Год 438 29.Жаувизирь Усур возвращается в Паннонию

Год 438

29.Жаувизирь Усур возвращается в Паннонию

Но не было на душе и в печени гуннского жаувизиря Усура полного удовлетворения. Сколько лет он ожидал этой мести, когда сможет расквитаться за своего отца, главнокомандующего войсками гуннского западного крыла, туменбаши этельбера тархана Агапа, убитого предательски в спину этим мерзким, так называемым, конунгом бургундов Гундахаром. Ведь в сущности, тогда гунны находились в его землях по его личному приглашению.

Всю жизнь, а ему уже под семьдесят зим, страстно жаждал гунн-биттогур Усур только одного – захватить этого подлеца, бургундского херицогу Гундахара живым и подвергнуть его мучительной, жестокой, но справедливой казни, такой, которая принята у восточных румийцев, когда они приговаривают к смерти отцеубийцу. Он своими глазами видел такой изуверский способ лишения жизни в Константинополе на площади Железного Быка (там стоит огромная полая металлическая статуя, в которую сажают рабов, убивших своих хозяев, и поджаривают их заживо над огромным, разожженным под животом быка, огнем). Скованного по рукам цепью преступника ложили на землю и между ног закрепляли смазанный жиром длинный кол, толщиной в среднюю человеческую руку. Затем ноги приговоренного привязывали к стременам двух лошадей, которых начинали медленно погонять. По мере того, как кони продвигались вперед, кол входил в человека через заднепроходное отверстие и, в конце концов, выходил изо рта. После этого кол с еще полуживым и в сознании отцеубийцей поднимали и вбивали в землю, оставляя несчастного погибать такой чудовищной и ужасной смертью.

Но победителям-гуннам достался только труп этого гнусного бургундского конунга Гундахара. Темник Усур подъехал посмотреть останки того, кто являлся основным объектом его неутоленной ненависти. Это было уже тело немолодого человека, можно сказать, даже старика, некрупного телосложения, с залитым кровью лицом и скатанными в зимней снежно-черной грязи длинными седыми прядями волос. Меткий страшный удар гуннской боевой плетеной кожаной нагайки с железным шаром на конце – чукмара пришелся конунгу в висок.

Победа над бургундами одержана полная. Но привкус ее горечи жег душу и сердце старого туменбаши. Если бы он тогда, год назад, не встретил юного франкского херицогу Гундебауда с крупным воинским отрядом, направляющегося на помощь румийцам Аэция, а следовательно, и гуннам сенгиров Беледы и Аттилы, то он, туменбаши Усур, продолжал бы свое сапари в сторону нижнего Рейна против франков (большая часть которых во главе со старшим братом этого Гундебауда, конунгом Меровигом, была на стороне бургундов; они собирались выступить в поход поздней весной). Сердце старого гунна-биттогура Усура неожиданно тогда почуяло нечто неладное и он развернул морды своих коней в сторону предполагаемого места сражения между славными гуннами и бургундскими собаками. И он успел послать гонцов к двигающемуся также против отрядов Гундахара пропретору Галлии Флавию Аэцию, который, к счастью, подоспел также, как и сам темник Усур, со своими бронированными легионами вовремя на поле битвы. Если бы сенгир-хан темник Аттила потерпел тогда поражение от бургундов, то это не было бы еще гибелью для гуннского государства, но было бы последней схваткой с врагом для второго хана и командующего левым гуннским крылом Аттилы. Это было ясно как божий день!

Очень большая добыча досталась победителям. Бургундское золото, серебро, монеты, янтарные украшения, драгоценная прозрачная стеклянная посуда, воинские доспехи, панцири, латы, кольчуги, боевое оружие, кони, крытые повозки – ваггоны, открытые брички – фуры и, самое главное, молодые красивые, рыжеволосые белокожие, крепкозадые и тугогрудые не рожавшие девушки или только раз рожавшие молодые женщины с маленькими детьми (которые вырастут и станут настоящими гуннами и гуннками). Одна из них, самая знатная – дочь самого бургундского конунга, молодая хыс по имени Гудрун²¹⁹. Говорят, неописуемая красавица с пышными телесами и длинными волосами.

Уже в пути назад в степные владения, когда дорога пролегала среди высоких белоснежных гор, напоминающих родные Карпаты, которые по-германски, однако, назывались Альпы, а склоны их поросли сосновыми и буковыми деревьями, внезапно жаувизирю пришла недобрая мысль, что не будет для гуннской державы добра, когда ими будут править два равнозначных по уважению, авторитету и удачливости сенгир-хана: Беледа и Аттила. Должен остаться только один в качестве великого и верховного правителя и властителя обширного степного каганата. Ведь на его глазах, даже после такой блестящей победы, оба сенгира так и не встретились ни разу ни за одной скатертью-дастарханом, ни во взаимной родственной беседе.

В настоящий момент Усур находится в биттогурских землях в междуречье широководного Дуная и стремительной Тиссии в своем родовом кочевье около тенистого платанового леса, где с плеском сбегают с водораздела прозрачноструйные ручьи. Еще с десяток дней побудет он здесь, в родном ауле, в котором насчитывается около сотни войлочных белых, серых и черных юрт, и двинется по старинной румийской дороге вдоль Дуная в дакийские степи осмотреть гуннские владения и навестить там оставшегося за старшего в степном каганате утургурского сенгира Атакама.

