Democrat with deep political ties – a relationship between two people, groups or countries that connects them (LDCE. p. 1511)

Democrat with deep political ties – a relationship between two people, groups or countries that connects them (LDCE. p. 1511).

Усилительно-провоцирующую конфликтную функцию выполняют и сопутствующие основному тексту замечания "уточняющего" характера:

Преобразование устойчивого разговорного выражения поднимать шум в поднимать шумы имеет явно ироническую направленность.

But as a wave of sentiment against illegal immigration built around Dallas and the nation, Mr. Gears came to realize that his city would be unable to remain on the sidelines — besides his own political future would depend on how he navigated newly treacherous terrain.

Употребление словосочетания navigated newly treacherous terrain имеет явно выраженный иронический оттенок.

Слова с отрицательной оценочной коннотацией используются в статьях как прием оскорбления, обвинения или даже осуждения, смысл которого не только в том, чтобы вызвать у "оскорбляемой стороны" негативные чувства, но и в том, чтобы понизить уровень оценки критикуемого в глазах третьей стороны  –читателей, потенциальных избирателей:

Помимо перечисленных выше языковых средств, в статьях используются конфликтные речевые тактики, в частности тактика иронии:

Ср. также уже приведенную выше цитату: "Одна только случилась неприятность…"

Речевая тактика иронии также встречается и в англоязычном тексте:

Mr. Urbina does not deny it; he has been living illegally in the Dallas area since coming to the country from Mexico in 1993. But the turn of events stunned him in a once-welcoming place where people had never paid much attention to Social Security numbers.

Ироничный тон статьей задает и особый подтекст, программирующий интерпретацию подобных высказываний адресатом. "Смысловые приращения" интерпретатора (адресата) могут быть очень разнообразны (Ларин, 1973, с. 100). Как отмечает В. В. Дементьев, "в случае непрямой коммуникации нет предела возможностям интепретации" (Дементьев, 2000, с. 98), на что и рассчитывают авторы статьи.

Применение подобных непрямых коммуникативных тактик ясно отражает интенции и главную цель авторов статьей  – дискредитировать, опорочить или унизить.

Стратегия дискредитации – одна из самых сильных конфликтных стратегий речевого поведения. Данная стратегия реализуется в тактиках бездоказательного обвинения и разоблачения, которые направлены на "снижение" положительного образа кандидата, умаление его авторитета, на изменение мнения адресата о нем, корректировку модели мира читателя, что является когнитивной предпосылкой участия авторов статьи в данном коммуникативном событии. Это содержание является прагматической установкой и диктует цели, которые определяют сценарий речевого поведения участников данной коммуникативной ситуации: не выражать прямо свое эмоционально-оценочное мнение об адресате, его качествах, способностях, поступках и т.д., а через иронию, намеки, подтекст и пр. создать отрицательный фон для восприятия передаваемой в статье информации.

Таким образом, все речевые стратегии и тактики реализуют развертывание следующего сценария: отправитель речи выражает явные и скрытые негативные оценки относительно объекта речи с целью его дискредитации, унижения; стремится навязать читателю идею связи между национальной принадлежностью и гражданскими убеждениями дискредитируемого лица.

1. 
   Баранов А. Н., Добровольский Д. О. Постулаты когнитивной семантики//Изв. АН. Серия лит-ры и языка. 1997. Т. 56. N 1.
   
2. 
   Герасимов В. И., Петров В. В. На пути к когнитивной модели языка//Новое в зарубежной лингвистике: Когнитивные аспекты языка. М., 1988. Вып. XXIII.
   
3. 
   Гридина Т.А., Принципы лингвистического и когнитивного анализа высказывания. М., АРС. 2007
   
4. 
   Дементьев В. В. Непрямая коммуникация и ее жанры. Саратов, 2000.
   
5. 
   Ларин Б. А. Эстетика слов и язык писателя: Избранные статьи. Л., 1973.
   
