Учебное пособие для студентов филологических факультетов, университетов и пединститутов 3-е издание Москва · 2002
жүктеу/скачать 5.31 Mb. Pdf көрінісі
|
| Глава III. Грамматический строй языка
Следует различать, таким образом, прономинализацию, зак- репившуюся в языке (ср. немецкие и французские безличные обороты типа man sagt и on dit — «говорят», в которых man и on исторически возникли из имен существительных — Mann, Homo — «человек», и прономинализацию, происходящую на наших глазах. В этом последнем случае она может быть жела- тельной или нежелательной, в зависимости от того, создает ли она необходимое для языка новое выражение или не создает. С ненужными словами и словосочетаниями, которые ничего не выражают и не уточняют, следует вести борьбу. Местоимения могут не только вовлекать в свою орбиту дру- гие части речи. Постоянное движение наблюдается и внутри разных разрядов местоимений. В выражении «который час?» местоимение который имеет чисто вопросительный характер. «Не знаешь ли, который час?» — здесь в слове который начинает развиваться относительное зна- чение. «Я не помню, в котором часу ты был у меня» — дальней- шее устранение вопросительности и усиление относительности. «Час, который я провел с вами, запомнится надолго» — в по- добном предложении который приобретает чисто относитель- ное значение (от былого вопроса не сохраняется и следа) 1 . Итак, функции местоимений многообразны и существенны. Непосредственно не называя предметов и понятий, они указы- вают на них и широко взаимодействуют с другими частями речи. * * * В стилистике современного русского литературного языка местоимения могут быть очень подвижны. В «Евгении Онегине» Пушкина местоимения мы — наш имеют целый ряд значений. Они могут объединять рассказчика и читате- ля в единое целое: «Вот наш Онегин — сельский житель» (1, LIII — наш, т.е. автора и читателя); «Теперь подслушаем украдкой / Героев наших разговор» (3, IV). Они могут передавать представ- ление о людях определенной эпохи, определенного класса: «Мы все учились понемногу» (1, V). Это же местоимение мы может объединять автора и героя, но не включать читателя: «Так уно- сились мы мечтой / К началу жизни молодой» (1, XLVII) и т.д. 2 1 Этот пример приведен у Д.Н. Овсянико-Куликовского в «Синтаксисе рус- ского языка» (2-е изд. М., 1912. С. 287). 2 См.: Винокур Г.О. Слово и стих в «Евгении Онегине» // Пушкин. М., 1941. С. 155. 333 В романе К. Федина «Необыкновенное лето» (гл. 19) в 1919 г. большевик Извеков ведет разговор с писателем Пастуховым, ко- торый еще колеблется между революцией и контрреволюцией: «Что значит — вы? Кто это? — спросил Извеков низким го- лосом. Пастухов немного выждал, затем ответил, тяжело поды- мая плечи: — Я не имеют в виду вас лично. Но раз вами упот- реблено слово “мы”... я говорю вообще... — Чтобы отделить себя? — Это воспрещено? — Это ваше право. Я только хотел знать, ведем ли разговор мы, или мы и вы». Настойчивое желание Кирилла Извекова перетянуть на сто- рону революции писателя, внутренне уже сочувствующего ей, заставляет Кирилла употребить местоимение мы в расширитель- ном значении; колебания же Пастухова приводят к противопо- ставлению мы и вы. Таким образом, различие в мировоззрении собеседников, в частности то, что Извеков уже видит, кто будет на стороне революции и кто окажется ее врагом (чего не пони- мает Пастухов), обусловливает и различное истолкование се- мантики местоимения мы во всей данной ситуации. Стилистически иначе может быть использован переход от одного лица к другому в общем замысле писателя. Так, накану- ну Бородинской битвы, во время которой князь Андрей будет смертельно ранен, он вспоминает Наташу: «Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнован- ным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описыва- ла... Говорила: нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете, несмотря на то, что князь Андрей успокаивал ее, говоря, что он понимает... Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, какой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. Я понимал ее, — думал князь Андрей. — Не только пони- мал, но эту-то душевную силу, эту искренность... эту-то душу я и любил в ней... так сильно, так счастливо любил... И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку... А я?..» (Толстой Л.Н. Война и мир, т. III, ч. 2, гл. XXV). Только последние ему — он Толстой выделяет курсивом. И все же, несмотря на, казалось бы, причудливые и путаные переходы он — я — его — ему, нет не только никакой путаницы и неясности, но, напротив того, все предельно ясно и лаконично. Предшествующее повествование 8. Местоимение |