно бы с его плеч упал тяжелый мешок.

Чингисхан взял свиток, повертел его в руках, пошевелил губами в растерянной улыбке. Затем он взял лук, натянул тетиву и пустил стрелу в открытую дверь шатра. Это означало, что немедленно должен явиться смотритель ставки. И действительно, сразу же вбежал юркий человек и опустился на колени в ожидании приказа.

– Пусть войдет Тататуна!

– Будет исполнено, мой Каан!

Смотритель спиной вышел из шатра.

Чингисхан обратился к своим послам Утаку и Дарбаю:

– Расскажите-ка, как вас принял Уйгурский Идикут Баурчук Арт Текин!

– Баурчук Арт Текин выражает большое почтение тебе, мой Каан, – начал Утак. – Он доволен твоим посланием, и встретил нас очень хорошо. Он думает, что наш приезд – добрый знак для Уйгурии.

– А народ? Что говорит народ?

– Народ считает также. Ведь у них серьезный враг – Западная Кидань!

Я приглашу Баурчука Арт Текина. Нам будет, о чем поговорить. Если согласится, вы его встретите, выедете ему навстречу. А пока будете служить под началом Ангурат-найона!

В этот момент в дверях появился смотритель ставки.

– Мой Каан, уйгур Тататуна прибыл по вашему повелению!

– Пусть войдет! А Утака и Дарбая отведи к Ангурат-найону!

Услышав эти слова, Утак и Дарбай поспешно вышли вслед за смотрителем.

Два уйгура, два земляка из Бешбалыка никак не ожидали встретиться на Монгольской земле. Тататуна был несказанно рад, так как за годы проживания на чужбине он истосковался по Родине. Что касается Атая Сали, то он хорошо знал этого молодого человека. Ведь Тататуна действительно родился в Бешбалыке. Он был прилежным учеником, и много постиг в этой жизни. Прекрасно знал несколько языков, превосходно разбирался в истории, культуре, литературе китайцев, монголов, тюрков. Об уйгурах же он, казалось, знал все, он изучал историю зарождения древних уйгурских государств, от каганатов в Монголии до буддистской Уйгурии, разбирался в различных религиях, глубоко исследовав шаманизм, манихейство, буддизм. Атай Сали вспомнил, как Тататуна вместе со своим отцом Ягма Бугра посещали храм Гумати в Бешбалыке. Ягма Бугра был тоже очень известным человеком, занимался торговлей и в качестве купца посетил такие страны как: Индию, Египет, Междуречье, Монголию. Во многом, благодаря его деятельности, уйгурские товары получили большое распространение в мире. Атай Сали вспомнил, как однажды Ягма Бугра рассказал ему о своей встрече с тогдашним Идикутом – Исан Томуром и тогда же Ягма Бугра напрямую высказал Исан Томуру свое недовольство по поводу подчиненности киданям. Он говорил о том, что уже восемьдесят лет уйгуры зависят от киданьцев, настало время прекратить платить дань, и жить свободно. Исан Томур был напуган такими словами, а его советники видели в этом даже чье-то подстрекательство. И Тархан Билга Бука предложил сурово наказать строптивого купца. По решению Исан Томура, Ягма Бугра и его сын – Тататуна, были изгнаны со своей Родины, из Уйгурии. Именно об этом рассказал еще в то время Ягма Бугра Атаю Сали, прося заступничества и поддержки у принца Баурчука Арт Текина. Атай Сали выслушал его, но сообщил, что сам Баурчук Арт Текин находится в заложниках в Государстве Кидань.

Еще Атай Сали вспомнил, как впоследствии он рассказал Баурчуку Арт Текину историю Ягма Бугра и его сына Тататуны. Услышав об этом, Баурчук Арт Текин был возмущен действиями своего отца – Идикута Исан Томура, и его советника – Тархана Билга Бука.

Тататуна вошел в шатер, приблизился к трону, на котором восседал Чингисхан, и молча склонился в неглубоком поклоне. Он знал, что Каан относится к нему достаточно хорошо, и ему дана значительная свобода, но, тем не менее, боялся сказать лишнее слово.