6. 
   Ожегов С.И. Словарь русского языка. Москва. Русский язык. 1990 – 917 с.
   
7. 
   Третьякова В. С. Сценарии речевого поведения и речевой жанр//Русский язык: история, диалекты, современность. М., 1999.
   
8. 
   Якобсон Р. В поисках сущности языка//Семиотика. М, 1983.
   
9. 
   Longman Dictionary of Contemporary English. UK. Longman, 2003.
   

Рассматривая проблему речевого акта как основу формирования дискурса следует обратить внимание на проблему соотношения речевого акта и текста, поскольку аналогия, проводимая между речевым актом и текстом подтверждается такими исследователями, как Анисимова, Гиндин, Овчинникова, Косериу, Isenberg, Linke, Nussbamer, Portmann, Rosengren, Вайнрих, Каменская, Слюсарева и др. В этом смысле к тексту подходят как к продукту коммуникативной деятельности, который обращен к коммуникативному акту, с другой стороны, текст называют наиболее динамической единицей языка, высшей языковой единицей [Колшанский 1984: 106, 121].

Таким образом, исходя из того, что в значительном количестве работ текст считается высшей коммуникативной единицей (Х. Вайнрих, В. Куммер, У. Оомен, Х. Плетт, У. Энгель, Э. Моргентхалер, К. Кожевникова, О.Л. Каменская, Н.А. Слюсарева, В.А. Соловьян, А.И. Новиков и др.) текст понимается как макроречевой акт, образованный рядом связанных речевых актов, осуществляемых индивидом в определенной ситуации, и образующих речевое сообщение, которое, согласно Левицкому [Левицкий 1998], считается цельным и завершенным, и представляет собой развернутую номинацию, степень развернутости и другие параметры которых варьируются в зависимости от интенции говорящего и ситуации общения.

В рамках описания текста как макроречевого акта нельзя не обратить внимание на то, что в свете процесса порождения речевого акта картина мира и внутренний лексикон языковой личности представляют собой невербальные образования, обеспечивающие как ориентировку в любой деятельности, так и выбор значений и языковых единиц в речевой деятельности. Смысловая программа высказывания формируется на довербальных этапах речепорождения. Замкнутая смысловая система первоначально оформляется как целостность системы концептов, входящих во фрейм речевого акта, а затем последовательно вербализуется в ходе развертывания текста [Овчинникова 2001: 71]. Таким образом, исследование текста как макроречевого акта требует его рассмотрения с позиций теории фреймов и теории порождения высказывания.

Рассматривая текст как макроречевой акт, следует также обратить внимание на весьма распространенное противопоставление текста («правильного», обычно письменного, развернутого сообщения) и дискурса.

Дискурс трактуется как понятие более широкое, чем текст, включая помимо развернутого речевого сообщения экстралингвистические факторы [ЛЭС 1990: 136]. В ряде работ под дискурсом подразумевается развернутое, но «неправильно оформленное» сообщение, характерное для спонтанного общения [Сиротина 1994; Русская разговорная речь … 1996].

Дискурс имеет два плана: дискурс (1) – совокупность порожденных текстов (результат) и дискурс (2) – вербализуемая речемыслительная деятельность (процесс). Первый план В.В. Красных называет «собственно лингвистическим», а второй – «лингво-когнитивным» [Красных 2001: 144].

Подобное понимание дискурса представлено в работах Т.А. ван Дейка, А.Е. Кибрика, Ю.Н. Караулова. По Е.А. Кибрику, «дискурс – коммуникативная ситуация, включающая сознание коммуникантов (партнеров общения) и создающийся в процессе общения текст» [Красных 1999: 144].

Из бинарной природы дискурса вытекает и понимание текста как его базовой (основной, минимальной) единицы. Таким термином оперирует, например, В.В. Красных [Красных 2001: 148].

