Библиотека научного социализма под общей редакцией д. Рязанова г. В. Плеханов

«Принимая во внимание, что рабочие и социалистические партии всех стран всегда заявляли, что для них не существует племенной или национальной вражды и не может быть иной борьбы, кроме классовой борьбы пролетариев всех племен против капиталистов всех наций;

«принимая во внимание, что единственным путем освобождения для рабочих-евреев является соединение их с рабочими социалистическими партиями всех стран, где они живут, — «конгресс, осуждая подстрекательства против евреев, как уловку, употребляемую капиталистами и реакционными правительствами с целью внести разделение в среду рабочих и отклонить социалистиче­ское движение от его истинной цели,

«признает излишним рассмотрение вопроса, внесенного представи­телем групп американских социалистов, говорящих по-еврейски, и пе­реходит к очередным вопросам»

Предложенное Вольдерсом решение вызвало возражения со сто­роны некоторых французских уполномоченных. Адвокат Аржириадэс потребовал, чтобы конгресс высказался не только против антисемитиче­ских (противоеврейских), но и против филосемитических подстрека­тельств (т. е. подстрекательств в пользу евреев и против лиц других вероисповеданий). Д-р Реньяр, осуждая направленные против евреев преследования, находил, однако, что существует семитический вопрос, составляющий часть социального: «Именно, вопрос еврейских банков, острый вопрос, который кончит тем, что погубит всех нас». После довольно горячих споров конгресс принял решение Вольдерса с поправкой, предложенной Аржириадэсом.

Мы должны признаться, что нас оно не удовлетворяет. Приняв его, конгресс в сущности отказался сходить в рассмотрение еврей­ского вопроса. Отказ его был основан на том соображении, что социа-

105

*) Решение это было предложено конгрессу присутствовавшими на нем социалистками: Анной Кулишовой, В. Друкер, Э. Ирер, Луизой Каутской и О. Баадер.

106

собою такой большой политической опасности, какой несомненно является антисемитизм, то поправка Аржириадэса лишается всякого смысла. Что же касается «семитического вопроса» д-ра Реньяра, то смеш­но было бы считаться с таким вопросом. Если «нас» действительно по­губят еврейские банки, то они погубят нас как банки, а не как принад­лежащие евреям банки. Вопрос же о банках есть экономический, а вовсе не племенной вопрос.

Требуя политической и гражданской равноправности женщин с мужчинами, конгресс, разумеется, имел в виду столько же еврейских женщин, сколько и всех других. Какой же вид принимает его требование по отношению, например, к Румынии? Выходит, что он, требуя для румынских евреек полной равноправности с мужчинами, не счел в то же время нужным протестовать против гражданского бесправия румын­ских евреев. За что же такое пристрастие к прекрасному полу?

Мы полагаем, что пересмотра решения, принятого Брюссельским конгрессом относительно еврейского вопроса, следовало бы потребовать на будущем конгрессе представителям тех стран (напр., России и Ру­мынии), в которых евреи до сих пор стоят вне общего права и где, по­этому, антисемитическое движение имеет особенно опасный, реакцион­ный характер

Перейдем к другим решениям конгресса. Из числа вопросов, непосредственно касающихся положения рабочего класса, им были рас­смотрены, кроме вышеупомянутого вопроса о фабричном законодатель­стве, еще вопросы: 1) о стачке и бойкоте *), 2) о поштучной плате и об урочной работе и 3) о праздновании первого мая

*) Что значит бойкот — поясним примером. Положим, что берлинская полиция уговорила какого-нибудь трактирщика не давать социал-демокра­там имеющиеся у него в «заведении» залы для собраний. Тогда партия при­глашает рабочих не ходить в такой трактир. Так как в Берлине много сочувствующих со-циал-демократам рабочих, то «бойкотированный» трактир­щик несет большие убытки и сдается поневоле. Бойкотировать какое-ни­будь лицо или учреждение значит наложить на него запрещение, прекра­тить с ним всякие сношения. В руках сильной партии бойкот может быть очень сильным оружием борьбы.

107

«Но так как стачки и бойкот являются в то же время обоюдоострым оружием и, будучи применяемы в неудобное время, могут ско­рее повредить, чем принести пользу рабочему классу, — конгресс сове­тует рабочим каждый раз старательно взвешивать все обстоятельства прежде, чем употреблять это оружие. Для борьбы этого рода конгресс считает безусловно необходимой ремесленную организацию рабочих, которая даст им и численную силу и материальные средства для до­стижения намеченных целей.

