Алексей Головнин

ЛУКИН, ВЛАДИМИР ИГНАТЬЕВИЧ – драматург, предшественник Фонвизина, подготовивший комедиями обличительного характера появление «Недоросля». Биографические сведения о Л. очень скудны. Известно, что он род. в 1737 г., был в военной службе, потом состоял секретарем при кабинет-министре И. П. Елагине, с 1774 г. числился в главной дворцовой канцелярии, а в 1794 г. умер, в чине ДСС. Литературную деятельность Л. начал под покровительством Елагина, поощрявшего литературные занятия своих подчиненных. Первым литературным произведением Л. был перевод, совместно с Елагиным, порнографического романа «Приключения маркиза Г. (Глаголь), или жизнь благородного человека, оставившего свет» (1756 – 1765), пользовавшегося в свое время огромной популярностью. Затем Л. принялся переводить, сочинять и переделывать комедии, из которых наиболее известны: «Менехмы или близнецы» (1763), «Ревнивый из заблуждения выведенный» (1764), «Мот, любовью исправленный» (1765), «Пустомеля», «Щепетильник», «Вертопрах» (1768) и др.

(Энциклопедия Ф. Брокгауза и И. Ефрона)

на то не соглашался, из чего произошла пространная и зани­мательная переписка, которая могла бы составить важную книгу, но из сей переписки не осталось ничего.

из сб. «Биография А. Н. Радищева, написанная его сыновьями».)

Написана в 1818 г., после смерти Новикова; обращаясь к Александру I,

Карамзин просил о помощи семье просветителя.)
БАЖЕНОВ, ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ (1737/38 – 1799) – выдающийся архитек­тор, рисовальщик, педагог. Учился в Москве, Петербурге, Париже. С 1765 г. академик, в 1799 г. – вице-президент Петербургской Академии художеств. Автор проектов дома Пашкова, ансамбля в Царицыно, дворца в московском Кремле, Михайловского замка в Санкт-Петербурге. После смерти Павла I здание долго пусто­вало и лишь в 1822 году перешло в распоряжение инженер­ного ведомства. С тех пор замок называется Инженерным.

ПАВЕЛ I (1754–1801), Павел Петрович – российский император, сын Петра III и Екатерины II Великой; родился 20 сентября (1 октября) 1754 в Санкт-Петербурге. Нелюбимый сын, живший при дворе особняком (мать намеревалась лишить его права наследования), Павел втянулся во многие дворцовые интриги. Его первая жена – Вильгельмина Гессен-Дармштадтская, принявшая имя Натальи Алексеевны, – умерла при родах; в 1776 он женился на Софии Доротее Вюртембергской, принявшей имя Марии Федоровны.

В 1796 Павел наследовал трон. Правил деспотически и безответственно, насаждал централизацию в государственном аппарате, однако провел некоторые реформы в армии, облегчил положение крепостных (сократил барщину до трех дней в неделю) и попытался ограничить власть дворянства. В 1798 присоединился ко второй коалиции против Франции; по настоянию союзников поставил во главе русской армии А. В. Суворова, под командованием которого были совершены героические Итальянский и Швейцарский походы. Двумя годами позже участвовал в формировании Северной морской лиги (Россия, Швеция и Дания), которая придерживалась политики вооруженного нейтралитета, направленного против Великобритании. Готовил военно-стратегический союз с Наполеоном Бонапартом. Был убит в Михайловском замке группой заговорщиков из гвардейских офицеров в ночь с 11 на 12 (23–24) марта 1801.