– Это Тататуна, – Каан указал на смотревшего вниз красивого юношу. – Он был пленником у найманов. Теперь мой пленник...

Немного подумав, добавил:

– Послушный, умный уйгур. Если бы не он казна бы совсем опустела. Трудолюбивый, скромный и честный. Его отца казнили найманы. Хотели убить и его. Но я схватил его, и тоже намеревался убить. Однако он взмолился о пощаде и поклялся служить мне. В то время он был хранителем печати у найманов, а сейчас – хранитель государственной печати у монголов. Слово свое держит. Очень образованный юноша. Я думаю, что сумел отомстить за смерть его отца. И, если бы я не напал на найманов, то не сумел бы заполучить такого, знающего дело, молодого человека.

Атай Сали в душе был рад услышанным словам. Но, вместе с тем, он чувствовал, что в этой хвальбе есть свой подтекст. Он понял, что Чингисхан действительно ценит и уважает уйгуров, но стремится использовать их в своих целях. Но хорошо уже то, что он не говорит плохого.

– Тататуна – из Бешбалыка. Ваш земляк. Вы знакомы? – продолжал Чингисхан.

Атай Сали был в растерянности. Он не знал, как отвечать. Если скажет правду, не повредит ли это Тататуне? Поэтому, он ответил:

– Нет, не знакомы. Очень уж он молод.

– Но, он – бешбалыкский! Что разве таких послушников, как он,
много?

– Много! Я сам – наставник в монастыре.

– А какую религию исповедуете?

– Буддизм, великий Каан! Буддизм!

Чингисхану не удалось, вовлечь Атая Сали в беседу. Он передал свиток Тататуне и приказал:

– Читай!

Чингисхан, узнав из послания о предложениях, изложенных уйгурским Идикутом, вскочил с места.

– Молодец! Настоящий тигр! Мужчина! Герой!

С этими словами он буквально вырвал свиток из рук Тататуны.

– Какая радость! Я безмерно доволен!

И, уже обращаясь к Атаю Сали, добавил:

– Вы принесли счастливую весть! Я благодарен вам за это!

– Но, как я понимаю, благодарность заслужил Баурчук Арт Текин.

В этот раз Чингисхан не стал спорить, и ответил:

– Разумеется, мы благодарим и Баурчука Арт Текина!

Атай Сали еле заметно скривил губы в улыбку, а Чингисхан, все еще находясь под впечатлением содержания послания Баурчука Арт Текина, приказал, по обычаю, принести богатый расшитый монгольский халат и накинул его на плечи Атая Сали. Затем также по монгольским обычаям, уважаемых иностранных гостей, посадили на коня и в окружении телохранителей, совершили конную прогулку по берегу Керулена.

По желанию Каана, Атай Сали надев на себя одеяние из черной шерсти, подошел к Чингисхану, и поклонился, не поднимая глаз.

– Эй, посол великой Уйгурии, подними голову! Этот день – не день повиновения! Этот день – день радости и откровения, день веселья! Баурчук Арт Текин оказал мне поддержку и понимание!

Атай Сали понял, что он все больше и больше попадал в зависимость от Чингисхана. Но он также понимал, что существует взаимная симпатия между уйгурами и монголами, между уйгурским Идикутом и монгольским Кааном.

В тот вечер капли дождя, падающие с черных туч, превратились в ливен, но уже глубокой ночью все переменилось. Затемно, Атай Сали вышел из шатра, легкий ветерок колыхал умытые дождем травы и кусты, а небо было чистое, синее, без единого облака. Качавшиеся на ветру кустарники, роняли на землю росу, шумевшие, журчавшие воды Керулена всю ночь не давали покоя степи, отгоняя сон. Атай Сали вновь задумался: «Почему меня принял только Каан? Неужели кроме него, да Тататуны, о содержании послания никто не знает? Почему же содержание послания держится в секрете? Может, он хочет пригласить Баурчука Арт Текина сюда? Думаю, сегодня все станет ясно!». Так, размышляя, он направился к своему шатру. И вдруг увидел, как с высокого холма спускается Чингисхан. Он был один.