«На этом основании, конгресс советует всем рабочим помогать развитию ремесленных союзов и протестует против всех правитель­ственных и предпринимательских попыток ограничить право рабочих составлять союзы. Он требует также отмены всех законов, стесняющих это право, и наказания тех лиц, которые мешают рабочим пользо­ваться уже признанным за ними правом.

«Так как, несмотря на всю желательность центральной между­народной организации, объединяющей силы рабочего класса, такая ор­ганизация встретила бы в настоящее время слишком много затрудне­ний, конгресс предлагает устраивать в странах, где это возможно, на­циональные рабочие секретариаты, которые следили бы за борьбой труда с капиталом и, при всяком столкновении, давали бы возможность рабочим различных стран принимать меры для поддержки их това­рищей».

Вот решение, принятое относительно поштучной платы: «Принимая во внимание, что поштучная плата и урочная работа, все более и более распространяющиеся как в крупной, так и в мелкой промышленности, усиливают эксплуатацию рабочей силы и ухудшают положение рабочих;

«что они постепенно низводят рабочего до положения машины;

«что, вызывая соперничество между рабочими, они уменьшают за­работную плату, позволяя предпринимателям рассчитывать средний за­работок по такой работе, на какую способны лишь наилучшие рабочие;

«что поштучная плата и урочная работа вызывают постоянные

108

столкновения как между хозяевами и рабочими, так и между самими рабочими;

«конгресс полагает,

«что эта гнусная система сильнейшей эксплуатации рабочих пред­ставляет собою естественное следствие капитализма и исчезнет только с капитализмом,

«но что, тем не менее, рабочие организации всех стран должны всеми силами противиться распространению этой системы,

«что система промежуточных подрядов (так называемая англича­нами система выжимания пота) также ведет за собою крайне вредные последствия и потому должна вызывать не менее сильный отпор со сто­роны рабочих».

Русскому читателю, может быть, не совсем понятно, что надо понимать под словами — система промежуточных подрядов. Очень ве­роятно, что мы неловко выразились, переводя на русский язык относя­щееся сюда решение конгресса. Пусть же читатель сам найдет подхо­дящее русское выражение, а мы только поясним, в чем тут дело. У нас в кустарном производстве (например, в ткачестве) существуют так на­зываемые мастерки, которые, беря материал у скупщиков, раздают его производителям, из заработной платы которых они берут очень по­чтенный процент «за комиссию». Иногда такие подряды под-разделяются на несколько ступеней; один «мастерок» передает подряд нескольким другим «мастеркам», а те уже имеют дело с кустарями. Разумеется, получаемая каждым таким мастерком прибыль отнимается от заработ­ной платы производителя. Такую систему немцы называют системой промежуточных мастеров, англичане — системой выжи-мания пота (sweating system), а мы называли ее системой промежуточных подря­дов. Английское название особенно ясно показывает, до какой степени плохо приходится от нее работникам. Один из английских уполномочен­ных, Уокэр, заявил на конгрессе, что он приехал именно затем, чтобы протестовать против этой системы.

Читатель знает, что в 1890 году англичане, а в 1891 — англичане, немцы и швейцарцы перенесли рабочий праздник с первого мая на пер­вое воскресенье этого месяца. Огромному большинству уполномочен­ных хотелось устранить это отклонение от общего правила, в чем они

109

«Чтобы сохранить за Первым мая его истинный экономический характер: требования восьмичасового дня и оттенения классовой борьбы, —

«конгресс решает,

«что должна быть одна общая демонстрация рабочих всех стран и что эта демонстрация будет иметь место Первого мая.

«Он предлагает прекращать работы всюду, где это возможно». В одиннадцатом заседании конгресса говорил докладчик комиссии, выбранной для обсуждения вопроса о милитаризме, Либкнехт. В сильной, красноречивой, глубоко продуманной и горячо прочувствованной речи он показал, что «социализм представляет собою единственное средство уничтожения милитаризма и прекращения международных военных от­ношений». В заключение он предложил конгрессу единогласно принять следующее решение («чтобы во всем мире раздались этот протест про­тив милитаризма и этот призыв к миру»):

«Принимая во внимание, что милитаризм, лежащий страшной тя­жестью на всей Европе, является необходимым следствием постоянного — открытого или скрытого — военного положения, навязанного современ­ным обществам системой эксплуатации человека человеком и вытекаю­щей из нее классовой борьбы,

«конгресс утверждает, что все стремления к устранению милита­ризма и установлению всеобщего мира, не направленные против эконо­мической причины зла, останутся бессильными, как бы ни были благо­родны вызывающие их побуждения;

110

«что, поэтому, все противники войны должны присоединиться к международной социальной демократии, как к единственной настоящей партии мира.