В записке особой канцелярии Министерства поли­ции прямо говорится, что цесаревич Павел Петрович был келейно принят в масоны сенатором И. П. Елаги­ным в собственном его доме, в присутствии графа Па­нина. Это известие кажется нам самым правдоподобным среди других версий о вступлении Павла Петровича в масонское братство уже потому, что вступление это дей­ствительно произошло и должно было произойти в тай­не, и не за границей, а именно в России, среди русских людей, чем устранялось всякое толкование об иност­ранных влияниях. Вероятнее всего также, что событие это совершилось вскоре после отъезда шведского коро­ля из Петербурга, летом 1777 г. и во всяком случае не позднее 1779 г. На двух портретах императора Павла с масонскими атрибутами, хранящихся в музее П. И. Щу­кина, фигурирует статуя богини правосудия и справед­ливости Астреи. Масоны любили повторять предание, что богиня Астрея ушла с земли, возмущенная людс­кой неправдой. В честь этой-то богини и существовала в Петербурге с 1775 г. ложа с названием «Астрея», кото­рая в 1779 г. вместе с прочими слилась с Великой Про­винциальной ложей. На одном из портретов Павел Петрович держит в правой руке золотой треугольник с изоб­ражением Астреи, который служил почетным знаком для великих официалов в великой ложе Астреи в Алек­сандровское время. «К сожалению, – говорит исследо­вательница русского масонства Т. О. Соколовская, – зна­ки лож Астреи XVIII в. не обнаружены, и потому нельзя проверить, таков ли был знак у Великой ложи Астреи XIX в., каким он был у простых лож Астреи XVIII сто­летия».

Для иностранных дипломатов обращение Павла Пет­ровича в масоны не осталось тайной, как едва ли оста­лось оно таким и для императрицы Екатерины. Один из дипломатических агентов спешил даже учесть вытекавшие из этого факта последствия для внешней политики России, а именно сближение Павла Петровича с на­следником Фридриха II, коронованным масоном, прус­ским королем Фридрихом Вильгельмом II. Между ними установились дружеские доверчивые отношения, а так­же тайная переписка, интимность которой увеличива­ется еще больше вследствие принадлежности обоих принцев к секте иллюминатов. Близость между принца­ми существовала всегда, но она еще тщательнее под­держивалась братьями секты.

Императрица Екатерина не осталась равнодушной к дошедшим до нее слухам об увлечении Павла масон­ством. Когда в Петербург явился наследный принц прус­ский, тепло встреченный великим князем, то она не постеснялась отнестись к нему пренебрежительно и вы­нудила его сократить свое пребывание в Петербурге. За­тем подверглись немилости императрицы граф Панин и князь Гагарин. Князь Куракин, сопровождавший ве­ликокняжескую чету в ее путешествии за границу (в 1781 – 1782 гг.), по возвращении своем в Россию со­слан был на проживание в свою саратовскую деревню Надеждино по ничтожному поводу, и лишь после просьб великого князя Екатерина разрешила ему приезжать в Петербург для свидания с царственным своим другом один раз в два года. Едва ли можно сомневаться, что, действуя подобным образом, императрица была крайне недовольна дошедшим до нее известием, что ее сын стал членом общества, которое она, как истая вольтерианка, от души презирала. Не могло ей нравиться и то, что опальный цесаревич нашел себе приверженцев, хотя от политических опасений она была еще далека.

Масоны, однако, не унывали, празднуя свое тор­жество: в России они думали увидеть на троне своего брата – масона, как это было уже в Швеции и как про­изошло это потом в Пруссии в 1786 г. после смерти вольтерианца, старого короля Фридриха II. Свои ожидания, не совсем лестные для самой императрицы, они реши­лись выразить публично. В масонских сборниках руко­писных произведений появилось стихотворение, из ко­торого видно, как мало масоны знали и понимали великого князя.

Стихотворение это, ходившее в рукописи, очевид­но, не удовлетворило масонов: они хотели гласного выражения своего восторга. И действительно, в «Мага­зине свободнокаменщическом» 1784 г. появилась песнь Павлу, написанная, кажется, И. В. Лопухиным.

Екатерине не нужно было читать в сердцах, чтобы оценить смысл стихотворения, постоянным припевом которого было:
Украшенный венцом,

Ты будешь нам отцом!

С начала 80-х гг. XVIII в. деятельность русских масонов сосредоточилась преимущественно в Москве, вокруг Новикова, Шварца и Типографической Компании. Императрицу стали беспокоить не столько масонские «дурачества» московских мартинистов, сколько их широкая благотворительная и просветительская деятельность, в которой она увидела проявление новой, опасной для правительства обще­ственной силы.

Из сборника «Масонство в его прошлом и настоящем»,

Репринтное воспроизведение издания 1914 года,

сп. «Икпа», Москва, 1991 г.)