Идея «первичности» текста принята уже многими учеными: с одной стороны, в процессе коммуникации мы говорим не отдельными, разрозненными предложениями, но текстами, с другой, - именно текст получает исследователь языка в качестве исходного материала для анализа

(Демьянков, Красных, Леонтьев, Тарасов, Соснова).

Понятие «дискурс» до сих пор допускает множество интерпретаций, которые, если и не противоречат друг другу, то, по крайней мере, предлагают пояснения разного порядка (Фуко, Греймас, Деррида, Шевченко, Habermas, Миронова, Костомаров, Бурвикова, Арутюнова, Бенвенист, Борботько, Почепцов, Ревзина, Николаева, Степанов, Stubbs, Звегинцев, Макаров, Brown, Yule, Schiffrin, Бисималиева, Кубрякова, Александрова).

Наиболее авторитетным на сегодняшний день является определение Т.А. ван Дейка, которое аккумулирует различные воззрения на дискурс: «… дискурс – это сложное коммуникативное явление, включающее кроме текста еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресанта)» [Караулов, Петров 2000: 8]. Лингвисты обращаются к исследованию различных сторон дискурса, сопоставляя его с текстом. Однако, в некоторых психолингвистических исследованиях отмечается, что: «…для анализа реальных механизмов порождения текста, формирования его смысловой структуры (и цельности) стоит пренебречь различием текста и дискурса» [Никонова 2007:70].

Главным отличием речевого акта от высказывания является участие речевого акта в формировании дискурса. Понимание речевого акта в дискурсе, обеспечивающее адекватную реакцию, предполагает правильную интерпретацию его иллокутивной силы. Последняя определенным образом взаимодействует с пропозицией. Например, побуждения и обязательства могут включать только пропозиции, относящиеся к плану будущего. Их цель – создать такое положение вещей, которое соответствовало бы значению пропозиции. Они направлены от пропозиционального отношения к действительности. Пропозиции характеризуются условиями истинности, РА – условиями успешности, несоблюдение которых ведет к иллокутивным неудачам [ЛЭС 2002: 413].

В одних случаях для эффективности РА необходима определенная ситуация (приказ, приговор и т.п. имеют силу только в устах людей, наделенных соответствующими полномочиями, и опираются на социальные институты). В других случаях успешность РА зависит от личностных факторов. Аналогом требования истинности, предъявляемого к суждению (пропозиции), является требование искренности, удовлетворение которого входит в условия успешности РА. Условие искренности (доброй воли) связывает РА с намерениями говорящего, а через них - с состояниями его сознания (интенциональными состояниями): просьбы соответствуют желаниям и нуждам говорящего, сообщения – эпистимическим состояниям, выражения чувств – тем или другим эмоциям [Там же: 413].

Исходя из того, что результатом речевого акта выступает дискурс, то возникает вполне закономерный вопрос, каким образом это происходит? Что лежит в основе механизма образования дискурса? Дискурс, по словам Александровой, будучи динамическим процессом, отражающим функциональные особенности речи, имеет в то же время все ее прагматические, экспрессивные и когнитивные свойства. Для понимания закономерностей создания дискурса необходимо знание о фреймах и их роли в процессе ментальной репрезентации в сознании человека. Ментальные пространства и - как их следствие - ментальные репрезентации имеют различные выражения в различных языках, что необходимо учитывать при создании текста [Александрова 2003:10-18]. С позиции порождения и восприятия речи «текстовым» статусом обладают все речевые сообщения, которые говорящий «задумал» как развернутые независимо от того, удалось ли ему благополучно реализовать свой замысел [Овчинникова 2001: 51]. Текст как языковая единица в этом ракурсе представляет собой структуру (фрейм), обусловленную не спецификой национального языка, а когнитивной сферой человека и культурой [Там же: 49].