«Ввиду постоянной опасности, угрожающей европейскому миру, и лжепатриотических науськиваний со стороны высших классов, кон­гресс предлагает рабочим всех стран постоянно и энергично протесто­вать против всяких воинственных поползновений и союзов, их поддер­живающих, и содействовать торжеству социализма неустанной работой над завершением международной организации пролетариата.

«Конгресс объявляет, что нет другого средства предотвратить все­общую войну со всеми ее ужасами, которые прежде всего падут на ра­бочее население,

«и возлагает на господствующие классы всю ответственность за нее перед историей и перед человечеством».

В защиту этого решения говорил и французский уполномоченный Вальян. Его речь также очень сочувственно выслушана была присут­ствующими. Но, к сожалению, оказалось, что об единогласном приня­тии предложенного докладчиками решения не может быть и речи. Про­тив него восстал Д. Ньевенгайс, считавший его слишком неопределен­ным, — даже фразистым, — и недостаточно радикальным. По его мнению, конгресс должен был «заявить, что в случае войны социалисты всех стран обратятся к народу с воззванием, приглашающим его сделать всеобщую стачку». Он думал также, что в этом случае солдаты-социа­листы должны отказаться от военной службы. Мимоходом он задел не­мецких социал-демократов, заметив, что некоторые из них не сво­бодны от национальных предрассудков. Отвечая на его речь, Либкнехт сказал, что вся история немецкого движения доказывает неоснователь­ность подобного упрека, что же касается до фразерства, то им страдает именно предложение Ньевенгайса. «Что значит фразерствовать? Это значит давать такие обещания, которых нельзя исполнить. Буржуазия имела бы право смеяться над нами, если бы мы приняли предлагаемое Ньевенгайсом решение. Принять это решение — значит наперед опреде­лить время революции, а революции принадлежат к числу таких ве­щей, которые следует делать, но о которых не следует говорить: в особенности же не следует заранее определять время революционного взрыва».

111

Прав или неправ был Либкнехт? Что он был совершенно прав, ясно из следующего, в высшей степени разумного заявления польских упол­номоченных.

«Но, как нам кажется, мы, не будучи в состоянии поступить иначе, заседаем на конгрессе, а не делаем революции. Еще менее воз­можности сделать революцию будет у нас во время войны. Наша за­дача заключается в том, чтобы помешать началу войны;

«2) Конгресс должен принять практическое, а не чувствительное решение. Докладчик Вальян справедливо заметил, что надо предоста­вить отдельным народам выбор средств, которыми они будут препят­ствовать войне. С революционной точки зрения или, вернее, с точки» зрения насильственных действий, на которую становится гражданин До­мела (Ньевенгайс), быть может, найдутся средства посильнее стачки, которая именно и невозможна;

«3) К чему привела бы стачка во время войны между центральной Европой, где существует организованная социалистическая партия, де­лающая стачку возможной, и Россией, где такая стачка невозможна? Мы имели бы дело с казацким нашествием.

«Поэтому, если где есть фраза, то именно в голландском предло­жении, не обращающем внимания на действительное положение вещей..

«Мы, поляки, готовы всем пожертвовать, чтобы парализовать ца­ризм, если бы он начал проявлять воинственность, — и мы это сделаем не стачкой, а более действительными средствами.

«Мы настоятельно просим вас принять в интересах международной революции решение, предложенное Вальяном и Либкнехтом».

Это заявление до такой степени исчерпывает весь вопрос, что не­понятным остается одно: зачем Д. Ньевенгайс, человек очень умный и безусловно преданный социализму, заварил на конгрессе такую кашу, которая могла быть питательной только для буржуазии? Это может быть объяснено только крайней непрактичностью Д. Ньевенгайса. Он принадлежит к числу тех неисправимых идеалистов, которые, от души сочувствуя делу пролетариата, никак не могут понять свойственную ему тактику, и потому незаметно для себя часто становятся в противо­речие с его насущнейшими задачами. На Парижском конгрессе Домела высказывался против восьмичасового дня. На Брюссельском — он, по во­просу о милитаризме высказался почти как анархист. И та, и другая

112

ошибка проистекает из одного и того же источника. Но, как выдаю­щийся человек, Д. Ньевенгайс имеет большое влияние на своих ближай­ших товарищей: он — признанный вождь голландских социалистов. Этим объясняется то, что только один голландский уполномоченный выска­зался против его предложения, остальные же поддерживали его и, в свою очередь, давали конгрессу почти анархические советы.