Каан не привык говорить заранее о своих решениях. Он все держал в тайне. Даже супруге – Борте Уджен Сечен, сыновьям – Джучи, Чагатаю, Угэдэю, Толую, даже командующему войсками Суботаю, он не говорил ни слова. Он надеялся только на себя, на свой ум, свою смекалку и сообразительность и в этот раз поступил также. А это все приметил уйгурский посол. Он прибыл к монголам по приказу Баурчука Арт Текина и своими глазами видел Чингисхана. Правителя – не знающего жалости. Правителя – не способного на сочувствие. Может быть, следовало сторониться его, искать не сближения, а спасения?

Баурчук Арт Текин – мудрый правитель. Их нельзя и сравнивать. Атай Сали достаточно хорошо изучил монгольского Каана, его нрав и характер. Он все старался запомнить с тем, чтобы по возвращении в Бешбалык подробно рассказать уйгурскому Идикуту.

Чингисхана ни на секунду не оставляли телохранители, которые, казалось бы, появлялись из-под земли. Вот и сейчас вроде бы он был один, но вдруг появилась охрана.

После большой трапезы Чингисхан пожелал вновь остаться с Атай Сали с глазу на глаз.

– Я не верю ни посланию, которое ты привез, ни Баурчук Арт Текину, – вдруг сказал Чингисхан с суровым видом, хотя было заметно, что он еще сдерживается.

Атай Сали, верный своим привычкам, не стал отвечать, выжидая окончания речи Чингисхана. А тот продолжал:

– Мне нужны доказательства!

– «Что он имеет в виду?», – подумал Алтай Сали.

– Чтобы я поверил, нужно подтверждение. Человек, ставший мне другом, должен убить хотя бы одного врага и преподнести его голову мне.

– Но какое доказательство нужно, чтобы поверить Идикуту?

– Пусть Баурчук Арт Текин сам приедет ко мне! Только тогда я поверю в искренность его слов! Это одно! Второе, пусть он придет с головой посланника Кидани в Уйгурии! Лишь тогда я поверю! И тогда он станет моим пятым сыном! Сыном монгольского Каана – уйгур Баурчук Арт Текин! Если же он это не сделает, то пеняйте на себя! Я уничтожу вас!

Сказанное Атаю Сали, Чингисхан велел Тататуне записать на бумаге. Затем, выслушав написанное, повелел скрепить документ государственной печатью.

– Вот послание! Никому не показывайте! Не вздумайте кому-либо прочесть! За сохранность отвечаете головой! Границу перейдете без проблем. На той стороне – ваше государство. Знайте, что у меня много врагов. А потому бываю резок! Но вы не обижайтесь и исполняйте свой долг!

– Да, великий Каан!

– Попрощайтесь с Тататуной! Я понимаю, что он жаждет поговорить с вами!

– Я жив! Да не погибнет мой город Бешбалык, да не разрушится моя страна! Пусть крепнет монголо-уйгурский союз. Пусть крепнет дружба между Идикутом Баурчук Арт Текином и Кааном Чингисханом! Да не покинет их мудрость!

Тататуна в конце своих пожеланий, словно так было надо, принялся восхвалять Чингисхана, желая ему счастья, удачи и побед. Он не смог выказать своих искренних мыслей и намерений и Атай Сали понял его, ведь находясь вдали от родины, Тататуна вынужден был оставаться здесь, а значит, его судьба была связана с монголами.

– Я передам родным краям привет от тебя, сынок! – проговорил Атай Сали вполголоса. – Я вижу все тяготы, которые ты испытываешь.

Они встретились взглядом, губы Тататуны затряслись и по щекам его тихо скатились две слезинки.

– Да защитит вас Великое Небо! – сказал Тататуна, желая Атаю Сали доброго пути.

Атай Сали двинулся в родной Бешбалык, полный тяжелых дум, впечатлений и переживаний.