В этой связи целесообразно привлечь для освещения текста как макроречевого акта положения теории фреймов и теории порождения речевого высказывания, посвященной изучению и описанию речемыслительных процессов, реально протекающих в сознании носителей языка.

В лингвистической литературе на сегодняшний день представлено достаточно большое количество точек зрения языковедов, определяющих фрейм с разных позиций. Подробный обзор работ, посвященных фрейму, представлен в работе [Никонова 2007].

В контексте настоящего исследования под фреймом понимается уникальная структура репрезентации опытного когнитивного знания человека, соединяющей область когнитивного и языкового в процессе речевой деятельности (Минский, ван Дейк, Филлмор, Гофман и др.). Другими словами, фрейм, в отличие от других типов когнитивных единиц (например, понятия, образа и т.д.), представляет собой смысловой каркас будущего высказывания. Это значит, что любая когнитивная единица, являясь результатом мыслительной деятельности человека и, проходя вследствие интенционального импульса эмитента процесс вербализации на доязыковом этапе, предстает в виде фрейма. Обратный процесс наблюдается в случае декодирования речи, когда одномерная языковая структура разворачивается через образованную реципиентом фреймовую структуру в многомерную когнитивную единицу, вызывающую в сознании реципиента соответствующие образы и понятия. При этом процесс образования фреймовых структур носит чисто индивидуальный характер [Никонова 2007:128].

Фрейм является репрезентацией когнитивной схемы ситуации (сценария) или понятия (скрипта) и – тем самым – набором задаваемых ситуацией или понятием типовых признаков, т.е. того, что отличает в сознании человека представление именно этой ситуации или конкретного денотата от другой / другого, и который закрепляется в сознании как опыт отражения в сознании именно этого отрезка реальной действительности через соотношение с определенной единицей языкового тезауруса [Там же: 130-131].

Фреймовая структура (в соотнесении с той когнитивной структурой, которую он представляет) может быть как статичной, так и динамичной. В данном случае имеется в виду принцип репрезентации знаний. Статичный фрейм представляет собой «пакет», «ячейку» схематизированного опыта человека. Динамичный фрейм отражает категориальный опыт человека в процессе речепроизводства как смысловой каркас его дискурсивной деятельности [Там же: 137].

Освещая вопрос о природе фреймов, С.А. Жаботинская предлагает различать следующие виды фреймов:

1) Предметноцентрический фрейм – представляет собой систему пропозиций, где к одному и тому же логическому субъекту НЕКТО/НЕЧТО примыкают несколько логических предикатов, характеризующих субъект по количественному, бытийному (акциональному), локативному, темпоральному и оценочному параметрам.

Предметноцентрический фрейм иллюстрирует нерасторжимость образов объекта и субъекта, объективированных в частеречной системе. Субъектные оценки «пронизывают» все классы слов, что находит отражение в грамматической категории степеней сравнения у прилагательных и наречий, в грамматических категориях времени и наклонения у глагола, а также в лексической семантике представляющих различные классы единиц, значения которых включают коннотативный компонент.

2) Акциональный фрейм. Конституентами фрейма данного типа являются несколько предметов НЕКТО/НЕЧТО, которые наделяются семантическими ролями. Они отражают характер отношений между предметными сущностями, среди которых одна, наделенная ролью агенса, является центральной [Жаботинская 2003: 151-152].

3) Партитивный фрейм. Концептуальная структура включает предметные сущности НЕКТО/НЕЧТО, соотносимые между собой как целое и его часть. Связь, устанавливаемая между предметами, есть отношение обладания, или экзистенция части [Там же: 153].

4) Гипонимический фрейм. В данной структуре, получившей достаточно полное освещение в лингвистических работах, предметные сущности НЕКТО/НЕЧТО объединяются родовидовыми отношениями. Тип связи можно определить как отношение включения признака, или экзистенцию видовых различий. Данный вид фрейма структурирует информацию, представленную в лексике и в грамматике языка. В лексике он отслеживается в расширении и сужении значения слова, а также в организации лексико-семантических полей. В синтаксисе данный фрейм обусловливает аранжировку смыслов в предложениях типа Собака есть животное [Там же: 154-155].