Оба же главных гуннских правителя: верховный каган Беледа и второй хан Аттила – по отдельности и не сговариваясь, просили старого жаувизиря, бывшего недолгое время покровителем-атталаком гуннской державы во время междуцарствия после ухода великого хана Ругилы в мир иной, присматривать за сенгиром «на хозяйстве» Атакамом и давать ему разумные и мудрые советы много повидавшего на своем веку человека и военачальника. Причем жадноватый каган Беледа требовал произвести осмотр и ревизию общегуннской казны, оставшейся под надзором утургурского сенгир-хана. А недоверчивый второй хан Аттила просил присмотреться, не было ли предпринято против него каких-либо порочащих его честь действий и сказано позорящих его достоинство слов со стороны временного правителя, старшего среди оставшихся гуннских сенгиров Атакама.

Туменбаши Усур вернулся из похода назад в степные земли только совсем недавно. Всю зиму и половину весны гуннские победители занимались сбором дани среди побежденных бургундов, а также среди покоренных мелких германских племен. Последние, хотя и не участвовали с противоположной стороны в той прирейнской битве южнее Аргентората, где был наполовину разбит их сюзерен конунг Гундахар, также обязывались гуннами собрать и выплатить немалое количество дани, одной десятой со всего: выращенного на полях и садах, откормленного на пастбищах и в хлевах и изготовленного в кузнях и мастерских, не считая определенной суммы золотых монет, – в зависимости от количества взрослых душ в данном небольшом облагаемом данью народе.

Галльский румийский пропретор Флавий Аэций также в это время подвозил по частям обещанное денежное жалование в гуннские и союзные с ними тумены. Этот патриций Аэций, как всегда, оказался человеком твердого слова – все деньги были выплачены гуннским нукерам до последнего асса²²⁰.

И в середине прошлого лета степные воины двинулись домой. Но не все из шестнадцати туменов, ушедших в поход, развернули назад морды своих подседельных, подменных и грузовых коней, груженных несметной добычей, – только двенадцать. Их повел к верховьям Рейна, где река стала сужаться до объема средних размеров речки, и, соответственно, стали ýже и прибрежные дороги, всеведающий в воинском деле туменбаши и руководитель похода Усур. Через небольшой горный проход под названием Бургундские Ворота гуннская колонна развернулась на восток и вышла в верховья Дуная, который, в отличие от Рейна, текущего на север, нес свои пока еще неширокие воды в сторону восхода солнца. Четыре тумена оставались в распоряжении обоих главных гуннских ханов, у каждого по два. Каган Беледа оставил у себя сводный тумен хуннагуров и угоров, а также тумен остготов. Второй хан же Аттила, напротив, оставил из подвластных ему туменов всех молодых джигитов не старше двадцати пяти лет, жаждущих и далее мериться силами с врагами на поле брани; так что у него были представлены все племена левого гуннского крыла. Там были гунны: сабиры, утургуры, кангары и другие, а также негуннские союзники: роксоланы, аламаны, анты и другие.

Каган Беледа со своими воинскими отрядами направился вдоль реки Соны, а после ее соединения с Роданом-Роной вдоль русла последнего на юг, в королевство вестготов для оказания там поддержки нескольким легионам заместителя главнокомандующего галльскими войсками Литория в их не имеющей конца борьбе за строгое сохранение и неукоснительное соблюдения имперских законов (в первую очередь, касающихся выплаты налогов: подушного, земельного, на воинское содержание, на строительство общественных сооружений и других) с конунгом германских вестготов Теодорихом.

Хан Аттила, возглавляя свои боевые подразделения, стал держать путь вместе с легионами самого галльского главнокомандующего Флавия Аэция на крайний запад Галлии, в область Арморику, где снова возгорелось пламя восстания кельтов-багаудов, верящих в своих старых исконных богов, против законных румийских властей с их новой имперской государственной религией, которая подразумевала увеличение существующих и введение новых налогов, например, на строительство христианских храмов.

Всегуннский тамгастанабаши славянин Деряба также отсутствовал в Паннонии, до пределов которой уже в течение двух поколений простиралась с востока Великая гуннская степь. Он находился с небольшим отрядом почетной охраны в две сотни воинов в землях франков в дельте Рейна. Он должен был там по просьбе одного из потомков знатного рода германских кунингазов, молодого союзника гуннов Гундебауда, недавно отважно сражавшегося со своими людьми на стороне степняков против бургундов, уладить его спор о разделении земель и власти со старшим его братом Меровигом. Каждый из них хотел быть правящим и главным конунгом. Вместе с начальником гуннской таможенно-дипломатической службы Дерябой уехал и недавно вернувшийся из торговой разведывательной поездки в исконный Рум молодой сметливый, статный и храбрый телмеч-биттогур Таймас. О последнем жаувизирь Усур беспокоился особо – ведь он приходился ему родным сыном.