Атай Сали ехал на низкорослой лошади, а сопровождавшие его телохранители во главе с Ангурат-найоном, гарцевали на высоких, горячих конях. Перейдя монгольскую границу, они тепло попрощались. Все охранники, торопясь, склонили головы перед Атаем Сали. Ангурат – найон еще раз попросил прощения за тех охранников, которые задержали уйгурского посла при въезде на монгольскую территорию, и, которые за это поплатились жизнями.

– Простите их, они раскаялись в содеянном. А вот серебрянная уздечка, которую они у вас забрали.

Атай Сали только сейчас заметил, что у его лошади другая уздечка.

– Но ведь я ее подарил! – с горечью и едва осуждающе проговорил Атай Сали, не желая вспоминать это происшествие. – Очень уж понравилась тому парню эта уздечка.

– Его уже нет в живых, а потому – возьмите уздечку назад!

Атай Сали взял в руки, протянутую ему серебряную уздечку, глянул в одну и в другую сторону, а затем швырнул ее подальше в степь.

– Мне она не нужна! Эти джигиты ходили здесь. Возможно, их души где-то рядом и видят нас. Уйгуры говорят: «Если мертвому спокойно, то спокойно и живому». А потому пусть эта уздечка принадлежит земле.

– Что ж, прощайте, господин Ангурат-найон!

Лошадь Атая Сали пустилась рысью, кивая головой в такт копытам. Атай Сали еще на мгновение вспомнил тех охранников, и подумал о том, что они – монголы, и их убили монголы по приказу монгола. А значит ему, Атаю Сали, до этого нет дела.

Он отбросил от себя эти мысли, благодаря гортанным крикам, доносившимся от монголов, которые, таким образом, подстегивали своих коней.

Тишина, ясная погода и безоблачное небо, подняли настроение Атая Сали. Он отпустил поводья, и лошадь остановилась. Атай Сали вновь погрузился в раздумья, но уже о Тататуне. Он очень сожалел, что не смог откровенно переговорить с ним, знал, что этот благородный юноша был верен своему народу, а его родители – уважаемые и почитаемые люди.

«Знай же, Тататуна, что мы тебя никогда не забудем. Я расскажу о тебе Баурчук Арт Текину. Посмотрим, как поведет себя Тархан Билге Бука! Да и слова Чингисхана непростые».

Он опять подстегнул коня. Вот вдали, по широкой степи Уйгурии пронеслись архары, газели, в бешеном галопе проскакали дикие лошади, прижав уши к голове, среди них были пегие, воронные, белые, гнедые, когда-то домашние, а теперь одичавшие. Горы в легкой дымке, ущелья и взгорья, все притягивали взгляд путника. Горные рощицы с огромными деревьями, гордо взметнувшимися ввысь к небу; неохватный простор родного края, будто открыв свои объятия, ждали и звали к себе, притягивая и маня. Охваченный радостным волнением от увиденного, вздохнув полной грудью, знакомый до боли родной воздух, Атай Сали пустил коня галопом. В этот момент оборвалась и упала на землю уздечка. Эта была монгольская кожаная уздечка. Атай Сали слез с коня, и, найдя ее обрывки взглядом, не стал их брать и сел на коня.

Вдали показались сторожевые вышки городской стены Бешбалыка. На них повалил густой дым от костров из хлопка, смоченного специальной горючей жидкостью. Открылись внешние ворота города, и группа всадников рысью двинулась в сторону Атая Сали. Через мгновение его уже приветствовали громкими голосами. Горячие красавцы-кони, возбужденные стремительным рывком, перебирая копытами, невольно вторили радостным крикам охранников.

В то же время смотритель ворот сообщил Баурчуку Арт Текину:

– Мой господин, сигнал на башнях!

– Хорошо! Будьте наготове! Пускай войдут Тора Кая, Тархан Билга Бука.

– Слушаюсь! – пятясь, в поклоне вышел смотритель ворот, и тут же исполнил наказ правителя.