5) Ассоциативный фрейм – иллюстрирует отношение подобия, которое основано не столько на «положении вещей» в онтологии, сколько на сближении концептов в мышлении самого человека. Такое сближение есть ассоциативная связь, присутствующая в концептуальной метафоре и объективированная в метафорах и сравнениях языка. Феномен полисемии связан с передвижением словесного знака с одного участка концептуальной модели на другой, при этом модель мотивирует причины такого сдвига [Там же: 156-158]. Данные виды фреймов иллюстрируют механизм действия динамичного фрейма речевого акта при его речепорождении. Осветим подробнее этот вопрос.

Каждый речевой акт, как и любая деятельность человека, определяется, по мнению представителей психолингвистического направления [например, Леонтьев 1976: 14], целевой установкой. Именно в зависимости от целевой установки эмитент (говорящий или пишущий) использует и комбинирует семантические и синтаксические блоки, создавая реальное высказывание. Под высказыванием в этом случае понимается речевое произведение, характеризующееся интенцией говорящего, его желанием выделить те или иные элементы конкретной ситуации, его стремление сделать свою мысль по поводу ситуации понятной слушающему (Богданов, Доброва, Шелингер и др.).

Порождение высказывания представляет собой сложный речемыслительный процесс, одновременно приводящий в движение когнитивные и языковые структуры в их постоянном взаимодействии и переплетении, и представляет собой огромную область исследования, первые практические результаты и дальнейшие пути исследования которого описаны в ряде работ отечественных лингвистов (Кубрякова, Леонтьев, Арутюнова, Ахутина, Горохова, Жинкин, Залевская, Норманн, Павлова, Пассов, Ревзин, Красиков, Калентьева и мн. др.). В основу данных исследований легло стремление понять, как возникает речевой акт, какие мыслительные процессы его порождают и какую роль при этом играют языковые единицы.

В лингвистической литературе описываются два этапа протекания речевой деятельности: превербальный (или довербальный, долокутивный, дословесный) и вербальный. Последний включает в себя внутреннюю и внешнюю речь. Превербальный этап речевой деятельности характеризуется тем, что мысль в своем зародыше (та самая мысль, которая составляет основу будущей речевой деятельности) авербальна, то есть не облечена ни в какие языковые формы и выражена не расчленено в виде своеобразного гештальта на образном, предметно-схематическом «языке» [Кубрякова 1986:114]. Лишь при сознательной установке на то, чтобы сообщить нечто другому человеку, мысль облекается в языковую форму, и, чтобы предстать уже в новом качестве, в виде высказывания того или иного типа, она претерпевает еще одно видоизменение, рождая личностный смысл будущего речевого высказывания. Другими словами, мысль, существующая в сознании человека диффузно, должна быть упорядочена (т.е. из гештальта мысли нужно выбрать то, что затем войдет в высказывание) и облечена в конкретные языковые формы. Этот процесс, получивший название лингвооперативного выбора, проходит несколько этапов.

Первую ступень лингвооперативного выбора (то есть облечения мысли в языковые формы) В.А. Жеребков называет лексикограмматическим выбором [Zerebkov 1988: 127]. На этом этапе согласования личностного смысла с языковыми значениями вступает в свое действие семантика, связывая одни смыслы с координатами и опорными точками ситуации (т.е. узлами статического фрейма), а другие – с соотношениями между ними (т.е. узлами динамического фрейма), формируемого посредством видов фреймов, представленных в классификации Жаботинской. По мнению В. Скалички, «предложение не способно передать бесконечную сложность единичной ситуации – оно может только указать (при помощи слов) ее опорные точки» [Скаличка 1967: 125]. Определяя смысл будущего высказывания, человек выделяет эти опорные точки при помощи слов, то есть их номинаций.