Вечером 22 августа окончены были заседания Брюссельского кон­гресса. В своей заключительной речи Вольдерс заметил, что этот кон­гресс разрешил крайне трудную задачу, объединив все борющиеся фрак­ции пролетариата: «мы все можем сказать теперь, что его объединение есть совершившийся факт». И в самом деле, на Парижском конгрессе Англия представлена была очень слабо: большая часть представителей английских рабочих союзов предпочла отправиться на заседавший в то же время и в том же городе конгресс поссибилистов (наиболее уме­ренной социалистической фракции во Франции). В Брюсселе, как уже сказано, поссибилисты сидели рядом с бланкистами и марксистами *), а представители даже очень умеренных английских рабочих союзов открыто стали на точку зрения борьбы классов. Это огромный шаг вперед, которым пролетариат обязан прежде всего стараниям и уменью организаторов конгресса — бельгийских социал-демократов.

Изо всех стран Европы только Россия не имела ни одного пред­ставителя на Брюссельском конгрессе, между тем как на Парижском от нее было несколько представителей. Враги могут с кажущеюся убеди­тельностью заключить из этого, что русское социалистическое движе­ние клонится к упадку. На самом деле отсутствие в Брюсселе русских уполномоченных доказывает как раз обратное: оно вызвано было именно успешным распространением социалистических взглядов в Рос-

*) Там же решено было французскими уполномоченными основать одну общую организацию ремесленных союзов во Франции, независимо от того, какому направлению сочувствуют эти союзы: марксистам, поссибили­стам или бланкистам,

113

сии. Кого собственно представляли русские уполномоченные на Париж­ском конгрессе? Небольшие группы «интеллигентов»; эти группы, не опираясь на существующие в России рабочие организации, были социа­листическими только в возможности. Представители возможного со­циалистического движения в России являлись на деловое собрание пред­ставителей действительного — и при том уже принявшего огромные раз­меры — социалистического движения Запада. Их встречали очень сочув­ственно; но не могли же не видеть они, что положение их по меньшей мере странно. По правде говоря, они напоминали собою тех уличных мальчиков, которых всегда много собирается на военные смотры и па­рады. Зачем приходят эти мальчики? Они хорошо знают, что в ряды им не попасть, что не для них играет военная музыка, не для них развер­тывается знамя; но их привлекает самое зрелище, и они довольствуются тем, что промаршируют хоть около стройных рядов, стараясь попа­дать в ногу и придавая себе по возможности воинственный вид. Такая роль недостойна взрослых людей, и мы полагаем, что именно поэтому русские социалисты не явились в Брюссель. По крайней мере русские социал-демократы не явились именно по этой причине. «Мы возложили на себя обязанность покрыть Россию сетью рабочих обществ, — гово­рится в «Докладе, представленном редакцией русского «Социал-Демо­крата» на международный рабочий социалистический конгресс в Брюс­селе». И пока эта цель не будет достигнута, мы будем воздерживаться от участия в ваших съездах. Пока она не будет достигнута, всякое представительство на них русской социальной демократии было бы фиктивным, а мы не хотим фикций. Мы уверены, что скоро такое воз­держание уже не будет иметь смысла. Очень возможно, что на буду­щем международном конгрессе вы увидите в вашей среде настоящих представителей русских рабочих. А в ожидании этого времени, мы уве­рены, что все вы, без различия национальностей, пожелаете нам успеха».

Конечно, с точки зрения полицейских преследований непосред­ственное появление русских рабочих на международном социалистиче­ском конгрессе — дело очень трудное и, по-видимому, несбыточное: их представители не могли бы вернуться на родину. Но, во-первых, можно

114

обойти и эту трудность (разумеется, мы не скажем печатно, как сделать это), а во-вторых, — и в крайнем случае — рабочие кружки могут давать свои полномочия лицам, оставляющим Россию или живущим за грани­цей. Все дело тут в том, чтобы не было обмана, чтобы лица эти пред­ставляли на конгрессе не самих себя, а существующие в России рабо­чие общества. Посылают же на конгрессы своих представителей социа­листы-рабочие русской Польши, а ведь они живут под тем же царским правительством, что и русские рабочие.