Слова как языковые знаки представляют собой на данном этапе порождения речевого высказывания универсальные психофизические сущности, обозначающие ситуативные референты. Языковые знаки здесь подчинены речемыслительным механизмам, «выбирающим» из мысли то, что должно стать предметом высказывания (выделяя при этом опорные точки), и облекающим эти опорные точки в языковые знаки. Сгустки смыслов, получая обозначение, группируются. При группировке смыслов в некие их пучки (фреймы) автоматически учитываются знания, хранящиеся в памяти человека. Смыслы «подводятся» под знакомые обозначения, а если таковых не находится, для них создаются новые [Кубрякова 1986: 115].

На этом этапе вначале в сознании человека возникает неопределенная грамматическая модель, имеющая «опорные точки» (т.е. узлы фреймов) описываемой ситуации. Аналогичное этому явление наблюдается в языке очень маленьких детей: «Mann» (= Das ist ein Mann; Da kommt ein Mann usw.), „Kommen“ (= ist gekommen/ kommt/ wird kommen) – о знакомом человеке, о себе, о каком-либо предмете, явлении и так далее. Следующий этап порождения высказывания характеризуется появлением фреймовой инфинитивной пропозиции, например: Mann – kommen, Haus – bauen и так далее [Zerbkov 1988: 127], которая разворачивается в дальнейшем в высказывание.

Пропозиция – структурная логическая схема смысла высказывания. Н.Д. Арутюнова рассматривает пропозицию как «семантическую структуру, объединяющую денотативное и сигнификативное значение, из которых последнему принадлежит центральная позиция» [Арутюнова 1976: 37].

Пропозиция может быть: 1) актуальной (в которой предикация эксплицирована); 2) потенциальной (в которой предикация выражена имплицитно); 3) фреймовой (охватывать все многообразие вариантов актуальных и потенциальных пропозиций). Термины первых двух видов пропозиции используются в лингвистике в отношении предложений; к потенциальным предложениям относятся, например, по мнению А.В. Бондарко [Бондарко 1984: 134], деепричастные обороты.

Фреймовая (инфинитивная) пропозиция дает начало для дальнейшего развертывания речемыслительной цепочки, формирующей высказывание. Термины «фреймовая пропозиция» и «инфинитивная пропозиция», являясь здесь синонимами, соотносятся с разными областями речедеятельностного процесса: фрейм, как было показано выше, - категория логического плана; инфинитив – единица языкового плана выражения. Но их синонимичность при рассмотрении речепорождения есть доказательство того, что инфинитивная пропозиция как начало вербально развертываемой цепочки есть вербальная «смычка» компонентов семантической структуры вербализуемой единицы через фреймовую пропозицию (т.е. вершинные узлы фрейма в его истинном понимании как смыслового каркаса будущего высказывания) с когнитивной областью сознания человека [Никонова 2007: 216].

Рождение инфинитивной пропозиции как промежуточного этапа от мысли к высказыванию показывает, что в сознании человека при вербализации смысла одновременно работают два механизма: механизм номинации и механизм предикации. При этом языковые единицы выполняют, с одной стороны, номинативную функцию, выступая как автосемантичные называющие имена, с другой стороны, - предикативную функцию, обозначая те или иные действия и выражая предикативные отношения между называемыми предметами, которые при развертывании в высказывании облекаются в форму той или иной синтаксической конструкции [Там же: 217].

Центральная роль в вербализации фреймовой пропозиции принадлежит глаголу в форме инфинитива (как следует из названия инфинитивной пропозиции), т.к. в основе семантической структуры инфинитива лежит логико-семантическая модель валентности глагола, отражающая вербализующуюся модель ситуации, выраженной фреймом [Там же: 217].

На дальнейшем этапе порождения высказывания происходит выбор (создание) структуры высказывания и выбор (создание) единиц номинации, заполняющих эту структуру. В реальном процессе речеобразования оба выбора взаимообусловлены: выбор слова невозможен безотносительно к конструкции, задающей его синтаксические характеристики, но и выбор конструкции неосуществим без предварительной фиксации лексических элементов, в частности, глагола, предопределяющего конфигурацию актантов [Арутюнова 1972: 290].

Такая взаимообусловленность, несомненно, обязательна, но она может явиться следствием разных процессов: симультанного или же сукцессивного выбора двух указанных величин, или выбора одной до выбора другой [Кубрякова 1986: 100]. Этим обстоятельством определяются разные типы организации речевой деятельности: развитие речевого высказывания происходит по-разному в зависимости от того, из какой сферы языка выбрана ее исходная единица (синтаксиса или словаря), в какой форме она выбрана и какие синтагматические, парадигматические и прочие характеристики связаны с ее статусом. Этот этап представляет собой «развилку» на дороге к созданию внешнего речевого высказывания, которая представляет собой разные варианты перехода от внутреннеречевой стадии порождения речи (то есть, уже ословленной во внутренней речи) к разным языковым единицам на уровне внешнего высказывания. Стратегии говорящих заключаются в выборе одной из возможных дорог, идущих от данной развилки. Как только этот выбор сделан, сама выбранная форма языковой единицы тоже начинает диктовать свои условия дальнейшего продвижения от нее к полному высказыванию. Например, в немецком языке глагол в силу своей природы обладает способностью не только называть (номинировать) тип речевого акта (т.е. с какой целью будет произнесено сказанное), но и определять основные «роли» языковых элементов в высказывании в соответствии с номинируемой коммуникативной ситуацией.

Глаголы типа bitten, ansprechen, erbetteln, fordern, empfehlen, erläutern, kommentieren, hinweisen, akzeptieren, analysieren, definieren, beschämen и многие другие своим лексическим значением указывают на «выполнение определенного рода действия, такого, например, как сомнение, утверждение, просьба, вопрос, приказание, выражение благодарности, извинения, поздравления и т.д.», т.е. на совершение речевого (иллокутивного или перлокутивного) акта [Чахоян 1979: 18-19].

Такие лексемы номинируют один из основных этапов порождения высказывания, которые в свете вышеизложенного выглядят следующим образом:


Мысль

(фрейм)

[Никонова 2007: 218].

Мысль, будучи представленной во фрейме, проходит цепочку этапов вербализации и, вовлекая в этот процесс вербальные единицы лексикона, грамматикона и прагматикона языковой системы, соотносится в тоже время с узлами динамического речедеятельностного фрейма, имеющими «вербальные датчики» в языковой системе [Там же: 218].

Исходя из того, что языковая система фиксирует все прагматически значимые для носителей языка ситуации, становится очевидным, что лексикон конкретного языка содержит те лексические единицы, которые номинируют выбор типа речевого акта несмотря на то, насколько этот процесс осознан его носителем.

Подводя итог вышесказанному, следует еще раз отметить, что в процессе порождения текста (дискурса) сознание эмитента задействует два вида фреймов - статичные и динамичные фреймы. В процессе порождения речевого высказывания образуется инфинитивная или фреймовая пропозиция, далее происходит выбор типа будущего речевого акта. Статичные фреймы составляют основу для формирования пропозиционального содержания или темы текста (речевого акта), которая в процессе порождения дискурса приводится в движение посредством динамических фреймов и получает свое развертывание в процессе порождения текста. В этой связи следует вспомнить Клауса Бринкера, который указывает на взаимосвязь типа тематического развертывания текста и его коммуникативной функции. К. Бринкер отождествляет с взаимосвязью иллокутивной и локутивной составляющих речевого акта. В этой связи, проблему взаимообусловленности иллокутивного и локутивного актов при порождении дискурса можно рассматривать сквозь призму именно динамического фрейма речепорождения.
Библиографический список:

Колшанский, Г. В. Коммуникативная функция и структура языка / Г. В. Колшанский. – М.: Наука, 1984. - 173 с.

Левицкий, Ю. А. Проблема типологии текстов / Ю. А. Левицкий. - Пермь, 1998

Овчинникова, И. Г. Ассоциативный механизм в речемыслительной деятельности: Дис…д-ра филол. наук: 10.02.04 / И. Г. Овчинникова. - С.Петербург, 2001. – 382 с.

Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева.- М.: Сов. энциклопедия, 1990. – 685 с.

Сиротина, О. Б. Тексты, текстоиды, дискурсы в зоне разговорной речи / О. Б. Сиротина // Человек – Текст – Культура. – Екатеринбург, 1994. – с. 26 – 33.

Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург, 1996.

Красных, В. В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: Курс лекций / В. В. Красных. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2001. – 270 с.

Красных, В. В. «Маски» и «роли» фрейм-структур сознания: (К вопросу о клише и штампах сознания, эталоне и каноне) / В. В. Красных // Язык, сознание, коммуникация. - М., 1999. - вып. 8. - с. 39 - 43.

Караулов, Ю. Н. От грамматики текста к когнитивной теории дискурса / Ю. Н. Караулов, В. В. Петров // Т.А. ван Дейк. Язык. Познание. Коммуникация. - Б.: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 2000. - с. 5 – 11.

Никонова, Ж. В. Фреймовый анализ речевых актов (на материале современного немецкого языка) / Никонова Ж. В. - Монография. – Н. Новгород: НГЛУ им. Н.А. Добролюбова, 2007. – 309 с.

Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. – 2-е изд., дополненное. –М.: Большая Российская энциклопедия, 2002 –709 с.

Александрова, О. В. О некоторых тенденциях в новом подходе к изучению языка / О. В. Александрова // На стыке парадигм лингвистического знания в начале 21 века: грамматика, семантика, словообразование: Мат. междунар. конф., Москва, октябрь, 2002 г. -Калининград: КГУ, 2003. - с. 10 - 18.

Овчинникова, И. Г. Ассоциативный механизм в речемыслительной деятельности: Дис…д-ра филол. наук: 10.02.04 / И. Г. Овчинникова. - С.Петербург, 2001. – 382 с.

Жаботинская, С. А. Концептуальный анализ: типы фреймов / С. А. Жаботинская // На стыке парадигм лингвистического знания в начале 21 века: грамматика, семантика, словообразование: Мат. междунар. конф., Москва, октябрь. – 2002. - Калининград, 2003. - с. 140 – 159.

Леонтьев, А. А. Предисловие / А. А. Леонтьев // Психолингвистика. – М., 1976. - с. 3 - 16.

Кубрякова, Е. С. Номинативный аспект речевой деятельности. / Е. С. Кубрякова. - М.: Наука, 1986. – 156 с.

Zerebkov, V. A. Deutsche Stilgrammatik / V. A. Zerebkov. - Moskau: Wys. sk., 1988. – 221 s.

Скаличка, В. Ассиметрический дуализм языковых единиц / В. Скаличка. - ПЛК. - М.: Прогресс, 1967. - с. 126 -127.

Арутюнова, Н. Д. Предложение и его смысл / Н. Д. Арутюнова.- М.: Наука, - 1976. - 383 с.

Бондарко, А. В. Функциональная грамматика / А. В. Бондарко. - Л.: Наука, 1984. - 134 с.

Арутюнова, Н. Д. Синтаксис / Н. Д. Арутюнова // Общее языкознание. Внутренняя структура языка. – М.: Наука, - 1972. – С. 259 - 386.

Чахоян, Л. П. Синтаксис диалогической речи современного английского языка / Л. П. Чахоян. - М.: Высшая Школа, 1979. – 186 с.